Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
Несмотря на то что английская контрразведка (МИ-5) продолжала
подозревать, что Филби причастен к делу Маклина-Берджесса, он, проявляя свои
лучшие бойцовские качества, вновь активно включился в борьбу с происками
американской и английской спецслужб против СССР с территории государств
Ближнего Востока. Зная о подозрениях МИ-5, советская разведка принимала
особые меры по обеспечению его личной безопасности. И когда в 1963 году
поступила информация о нависшей над ним новой угрозе, Центр организовал
выезд Кима Филби из Бейрута в СССР - страну, ставшую для него подлинной
Родиной, которую он беспредельно любил и в которой обрел настоящее счастье.
После короткого отдыха Ким Филби вновь включился в активную чекистскую
работу, вносил большой вклад в дело обеспечения мира во всем мире,
содействовал росту авторитета Советского Союза в глазах всего человечества.
Ким Филби прожил счастливую жизнь. Выступая перед коллективом чекистов
на собрании, посвященном 100-летию со дня рождения Ф. Э. Дзержинского, он
имел полное право сказать: "Большая часть моей жизни позади. Оглядываясь на
прошедшие годы, я думаю, что прожил их не зря. Мне хочется от себя повторить
слова рыцаря революции Феликса Дзержинского: "Если бы мне предстояло начать
жизнь сызнова, я начал бы ее так, как начал..." Об этом же он говорил в
своем последнем интервью английскому журналисту Филипу Найтли,
опубликованном в лондонской газете "Санди таймс" весной 1988 года.
За выдающиеся заслуги перед Советским государством Ким Филби был
награжден орденами Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны I степени,
Дружбы народов, знаком "Почетный сотрудник госбезопасности".
Книга Кима Филби "Моя тайная война" имеет большую познавательную
ценность, на конкретном достоверном материале раскрывает подрывную
деятельность империалистических разведок против СССР и стран
социалистического содружества.
С. Громов.
ОТ АВТОРА.
Предлагая советскому читателю эту небольшую книгу, я считаю необходимым
дать некоторые пояснения.
Насколько мне известно, каждый факт, изложенный здесь, бесспорен. Но
разумный читатель поймет, что я описываю события, происходившие двадцать,
тридцать или сорок лет назад, и что память подчас может подвести. Учитывая
это, я проверил и перепроверил мой материал и убедился, что если и есть в
нем некоторые погрешности, то лишь самые незначительные, не влияющие на ход
повествования и не искажающие картины деятельности английских, американских
и других разведывательных служб, с которыми у меня были самые тесные
отношения. Было бы полезно, конечно, если бы я вел дневник моей
деятельности, но об этом, разумеется, не могло быть и речи. Наличие такого
компрометирующего материала привело бы кратчайшим путем к разоблачению,
аресту и другим чрезвычайно неприятным последствиям.
К тому же, хотя эта книга строго придерживается правды, тем не менее
она не претендует на всю правду. Любой, кто надеется найти здесь информацию
о советской разведке, будет разочарован. Несомненно, разведывательные службы
противника способны составить себе общее представление о моей деятельности
как советского разведчика. Однако существует масса информации, которой они
не знают, а также есть сферы, где их попытки докопаться до истины весьма
сомнительны. Но не мне, советскому разведчику, снабжать противника
информацией или рассеивать его мучительные сомнения, поэтому я умышленно
почти не упоминаю о моей работе с советскими товарищами...
Это обидно, потому что описание моей работы в советской разведке было
бы, наверное, самой интересной частью моей истории. Но до тех пор пока идет
тайная война с непримиримым противником, основные принципы нашей
деятельности сохраняют свою первостепенную важность. Первый из этих
принципов, грубо говоря: держи язык за зубами! Возможно, некоторые из моих
более молодых читателей в отдаленном будущем увидят в открытой публикации
подробное описание работы разведывательной организации, членом которой я
был, но что касается меня, то я очень сомневаюсь, что доживу до этого
времени.
