себя. Не выйдет, господа  мелкие  собственники!  Отберем.
Где силой, а где лишив товаров и посадив на сухой хлеб. Через торгсины, не
мытьем, так катаньем, но отберем! работы". ???? ?
     Тут  и  встала  перед  большевиками  главная,  главнейшая  задача   -
сосредоточить в своих руках весь хлеб. Это главное  средство  воздействия,
подавления и поощрения, а проще говоря - власти. Началась  одна  из  самых
кошмарных   и   кровавых   страниц   русской   истории    под    названием
продовольственная диктатура.
     Для себя Владимир Ильич  тврдо  знал,  что  он  осуществляет  хлебную
монополию, то есть сосредотачивает весь хлеб, имеющийся в России, в  своих
руках. Но для общественного мнения был  выкинут  жупел,  словечко,  против
которого невозможно, кажется, возразить, коротенькое словечко - голод.
     Было сделано  так,  что  два  главных  города,  Петроград  и  Москву,
посадили на голодный паек. Сто граммов хлеба  в  день.  Дикие  очереди  за
этими ста граммами. Ну, а  раз  голод,  значит,  надо  объявить  поход  за
хлебом, борьбу за хлеб, изьятие хлеба ради голодающих. Дело благородное  и
чистое как слеза.
     Но голод в Москве и Петербурге был инспирирован. Именно в  это  время
Лариса Рейснер, скажем, жила, занимая особняк с прислугой, принимая  ванны
из шампанского и устраивая званые вечера.  Именно  в  эти  годы  Зиновьев,
приехавший в дни революции из-за границы тощим как пес, разжирел и отъелся
так, что его стали звать за глаза "ромовой бабой". Да и как могут голодать
два города, если они не блокированы неприятелем, когда во  всей  oстальной
стране полно хлеба. Разреши, и тотчас же на  всех  базарах  появятся  горы
хлеба и разных других продуктов. О том, что голода фактически нет, не  раз
в эти годы говорил и сам Ленин.
     "Сейчас надвигается голод, но мы знаем, что хлеба вполне хватит и без
Сибири, Кавказа, Украины. Хлеба имеется достаточное количество  до  нового
урожая в губерниях, окружающих столицу, но он весь запрятан кулаками".
     "Недалеко  от  Mосквы,  в  губерниях,  лежащих  рядом:   в   Курской,
Орловской, Тамбовской, мы имеем по расчетам  oсторожных  специалистов  еще
теперь до 10 млн. пудов избытка хлеба".
     Нет уж, Владимир Ильич, либо голод,  либо  избыток  хлеба,  чтонибудь
oдно. Большевики в этo время очень боялись, как бы хлеб стихийно не проник
или  даже  не  хлынул  в  голодные  столицы  и  не  сорвал  им  задуманное
мероприятие. Для этого были учреждены на железных  дорогах  заградительные
отряды, которые следили, чтобы ни один мешок хлеба не проник ни в  Москву,
ни в Петроград.
     Заставив  рабочих  и  прочее  население  этих  двух  городов  изрядно
наголодаться, Ленин объявил поход за хлебом, который фактически был  нужен
не для того, чтобы накормить  два  города,  а  чтобы  осуществить  хлебную
монополию.
     "Необходим  военный      поход   против   деревенской   буржуазии,
удерживающей излишки хлеба и срывающей монополию".
     Проговорка вождя. Для чего нужен хлеб: накормить Москву с Петроградом
или ради монополии? Выпускается декрет о продовольственной диктатуре.
     "Вести и провести беспощадную, террористическую  борьбу и войну  против крестьянской и иной  буржуазии, удерживающей  у  себя  излишки
хлеба.
     Точно определить, что владельцы хлеба, имеющие  излишки  хлеба  и  не
вывозящие их на станции и в места  сбора  и  ссыпки,  объявляются  врагами
народа и подвергаются заключению в тюрьму на  срок  не  ниже  десяти  лет,
конфискации всего имущества и изгнанию навсегда из его общины".
     "Военный   комиссариат    превратить    в    военно-продовольственный
комиссариат.
     Мобилизовать  армию,  выделив   ее   здоровые   части,   и   призвать
девятнадцатилетних   для   систематических   военных   действий      по
завоеваванию, сбору и свозу хлеба.
