а давай с нами. Прошу прощения, мэм. Пошли, парень.
У нас всего пара минут. -- Он взял Джона Томаса за руку.
     Джон попытался освободиться:
     -- В чем дело? А у вас есть ордер или что-то такое?..
     Сержант остановился, медленно сосчитал про себя до десяти,
а затем раздельно произнес:
     -- Сынок, ордера у меня нет. Но если ты  Джон  Т.  Стюарт,
который  мне нужен... а я знаю, что так оно и есть... и если ты
не хочешь, чтобы с этой штукой, которая  свалилась  на  нас  из
какого-то  глубокого космоса и которую ты приютил, не случилось
неприятностей, перестань выкаблучиваться и поехали с нами.
     -- Иду, -- поспешно сказал Джон Томас.
     -- Отлично. И постарайся не доставлять мне никаких хлопот.
     Джон Томас замолчал и двинулся вместе с  полицейскими.  За
те  три  минуты,  что  потребовались  полицейскому геликоптеру,
чтобы долететь до города, Джон представлял себе разные ужасы.
     -- Мистер патрульный офицер, -- спросил он, --  кто-нибудь
пострадал?
     -- Меня зовут сержант Мендоза. Надеюсь, что все целы. Хотя
точно не знаю.
     Джон Томас обдумал этот неопределенный ответ.
     -- А... Луммокс все еще в "Бон Марше"?
     --  Ты его так называешь -- Луммокс? Нет, мы его выставили
оттуда. Теперь он под виадуком Вест-Арройо... Надеюсь,  что  он
еще там.
     От этого ответа Джон Томас похолодел:
     -- Что вы имеете в виду?
     --  Ну,  первым  делом,  мы  заблокировали  улицы  Мейн  и
Гамильтон,  а  затем  выгнали  его  из   магазина   с   помощью
огнетушителей.  Ничто  другое  не  годилось. Самые тяжелые пули
просто отскакивали от него. Что за шкуру носит этот  зверь?  Из
десятидюймовой стали?
     --  Ну,  не совсем... -- Ирония сержанта Мендозы настолько
была близка к истине, что Джону Томасу  не  хотелось  обсуждать
эту  тему:  куда больше его волновал вопрос, не съел ли Луммокс
железа. После недоразумения со съеденным "бьюиком" Луммокс стал
стремительно расти; за две недели он  из  гиппопотама  среднего
размера превратился в то, что он представляет собой сегодня. Он
очень  исхудал,  и  шкура  обвисала на нем складками, напоминая
ковер,  наброшенный  на  шкаф,  а  скелет  странных,   неземных
очертаний  выпирал сквозь шкуру: потребовалось три года держать
его на высококалорийной диете, чтобы  он  снова  округлился.  С
этого  времени  Джон  Томас старался держать металл подальше от
Луммокса, особенно железо, хотя в свое  время  отец  и  дедушка
Джона    Томаса    постоянно   подкидывали   Луммоксу   кусочки
металлолома.
     -- Ну-с, вот так, -- продолжал сержант Мендоза.  --  Когда
огнетушители выковыряли его оттуда, он чихнул и сшиб с ног двух
человек.  После  этого  мы  пустили  огнетушители  во всю мощь,
стараясь направить его на Гамильтон-стрит,  где  было  побольше
места  и  где  он  никому  не  угрожал бы... и в то же время мы
искали тебя. Все прошло вроде как нельзя лучше, если не считать
одного вывернутого  фонарного  столба  да  опрокинутой  машины,
когда  мы  собирались завернуть его по Хиллкрест, оттуда прямая
дорога к вам. Но он удрал от нас, сшиб шлагбаум и  забился  под
виадук, где... словом, увидишь сам. Вот мы и на месте.
