на  восток,  а министр  обороны Германии в числе  первых
отметил, что 50-я годовщина создания НАТО является подходящей  символической
датой для  расширения альянса в этом направлении. Таким  образом, германская
концепция  будущего Европы не  совпала  с  представлениями главных союзников
Германии: англичане высказались за расширение Европы, поскольку они видели в
этом способ  ослабить  единство  Европы; французы  боялись,  что  расширение
Европы усилит  роль  Германии, и поэтому предпочитали  интеграцию  на  более
узкой основе. Германия  поддержала и тех и других и таким  образом заняла  в
Центральной Европе свое особое положение.

ОСНОВНАЯ ЦЕЛЬ США

     Центральный  для Америки вопрос - как  построить Европу,  основанную на
франко-германском объединении, Европу жизнестойкую, по-прежнему  связанную с
Соединенными Штатами, которая расширяет рамки  международной демократической
системы  сотрудничества, отчего в столь большой  мере зависит  осуществление
американского глобаль-
     -----------------
     (3)  См.  History of Europe, from the  Pyrenean  Peace to the  Death of
Louis XIV.
     [91]
     ного первенства.  Следовательно, дело  не  в том,  чтобы  выбрать между
Францией и Германией. Европа невозможна как без Франции, так и без Германии.
     Из приведенного выше суждения следуют три основных вывода:

     1. Вовлеченность  США  в дело европейского объединения  необходима  для
того, чтобы компенсировать  внутренний  кризис  морали или цели, подрывающий
жизнеспособность  Европы,   преодолеть  широко  распространенное  подозрение
европейцев, что Соединенные Штаты в конечном счете не  поддерживают истинное
единство  Европы, и  вдохнуть  в европейское  предприятие необходимый  заряд
демократического  пыла.  Это  требует  ясно   выраженного  заверения  США  в
окончательном принятии Европы в качестве американского глобального партнера.
     2.  В краткосрочной перспективе тактическое противостояние  французской
политике и поддержка  лидерства Германии оправданны; в  дальнейшем же,  если
подлинная  Европа  на  самом деле  должна  стать  реальностью,  европейскому
объединению потребуется воспринять более  характерную политическую и военную
идентичность. Это требует постепенного приспособления к французскому видению
вопроса о распределении полномочий в межатлантических органах.
     3. Ни Франция, ни Германия не сильны достаточно, чтобы построить Европу
в одиночку  или  решить с  Россией  неясности  в определении географического
пространства   Европы.   Это   требует   энергичного,   сосредоточенного   и
решительного  участия  США,  особенно  совместно  с немцами,  в  определении
европейского   пространства,  а   следовательно,  и   в  преодолении   таких
чувствительных  -особенно  для России  -  вопросов,  как возможный статус  в
европейской системе республик Балтии и Украины.

     Один лишь взгляд  на  карту грандиозных просторов Евразии  подчеркивает
геополитическое значение  для  США европейского плацдарма, равно  как  и его
географическую  скромность. Сохранение этого плацдарма и  его расширение как
трамплина  для продвижения демократии имеет прямое отношение к  безопасности
Соединенных Штатов. Существующие расхождения между соображениями американс-
     [92]
     кой   безопасности   в  глобальном  масштабе   и   связанным   с   этим
распространением  демократии, с  одной  стороны,  и  кажущимся  безразличием
Европы к этим вопросам  (несмотря на самопровозглашенный статус Франции  как
глобальной державы)  -  с  другой, необходимо  снять,  а  сближение  позиций
возможно  лишь  в  том  случае,  если  Европа  примет  более конфедеративный
характер.   Европа  не  может   стать  однонациональным  государством  из-за
стойкости  ее  разнообразных  национальных традиций,  но она  способна стать
формированием, которое через общие  политические  органы совокупно  выражает
разделяемые  им  демократические  ценности,  определяет  свои   собственные,
унифицированные интересы и является источником магнетического притяжения для
своих соседей по евроазиатскому пространству.
