можно подобраться, но только с
бразильской стороны.
   Я отправился в город Пуэрто Игуасу и стал дожидаться открытия
консульства.
   Вскоре за мной образовалась очередь из полусотни туристов со всего
мира. Тут консульство открылось.
   - Нет, мой друг, - сказал единственный из сотрудников, знавший слов
десять по-английски и столько же по-испански, - ваша виза еще не пришла из
Буэнос-Айреса. Приходите завтра.
   Я грустно отошел в сторону. Поток туристов нахлынул на конторку и сразу
же отхлынул, оставив в холле одного человека - все остальные получили визы
за пять минут.
   - Откуда ты, брат? - спросил я беднягу.
   - Из Польши. А ты?
   - Из России.
   На нас напал идиотский хохот. Посмеявшись над горестной судьбой, мы
разошлись, договорившись встретиться утром. Парень болтался тут в ожидании
визы уже неделю.
   Он изучал бразильскую литературу в Рио и возвращался с каникул.
   Я вернулся к водопаду и до вечера бродил по лесу, но встретил только
большое причудливое насекомое - королевскую фонарницу (Laternalia
phosphores). Вечером я решил устроить большую охоту на змей и до полуночи
бродил с фонарем по шоссе. Но змеенышей, десятками выползавших на асфальт
днем раньше, почему-то не было.
   Вместо них появились квакши Flectonotus gouldi, маскирующиеся под щепки.
   Я уже нашел подходящую скамейку и хотел расстелить спальник, как вдруг
заметил на дорожке нечто странное. Издали это казалось трещиной в
асфальте, а вблизи - застывшей струйкой черного стекла. Но у нее был
подвижный хоботок, и она медленно текла вперед, ощупывая путь. Это была
наземная планария - редкий обитатель самых влажных мест.
   Утром я явился за 20 километров в консульство и выслушал слово в слово
тот же самый ответ.
   - Надо позвонить в Буэнос-Айрес, - сказал я поляку, - и спросить,
почему они не посылают по факсу наши бумаги.
   Мы пошли на почту, позвонили в столицу, но там нам сказали, что все
давно отправлено.
   - Они давно все отправили! Наверняка бумаги уже у вас! - закричал мой
новый друг, когда мы добежали до консульства (он свободно владел
португальским).
   - Они не могут быть у нас, - невозмутимо заявил чиновник, дружелюбно
улыбаясь.
   - Почему?
   - Потому, что мы не могли их получить. У нас нет факса!
   - Что же вы раньше не сказали?
   - Вы не спрашивали.
   - Так позвоните в город, пусть они вам подтвердят, что нам можно давать
визы!
   - У нас нет телефона. Мы только год назад въехали в этот офис, связь
еще не провели.
   В конце концов мы буквально силой вытащили консула на почту и за свой
счет связали его с Буэнос-Айресом. Не прошло и десяти часов, как мы были
на бразильской стороне. По дороге поляк сообщил мне новости, оказавшиеся
малоутешительными. Во-первых, здесь тоже приравняли местную денежную
единицу к доллару, и цены подскочили в несколько раз. Во-вторых, вышел
специальный закон, запрещающий автостоп.
   Я почувствовал, что меня загнали в угол. После оплаты визы и звонков у
меня осталось всего 300 долларов. За эти деньги я бы смог, наверное,
добраться до Каракаса через Рио-де Жанейро, Амазонку и Гвианское нагорье,
но на самолет до Кубы нужно было еще столько же. Скрепя сердце, решил
покрутиться по Бразилии и вылететь домой из Сан-Паулу.
   Взяв билет на автобус, я прогулялся по бразильской стороне водопада,
где бродят стаи полуручных носух и где я нашел самого красивого жука из
всех, каких видел за полгода в Южной Америке. Размером он был меньше
канцелярской кнопки, плоский и круглый, как все виды подсемейства
щитоносок (Cassidae). Жук был такого ярко-золотого цвета, что не блестел,
а словно светился, а на спине, как на мишени, были нарисованы два
бархатисто-черных концентрических кольца с черной точкой в центре. Когда я
протянул к нему руку, он сразу улетел. Как называлось это маленькое чудо,
мне не удалось узнать до сих пор.