     С  полдюжины  полицейских  машин  крутились  в воздухе над
выходом  из  виадука.  В  окружающем  пространстве  было  много
частных  аэрокаров  и  даже  парочка  пассажирских;  патрульные
машины то и дело отгоняли их. Тут же  вертелись  и  кувыркались
несколько  сот  летунов  на  своих мини-коптерах. Они то и дело
пикировали вниз и шныряли между машинами, затрудняя и без  того
нелегкую   работу  полиции.  На  земле  несколько  полицейских,
возглавляемых  офицерами  с  нарукавными  повязками,   пытались
оттеснить  толпу  подальше  от  виадука и направить движение по
другой дороге. Пилот в машине сержанта Мендозы прокладывал свой
путь через парящую в воздухе сумятицу, одновременно  докладывая
что-то  в микрофончик, висящий на груди. Красный аппарат шерифа
Дрейзера вынырнул из скопления машин и приблизился к ним.
     Обе машины, разделенные несколькими ярдами, зависли в  ста
футах  над  виадуком. Джон Томас видел большой пролом в ограде,
сквозь который прорвался Луммокс, но самого Луммокса он не  мог
отыскать  взглядом,  тот  скрывался под виадуком. Дверца машины
шерифа открылась, и шериф Дрейзер высунулся наружу; он  казался
раздраженным, и его лысая голова была покрыта каплями пота:
     -- Где этот мальчишка Стюартов?!
     Джон Томас опустил окно и высунул голову:
     -- Я здесь, сэр!
     -- Эй, парень, ты справишься с этим чудовищем?
     -- Конечно, сэр.
     --   Хочу   надеяться.   Мендоза!  Высади  его.  Пусть  он
попробует.
     -- Есть, шеф.
     Мендоза сказал несколько слов пилоту,  который,  снижаясь,
повел свой аппарат над виадуком. Наконец Луммокс стал виден. Он
забился  под  мост, стараясь стать как можно меньше. Джон Томас
едва не вывалился из иллюминатора.
     -- Лум! Лумми! Иди к папе!
     Беглец  заволновался  и  покрытие  виадука   задребезжало.
Наружу  высунулось  примерно  двенадцать  футов  его  туловища.
Луммокс растерянно озирался по сторонам.
     -- Я здесь, Лум! Наверху!
     Луммокс наконец увидел  своего  друга,  и  его  физиономия
расплылась в блаженной улыбке. Сержант Мендоза фыркнул:
     -- Спускайся, Слэт. А ты -- на выход.
     Пилот несколько снизился, но остановился в замешательстве.
     --  Хватит,  сержант.  А  то  как  бы  эта  штука  нас  не
достала...
     -- Ладно,  ладно.  --  Сержант  Мендоза  открыл  дверцу  и
выкинул  наружу  легкую  веревочную лестницу, применяющуюся при
спасательных работах.
     -- Ты можешь спуститься, сынок?
     -- Конечно. -- Придерживаясь за руку Мендозы,  Джон  Томас
вцепился  в  лестницу. Но достигнув последней ступеньки, он все
еще продолжал висеть в шести футах  над  головой  Луммокса.  Он
посмотрел  вниз.  --  Подними голову, малыш, -- сказал он, -- и
спусти меня.
     Луммокс поднялся с земли еще на одну пару ног и  подставил
свой  широкий  череп  под  висящие  ноги  Джона  Томаса. Слегка
пошатнувшись,  Джон  Томас  встал  на  его  голову,  и  Луммокс
осторожно опустил его на землю.
     Джон  Томас  спрыгнул  и  тут  же  повернулся  к Луммоксу.
Похоже, что все неприятности не  причинили  Луммоксу  заметного
вреда:  он  вздохнул  с  облегчением.  Теперь  осталось  только
доставить его домой, а там уж он его осмотрит дюйм за дюймом.
     Тем временем Луммокс делал вид,  что  внимательно  изучает
собственные   ноги,   издавая   звуки,  напоминающие  смущенное
мурлыканье. Джон сурово посмотрел на него:
     -- Лумми, ты плохой! Ты очень  плохой!  Просто  тупица  --
понимаешь?