     Оставленные  одни,  европейцы  рискуют  оказаться  поглощенными  своими
собственными  социальными  проблемами. Восстановление  европейской экономики
заслоняет  долгосрочную  цену  его   кажущегося  успеха.  Эта  цена  наносит
экономический, а также политический  ущерб. Кризис политической легитимности
и  экономической  жизнеспособности,  с  которыми   во  все  большей  степени
сталкивается - но которые неспособна преодолеть - Западная Европа, коренится
глубоко   в   повсеместном   распространении  поддерживаемого   государством
общественного   устройства,   поощряющего   патернализм,   протекционизм   и
местничество.  В  результате  - состояние культуры, сочетающее  эскапистский
гедонизм(*)  с духовной пустотой, состояние, которое может быть использовано
в   своих  интересах   националистически   настроенными   экстремистами  или
идеологами-догматиками.
     Такое  положение,   если   оно  примет  характер   эпидемии,   окажется
смертельным   для   демократии   и  европейской   идеи.  Две   последние   в
действительности связаны с новыми проблемами Европы - будь то иммиграция или
экономико-технологическое соперничество с Америкой или  Азией, не говоря уже
о   необходимости  политически   стабильного   реформирования   существующих
социально-экономических структур, - и эффективно заниматься ими можно только
в  расширяющемся континентальном контексте. Европа  большая,  чем  сумма  ее
частей - то есть видящая свою гло-
     ---------------
     (*)   Бегство   от  действительности  через  получение   эгоистического
удовольствия и наслаждения. - Прим. пер.
     [93]
     бальную  роль  в  продвижении  демократии  и  более  широкой  проповеди
гуманитарных  ценностей,  - с  большей  вероятностью  будет Европой,  твердо
невосприимчивой   к  политическому  экстремизму,  узкому   национализму  или
социальному гедонизму.
     Не стоит ни пробуждать старые опасения  о германо-российском сближении,
ни  преувеличивать  последствия  тактического  флирта  французов с  Москвой,
испытывая  озабоченность  геополитической стабильностью в Европе  - и местом
Америки в ней  - из-за возможной неудачи предпринимаемых  в настоящее  время
усилий  европейцев по  объединению.  Любая подобная неудача на  самом  деле,
возможно,  повлекла  бы  за  собой возобновление некоторых  традиционных для
Европы   маневров.   Это,   несомненно,    создало    бы   возможность   для
геополитического самоутверждения как России, так и Германии, несмотря на  то
что, если европейская история чему-нибудь учит, ни  та  ни другая, вероятно,
не достигли бы длительного успеха в этом отношении. Однако, по крайней мере,
Германия, возможно,  стала бы  более  напористо и  недвусмысленно определять
свои национальные интересы.
     В настоящее время интересы Германии совпадают с интересами ЕС  и НАТО и
облагораживаются   ими.  Даже  представители   левого   "Альянса-90/зеленые"
защищали расширение и НАТО, и  ЕС. Но если  объединение  и расширение Европы
застопорится,   есть   некоторые   причины  полагать,   что  всплывет  более
националистическое  толкование  немецкой  концепции европейского "порядка" и
станет тогда  потенциальным источником ущерба  для европейской стабильности.
Вольфганг  Шойбле, лидер  христианских  демократов в  бундестаге и возможный
преемник канцлера Коля, выразил этот подход, когда  заявил,  что Германия не
является  больше  "западным  бастионом  против  Востока;  мы  стали  центром
Европы",  многозначительно  добавив,  что "на протяжении  долгого времени  в
средние века... Германия была вовлечена в создание порядка в Европе  (курсив
мой. -  З.Б.)"(4) .  Согласно  этим представлениям, "Миттель-Европа"  вместо
того, чтобы быть регионом Европы,  в  котором  Германия  имеет экономический
перевес,  стала бы зоной явного немецкого  превосходства, а равно  и основой
для более односторонней политики Германии по отношению к Востоку и Западу.
     -----------------
     (4) Politiken Sondag. - 1996. - Aug. 2.