Жены большинства разведчиков несут бремя особого рода: они не имеют
возможности ни участвовать в работе своих мужей, ни даже знать о ней.
Всем таким женам посвящается эта книга, и особенно моей жене - Руфе.
ПРОЛОГ.
НА ВОЛОСОК ОТ ГИБЕЛИ.
Однажды, в самом начале своей деятельности в качестве сотрудника
советской разведки, я впервые подвергся серьезной опасности и буквально
чудом избежал смерти. Шел апрель 1937 года. Местом моей резиденция в то
время была расположенная на юге Испании Севилья. Мое основное задание
состояло в том, чтобы из первых рук собирать сведения обо всех сторонах
военной деятельности фашистов. Полученную информацию я должен был по
договоренности лично передавать советским друзьям во Франции или при случае
- в Англии. Для срочной связи у меня был код и несколько секретных адресов
за пределами Испании.
Перед выездом из Англии мне вручили инструкцию по пользованию кодом,
написанную на крошечном клочке материала, напоминающего рисовую бумагу.
Инструкцию я обычно хранил в кармане для часов, и вот именно этот клочок
чуть было не поставил меня под дула винтовок фалангистов.
После нескольких недель, проведенных в делах и заботах в Севилье и ее
окрестностях, я случайно обратил внимание на объявление о предстоящем в
следующее воскресенье в Кордове бое быков. В то время линия фронта проходила
в 25 милях к востоку от Кордовы, между Монторо и Андухаром, и идея взглянуть
на бой быков в непосредственной близости от фронта, где я еще не побывал,
оказалась слишком заманчивой. Я решил провести весь конец недели в Кордове,
включив в свою программу и воскресную корриду. Я отправился в военную
комендатуру Севильи - капитанию, чтобы получить необходимый пропуск, но
приветливый майор отмахнулся от меня. По его словам, для посещения Кордовы
специального пропуска не требовалось. Все, что нужно сделать, - это сесть на
поезд и отправиться в путь.
В пятницу я сел в утренний поезд в Севилье и оказался в одном купе с
группой итальянских пехотных офицеров. Чувствуя себя, как говорится, всегда
на работе, я пригласил их на обед в Кордове, но они вежливо отказались из-за
отсутствия свободного времени: накануне отправки на фронт они будут слишком
заняты в публичных домах.
Я снял номер в отеле "Дель Гран Капитан" и, пообедав в одиночестве,
отправился на прогулку по благоухающим улицам Кордовы. Побродив в состоянии
счастливой беззаботности до полуночи, я вернулся в отель и лег спать.
Мой сон был прерван оглушительным стуком в дверь. Я открыл. В комнату
ввалились два человека в форме гражданской гвардии, выполнявшей функции
военной жандармерии. Они приказали мне быстро собрать вещи и отправиться в
комендатуру. На мой вопрос: "Зачем?" - старший из них, в чине капрала,
коротко бросил: "Приказ!"
В те дни я спал очень крепко. Не в мою пользу было и то, что я стоял в
пижаме перед двумя гвардейцами в тяжелых башмаках и вооруженных винтовками и
револьверами. Я еще не проснулся до конца и был растерян, так что мой мозг
работал отнюдь не со скоростью света. Меня сверлила одна мысль: как
избавиться от предательской бумажки в кармане брюк? Подумал о ванной
комнате, но мой номер был без ванны. Пока я одевался и собирал вещи,
гвардейцы перерыли мою постель. Может, удастся как-нибудь освободиться от
этого клочка бумаги по дороге из отеля в комендатуру?
Когда мы вышли на улицу, я убедился, что сделать это нелегко. У меня
была лишь одна свободная рука, в другой я нес чемодан. Позади твердо шагали,
по всей видимости, хорошо вымуштрованные конвоиры, которые следили за мной,
как ястребы. Так что, когда меня ввели в здание комендатуры,
компрометирующая бумажка все еще находилась при мне. Помещение было освещено
одной лампой без абажура, бросающей яркий свет на большой полированный стол.