     Ввести расстрел за недисциплину.
     Успех отрядов измерять успехами работы по добыче хлеба".
     "Задачей борьбы с голодом является не только выколачивание   хлеба
из хлебородных местностей, но ссыпка и сбор в государственные запасы  всех
до конца излишков хлеба, а  равно  и  всяких  продовольственных  продуктов
вообще.  Не  добившись  этого,  нельзя   обеспечить   решительно   никаких
социалистических преобразований".
     Вот зачем понадобился российский хлебушек, а вовсе не для того  чтобы
ликвидировать голод в Москве  и  Петрограде.  И  сдается  мне,  что  кроме
главной задачи - сосредоточить в своих руках все продукты, чтобы управлять
и властвовать, продовольственная диктатура имела и побочную цель.
     Ведь советская власть только еще начинала действовать, и положение ее
было весьма и весьма неустойчиво. Об  этом  свидетельствует  сам  Владимир
Ильич. Судите сами. Вся мелкая буржуазия, как мы недавно читали,  то  есть
все самостоятельное, самодеятельное население России против социализма.  В
речи перед группой передовых учителей Ленин сделал  и  другое  откровенное
заявление.
     "Надо  сказать,  что  главная  масса  интеллигенции   старой   России
оказывается прямым противником  советской  власти,  и  нет  сомнения,  что
нелегко будет преодолеть создаваемые этим трудности.  Процесс  брожения  в
широких учительских массах только еще начинается".
     Но если  мелкие  собственники,  интеллигенты  и  даже  широкие  массы
учителей - все против, то кто же за?
     "Мы можем рассчитывать  только  на  сознательных  рабочих.  Остальная
масса, буржуазия и мелкие хозяйства против  нас",  -  признается  Владимир
Ильич на стр. 369 и десятью строками ниже уточняет:
     "Мы знаем  как  невелики  в  России  слои  передовых  и  сознательных
рабочих".
     Предельная   ясность.   Захватившие   власть   опирались   на   явное
меньшинство, на одураченных рабочих, которых  называли  сознательными.  Но
ведь и эта небольшая часть  сознательных  рабочих  могла  одуматься  через
месяц другой. <Да кажется уже и одумывались. Вот воззвание  Петроградского
исполкома от 5 января 1918 года "Ко всему  населению  Петрограда":  "Враги
народа, контрреволюционеры и саботажники распространяют слухи o том, что в
день 5 января революционные рабочие   и  солдаты  расстреливали  мирные
демонстрации рабочих.
     Делается это с одной целью: посеять смуту и тревогу в рядах  трудовых
масс, вызвать их на эксцессы и под шумок произвести те покушения на вождей
революции, которыми они давно грозятся.
     Уже установлено, что имели место провокационные выстрелы  в  рабочих,
солдат и матросов, охранявших порядок в столице.
     Исполнительным Комитетом  Петроградского  Совета  Рабочих  Солдатских
Депутатов предпринято самое строгое расследование событий  5  января.  Все
виновные в пролитии крови рабочих и солдат,  где  таковые  имеются,  будут
привлечены к ответственности".
     Значит, были, были такие события.
     Более четкие сведения находим у А. Солженицина:
     "Расстреливали  из  пулеметов  рабочие  толпы  на  заводских  дворах,
которые  требовали  выбора  независимых  фабрично-заводских  комитетов.  Я
напомню - это был март восемнадцатого года. Сейчас  уже  редко  кто  может
восстановить в памяти: и подавление  Петрoградской  забастовки  рабочих  в
1921 году и Колпинский расстрел двадцать первого года".>
     "Нужен   крестовый   поход    рабочих    <выделено    нами>    против
дезорганизаторов и против укрывателей хлеба".
     Значит, регулярной армии уже  мало?  Наряду  с  армией  были  брошены
продотряды, составленные из рабочих Москвы и Петрограда. Не  в  том  могло
быть дело, что одной армии мало, а  в  том,  чтобы  вот  именно  столкнуть
рабочих и крестьян. Это более вероятно. Надо представить себе все это, как
приходят к рабочим агитаторы в кожанных куртках и внушают им, что голодают
рабочие (и их семьи, детишки)  исключительно  по  вине  крестьян  прячущих
хлеб. Какой ненавистью разгораются сердца рабочих. С  какой  яростью  идут
они в продотряды, чтобы насильно отнимать хлеб (а  там  тоже  детишки),  и
какую ненависть со стороны крестьян вызывали эти насильственные действия.