     [94]
     Европа тогда перестала бы быть евразийским плацдармом для американского
могущества   и   потенциальным    трамплином   для   расширения   глобальной
демократической системы в Евразию. Поэтому совершенно необходимо подтвердить
недвусмысленную и ощутимую поддержку объединению Европы. Хотя как в  течение
европейского   экономического   восстановления,   так  и   в   Атлантическом
оборонительном альянсе США,  часто провозглашая свою  поддержку  объединению
Европы и поддерживая международное сотрудничество в Европе, действовали так,
как  если бы  предпочитали по затруднительным экономическим  и  политическим
вопросам  иметь  дело  с  отдельными  европейскими  государствами,  а  не  с
Европейским  Союзом как таковым. Выдвигавшиеся время от времени Соединенными
Штатами  претензии  на право  голоса в  процессе  принятия  решений  вели  к
усилению подозрений европейцев,  что США поощряют  сотрудничество между ними
только тогда,  когда они следуют американским указаниям, а  не  тогда, когда
они вырабатывают европейскую политику. Создавать такое впечатление неверно и
вредно.
     Американская приверженность европейскому  единству -  вновь убедительно
заявленная  в  совместной  американо-европейской  Мадридской   декларации  в
декабре  1995  года -  будет выглядеть неискренней  до  тех пор, пока США не
согласятся  не только  недвусмысленно провозгласить, что они  готовы принять
результаты  превращения  Европы  в  подлинную  Европу,  но   и   действовать
соответственно. Для последней же крайне важно было бы истинное партнерство с
Соединенными Штатами вместо  статуса привилегированного, но все  же младшего
союзника. А истинное партнерство означает разделение принятия решений, равно
как  и ответственности. Американская  поддержка этих  побуждений помогла  бы
придать  импульс  межатлантическому диалогу и поощрила бы европейцев к более
серьезной  сосредоточенности  на  той  роли,  которую поистине  значительная
Европа могла бы играть в мире.
     Возможно,  в   определенный  момент  действительно  единый   и   мощный
Европейский  Союз  мог  бы  стать  глобальным  политическим  соперником  для
Соединенных     Штатов.     Он,     несомненно,     мог     бы     оказаться
экономико-технологическим конкурентом, интересы которого на  Ближнем Востоке
и где-либо еще  расходятся с американскими. Но  на самом деле такая мощная и
политически единодушная Европа
     [95]
     невозможна в обозримом будущем. В отличие  от условий, господствовавших
в  Америке  во  время  образования Соединенных Штатов,  существуют  глубокие
исторические   корни  жизнеспособности   европейских   государств-наций,   а
энтузиазм по поводу многонациональной Европы, несомненно, идет на убыль.
     Реальными  альтернативами  на  ближайшие  одно-два десятилетия являются
либо расширяющаяся  и  объединяющаяся  Европа,  которая преследует -  хотя и
нерешительно,  рывками  -  цель  континентального  единства,  либо Европа  в
состоянии  пата, которая не пойдет много дальше  своего  нынешнего состояния
интеграции  и   пределов  географического  пространства,  и,  как  вероятное
продолжение  пата,  постепенно дробящаяся  Европа, где  возобновится  старое
соперничество держав. В ситуации пата самоотождествление Германии с  Европой
почти   неизбежно  ослабнет,   вызвав  более  националистическое  толкование
немецких государственных интересов. Для  Соединенных Штатов  первый вариант,
очевидно, наилучший, но чтобы  он был  реализован,  требуется  стимулирующая
поддержка.
     На данном этапе  нерешительного строительства Европы Соединенным Штатам
необязательно прямо  вмешиваться  в запутанные дискуссии относительно  таких
вопросов:   следует   ли   Европе   принимать   внешнеполитические   решения
большинством  голосов (эту  позицию  поддерживает  в  особенности Германия);
стоит  ли  Европарламенту  взять на  себя  функции верховной законодательной
власти, а Еврокомиссии в Брюсселе  стать, в сущности, исполнительной властью
Европы;  необходимо ли смягчить график выполнения соглашения по европейскому
экономическому и  валютному  союзу; наконец, должна ли  Европа  быть широкой
конфедерацией или  многоуровневым  образованием  с  федеративным  внутренним
ядром и до некоторой степени более расплывчатым внешним краем? Это  вопросы,
с которыми европейцам нужно  совладать в своем кругу, и  более чем вероятно,
что  продвижение  по   всем  этим  проблемам   будет  неравномерным,  станет
прерываться  паузами и в конечном счете  продвигаться  вперед только за счет
сложных компромиссов.
