крепил к ней лист, данный ему Тексаром,  и,  когда  выпущенная  из  рук
ветвь вернулась в  прежнее  свое  положение,  этот  лист  затерялся  среди
зелени.
   Скуамбо сел снова в челн и поплыл к островку, где его дожидался Тексар.
   Черная бухта, получившая свое  название  от  цвета  воды  в  ней,  была
размером в пятьсот - шестьсот акров. Она  питалась  водами  Сент-Джонса  и
представляла собою нечто вроде архипелага -  множество  мелких  островков,
среди которых наверное заплутался бы всякий, недостаточно хорошо  знакомый
с сетью извилистых  протоков.  Там  было  что-то  около  сотни  островков,
которые не соединялись между собою  ни  мостами,  ни  перемычками,  только
цепкие лианы да местами высокие развесистые деревья сплетались ветвями над
разделявшими их рукавами реки. Установить сообщение между островками  было
таким образом нелегко.
   Один из островков, находящийся  в  самом  центре  бухты,  был  наиболее
значительным как по своим размерам - акров двадцать, так  и  по  высоте  -
футов пять или шесть над средним уровнем воды в  Сент-Джонсе.  Когда-то  в
старину здесь был построен небольшой форт, или  блокгауз.  Теперь  он  был
совершенно заброшен, но его полусгнивший деревянный палисад еще стоял  под
разросшимися большими деревьями - магнолиями, кипарисами,  дубами,  черным
орехом, южной сосной, увитыми длинными гирляндами кобеи и лиан.
   Сам форт, вернее, наблюдательный пункт,  стоял  внутри  палисада,  едва
виднеясь сквозь чащу деревьев.  Он  был  невелик  и  рассчитан,  вероятно,
человек на двадцать гарнизона. В деревянных стенах были проделаны бойницы.
Дом,  словно  черепаха  панцирем,  прикрыт  был  дерновою  крышей.  Внутри
центрального помещения  устроено  было  несколько  комнат,  примыкавших  к
кладовой, предназначавшейся для хранения боевых припасов и провизии. Чтобы
проникнуть в блокгауз, нужно было попасть сперва за ограду,  пройдя  через
узкий потайной вход в палисаде, потом перейти обсаженный деревьями двор и,
наконец, подняться по двенадцати ступеням, прорытым в земле и  укрепленным
бревнами.  Тогда  можно  было  войти  в  дом  через  единственную   дверь,
переделанную из прежней амбразуры.
   Таково  было  постоянное,  никому  не  ведомое  убежище  Тексара.  Там,
скрываясь от людских глаз, жил он со своим Скуамбо, очень ему преданным  и
в моральном отношении вполне его достойным. Кроме Скуамбо, там  находилось
пять или шесть негров-невольников, которые были ничуть не лучше индейца.
   Как видит читатель, жилище Тексара роскошью не отличалось  и  не  могло
равняться  с  богатыми  усадьбами,   расположенными   по   обоим   берегам
Сент-Джонса, Тексар  и  его  слуги  не  были  обеспечены  там  даже  самым
необходимым, хотя и не  отличались  требовательностью.  Что  мог  им  дать
пустынный островок?  С  полдюжины  домашних  животных,  небольшой  огород,
огурцы, картофель, яме, десятка два фруктовых деревьев-дичков да  охота  в
лесу и рыбная  ловля  в  лагуне  в  любое  время  года.  Но,  очевидно,  у
обитателей  блокгауза  были  еще  какие-нибудь  другие  источники  дохода,
известные одному лишь Тексару да еще Скуамбо.
   Зато неприступность  блокгауза  вполне  обеспечивала  безопасность  его
обитателей. Да и кто стал бы на них нападать и с какой стати? А если б это
случилось, то о приближении врага немедленно дали бы знать  два  громадных
свирепых пса караибской  породы,  разведенной  во  Флориде  испанцами  для
поимки беглых негров.
   Вот что представляло собой жилище Тексара, вполне его достойное. А  вот
что за человек был он сам.
   Тексару исполнилось тридцать пять лет.  Среднего  роста,  коренастый  и
сильный, он был превосходно закален тем образом жизни,  который  постоянно
вел. Он  был  испанцем  по  происхождению,  о  чем  свидетельствовала  его
внешность. У него были черные жесткие волосы,  густые  брови,  зеленоватые
глаза, широкий с тонкими губами ввалившийся рот, точно прорезанный  ударом
сабли, и курносый нос с ноздрями  хищного  зверя.  Все  в  нем  изобличало
человека коварного и с сильными страстями.  Прежде  он  носил  бороду,  но
потом,  каким-то  образом  наполовину  спалив  ее,  стал  бриться,  отчего
грубость и жестокость его лица сделались еще заметнее.