   Чуть выше по течению можно встретить очень редкую птицу - крохаля
Mergus ostosetaceus. Он живет только на тех реках, где есть водопады,
потому что выше водопадов нет хищных рыб, опасных для утят.
   Вернувшись в большой, душный город Foz de Iguazu, я сел в автобус и всю
ночь ехал сначала на северо-восток, потом на северо-запад по
светло-зеленым полям и кирпично-красной земле. Эта часть страны настолько
освоена, что называется просто Campos, "поля". Здесь уже прошли первые
дожди, но было очень жарко и пыльно. Плодородный краснозем, terra roja,
покрывает почи весь юг Бразилии, позволяя снимать рекордные урожаи кофе и
сахарного тростника. К утру мне удалось добраться до Пантанала - низменной
равнины в верхнем течении реки Парагвай, на стыке границ Бразилии,
Парагвая и Боливии.
   В течение сухого сезона Пантанал выглядит как травянистая равнина с
маленькими рощами и множеством озер, а во время дождей превращается в море
с отдельными островками. Множество туристов приезжает сюда посмотреть на
богатейшую фауну, которая по составу близка к амазонской, но гораздо более
доступна для наблюдения. Большинство обитателей Пантанала можно увидеть
прямо с шоссе, идущего через болота к городу Corumba. Фосетт описывал этот
городок как логово порока и разбоя, но я с большим недоверием отношусь к
его сведениям - по многим причинам.
   Начало ноября - самое удачное время, потому что вдоль реки вода уже
поднялась, а на более высоких местах еще сухо. Поэтому на западе Пантанала
уже появляются виды, проведшие сухой сезон под землей - водяные хомячки
Kunsia и двоякодышащие рыбы Lepidosiren, а на востоке вся живность
по-прежнему сконцентрирована вокруг небольших озер и прудов, буквально
забитых рыбой. К такой луже может собраться сразу несколько сотен аистов -
стройных лесных (Mycteria americana) и могучих ябиру (Jabiry mycteria).
Ябиру похож на африканского марабу, но чисто-белый с черной головой и
шеей. У него такой могучий клюв, что непонятно, как с такой тяжестью можно
летать. Но аист летает довольно ловко и даже убивает прямо с лета шустрых
молодых кайманов.
   Никогда бы не подумал, что на ограниченной территории может
прокормиться столько кайманов. На берегах прудов они лежат буквально
штабелями, по нескольку десятков на водоем размером с теннисный корт.
Здесь живут два вида: обычный Caiman crocodilus и широкомордый C.
latirostris. Было бы очень интересно узнать, какие между ними
экологические различия. Если судить по форме челюстей, первый должен есть
больше рыбы, а второй - черепах и улиток (местные улитки Pomatias gigas по
величине и прочности панциря почти не уступают черепахам). Но для проверки
моей гипотезы пришлось бы убить и вскрыть несколько кайманчиков, а я
отношусь к ним со слишком большой симпатией.
   Другого обитателя прудов увидеть труднее. Гуляя по шоссе поздно
вечером, иногда видишь впереди как бы темную струйку жидкости, медленно
текущую поперек дороги.
   Это анаконда - небольшая парагвайская (Eunectes notaeus) или молодая
гигантская (E. murinus). На ровной поверхности они не извиваются, а лишь
переступают брюшными чешуями, так что издали кажется, что они плавно
скользят вперед, словно улитки. Если подойти к змее, она замирает, но при
попытках взять ее в руки следуют яростные выпады. Взрослые гигантские
анаконды, длиннее трех метров, наверное, чувствуют себя слишком тяжелыми
для путешествий - я ни разу не видел их дальше двух шагов от воды. Один
раз попалась очень крупная змея - метров семь или восемь - но она, как и
остальные, нырнула, едва я подошел.
   В течение многих лет считалось, что самая длинная змея - азиатский
сетчатый питон, а все рассказы об анакондах длиннее 8 м - басни. Один
американец обещал премию в 1000$ за экземпляр, превышающий 10 м. В течение
50 лет деньги оставались невостребованными и за это время превратились в
довольно скромную сумму, но в 1989 году была добыта анаконда в 11,46 м -
на полметра длиннее, чем рекордный питон.
   Эту змею трудно назвать симпатичной - у нее маленькая головка с рыбьими
глазками, как у нашего водяного ужа - но ее движения исполнены особой
неторопливой грации, особенно в воде, где ей не мешает чудовищный вес.