Я предстал перед низкорослым, уже немолодым, лысым и угрюмым майором
гражданской гвардии. Не поднимая глаз от стола, он рассеянно выслушал рапорт
конвоировавшего меня капрала.
После тщательной проверки моего паспорта майор спросил: "Где ваше
разрешение на въезд в Кордову?" Я повторил ему то, что мне сказали в
севильской капитании, но он не принял моих слов во внимание. "Неправда, -
заявил он тоном, не терпящим возражений. - Всем известно, что для приезда в
Кордову требуется особое разрешение". Что привело меня в Кордову? Желание
посмотреть бой быков? Где же мой билет? Ах, у меня его нет? Я только что
приехал и собирался купить билет утром? "Правдоподобная" история! И так
далее. По мере нарастания скептицизма в словах майора я все больше
убеждался, что майор - ярый англофоб. В те дни было много англофобов по обе
стороны фронта в Испании. Мой мозг заработал с лихорадочной быстротой в
поисках выхода из создавшегося положения.
Майор и два арестовавших меня гвардейца с подозрительностью приступили
к осмотру моего чемодана, но прежде они поразили меня неожиданной
деликатностью, надев перчатки. Содержимое чемодана тщательно
просматривалось, прощупывалось пальцами и разглядывалось на свет. Не найдя
ничего предосудительного в моем нижнем белье, они стали тщательно замерять
наружные и внутренние размеры чемодана, простукивая его поверхность. Когда
"невинность" содержимого" чемодана оказалась вне всяких сомнений, гвардейцы
даже вздохнули. У меня появилась надежда, что это конец моих испытаний и что
мне теперь прикажут с первым же поездом убираться из города, но этого не
случилось.
"А теперь, - неприятным тоном сказал майор, - как насчет вас?" И
предложил мне вывернуть карманы. Нужно было действовать немедленно. Я быстро
вытащил свой бумажник и резким движением швырнул его на полированный стол.
Бумажник, закрутившись, полетел в дальний угол стола. Как я и предполагал,
все трое бросились за бумажником, стараясь дотянуться до него через стол. В
тот момент, когда передо мной торчали три пары ягодиц, я выхватил из кармана
брюк злополучный клочок бумаги, смял его и быстро проглотил. Теперь с легким
сердцем я выворачивал все карманы. Майор не стал подвергать меня неприятной
процедуре телесного осмотра. Вместо этого он прочел мне сухую короткую
лекцию о коммунистах, заправляющих в английском правительстве, и приказал
убираться из Кордовы на следующий же день.
Утром, когда я расплачивался за номер в отеле, из дальнего угла холла
появились оба моих "приятеля" из гражданской гвардии и попросили подвезти их
до станции на заказанном мною такси. Садясь в поезд, идущий в Севилью, я
подарил им пачку английских сигарет, и они радостно замахали вслед уходящему
составу.
Это не был героический эпизод. Если бы даже инструкцию по пользованию
кодом обнаружили, мой английский паспорт, вероятно, спас бы меня от
смертного приговора. Однако в будущем у меня будет немало возможностей
убедиться в том, что операции, связанные с настоящим риском, не всегда
влекут за собой наибольшую опасность, так как можно заблаговременно
определить действительную степень риска и принять соответствующие меры
предосторожности. А вот незначительные случаи, подобные только что
описанному, часто подвергают человека смертельной опасности.
ГЛАВА I.
СЕКРЕТНАЯ СЛУЖБА ПРИНИМАЕТ МЕНЯ НА РАБОТУ.