   Во Флориде этот авантюрист появился лет двенадцать назад и поселился  в
заброшенном  блокгаузе,  из  которого  его  никто  и  не  думал  выгонять.
Неизвестно было, откуда он явился и  как  жил  прежде,  на  этот  счет  он
никогда  не  распространялся.  Предполагали,  -   так   оно   и   было   в
действительности, - что он занимался раньше  торговлей  неграми,  продавая
свой товар в портах Джорджии и обеих Каролин. Но, по-видимому, он не нажил
себе состояния этой гнусной торговлей. Во всяком случае, он не пользовался
ни малейшим уважением даже в краю,  где  подобные  ему  люди  не  являлись
редкостью.
   Хотя Тексара все знали с самой невыгодной стороны, это  не  мешало  ему
иметь большое влияние в графстве Дьювал и особенно в Джэксонвилле. Правда,
влияние это распространялось лишь на наименее почтенную  часть  населения.
Тексар ездил часто в Джэксонвилл по своим  делам,  о  которых  никогда  не
рассказывал. Там у него завелось немало друзей среди  городских  подонков.
Мы уже видели, что он возвратился из Сент-Огастина не один, а  в  компании
нескольких  подозрительных  личностей.  Впрочем,  под   влиянием   Тексара
находились не только подонки общества, но также несколько  землевладельцев
по реке Сент-Джонс, и хотя сами они к нему не ездили, - ибо никто не знал,
где он проживает, - зато принимали его у  себя.  Охота  была  естественным
связующим звеном для людей сходных вкусов и нравов.
   В последнее время влияние Тексара сильно возросло благодаря  тому,  что
он вдруг объявил себя горячим сторонником определенных  идей.  Как  только
встал вопрос о рабовладении, Тексар  тотчас  же  записался  в  ряды  самых
решительных и упорных приверженцев рабовладения. Он доказывал, что сам  он
лично не заинтересован в этом вопросе, ибо владеет всего лишь пятью-шестью
невольниками, и если стоит за рабство, то только из принципа. Этот принцип
он и намерен защищать. Но  каким  же  способом?  Он  действовал  на  самые
низменные инстинкты толпы,  подстрекая  ее  к  грабежу,  поджогам  и  даже
убийствам тех землевладельцев и жителей штата, которые  разделяли  взгляды
северян.  И  теперь  этот  опасный  авантюрист   задался   целью   сменить
администрацию Джэксонвилла и на место людей  умеренных,  всеми  уважаемых,
поставить ярых своих приверженцев.  Став  при  помощи  мятежа  хозяином  в
графстве, он немедленно бы расправился со своими врагами.
   Понятно, что Джемс Бербанк  и  его  единомышленники  зорко  следили  за
поведением этого,  столь  опасного  человека.  Вот  причина  той  страшной
ненависти, с одной стороны, и крайнего недоверия с другой, которые  должны
были лишь усилиться в связи с последующими событиями.
   То, что стало известным о прошлой деятельности Тексара с тех  пор,  как
он  перестал  заниматься  торговлей  неграми,  было  в  достаточной   мере
подозрительным. Все наводило на мысль,  что  во  время  последнего  набега
семинолов он имел с ними тайные сношения. Быть может, он указывал  им,  на
какие плантации лучше напасть, где удобнее устроить  засаду  или  ловушку?
Так оно, вероятно, и  было,  потому  что  вслед  за  последним  нападением
индейцев местная власть сочла нужным арестовать испанца и привлечь к  суду
по обвинению в сообщничестве с семинолами.  Но  Тексару  удалось  доказать
свое алиби - к этому способу защиты он с успехом прибегал и  впоследствии.
Было установлено, что во время нападения на ферму  в  графстве  Дьювал  он
находился в Саванне, то есть на расстоянии сорока миль к  северу  от  этой
фермы, в штате Джорджии, за пределами Флориды.
   В последующие годы на плантациях и почтовых дорогах Флориды  участились
грабежи и  убийства.  Во  всех  этих  делах  подозревался  Тексар,  но  за
неимением улик против него нельзя было начать судебного преследования.
   Наконец представился, по-видимому, удобный  случай  схватить  на  месте
преступления злодея, ускользавшего до сих  пор  от  правосудия.  По  этому
именно делу его и вызывали накануне на суд в Сент-Огастин.