Ныряя в озерах Пантанала, я убедился, что анаконда - один из самых быстрых
пловцов среди змей, способный иногда догонять рыб, а не ловить из засады.
   Среди кайманов и анаконд бесстрашно разгуливают капибары и самые
красивые из южноамериканских оленей - необыкновенно изящные болотные
(Blastocerus dichotomus). Они почти не боятся человека. Хотя почти весь
Пантанал разбит на фазенды и используется под пастбище, местные жители в
последнее время на редкость заботливо относятся к фауне и ревностно
охраняют даже кайманов. И это в Бразилии, которую во всем мире считают
главным виновником уничтожения тропических лесов и редких видов! На самом
деле народ тут уже очень глубоко проникся экологическими идеями, а вырубку
лесов ведет, мягко говоря, не от хорошей жизни. В печати постоянно идут
яростные дискуссии по поводу того или другого нового проекта. Но
бразильцев очень обижает, когда Запад обвиняет их в покушении на будущее
всего человечества и дает не всегда корректные советы.
   В островках леса водятся два очень редких попугая-ара: голубой с желтым
Ara glaucogularis и фантастический Andorhynchus hyacintus. Это чудо
природы длиной в метр, сине-фиолетовое с желтыми кольцами вокруг глаз и
клюва. Вместе с ябиру гиацинтовый ара служит эмблемой Пантанала, даже
местная автобусная компания называется в честь него "Andorhynchus" и
красит свои автобусы в соответствующий цвет.
   По вечерам тут можно увидеть необыкновенное зрелище. С востока приходит
очередная гроза, и на фоне иссиня-черной тучи летят, уходя от дождя,
освещенные закатным солнцем тысячные стаи птиц - белые аисты, розовые
колпицы, синие ара, а также утки, гуси, цапли и ибисы всех цветов. Буря
длится не больше получаса, и снова начинается жара.
   Через каждые два-три километра шоссе проходит по мостам, под которыми
полгода сухо, а полгода течет вода. Поскольку других укрытий от дождя и
солнца в Пантанале мало, местная фауна активно использует нижнюю сторону
мостов, причем под каждым из них одни и те же виды располагаются на строго
определенных местах.
   Центральная часть пролета облеплена гнездами ласточек, края -
постройками ос, которые не так боятся гостей. Между осами и ласточками
селятся летучие мыши, которых тут не меньше двух десятков видов (больше
всего воронкоухов Natalus).
   Особенно красивы Lasiurus - взрослые желтые, детеныши красные, а
подростки всех переходных оттенков, так что колония мышек кажется
выставкой елочных игрушек.
   Я тоже поставил палатку под мостом. Ночью было так жарко и влажно, что
пришлось выбраться наружу, несмотря на комаров. Где-то через час меня
разбудил легкий шорох и холодное прикосновение к виску. Я почувствовал,
как очень крупная змея ощупала мне лицо языком, а потом прижалась боком к
щеке. "Анаконда, - подумал я, вспомнив почему-то "Кролики и удавы"
Искандера, - сейчас обработает". Тихонько взяв фонарик, я включил его и
увидел здоровенного полоза Pseudoboa. Он грелся у моей щеки до утра, а
потом тихонько слинял.
   На следующий день я перебрался в национальный парк Emas, расположенный
на плато Мату-Гросу северо-восточнее Пантанала. Это море высокой травы, из
которой повсюду торчат красные термитники. Только вдоль рек тянутся сухие
леса, над которыми маячат круглые кроны самой высокой в мире пальмы
Orbignia (до 75 метров).
   Эмас буквально набит редкими видами, которых очень трудно увидеть в
других местах. Следы ягуара, оцелота, гривистого волка попадаются на
каждом шагу. Еще больше здесь "бразильских волков" - крупных лисиц
Dusicyon thous. В лесах то и дело слышишь птичьи голоса обезьянок -
маленьких игрунок (Callitrix) и тамаринов (Saguinus), которых тут четыре
вида, все разноцветные. По валяющимся на земле тонким иголкам можно найти
место, где кормится в кроне дерева бразильский дикобраз (Gnatomys). В
самых непроходимых зарослях стайками по пять-шесть зверей бродят смешные
кустарниковые собаки (Speothos venaticus), которые похожи на помесь
бультерьера с дворнягой, но никак не на дикое животное. А в густой траве
скрывается самый маленький из тинаму - Taoniscus nanus размером с перепела.