     "Каждая фабрика дает по  одному  человеку  на  каждые  двадцать  пять
рабочих: запись изъявивших желание  поступить  в  продовольственную  армию
производится фабрично-заводским комитетом,  который  составляет  поименный
список мобилизованных в двух экземплярах...
     Реквезиция хлеба у кулаков - не грабеж, а  революционный  долг  перед
рабоче-крестьянскими  массами, борющимися за социализм".
     "Сознательным отрядам СНК будет оказывать самую  широкую  помощь  как
деньгами, так и оружием".
     Измученные инспирированным голодом и науськанные на мужиков,  рабочие
действовали с озверением, вызывающим встречное озверение. Не  oтставали  и
проинструктированные  соответствующим   образом   отряды   красноармейцев,
преимущественно латышских стрелков.
     "Мы знаем, что хлеб есть даже в губерниях, окружающих центр.  И  этот
хлеб нужно взять. Отряды красноармейцев уходят из центра с самыми  лучшими
стремлениями , но иногда,  прибыв  на  места,  они  поддаются  соблазну
грабежа и пьянства".
     Это отряды-то красноармейцев? Регулярные воинские части с комиссарами
во главе? По-видимому, на пьянство надо было свалить  те  дикие  зверства,
которые совершали продотряды тогда в деревне. Дальше,  не  отказываясь  от
этого зверства и так и называя его своим именем, Владимир  Ильич  пытается
оправдать его в глазах общественного мнения:
     "В этом виновата четырехлетняя бойня, которая посадила людей в  oкопы
и заставила их, озверев, избивать друг друга. Озверение это наблюдается во
всех странах.  Пройдут годы пока люди перестанут быть зверями и  примут
человеческий образ". <стр. 428>
     Но жутью на меня повеяло даже не от этих слов об очевидных зверствах,
которые нельзя было  не  признать  даже  вождю,  а  от  одного  ленинского
пунктика из "Тезисов по текущему моменту". Это пунктик одиннадцатый.
     "В случае, если признаки разложения отрядов будут  угрожающе  частые,
возвращать, то есть сменять "заболевшие"  отряды  через  месяц  на  место,
откуда они будут отправлены для отчета и "лечения".
     Понимаете ли вы, мой читатель, что не каждое русское сердце могло все
же выдержать, глядя на бесчинства и кровавые зверства, которые прокатились
тогда по деревням  всей  России.  Видимо,  некоторые  люди  в  продотрядах
проникaлись сочувствием к ограбленным и обрекаемым  на  голод  крестьянам.
Отряды, в которых заводились такие  люди,  и  считались  "заболевшими".  И
отправлялись  откуда  были  посланы,  "для  отчета  и  лечения".  Нетрудно
догадаться о методах лечения и о лекарствах, которые их ждали.
     Теперь остается  сказать  главное  о  продовольственной  диктатуре  a
именно сказать о том, на кого она  распространялась.  Владимир  Ильич  все
время апеллирует понятиями "кулаки", "деревенская буржуазия", но  в  одном
месте он все же проговорился и таким образом поставил все точки  над  "i".
Речь пойдет о русском крестьянине, которому никто никогда не отказывал  ни
в уме, ни в смекалке, ни в живости характера, ни  в  чувстве  собственного
достоинства. Это о нем говорил аристократ Пушкин: "Посмотрите  на  русских
крестьян, разве они похожи на рабов?" Это  о  русской  крестьянке  говорит
Некрасов:   "Есть  женщины  в  русских  селеньях...   Посмотрит  -  рублем
подарит... Коня на скаку oстановит, в горящую избу войдет". Какие же слова
нашел  о  русском  крестьянине  великий  вождь  всех трудящихся? Нам важно
сейчас  и  это,  но  главным  образом  то,  что  Владимир Ильич откровенно
наконец-то,  единственный раз проговорился,  против кого  была  направлена
диктатура.  Никаких  кулаков,  никакой деревенской буржуазии,  все четко и
ясно названо своим именем. ??????