   За неделю перед тем Джемс Бербанк,  Эдвард  Кэррол  и  Уолтер  Стэннард
возвращались с одной из соседних плантаций. Дело было к вечеру,  наступали
сумерки. Вдруг до слуха их донеслись чьи-то вопли и стоны. Они поспешили в
ту сторону, откуда слышались  крики,  и  увидали  перед  собою  уединенную
ферму.
   Ферма горела. Ее, вероятно,  разграбили,  а  затем  подожгли  несколько
злодеев, которые тем временем успели скрыться; Бербанку  и  его  спутникам
удалось заметить двоих бандитов, когда те пытались спрятаться в лесу;  они
бросились  в  погоню  за  грабителями.  Догнать  злодеев  они  не  смогли,
преступники успели удрать, но Бербанк, Кэррол и Стэннард узнали одного  из
них: то был Тексар.
   К этому присоединилось потом еще одно веское  доказательство:  пробегая
по опушке леса, испанец наткнулся на Зерму и чуть не сбил ее  с  ног.  Она
его тоже узнала, хотя испанец и улепетывал во все лопатки.
   Разумеется, история эта  наделала  в  графстве  много  шуму.  Грабеж  с
поджогом - это было самым  страшным  преступлением  в  глазах  поселенцев,
рассеянных по обширным просторам Флориды, Джемс Бербанк немедленно сообщил
суду о случившемся, и,  основываясь  на  его  показаниях,  местные  власти
постановили привлечь Тексара к уголовной ответственности.
   Испанец был доставлен в Сент-Огастин для очной ставки с уличавшими  его
свидетелями.  Джемс  Бербанк,  Эдвард  Кэррол,  Уолтер  Стэннард  и  Зерма
единодушно подтвердили, что узнали Тексара в  злоумышленнике,  бежавшем  с
горевшей фермы. Они не колеблясь  утверждали,  что  Тексар  был  одним  из
виновников преступления.
   Со  своей  стороны  и  Тексар  тоже  вызвал  нескольких  свидетелей   в
Сент-Огастин; и те не менее торжественно  утверждали,  что  в  тот  вечер,
когда горела ферма, Тексар находился  вместе  с  ними  в  Джэксонвилле,  в
таверне Торильо, хорошо известной, но пользующейся дурною  славой.  Тексар
безотлучно находился там с ними весь вечер. При этом  один  из  свидетелей
привел очень убедительную подробность: у Тексара  в  тот  вечер  произошла
стычка с каким-то посетителем таверны, они подрались, и противник  Тексара
намеревался даже подать на него жалобу в суд.
   После такого  категорического  утверждения,  поддержанного  к  тому  же
показаниями совершенно посторонних Тексару лиц, судье в  Сент-Огастине  не
оставалось ничего другого, как прекратить следствие и  снять  обвинение  с
Тексара. Так что и на сей раз этому странному субъекту  удалось  полностью
доказать свое алиби.
   Вот после этого-то  разбирательства,  7  февраля  вечером,  возвращался
Тексар со своими свидетелями из Сент-Огастина на пароходе "Шаннон". Мы уже
видели, как он держал себя во время этого путешествия. С парохода  испанец
пересел в челнок к индейцу Скуамбо и  вернулся  в  уединенный  форт,  куда
последовать за ним было бы очень мудрено.
   Что же касается Скуамбо, смышленого и хитрого  семинола,  ставшего  его
верным подручным, то Тексар его взял  к  себе  на  службу  как  раз  после
(последнего набега индейцев, с которым - и с полным основанием - связывали
имя испанца.
   Джемса Бербанка Тексар смертельно ненавидел и только и  думал,  как  бы
жестоко отомстить ему. Если бы  Тексару  удалось  действительно  захватить
власть в свои  руки,  то  при  всех  случайностях,  ежедневно  порождаемых
войной, он мог бы стать крайне опасным для обитателей  Кэмдлес-Бея.  Джемс
Бербанк обладал характером мужественным и твердым и  был,  конечно,  далек
оттого, чтобы бояться подобного человека, но зато миссис  Бербанк  ожидала
грядущих событий с чувством гнетущей тревоги за мужа и за всю свою семью.
   Но в каком беспрестанном мучительном страхе жила бы эта семья, если  бы
знала, что Тексар догадывается об участии  Джилберта  Бербанка  в  военных
действиях против Юга.