   Чем дальше к северу, тем раньше начинается сезон дождей. В Эмасе они
шли уже месяц, и реки основательно вышли из берегов, а воздух гудел от
комаров.
   Преследуя кровососов, к пасущемуся скоту собираются три вида козодоев -
длиннохвостый Hydropsalys climatocerca, потто Nyctibius griseus и
гигантский потто N. grandis, который днем похож на большой трухлявый сук.
Различить их можно на очень большом расстоянии, потому что в луче фонаря
их глаза вспыхивают соответственно белым, желтым и зеленоватым светом. В
некоторых местах земля на протяжении сотен метров была покрыта движущимся
ковром из крошечных лягушат Rana, которые торопливыми скачками расселялись
из родных озер. Бесчисленное войско отважных малюток привлекало полчища
хищников: шустрых малых серием (Chunga burmeisteri), змеек-жабоедов
(Xenodon), грустных носатых цапель-челноклювов (Cochlearius).
   Из Эмаса я направился к северу, на границу Мату-Гросу и Амазонской
низменности.
   Река Арагуая, приток Токантиса, образует здесь два рукава, между
которыми лежит Bananal - самый большой в мире остров, окруженный пресной
водой (по другой версии, Marajo в дельте Амазонки еще больше). Южная часть
острова напоминает Пантанал, а северная покрыта сухим лесом, который у рек
переходит в амазонскую сельву.
   Добрался я до Бананала с большим трудом. Хотя польский студент перевел
мою Индульгенцию на португальский, в рукописном варианте ее текст не
производил на полицейских никакого впечатления, и они упорно не желали
останавливать для меня попутки. Голосовать самому приходилось по многу
часов. Большую часть пути я проделал на трехэтажном грузовике, который вез
на бойню свиней. За триста километров совершенно обалдел от визга,
хрюканья и вони. Все шофера, узнав, что я из России, тут же радостно
кричали "А-а, Владимир!" - это имя тут считается самым типичным русским и
широко распространено среди выходцев из славянских стран. В конце концов я
начал звать всех шоферов "Педро", на что они совершенно не обижались -
мало ли в Бразилии Педро?
   Мой путь на север окончился здесь, на самом пороге Восточной Амазонии,
поэтому на острове я в основном интересовался влажными лесами. Их фауна
резко отличается от фауны сухих, хотя четкой границы между ними нет.
Хищники во влажных лесах представлены золотистой кошечкой Felis tigrinus,
попугаи - великолепной золотой аратингой (Aratinga guarouba), а черепахи -
большеголовой Peltocephalus tracaxa.
   То есть на самом деле там водится еще черт знает что, но за два дня я
мало кого успел увидеть. Из змей встречается амазонский аспид
(Leptomicrurus). Он черный с желтыми колечками на маленькой голове и тупом
хвосте - очень трудно понять, где у змеи голова, а где хвост.
   Еще мне встретились две замечательных амфибии. Удивительная лягушка
(Pseudis paradoxa) известна тем, что вдвое меньше собственного головастика
(этот монстр длиной с хорошую плотву), а седлоспинный ателоп
(Brachycephalus) ничем не выделяется, но очень красив - ярко-желтого цвета
и помещается в наперстке.
   К сожалению, ниже по течению на реке есть пороги, поэтому сюда не
проникают интереснейшие обитатели Амазонки - дельфины и ламантины. Мне не
пришлось их увидеть - я уехал с Бананала на восток, через пустынные
пространства каатинги.
   Этим словом, означающим "белый лес", называют самую бесплодную часть
страны, покрытую чахлыми акациями и невысокими кактусами (в основном
Cereus gounelei) На кактусах сидят крошечные сычики Glaucidium
brazilianum, высматривая саранчу.
   Дожди в каатинге бывают не каждый год, и во время засух миллионы
крестьян разбредаются отсюда в поисках работы, а при первых слухах о
дождях возвращаются домой.