     "Легко сказать: хлебная монополия, но надо подумать о  том,  что  все
это значит. Это  значит,  что  ни  один  пуд  хлеба,  который  не  надобен
хозяйству крестьянина <а кто это решает?>, не надобен для поддержания  его
семьи и скота, не надобен для посева, - что всякий лишний пуд хлеба должен
отбираться в руки государства. Надо, чтобы каждый  лишний  пуд  хлеба  был
найден и привезен. Откуда взять крестьянину сознание, которого  сотни  лет
отупляли которого грабили <но так еще никогда!>, заколачивали до  тупоумия
помещики и капиталисты, не давая ему никогда наесться досыта <а вот теперь
решили накормить!>, - откуда ему взять сознание того,  что  такое  хлебная
монополия; Откуда может взяться у десятков миллионив людей <не в  кулаках,
значит, дело!>, которых до сих пор питало государство  только  угнетением,
только насилием, только чиновничьим разбоем  и  грабежом  <да  все  же  не
бросало против него регулярных  продовольственных  армий!>,  откуда  взять
понятие того, что такое рабочекрестьянская  власть  <да  уж!>,  что  хлеб,
который является избыточным <и  который  во  всем  мире  продается>  и  не
перешедшим в руки государства, если он остается  в  руках  владельца,  так
тот, кто его удерживает, - разбойник, эксплуататор, виновник  мучительного
голода рабочих Питера и Москвы? Откуда ему знать, когда  его  до  сих  пор
держали в невежестве, когда в деревне его дело было только продавать хлеб,
откуда было ему взять это сознание?!
     ...Если вы будете называть  трудовым  крестьянином  того,  кто  сотни
пудов хлеба собрал своим трудом и  даже  без  всякого  наемного  труда,  а
теперь видит, что может быть, что если он будет держать эти  сотни  пудов,
то он может продать их не по шесть  рублей,  а  дороже,  такой  крестьянин
превращается в эксплуататора, хуже разбойника".
     Вот теперь  все  по-ленински  ясно.  Все  крестьяне,  которые  трудом
вырастили хлеб и хотели его продавать, а не отдавать бесплатно, - все  они
разбойники. Не те разбойники, оказывается, кто с оружием в руках пришел  в
деревню отнимать хлеб, а те разбойники, кто не хочет его бесплатно oтдать.
     Но самое страшное во всей  этой  истории  то,  что  продовольственная
диктатура, как бы жестока и бесчеловечна она ни была, все же  не  являлась
самоцелью, но являлась лишь изощренным средством к  более  обширным  целям
держать в руках весь хлеб и распределять его по своему усмотрению.
     "Потомму что, распределяя его,  мы  будем  господствовать  над  всеми
oбластями труда". <стр. 449>
     Точнее и короче, чем это сказал Ленин, сказать ничего нельзя.
     И вот я думаю, ради чего,  ради  каких  конечных  целей,  ради  каких
конечных звеньев, если размотать всю цепочку, это все делалось? Большевики
завоевали Россию. Сошлемся опять на Ленина.
     "Большевикам удалось сравнительно  чрезвычайно  легко  решить  задачу
завоевания власти как в столице, так  и  в  главных  промышленных  центрах
России. Но в провинции, в отдаленных от  центра  местах  советской  власти
пришлось выдержать  сопротивление,  принимавшее  военные  формы  и  только
теперь, по истечении более чем  четырех  месяцев  со  времени  октябрьской
революции приходящие к концу.  В  настоящее  время  задача  преодоления  и
подавления сопротивления в России окончена в своих главных чертах.  РОССИЯ
ЗАВОЕВАНА БОЛЬШЕВИКАМИ".
     Когда одна страна завоевывает  другую,  когда  и  Российская  империя
завоевывала Среднюю Азию, как там ее не осуждай, ясна была цель которой не
скрывали и сами завоеватели. Многие манифесты (или  какие  там  воззвания)
так и начинались: "Стремясь к дальнейшему расширению  пределов  Российской
империи...".
     Итак, когда  одна  страна  завоевывает  другую  и  устанавливает  там
жестокий оккупационный режим,  дабы  подавить  сопротивление  населения  и
удержать эту завоеванную страну под своей властью, там преследуется хоть и
неблаговидная, но понятная цель:  присоединить  к  метрополии  завоеванную
страну.
