-важным органам грозила
неожиданная опасность.
     Не  считая  маленькой,  хорошо  укрепленной  на  рострах[18]
шлюпки,  "Галлия"  располагала   тремя  вельботами[19]  и   одной
плоскодонкой семи метров в длину и полутора -- в ширину, которая могла взять
на борт  двадцать человек  и  четыре тонны  продовольствия, при  этом четыре
матроса, в случае надобности, могли переносить ее на плечах.
     Судно было построено в расчете на несколько зимовок подряд,  в климате,
где жизнь  кажется на первый  взгляд  вообще  невозможной.  Учитывались  все
мелочи, чтобы наверняка победить беспощадного смертельного врага -- холод.
     Экипаж  разместили в  носовой  части,  в  трех  комнатах,  отапливаемых
масляным  калорифером[20].   Между  внешней  обшивкой  корпуса  и
стенами    комнат,   утепленными   толстым   войлоком,   находилось   пустое
пространство,  заполненное древесными опилками, чтобы помешать проникновению
холода  и влаги. Все отверстия,  через  которые мог  бы  проникнуть малейший
порыв  ледяного  ветра,  были  герметично  заделаны.  Запасы  продовольствия
рассчитали на четыре года, трюмы буквально ломились от всевозможных яств.
     Солонины было немного,  но зато стояли целые горы консервов, содержимое
которых создавало иллюзию почти свежих  продуктов и  позволяло разнообразить
обычный  рацион.   Находился  здесь   и   мясной  концентрат,   имеющий   то
преимущество,  что, будучи очень питательным, он  занимает  совсем небольшой
объем.  Водки  и  первоклассного  вина, так же  как чая и  кофе,  накупили в
изобилии.  Наряду со  всем  прочим,  необходимо  упомянуть  лимонный  сок  в
таблетках,  известь   и   поташ,   зерна   крессона   и   другие  препараты,
предназначенные  для  борьбы  со  скорбутом[21]  **  -- еще одним
врагом   полярных    экспедиций.   Затем   следовало   современное   научное
оборудование,  аптечка,  библиотека,  целый  ассортимент сильных  взрывчатых
веществ  и мощная аккумуляторная батарея. Не забыли  даже  пианино и  другие
музыкальные  инструменты.  Взяли   с  собой   также  несколько   сот  метров
металлической  проволоки, пилы для льда, огромные буравы, громадные  топоры,
фонарь,  большой резиновый мешок,  который, если  его  надуть, превращался в
отличный плот. Короче -- все на свете.
     Помощник капитана  не  забыл и об одежде, от качества которой в Арктике
зависит жизнь путешественника. В специальном отделении хранилась поистине ни
с чем не сравнимая коллекция шерстяных тканей и мехов: толстые ватные жилеты
с фланелевой подстежкой, брюки и рубашки  из тонкой шерсти  с  пуговицами из
слоновой кости, пришитыми нитками из козьей  шерсти, потому  что льняные или
шелковые просто ломались на сильном морозе;  ботинки  из  парусины,  которые
намного  предпочтительнее  кожаных,  становящихся  на  холоде  твердыми  как
камень; меховые башлыки, полностью закрывающие головы, шею и плечи; перчатки
из меха водяной выдры, доходящие до  локтей  и достаточно широкие, чтобы под
них можно было надеть другие -- из шерсти; казакины, бараньи тулупы, шубы из
бизона  и лося  и  к  тому же  --  меховые  спальные мешки,  в которые могли
уместиться сразу три человека, чтобы ночевать под открытым небом.
     Короче,  предусмотрительный Бершу снабдил экипаж всем необходимым, хотя
новичку могло показаться,  что вещей запасено  слишком много.  Вот  один  из
наглядных примеров этой, казалось бы излишней, заботы: ложки были сделаны из
рога, чтобы матросы  не прикасались губами к металлу, так  как на морозе это
очень опасно.
     Все  эти  приготовления,  несмотря на их тщательность  и  многообразие,
длились всего одиннадцать месяцев,  включая разработку планов, строительство
корабля,  экипировку,  испытания и набор  команды. Последнее оказалось делом
отнюдь  не легким, так как  де  Амбрие хотел  видеть  у себя  людей стойких,
морально  и  физически  безупречных. К  тому  же все  они  должны  были быть
французами, капитан особенно настаивал -- ни одного иностранца на борту.