     Тем не менее есть основания полагать, что экономический и валютный союз
возникнет к 2000 году,  может быть первоначально в составе 7-10  из нынешних
15  членов ЕС. Это ускорит экономическую  интеграцию Европы и  за  пределами
валютного измерения, стимулируя в дальнейшем
     [96]
     ее политическую интеграцию. Таким  образом, мало-помалу единая Европа с
внутренним  более интегрированным ядром, а также более расплывчатым  внешним
слоем  будет   все   в  большей   степени  становиться  важным  политическим
действующим лицом на евразийской шахматной доске.
     Во  всяком случае, Соединенным Штатам не следует создавать впечатление,
что они предпочитают более рыхлое, пусть даже  и более широкое,  европейское
объединение. Напротив, они должны словом и делом постоянно подтверждать свою
готовность в конечном счете иметь дело с ЕС как глобальным партнером Америки
в  сфере политики  и  безопасности, а  не просто  как  с  региональным общим
рынком,  состоящим из  стран  -  союзниц  США  по  НАТО.  Чтобы  сделать эти
обязательства  более  заслуживающими  доверия  и таким образом  подняться  в
партнерстве выше риторики, можно было бы предложить и начать совместное с ЕС
планирование  относительно  новых двусторонних  межатлантических  механизмов
принятия решений.
     Этот же принцип в равной мере относится к НАТО. Его сохранение жизненно
важно для межатлантических связей.  По этому вопросу  существует единодушное
американо-европейское согласие. Без НАТО Европа стала бы не только уязвимой,
но   и  почти  немедленно   политически  расколотой.  НАТО   гарантирует  ей
безопасность  и  обеспечивает прочный  каркас  для  достижения  европейского
единства.  Вот  что делает НАТО  исторически  столь жизненно необходимой для
Европы.
     Однако  в  то  время,  как  Европа   будет  постепенно  и  нерешительно
объединяться, необходимо  урегулирование внутренних процессов  и  устройства
НАТО. По  этому вопросу  французы  имеют особое  мнение. Невозможно  однажды
получить  действительно единую  Европу и  при этом иметь  альянс, остающийся
объединенным  на основе одной сверхдержавы плюс 15 зависимых государств. Раз
Европа начинает обретать собственную подлинную  политическую идентичность  с
ЕС,  во  все  большей  степени  берущим  на  себя  функции  наднационального
правительства, НАТО придется измениться на основе формулы 1+1 (США+ЕС).
     Это произойдет  не скоро и не  вдруг. Продвижение в  этом  направлении,
повторим,  будет  нерешительным.  Но   такое  продвижение  необходимо  будет
отразить  в  существующей  организации  альянса,  дабы  отсутствие  подобной
корректи-
     [97]
     ровки само по себе  не  стало препятствием для дальнейшего продвижения.
Значительным шагом в этом направлении было принятое в 1996 году решение НАТО
об    образовании   Объединенной    совместной   оперативной   группы,   что
предусматривает, таким  образом, возможность неких чисто европейских военных
инициатив,  основанных  на  натовском   обеспечении,  а   также  на  системе
командования,  контроля, связи  и разведки альянса.  Большая  готовность США
учесть  требования Франции  об увеличении  роли  Западноевропейского союза в
НАТО, особенно в отношении командования и принятия решений, также явилась бы
знаком более подлинной поддержки Соединенными Штатами европейского  единства
и помогла бы до некоторой степени сгладить расхождения между США и  Францией
относительно будущего европейского самоопределения.