     Но вот Россию завоевала группа, кучка людей. Эти люди тотчас ввели  в
стране жесточайший оккупационный режим, какого ни в какие  века  не  знала
история человечества. Этот режим они ввели,  чтобы  удержаться  у  власти.
Подавлять все и вся и удержаться у власти. Они видели, что практически все
население против них, кроме  узкого  слоя  "передовых"  рабочих,  то  есть
нескольких десятых населения России, и все же  давили,  резали,  стреляли,
морили голодом, насильничали как могли, чтобы удержать эту страну в  своих
руках. Зачем? Ради чего? С какой целью? Ради  того,  чтобы  осуществить  в
завоеванной стране свои политические принципы. Всеобщий  учет  и  контроль
производимых продуктов, государственную монополию на все виды товаров и их
распределение  по  своему  усмотрению.  И  это  было  бы  полбеды.  Но  из
углубленного прочтения Ленина узнаем, что эти учет и распределение в  свою
очередь  являются  средством,  а  не  целью.  Средством  к   тому,   чтобы
осуществить всеобщую трудовую повинность в стране, то есть заставить людей
принудительно трудиться, заставить их  подчиняться  воле  одного  человека
руководителя, диктатора, то есть средством к  тому,  чтобы  все  население
страны превратить в единый послушный механизм.
     "Организация учета, превращение всего  государственного  механизма  в
единую крупную машину, в хозяйственную организацию, работающую так,  чтобы
сотни миллионов людей руководствовались одним планом, - вот та  гигантская
организационная задача, которая легла на наши плечи".
     Но тогда возникает вопрос - зачем? Хорошо, допустим, что у Ленина это
объяснено.
     "Если мы взяли все дело в руки одной  большевистской  партии,  то  мы
брали eго на себя, будучи убеждены, что революция зреет во всех странах  и
в конце концов, какие бы трудности мы не переживали,  какие  бы  поражения
нам не были бы суждены, всемирная социалистическая революция придет".
     "Наша отсталость двинула нас вперед, и мы погибнем,  если  не  сумеем
удержаться до тех пор, пока мы не встретим  мощную  поддержку  со  стороны
восставших рабочих других стран".
     "А пока там на западе революция зреет, хотя она зреет теперь быстрее,
чем вчера, наша задача только такая: мы, являющиеся  отрядом,  оказавшимся
впереди,  вопреки  нашей  слабости  должны   делать   все,   всякий   шанс
использовать, чтобы удержаться на завоеванных позициях, остаться на  своем
посту как социалистическому отряду, отколовшемуся в силу событий от  рядов
социалистической армии и вынужденному  пережидать,  пока  социалистическая
революция в других странах подойдет на помощь".
     "Мы не знаем, никто не знает, может быть, - это вполне возможно - oна
победит через несколько недель, даже через несколько  дней,  и  когда  она
начнется,  нас  не  будут  мучить  наши  сомнения,  не  будет  вопросов  о
революционной войне, а будет одно сплошное триумфальное шествие". <стр. 1>
     Итак, допустим, что с недели на  неделю  ждали  мировую  революцию  и
тогда надеялись триумфальным шествием  пройти  по  всему  миру,  хотя  это
предположение говорит больше не о гениальности, а о слепоте  и  фанатизме.
Но опять возникает вопрос: ради чего, зачем и что принести  всем  народам?
Да то же самое:  всеобщий  учет,  контроль  за  распределением  продуктов.
Всеобщую трудовую повинность. Подчинение миллионов (а тогда уже миллиардов
бы) людей единому плану, единой воле, единому руководителю с диктаторскими
полномочиями. Зачем? Ради чего? Зачем живых, инициативных,  самодеятельных
людей превращать в единый, послушный, но зато  безмозглый  государственный
механизм, весь подчиняющийся нажатию одной кнопки?
     Допустим, что - банальная идея мирового господства, oсуществленная не
путем походов Юлия Цезаря, Александра Македонского или Наполеона, но путем
хитрой отмычки так называемой классовой борьбы и  натравливания  в  каждой
стране одной части населения на другую. ("Речь идет не о  нашей  борьбе  с
войском, а о борьбе одной части войска с  другой".  Ленин)  Допустим,  что
банальная идея мирового господства. Но для кого? Чье  господство?  Желание
римского императора господствовать над миром чудовищно, но понятно так же,
как любой другой могущественной нации. Но здесь то чье господство? Н