     В экипаж вошли представители всех приморских земель Франции. Вот список
команды корабля:
     1) Геник Трегастер,  46  лет,  бретонец[22], боцман. 2) Фриц
Герман, 40 лет, эльзасец[23], машинист, 3) Жюстен  Анрио, 26 лет,
парижанин,   помощник   машиниста.  4)   Жан   Итурриа,  27  лет,   плотник,
баск[24]. 5) Пьер Легерн,  35 лет,  матрос-китолов, бретонец.  6)
Мишель  Элимберри,  35  лет, матрос-китолов, баск. 7) Элизе Пантак, 33 года,
матрос-китолов, гасконец[25]. 8)  Констан Гиньяр, 26 лет, матрос,
нормандец[26]. д) Жозеф Курапье, по прозванию Маршатер (Бродяга),
29 лет, матрос,  нормандец. 10) Жюльен Монбартье, 30 лет, матрос,  гасконец.
11)  Шери Бедаррид,  27лет,  матрос,  провансалец[27]. 12) Исидор
Кастельно, 31  года, оружейный  мастер, гасконец. 13) Жан Ник,  по прозванию
Бигорно  (Улитка),  24 лет,  кочегар,  фламандец[28],  14)  Артур
Фарен, по прозванию Плюмован (Ищи  Удачи),  25 лет, кочегар,  парижанин, 15)
Абель Дюма, по прозванию Тартарен[29], кок, провансалец. Упомянем
также  помощника  капитана,   господина  Бершу,  41  года,  уроженца  Гавра,
лейтенанта Вассера, 32 лет, родом  из  Шаранта,  и, наконец, доктора Желена,
маленького,  коренастого,  с  проседью,  живого   как  ртуть,  неустрашимого
охотника,  досконально изучившего полярный  вопрос во время своего частого и
длительного       пребывания      в      Ньюфаундленде[30]      и
Гренландии[31].

     Наступил  час отплытия. "Галлия" дрогнула под  высоким давлением  паров
машины. Геник вернулся с почты и принес целую кучу корреспонденции.
     Капитан     приказал      вывесить      на     фок-мачте[32]
штандарт[33] французского яхт-клуба, трехцветный, с белой звездой
на  голубом  поле,  а  на  бугшприте[34]--  национальный  флаг  и
скомандовал лоцману вывести судно в открытое море.
     Подняты   якоря.  Раздается   пронзительный  гудок.  Машина   испускает
протяжный  вздох, и "Галлия" медленно выходит  из гавани,  таща за  собой на
буксире  лоцманский   катер.   Чтобы  подняться  туда,  где  навигация  была
невозможна,  то  есть   к   Палеокристаллическому  морю,  капитан  собирался
воспользоваться  санями  и  собачьими упряжками.  Существование  такого моря
предсказал еще капитан  Дж. Нэрс во время памятной  экспедиции на "Алерте" и
"Дискавери". Путешествие на собаках казалось  де  Амбрие наиболее удобным  и
единственно возможным, в этом он был  полностью согласен с  капитаном Галем,
отважным исследователем, который нашел вечный  покой  под одной  из огромных
полярных льдин.
     Эскимосские собаки -- животные действительно  исключительные. Без них в
Арктике   просто   не   обойтись.  Неутомимые   и   выносливые,   невероятно
неприхотливые, нечувствительные к низким температурам, способные спать прямо
в снегу на холоде, при котором застывает даже ртуть, и помимо этого -- очень
сильные, они являлись незаменимыми спутниками всех полярных исследователей.
     Представим  себе  на  минуту  те   неслыханные  трудности,  с  которыми
приходится сталкиваться  людям, изнуренным непосильным трудом без отдыха,  в
климате, где даже обыкновенная ходьба  становится  мучительной. Часто падая,
все время рискуя  куда-нибудь провалиться, исследователи вынуждены осторожно
скользить,  постоянно  ища  равновесие.  Кругом  царит  сплошной хаос, низко
нависает  железный купол  неба,  мертвящий холод делает  кожу  пергаментной.
Особенно  страдает   от  такого  мороза  ослабленный  несколькими  зимовками
организм.  Теперь вы можете сделать вывод,  как же выручают человека собаки,
которые без устали тянут тяжелые  сани, груженные продовольствием и лагерным
снаряжением.
     Итак, экспедиция  должна была раздобыть по  меньшей мере штук  тридцать
собак,  сушеной рыбы для их  кормежки и укомплектовать снаряжение. Для  этой
цели "Галлия" и взяла курс на мыс Фарвель[35].

ГЛАВА 3

     Первая льдина.-- Восторг доктора.-- Плюмован узнает, что такое полюс.--
Констан Гиньяр опасается, что не  найдет  Полярного круга.-- Сквозь туман.--
Первая ступень.-- Лоцман, каких мало.-- Юлианехоб.