Насколько мне помнится, впервые я установил контакт с английской
секретной службой летом 1940 года. Это дело интересовало меня в течение ряда
лет. Еще в нацистской Германии и позже в Испании, где я работал
корреспондентом "Таймс" при вооруженных силах генерала Франко, я питал
некоторую надежду на то, что ко мне постараются "подобрать ключи". Я был
уверен, что сразу узнаю "своего" человека, как только он начнет осторожно
зондировать меня. Он представлялся мне худощавым, загорелым, конечно, с
подстриженными усиками, немногословным и, вероятно, ограниченным. Он,
конечно, предложит мне работать во имя родины и сурово нахмурится при
упоминании об оплате. Но увы! Ничего подобного не произошло. Единственным
офицером разведки, который проявил ко мне какой-то интерес в Испании, был
немец, некий майор фон дер Остен, он же дон Хулио. Он погиб в начале второй
мировой войны в автомобильной катастрофе в Нью-Йорке. Дон Хулио обычно
привозил меня в помещение абвера в Конвенто де лас Эсклавас в Бургосе и
давал пояснения по большим картам, висевшим на стене и утыканным обычными
цветными булавками. Целый год он время от времени угощал меня обедами и
вином, и контакт казался полезным. Однако в конечном счете выяснилось, что
он интересовался мной лишь с одной целью - чтобы я представил его знакомой
мне даме. Когда я оказал ему эту услугу, майор сразу же предложил ей
работать на немецкую разведку и выполнять обязанности иного рода. Дама с
возмущением отвергла его но всем статьям, и он отдалился от меня.
Когда разразилась вторая мировая война, "Таймс" направила меня в Аррас
своим корреспондентом, аккредитованным при штабе британской армии. К июню
1940 года я вернулся в Англию, будучи дважды эвакуирован - из Булони и
Бреста. В Лондоне я написал для "Таймс" две-три статьи, в которых подвел
итоги кампании и указал на ее различные моральные аспекты. Не помню, что я
тогда писал. Прочитав недавно едкие замечания об этой кампании в мемуарах
Лиддела Гарта, я испытал лишь чувство облегчения за провал в памяти. Должно
быть, я написал ужасную чепуху. Итак, к концу июня я оказался без дела.
"Таймс" не проявляла намерения ни отделаться от меня, ни перегружать
работой. Таким образом, я располагал свободным временем, чтобы спланировать
свое будущее. Главное, нужно было определить ту основу, на которой его
следовало строить.
Я решил покинуть "Таймс", хотя ко мне там всегда хорошо относились. Но
полевая армейская цензура убила во мне всякий интерес к военной
корреспонденции. Попытайтесь написать сообщение с фронта, не упомянув ни
названий населенных пунктов, ни номера части, и вы поймете, что я имею в
виду. Позже английская военная цензура стала более либеральной, но в период
странной войны тупые ограничения цензуры сравнивались (не в ее пользу) с
практикой цензоров генерала Франко, подвергшейся в свое время резкой
критике.
Однако, решив покинуть "Таймс", я не должен был забывать, что
приближается срок моего призыва в армию. У меня не было никакого желания
полностью потерять контроль над своей судьбой, и поэтому я с возрастающим
беспокойством колдовал над тем "железом", которое ковал для себя, стараясь
его не перекалить. У меня состоялась одна многообещающая встреча с Фрэнком
Берчем, которую организовал наш общий друг. Берч был ведущей фигурой в
государственной школе кодирования и шифровального дела - криптографическом
учреждении, которое занималось раскрытием кодов противника (и друзей).
Однако Берч, в конце концов, отверг меня на том издевательском основании,
что не может предложить мне жалованье, достойное моего труда. Огорченный, я
отправился в Холлоуэй на медицинский осмотр.