   Откуда злодей мог узнать эту тайну? Да через своих шпионов, которые изо
всех сил старались услужить ему.
   Как же было не опасаться того,  что  Тексар,  зная  о  службе  молодого
Бербанка  в  эскадре  коммодора  Дюпона,  попытается   устроить   молодому
лейтенанту какую-нибудь ловушку? Но если бы негодяю удалось заманить юношу
на флоридскую  территорию  и  выдать  его  местным  властям,  то  нетрудно
догадаться, какую бы участь уготовили  для  сына  Джемса  Бербанка  южане,
раздраженные успехами федеральных войск.
   Таково было положение  дел  в  то  время,  с  которого  начинается  наш
рассказ. Таково было положение федералистов, находившихся  почти  у  самых
берегов Флориды, и семьи Бербанков, которая жила в самом  сердце  графства
Дьювал. Таково было положение Тексара и не только в самом Джэксонвилле, но
и  на  всей  территории,  занятой  сторонниками  рабовладения.   Если   бы
единомышленникам Тексара удалось взять верх, то испанцу нетрудно  было  бы
поднять мятеж среди городских  подонков  и  натравить  их  на  противников
рабства в Кэмдлес-Бее.
   Приблизительно через  час  Скуамбо  вернулся  на  центральный  островок
бухты. Он вытащил челнок на берег, проник  внутрь  ограды  и  поднялся  по
лестнице в блокгауз.
   - Отвез? - опросил Тексар.
   - Отвез, господин, - отвечал индеец.
   - Ну, а там как?.. Ничего, а?
   - Ничего, господин.



6. ДЖЭКСОНВИЛЛ

   - Нет, нет, Зерма, что ни говори, а ты для того  только  и  рождена  на
свет,  чтобы  быть  невольницей,  -  сказал,  садясь  на  своего   конька,
управляющий плантации. - Невольницей, - повторил он вновь это слово,  -  а
никак не свободной женщиной.
   - Ну, а я держусь иного мнения, - спокойно возразила Зерма, ибо споры с
управляющим Кэмдлес-Бея на эту тему стали для нее привычными.
   - Держись, пожалуй, но только в конце концов ты все  равно  согласишься
со мною, что полного равенства между белыми и черными быть не может.
   - Да ведь оно существует  и  всегда  существовало,  мистер  Пэрри,  оно
установлено самою природою.
   - Самой природой? Но природа распорядилась так, что на  земле  белых  в
десять, в двадцать... куда там - в сто раз больше, чем черных.
   - Вот потому-то им  и  удалось  поработить  негров;  Сила  была  на  их
стороне, и они употребили ее во  зло.  Будь  негры  многочисленнее,  тогда
белые были бы у них рабами... хотя  нет,  черные,  наверно,  оказались  бы
более справедливыми и, главное, не были бы так жестоки...
   Не следует, однако, думать, что подобные разговоры,  к  слову  сказать,
совершенно праздные, мешали Зерме-и управляющему жить в  добром  согласии.
Но в данную минуту им и делать  было  нечего,  как  только  болтать.  Они,
конечно, могли бы выбрать для беседы и более полезную  тему,  если  бы  не
мания Пэрри - вечно сводить разговор к вопросу о рабстве.
   Оба они сидели на корме одной из лодок,  которая  управлялась  четырьмя
неграми. Они, пользуясь отливом, плыли в Джэксонвилл. Управляющий ехал  по
делам мистера Бербанка, а Зерма за кое-какими покупками для малютки Ди.
   Это было 10 февраля, то есть через три  дня  после  возвращения  Джемса
Бербанка в Касл-Хаус, а Тексара в Черную бухту.
   Само собою разумеется, что на следующий  же  день  по  прибытии  Джемса
Бербанка домой мистер Стэннард и его дочь получили из Кэмдлес-Бея  письмо,
в котором было вкратце изложено то, что писал родителям  Джилберт.  Письмо
пришло очень кстати, потому что Алиса жила в вечной тревоге  с  тех  самых
пор, как началась кровавая борьба между Югом и Севером.
   Лодка, оснащенная латинским парусом, плыла быстро,  и  до  Джэксонвилла
оставалось уже не больше четверти часа. У управляющего таким образом  было
мало времени для развития своей любимой темы, и он спешил  воспользоваться
оставшимися минутами.
   - Нет, Зерма, нет! - продолжал он твердить свое. - Если бы даже  негров
было и больше, положение ничуть не изменилось бы. И вот помяни мое  слово,
чем бы ни кончилась война,  все  равно  волей-неволей  придется  сохранить
рабство, потому что для плантации необходимы невольники.