   Наконец раскаленная сковородка каатинги кончилась, и я оказался на
побережье океана, в историческом сердце Бразилии - прекрасном городе
Сальвадор, он же Байя. Город населен в основном африканцами, и повсюду
разбросаны храмы кандомбле, их своеобразной религии, смеси
западноафриканских верований с элементами католицизма. К тому времени,
когда я сюда добрался, carona (так тут называют автостоп) окончательно мне
осточертела, и я решил дальше путешествовать на автобусах.
   Южнее Байи побережье когда-то покрывала роскошная сельва, так
называемый Атлантический дождевой лес. Он давным-давно утратил связь с
Амазонией, и его флора и фауна очень своеобразны. Сейчас лес сохранился в
основном в небольших заповедниках, из которых самый интересный - Poco dos
Antos, участок изумрудно-зеленого склона гор, круто спускающегося к
океанскому пляжу.
   Заповедник был создан для спасения львиной игрунки (Leontopithecus
rosalia) - необыкновенно красивой обезьянки, похожей на персидскую кошку
золотисто-рыжей расцветки. Сейчас здесь всего около пятисот игрунок, но их
почему-то встречаешь каждые полчаса. Гораздо труднее найти в кронах другую
местную достопримечательность - ошейникового ленивца (Bradypus torquatus).
А когда его все-таки находишь, выясняется, что он практически не
отличается от B.
   tridactilys, который обычен повсюду в Амазонии.
   Зато тут легко увидеть карликового муравьеда (Cyclopes didactilys),
которого в Амазонии я не видел живьем ни разу - только в когтях гарпий. По
идее они должны были бы встречаться на каждом шагу - ведь аппетитные
термитники болтаются примерно на одном дереве из пяти. Но почему-то везде,
кроме Посо дас Антаса, этот пушистый желтый зверек редок, да и здесь мне
за весь день попались только два - один спал на ветке, свернувшись
клубочком, а другой висел вниз головой, зацепившись хвостом за лиану и
запустив язык в термитник. Возможно, разрушенные термитники уже не
восстанавливаются, поэтому каждому муравьедику нужен большой участок леса.
   А вот белок в Атлантическом лесу нет. Их заменяют рыжие беличьи хомячки
- большой Phaenomus и маленький Rhagomys. Они таке же шустрые и пушистые,
как настоящие белки, но совершать длинных прыжков с ветки на ветку не
умеют.
   От парка уже совсем близко до Рио, который на самом деле
Хио-дэ-Жанэйру, "Река Января". Город расположен в изумительно красивом
месте - над бухтой торчат высокие горы-останцы с вертикальными склонами и
круглыми макушками. Они все еще одеты лесом, и даже в городском
ботаническом саду можно увидеть серебристо-белых обезьянок. Но все же до
появления города тут, наверное, было еще красивее. Из-за рельефа
путешествие на автобусе по Рио - долгое и тяжелое мероприятие, особенно с
рюкзаком, потому что в каждом автобусе установлены железные вертушки,
настолько неудобные - нарочно не придумаешь.
   После строгого и четкого испанского я никак не мог привыкнуть к
мягкому, очень музыкальному португальскому, который на бумаге похож на
испанский, но резко отличается по звучанию. Кое-что удается понять с ходу,
но иногда из целой фразы не улавливаешь ни одного знакомого слова. В
первый день в Бразилии я зашел в магазин за коробкой сока и долго пытался
сказать, что мне нужно. Перепробовал массу вариаций на тему испанского
"jugo" и английского "juice", но "сработало" в конце концов молдавское
"suk". Особенно трудно разобрать слова, когда говорят на слэнге. В местной
разговорной речи множество забавных и метких словечек:
   например, бикини называется "флюс".
   Знаменитая Копакабана мне не понравилась: я отвык от такого количества
народу, и вещи оставить было негде. К тому же вода не выглядит особенно
чистой, что неудивительно: сразу за пляжем начинается пригород с самой
высокой в мире плотностью населения - сплошные небоскребы. Оставив рюкзак
прямо под ногами полицейского, я окунулся на минуту, тут же выскочил из
воды и обнаружил, что к карману рюкзака уже тянется беспризорник. После
сотен километров безлюдных пляжей Коста-Рики, Эквадора и Перу популярные
курорты вовсе не кажутся подходящим местом для отдыха.
   У Рио богатая история. В 1807-