     В дальнейшем  ЗЕС  может  включить в  себя некоторые страны - члены ЕС,
которые  по  различным геополитическим  или историческим причинам  могут  не
стремиться к членству в НАТО. Это могло бы коснуться Финляндии, Швеции  или,
возможно, даже Австрии,  каждая из которых уже получила статус наблюдателя в
ЗЕС(5). Другие государства могут также преследовать цель подключения к ЗЕС в
качестве предварительного этапа перед возможным членством в НАТО. ЗЕС мог бы
также в определенный момент принять решение создать нечто подобное натовской
программе "Партнерство ради мира" с прицелом на потенциальных членов ЕС. Все
это  помогло  бы  сплести  более  широкую  сеть   сотрудничества  в  области
безопасности    в    Европе,    простирающуюся   за    формальные    границы
Североатлантического альянса.
     Между  тем, пока возникает более  обширная и единая Европа - а это даже
при самых благоприятных условиях
     -----------------
     (5) Примечательно,  что и  в Финляндии,  и в Швеции влиятельные деятели
стали  обсуждать   возможность  сотрудничества  с  НАТО.  В  мае  1996  года
командующий финскими вооруженными силами, по сообщениям шведских СМИ, поднял
вопрос о возможности определенного базирования НАТО на норвежской земле, а в
августе 1996 года Комитет по обороне шведского парламента совершил действие,
симптоматичное для постепенного дрейфа к более тесному сотрудничеству с НАТО
в  сфере  безопасности,  выдвинув  рекомендацию  о  присоединении  Швеции  к
Западноевропейской  группе  по  вооружениям  (ЗЕГВ), к  которой  принадлежат
только члены НАТО.
     [98]
     произойдет не скоро, - Соединенным Штатам придется тесно сотрудничать и
с Францией, и с Германией, с тем  чтобы  помочь возникновению более единой и
обширной  Европы.  Таким  образом,  в  отношении  Франции  главной  дилеммой
американской  политики и  далее будет  вопрос: как  вовлечь  Францию в более
тесную атлантическую  политическую и военную интеграцию, не подвергнув риску
американо-германские связи? А в отношении Германии: как использовать доверие
США  германскому  лидерству в  атлантистской  Европе, не  вызвав тревоги  во
Франции и Великобритании, так же как и в других европейских странах?
     Более  доказуемая  гибкость  Соединенных  Штатов  относительно  будущей
модели альянса была бы в  конечном  счете полезна для поддержки Францией его
расширения  в  восточном  направлении.  В  конце  концов, зона  объединенной
военной ответственности по  обе стороны Германии более  жестко закрепила  бы
последнюю в многостороннем  каркасе,  а  это имело бы значение для  Франции.
Кроме   того,  расширение   альянса  увеличило  бы  возможность   того,  что
"веймарский треугольник" (в составе Германии, Франции и Польши) мог бы стать
изящным  средством для того, чтобы уравновесить лидерство Германии в Европе.
Несмотря  на  то  что  Польша полагается  на  германскую  поддержку в  своем
стремлении  вступить  в  НАТО  (и  несмотря  на  недавние  и  продолжающиеся
колебания  Франции  относительно  подобного  расширения),  будь  она  внутри
альянса, общая франко-польская геополитическая перспектива имела  бы большие
шансы на возникновение.
     В любом случае Вашингтону  не  следует упускать из  виду  тот факт, что
Франция является  единственным  оппонентом  в  краткосрочной перспективе  по
вопросам,  имеющим  отношение к  европейской идентичности  или к  внутренней
деятельности НАТО.  Более  важно  держать в  уме  тот  факт,  что Франция  -
необходимый партнер  в важном  деле, и постоянно приковывать демократическую
Германию    к   Европе.    Такова   историческая    роль   франко-германских
взаимоотношений, и расширение на восток  как  ЕС,  так и  НАТО  увеличило бы
важность  этой взаимосвязи  как внутреннего  ядра Европы.  Наконец,  Франция
недостаточно   сильна,   чтобы   препятст