     Луммокс  был  в страшном смущении. Он опустил голову почти
до земли, глядя на своего друга снизу вверх и открыл пасть:
     -- Я не хотел, -- возразил он тоненьким детским голоском.
     -- Ах, вот как! Ты не хотел! Я запихаю тебе в  пасть  твои
собственные  ноги!  И  попробуй  только  мне  возразить! Я тебя
вытряхну из твоей шкуры и сделаю из нее коврик на стенку. Обеда
тебе сегодня не видать! Он не хотел!
     Над ними завис красный вертолет:
     -- Все в порядке?- осведомился шериф Дрейзер.
     -- Конечно.
     -- Отлично. Будем действовать следующим образом. Я  убираю
барьеры.  Ты  ведешь  его  по  Хилл-стрит,  где вас будет ждать
эскорт; вы пристраиваетесь за ним, и он проводит вас  до  дому.
Все понятно?
     -- Ясно.
     --   Джон   Томас   увидел,  что  оба  выхода  из  виадука
заблокированы тяжелыми бульдозерами с опущенными ножами.  Такой
порядок  был  принят  силами безопасности во всех городах после
Великого Бунта 91-го года, но  Джон  Томас  не  мог  припомнить
ничего  подобного  в  Вествилле, и он начал понимать, что день,
когда Луммокс вышел в город прогуляться, не скоро изгладится из
памяти. Но он был  счастлив,  что  Луммокс  оказался  настолько
перепуганным,  что не попытался пожевать железа или попробовать
какой-нибудь ржавый обломок. Он повернулся к нему:
     -- Ну ладно, ты, чудовище, вытаскивай свой скелет из  этой
дыры. Пошли домой.
     Луммокс радостно согласился, и виадук снова задрожал.
     -- Подсади меня.
     Середина  туловища  Луммокса  преобразилась  в нечто вроде
седла. Луммокс был  полон  радостного  желания  повиноваться  и
нетерпеливо топтался на месте.
     --  Успокойся, -- сказал Джон Томас. -- Я не хочу отдавить
себе пальцы. -- Луммокс застыл, и мальчик вскарабкался на него,
цепляясь за складки его стальной  на  ощупь  шкуры.  Верхом  на
Луммоксе он напоминал раджу, отправляющегося на тигриную охоту.
     --  Все в порядке. А теперь, не торопясь, вверх по дороге.
Да не туда, олух царя небесного! Вверх!
     Сообразив что к чему, Луммокс огляделся и  зарысил  прочь.
Две патрульные машины прокладывали ему дорогу, две прикрывали с
тыла.   Помидорно-красный  вертолет  шерифа  Дрейзера  держался
поодаль  на  безопасной   дистанции.   Джон   Томас   несколько
расслабился,  размышляя,  как  он, во-первых, будет воспитывать
Луммокса, а, во-вторых, что он  скажет  матери.  Первая  задача
была куда проще, чем вторая...
     Они  были  уже  на  полпути к дому, когда им чуть ли не на
голову свалился  летун,  не  обращавший  никакого  внимания  на
красные  полицейские  мигалки.  Джон  Томас догадался, что так,
очертя голову, может летать только Бетти, еще до того, как смог
рассмотреть ее лицо, и был прав. Он поймал ее  за  ноги,  когда
она выключила двигатель.
     Шериф  Дрейзер  распахнул  иллюминатор  и  высунул  наружу
голову, но Бетти прервала поток возмущения, который он  обрушил
на них.
     -- Что я слышу, шериф Дрейзер! Какие ужасные выражения!
     Шериф поперхнулся и вгляделся пристальнее:
     -- Это кто -- Бетти Соренсен?
     --  А кто же еще? И должна вам сказать, шериф, что никогда
не предполагала,  что  доживу  до  такого  времени,  когда  вы,
столько   лет   преподававший   в   воскресной   школе,  будете
употреблять такие  слова!  И  если  вы  считаете,  что  подаете
хороший пример...