     --  Вот это льдина!..  Настоящая  ледяная  гора, китоловы  ее  называют
айсберг.  Верно,  Легерн?  Скажи,  ты  ведь  знаешь!  Сам  был в свое  время
китоловом.
     -- Клянусь честью  матроса, ты говоришь верно, парижанин,  это айсберг.
До чего же  острый у  тебя глаз для камбузной[36]  крысы,  тысяча
чертей!
     --  У меня и вправду острый глаз!  В  Париже я  мог, например, сказать,
сколько показывают часы на  обсерватории,  став к ней спиной. Кстати, хозяин
обещал выпивку тому, кто увидит первую  льдину.  Ну-ка, пойдем к нему. Угощу
тебя чаркой Триполи.
     -- Хороший ты парень, Плюмован,-- все равно что родной брат. Жаль,  что
ты машинист, а то был бы славным китоловом!
     Сказав это, матрос закричал:
     -- Лед впереди! За вами должок, хозяин!
     Вахтенный  лейтенант  предупредил  капитана,  завтракавшего   вместе  с
доктором  и  старшим офицером, об  опасности. Все трое выскочили на  палубу,
прихватив подзорные трубы.
     Раз появился лед, значит,  недалеко  до Гренландии, и  де Амбрие, очень
довольный, выдал всем членам команды обещанную награду,  а сам пошел доедать
завтрак.
     -- Вы не пойдете со мной? -- поинтересовался он у доктора.
     -- Простите, капитан, мне не до еды. Эта льдина для меня все равно, что
для  другого первая ласточка. Так что позвольте ею  полюбоваться.  Люблю все
громадное!
     -- Ну, как знаете.
     В это время появились еще три ледяных глыбы, правда поменьше. Довольный
доктор  зашагал по  палубе, повторяя:  "До чего же славно! До  чего хорошо!"
Увлеченный открывшимся  зрелищем, он даже не заметил, что мороз все  сильнее
щиплет нос -- становилось заметно холоднее.
     --  Наш  доктор,  кажется,  большой  любитель  Арктики,--  едва  слышно
пробормотал Артур Фарен.
     --  Да,  да,  конечно,--  ответил  доктор,  обладавший  весьма   острым
слухом.-- Вы тоже ее полюбите, когда увидите во всем великолепии.
     --  Простите,   сударь,--  всегда  уверенный  в  себе  кочегар  заметно
сконфузился,-- никак не думал, что вы меня услышите.
     -- Что же тут дурного, голубчик... О, вон еще льдина, и еще... и еще...
Неужели начался ледоход? Ведь сегодня только пятнадцатое мая...
     - Извините, господин доктор...- было парижанин.
     -- Вы хотели что-то спросить?
     -- Когда кругом лед -- это и в самом деле красиво?
     -- Прекрасно!.. Великолепно!.. Вообразите: горы, холмы, пропасти, арки,
башни,  колокольни,  нагромождение льдин разнообразнейших форм. Море света и
блеска!
     -- И скоро мы это увидим, позвольте узнать?
     --  Разумеется,  скоро.  Через  сутки  подойдем к  мысу  Фарвель, южной
оконечности Гренландии на шестидесятом градусе северной широты.
     --   Поразительно!   --   продолжал   матрос,   ободренный    дружеским
расположением доктора.-- А я думал, здесь лед такой, как у нас на пруду.
     При этих  словах  бывалый  полярник  так расхохотался,  что  обернулись
вахтенные  матросы.  Плюмован  покраснел;  подумав,  что  сказал глупость. А
доктор, продолжая смеяться, воскликнул:
     -- Так  вот, оказывается, какое  у вас  представление о полюсе! Вы и не
знаете, до  чего громадные бывают ледники! Они тянутся на  сотни километров,
лежат выше уровня моря на пятьсот -- шестьсот метров и настолько же уходят в
глубину.
     -- Черт побери! -- вскричал парижанин.
     -- Под  действием бледного гренландского  солнца, а особенно  волн,  от
ледников откалываются  глыбы разной  величины и  плавают,  пока не  растают.
Впрочем, вы сами это  увидите, когда перейдем Полярный круг... И  не  только
это!
     --  Простите,  господин доктор!  Вы  так любезны, позвольте  задать еще
вопрос.
     -- Сколько угодно.
     -- Со дня  отплытия мы  только и  слышим  об этом проклятом полюсе,  но
никто не может объяснить, что это такое.
     --  Все очень просто. Полюс  -- слово греческое, обозначает оконечность
оси, вокруг которой вращается в течение суток земная сфера.