Через несколько дней меня вызвал к себе в кабинет редактор иностранного
отдела "Таймс" Ральф Дикин. Он вытаращил на меня глаза, надул щеки и сморщил
лоб, что обычно делал, когда бывал расстроен. Некий капитан Лесли Шеридан из
военного министерства позвонил ему и спросил, свободен ли я для военной
работы. Шеридан не произвел впечатления на Дикина, хотя и представился как
журналист, поскольку в прошлом был связан с "Дейли миррор". Короче говоря,
Дикин не хотел участвовать в этом деле и убеждал меня отказаться. К
сожалению, мне пришлось его разочаровать. Я никогда не слышал о Шеридане, но
решил ковать железо, пока горячо. И я немедленно откликнулся на запрос.
Вскоре на внешнем дворе гостиницы "Сент Эрмин", вблизи станции
"Сент-Джеймс-парк", у меня состоялась встреча с госпожой Марджори Мэкси. Это
была очень приятная пожилая дама. Я не имел никакого представления, да и до
сих пор не имею, какое именно положение она занимала в государственной
системе. Но госпожа Мэкси говорила авторитетно и, очевидно, имела право по
крайней мере рекомендовать меня на "интересную" работу. В начале нашей
беседы она затронула вопрос о возможности политической работы против немцев
в Европе. В течение десяти лет я серьезно интересовался международной
политикой, объездил многие страны Европы, у меня уже сложились более или
менее зрелые представления о подрывной деятельности нацистского режима,
поэтому я был достаточно хорошо подготовлен для беседы с госпожой Мэкси на
эту тему. Кстати, в тот период в Англии лишь очень немногие серьезно
задумывались над этим вопросом, так что и представления самой госпожи Мэкси
были далеко не ясными.
Я выдержал первый экзамен. Госпожа Мэкси попросила меня встретиться с
нею еще раз на том же самом месте через несколько дней. На вторую встречу
она явилась в сопровождении Гая Берджесса, которого я хорошо знал. Мне опять
устроили испытание. Вдохновленный присутствием Гая, я старался показать себя
в выгодном свете, бесцеремонно бросаясь именами, как будто давал интервью.
Мои собеседники время от времени обменивались взглядами. Гай важно и
одобрительно покачивал головой. Оказалось, что я попусту тратил время,
поскольку решение уже было принято. При прощании госпожа Мэкси сказала, что
в случае моего согласия я должен порвать связи с "Таймс" и прибыть в
распоряжение Гая Берджесса на Кэкстон-стрит, в том же квартале, что и
гостиница "Сент Эрмин".
"Таймс" не доставила мне хлопот. Дикин надулся, повздыхал немного, но
он не мог предложить мне ничего интересного. Итак, я без фанфар покинул
Принтинг-Хаус-сквер. Мне казалось, меня ждала новая секретная и важная
карьера. Я решил, что мой долг - воспользоваться опытом единственного
знакомого мне сотрудника секретной службы. Поэтому я весь уик-энд веселился
с Гаем Берджессом. В следующий понедельник я официально доложил ему о
прибытии на службу.
Учреждение, с которым я связал себя, называлось Сикрет Интеллидженс
Сервис (СИС). Оно широко известно также под названием МИ-6, хотя
непосвященная публика называет его просто секретной службой. Я удивился, с
какой легкостью меня приняли на службу. Позже выяснилось, что единственным
запросом о моем прошлом была обычная проверка в МИ-5 (контрразведке), где
проверили мою фамилию по учетным данным и дали лаконичное заключение:
"Ничего компрометирующего не имеется". Теперь каждый новый скандал со
шпионами в Англии порождает поток рассуждений о "позитивной проверке"
(подробное исследование всех материалов, относящихся к прошлому проверяемого
и связанных с ним лиц. - Прим. авт.) Но тогда, в счастливом эдеме, о
"позитивной проверке" и не слышали. В первые недели мне даже казалось, что
я, может, вовсе и не туда попал (на эту мысль навел меня коллега из Москвы.
Мои первые сообщения заставили его серьезно подумать, что я попал в какую-то
другую организацию. - Прим. авт.), что где-то есть другая служба, скрытая в
тени, действительно секретная и действительно могущественная, способная на
такие закулисные махинации, которые оправдывают вечную п