   - А вот мистер Бербанк, как вам известно,  думает  иначе,  -  возразила
Зерма.
   - Знаю. Мистер Бербанк весьма почтенный человек, я его глубоко  уважаю,
но тут он, смею сказать, жестоко ошибается. Негр должен  составлять  такую
же  неотъемлемую  принадлежность  плантации,  как  домашние  животные  или
земледельческие орудия. Если бы лошадь могла идти, куда захочет,  если  бы
плуг мог сам себе  выбирать  хозяина,  -  невозможно  было  бы  заниматься
сельским хозяйством. Пусть  только  мистер  Бербанк  попробует  освободить
своих негров, он увидит тогда, что станется с Кэмдлес-Беем!
   - Он давно бы уже это сделал, если бы обстоятельства ему  позволили,  и
вам это известно, мистер Пэрри. А хотите знать, что было бы в Кэмдлес-Бее,
если бы там объявили об освобождении негров? Поверьте, ни один из  них  не
ушел бы с плантации и все остались бы по-прежнему, только право обращаться
с нами, как со скотом, было бы отменено. А  так  как  в  Кэмдлес-Бее  этим
правом никогда не пользовались, то у нас и в этом  отношении  не  было  бы
никакой перемены.
   - Неужели ты надеешься убедить меня своими доводами, Зерма?  -  спросил
управляющий.
   - Нисколько, сударь, да это и ни к чему.
   - Почему же?
   - Потому что в  душе  вы  совершенно  согласны  с  мистером  Бербанком,
мистером Кэрролом, мистером Стэннардом и вообще со всеми  великодушными  и
справедливыми людьми.
   - Да нет же, Зерма, нет. Я утверждаю даже, что все, о чем я говорю, - в
интересах самих же негров. Если дать им полную  свободу,  они  погибнут  и
племя их исчезнет с лица земли.
   - Не разделяю вашего мнения, мистер Пэрри, что бы вы там  ни  говорили.
Уж лучше всем нам погибнуть, чем быть обреченными на вечное рабство.
   Управляющий хотел было возразить, и у него в запасе  имелось,  конечно,
немало доказательств, но парус был уже спущен и лодка подошла к деревянной
пристани, где должна была дожидаться возвращения его и Зермы. Они вышли на
берег и отправились каждый по своим делам.
   Город Джэксонвилл стоит на левом берегу Сент-Джонса, на  краю  обширной
равнины, окруженной великолепными лесами. Часть  долины,  особенно  вблизи
реки, покрыта полями маиса, сахарного тростника и риса.
   Лет за десять перед тем Джэксонвилл был всего лишь большой деревней;  в
глинобитных и камышовых хижинах его предместья жили одни только негры.  Но
теперь он стал уже настоящим городом с  комфортабельными  домами,  прямыми
мощеными улицами; число жителей  в  нем  удвоилось.  В  ближайшем  будущем
значение этого крупнейшего центра графства Дьювал должно было еще возрасти
в связи с  проведением  железной  дороги  до  Таллахаси,  главного  города
Флориды.
   Зерма и управляющий обратили внимание на то, что в  городе  все  чем-то
взбудоражены.  Несколько  сот  человек  -  белые,  мулаты  и  метисы  -  с
нетерпением ожидали парохода, дым которого  уже  виднелся  из-за  косы  на
Сент-Джонсе, находящейся пониже города. Самые нетерпеливые, желая поскорее
встретить пароход, вскочили  даже  в  лодки  или  одномачтовые  баркасы  -
обычные в тех краях рыбачьи суда.
   Дело в том, что накануне с театра войны пришли очень  важные  известия.
Слухи о какой-то большой экспедиции,  замышляемой  северянами,  о  которой
писал в своем письме Джилберт Бербанк, дошли частично и  до  Джэксонвилла.
Говорили, что эскадра коммодора Дюпона собирается в скором времени сняться
с якоря и что с ней будут посланы десантные войска генерала Шермана. Никто
точно не знал, в какую именно сторону пойдет эскадра,  но  все  заставляло
предполагать, что  ближайшей  целью  экспедиции  была  река  Сент-Джонс  и
побережье Флориды. Стало быть, после Джорджии теперь  и  Флориде  угрожала
непосредственная опасность быть занятой войсками северян.
   Пароход шел из Фернандины. Когда он причалил  к  пристани,  собравшаяся