     --  Невероятно!  А я думал, это такой край, где волчий голод, где никто
не живет  и  куда еще  не  ступала  нога человека... А оказывается... ось...
сфера...
     --  Возьмите, к  примеру, какой-нибудь шар,  хоть  апельсин, воткните в
него спицу и вращайте. Спица -- это и будет ось, а место, где она  проткнула
апельсин,-- полюс. Только у Земли ось воображаемая.
     -- Так ведь полюс не один, их два.
     -- Ну да! Северный и Южный. Поняли?
     --  Почти.  А что такое Полярный круг,  который  так жаждет увидеть мой
товарищ Констан Гиньяр, большой охотник до монет в сто су?
     --  Это  параллель,  проведенная на расстоянии двадцати  трех  градусов
двадцати семи минут и пятидесяти семи секунд от Северного полюса, называется
она Северным полярным кругом. Аналогично определяется Южный полярный круг.
     --  Значит,  мы  теперь около  двадцати трех с  половиной  градусов  от
знаменитого полюса?
     -- Что же касается экватора...
     -- Это линия, где крестят... Как же, помню, когда я плавал в первый раз
в Рио, меня там окатили водой.
     -- Линия, линия! А какая линия? Ну-ка, скажите!
     -- Это, как бы лучше выразиться, такая вещь... которая...
     -- Это тоже  воображаемый круг, он  опоясывает  Землю и перпендикулярен
оси.
     --  А, понимаю, усек наконец. Если разрезать апельсин пополам на равном
расстоянии от полюсов, так чтобы спица и основание образовывали прямой угол.
     --  Совершенно  верно. А вы  неплохо соображаете.  Итак,  полюс  -- это
девяностый градус, именно туда нам и надо.
     -- Не будь  я Артур Фарен, по прозванию Плюмован, если мы не  достигнем
цели.
     Вокруг  беседовавших  стали собираться вахтенные  матросы,  внимательно
прислушиваясь  к  разговору  и  стараясь  понять,  в чем дело.  Вопросов  не
задавали, надеясь, что товарищ им все объяснит.
     Все благодарили доктора,  когда он  ушел поболтать с дежурным офицером.
Только Констан Гиньяр остался недоволен.  "Что  за воображаемые точки и оси?
Где  их  искать?  Вот  будь  на них  метка -- тогда  дело  другое",--  думал
нормандец, любивший определенность.
     Снова  вышел  на  палубу   капитан,  приказал  сбавить  ход  --  льдины
попадались  все чаще  и  чаще --  и держать наготове  электрический  фонарь,
совершенно необходимый ночью. Через сутки или несколько позже он рассчитывал
пристать к датскому поселку Юлианехобу[37] в Гренландии и сделать
его первой станцией экспедиции.
     Две   недели   шла    "Галлия"   под   парусами,    делая   по   восьми
узлов[38]. О немце Прегеле не было ни слуху ни  духу. Он словно в
воду  канул.  Перед отплытием де Амбрие тщетно просматривал списки кораблей,
вышедших  из  всех   портов   Европы,--   ни   имени  Прегеля.   ни   судна,
направлявшегося на далекий Север, он не нашел.
     Можно было надеяться, что "Галлия" первая пересечет Полярный круг, ведь
Юлианехоб от него находится на расстоянии всего пяти градусов сорока минут к
югу.
     По мере приближения к Юлианехобу льдин становилось все больше и больше.
Ночью  включили   прожектор.  В  его  ярком   свете  ледяные  горы  казались
сказочными. "Галлия" теперь шла под парами. К шести  утра рассвело, но из-за
густого тумана ничего не было видно.
     Вдруг  туман  разом исчез  и  показался берег.  Громкое "ура"  сотрясло
палубу и пронеслось над морем.
     Юлианехоб лежал на  берегу небольшой бухты, скрытой от ветра, подойти к
нему  можно было по  естественному каналу, но для этого  требовался  лоцман.
Скоро он подплыл к "Галлии" на лодке.
     Это  был чистокровный эскимос или, как  говорили здесь,  "гренландец" с
весьма примечательной внешностью. Пожалуй,  ни один европеец  не рискнул  бы
назвать его красавцем. Его  маленькие косые  глазки  напоминали косточки  от
груш, нос  был  таким  коротким, что обладатель  сего рудиментного органа  с
трудом мог отыскать его,  чтоб  высморкаться, но зато щеки, очень похожие на
полные луны, были огромны, Добавьте к  этому рот, больше напоминающий пасть,
и длинную темную гриву с волосами, жесткими как тюленьи усы, небольшой намек
на бороду метелкой, и вы получите портрет, весьма похожий на господина Ханса
Идалико, одного из самых известных лоцманов  побережья. От  меховой  одежды,
облегающей  его   коренастый  торс,  исходил  резкий  запах  морской  выдры.
Встряхнувшись, как мокрый спаниель, ничуть не смущаясь, он запросто протянул
руку  капитану, которого сразу  отличил среди  остальных членов  экипажа  по
величественной,  гордой осанке. Затем,  с легкостью выпив  кварту рома,  как
будто  это  было  простое  молоко,  и  почувствовав  себя  совсем  как дома,
устроился возле рулевого.
     Надо  отдать  гренландцу  должное,  он  прекрасно  знал  свое  дело,  и
"Галлия", пожалуй,  не смогла бы найти лучшего проводника, чтобы проплыть по
извилистому каналу в устье  замерзшего фьорда. Благодаря точности  сведений.
которыми  обладал  эскимос,  после двух  часов маневрирования шхуна  наконец
смогла стать на якорь в  маленькой бухте, великолепно защищенной  от ветров,
постоянно дующих и с суши и с моря.
     -- Юлианехоб,-- сказал гренландец, с гордостью указывая на берег.
     Внезапно перед глазами изумленных  матросов открылись пятнадцать убогих
хижин, маленькая церквушка и мачта с развевающимся на ней флагом. Это  и был
легендарный Юлианехоб -- главный город датских поселений.

ГЛАВА 4

     Ложная оттепель.--  Гренландская  обувь.--  Собачьи  бега.-- Падение.--
Гренландский кнут.-- Шесть лье  в час.-- Как режут уши.-- Хозяин на борту.--
Капитан собак.-- Все лед да лед.-- Веселость неистощима.-- Ледяной лоцман.--
Пан-Флай.--  Центральный  ледник  и  полярное море.--  Арктический пролив.--
Тревога.
     Недалеко  от континента, метко названного  Землей Отчаяния,  мороз стал
слабеть.  За  два дня  температура  с двадцати  четырех градусов  ниже  нуля
поднялась до четырех, потом опустилась до  семи и так  и держалась. Когда же
"Галлия"  вошла в гавань Юлианехоба,  температура  резко  повысилась до плюс
двенадцати градусов, как это часто случается в южной части Гренландии.
     Льдины  таяли буквально на глазах,  но  китоловы считали,  что  еще  не
кончились   холода.  И   действительно,  на  третьи  сутки  ртутный  столбик
термометра внезапно  опустился  до  минус  десяти  градусов,  и повалил снег
такой,  какого  жители  умеренного  пояса никогда не  видели.  Канал  быстро
покрылся толстым слоем льда.
     Пришлось задержаться в  Юлианехобе; утешались  тем, что похолодание  не
застало экспедицию в открытом море и не  помешало войти в  порт.  Здесь,  по
крайней  мере,  корабль был защищен от льдов и  ветра, особенно  сильного  в
конце  арктической  зимы.  К  тому  же  за  несколько  дней,  проведенных  у
гостеприимных эскимосов,  де Амбрие успел закупить упряжных  собак  и теплую
обувь.  Жители Гренландии носили прекрасные сапоги, совершено непромокаемые.
Они  пришлись  весьма  кстати,  поскольку  приобретенные  во  Франции  могли
оказаться в полярных условиях очень непрочными.
     Гренландские сапоги -- чудо мастерства, удобные  и очень  изящные.  Они
сшиты  из  тюленьей  кожи,  нитками служат  тюленьи жилы,  приобретающие при
обработке необыкновенную  гибкость. Готовые сапоги выставляют попеременно то
на  солнце, то на мороз, отчего они становятся совершенно белыми и  их можно
выкрасить в любой цвет.
     Такие  сапоги де Амбрие и  заказал для  всего экипажа. Сапожницы тотчас
принялись за работу, а их мужья занялись доставкой упряжных собак, наперебой
расхваливая выносливость и силу псов.
     Жителей в Юлианехобе всего сто пятьдесят,  зато собак чуть не тысяча. У
де Амбрие глаза разбегались, он не знал, каких выбирать.
     Собаки  были  небольшие, но мускулистые и очень  красивые. Уши торчком,
морда острая,  как у шакала.  Пушистые,  загнутые  калачом  хвосты,  длинная
шерсть, защищавшая от полярного холода.
     Чтобы позабавить свой экипаж, а также посмотреть  собак в деле, капитан
решил устроит