     -- Молодая леди, придержите язык.
     -- Я? Но это вам надо...
     --  Цыц!  На сегодня с меня хватит! Здесь дело серьезное и
посему -- марш отсюда!
     Взглянув на Джона Томаса, Бетти подмигнула  ему,  а  затем
состроила ангельски невинное выражение:
     -- Но, шериф, я не могу.
     -- А? Почему это не можете?
     -- У меня кончилось горючее. Я пошла на аварийную посадку.
     -- Бетти, перестаньте сочинять.
     -- Я? Ради чего, декан Дрейзер?
     --  Я  вам покажу декана! Если бак у тебя пустой, слезай с
этого зверя и отправляйся домой. Он опасен.
     -- Лумми опасен? Да он и мухи не обидит. И, кроме того, вы
хотите, чтобы я пошла домой одна? По этой глухой дороге?  Когда
уже темнеет? Вы меня удивляете.
     Дрейзер  сплюнул  и  захлопнул  иллюминатор.  Бетти  мигом
высвободилась из подвесной системы  и  устроилась  поудобнее  в
сиденье,  которое  Луммокс  без напоминания соорудил для нее на
своей обширной спине. Джон Томас посмотрел на нее.
     -- Привет, Червячок.
     -- Привет, Упрямец.
     -- А я и не знал, что ты знакома с шерифом.
     -- Я знакома со всеми. А теперь помолчи. Я помчалась  сюда
изо  всех  сил  и  сломя голову, как только услышала новости по
ящику. Вы, даже вместе с Луммоксом, никогда не додумаетесь, как
выпутаться из этой истории, -- поэтому  я  и  здесь.  А  теперь
расскажи  мне  все,  даже  самое  ужасное. Не скрывай ничего от
мамочки.
     -- Ах ты, хитрая лиса.
     -- Не трать времени на комплименты. Может  быть,  это  наш
последний  шанс  поговорить с глазу на глаз перед тем, как тебя
начнут тягать в разные стороны, поэтому давай быстрей к делу.
     -- Что? Ты думаешь, что в самом деле... Но если обратиться
к юристу?
     -- Я лучше любого юриста, потому что  мой  мозг  не  забит
разными  примерами, которые случались раньше. Я все вижу свежим
глазом.
     -- Ну... -- Честно говоря,  Джон  почувствовал  себя  куда
лучше с появлением Бетти. Теперь он и Луммокс не одиноки в этом
недружелюбном  мире.  Он  выложил всю историю, а Бетти спокойно
выслушала его.
     -- Кто-нибудь пострадал?- спросила она.
     -- Не думаю. Они бы мне сказали об этом.
     -- Это верно. -- Она выпрямилась. -- Значит, нам не о  чем
беспокоиться.
     --  Что?  Да  Луммокс  наломал  дров  на  сотни, а то и на
тысячи... Хотел бы я знать, что ты имеешь  в  виду  "не  о  чем
беспокоиться"?
     --  То,  что никто не пострадал, -- ответила Бетти. -- Все
остальное можно организовать. Может быть, еще Луммокс  окажется
пострадавшей стороной.
     -- Ну, ты даешь! Полная чушь!
     --  Если  ты  думаешь, что это чушь, значит, ты никогда не
был в суде.
     -- А ты была?
     -- Не уходи в сторону от разговора. Кроме  всего,  Луммокс
подвергся нападению с применением очень опасного оружия.
     -- Да он не пострадал, его только опалило.
     --  Неважно. Я уверена, что он испытал сильнейшее душевное
потрясение. И исходя из этого, он не несет  ответственности  за
все, что произошло. А теперь помолчи и дай мне подумать.
     -- Я тоже подумаю.
     --  Но  не  очень  напрягайся,  а  то я услышу, как у тебя
шестеренки трещат. Не воображай.
     До дома Стюартов они двигались в молчании.  И  перед  тем,
как они прибыли, Бетти дала Джону один совет:
     --  Ничего  не  признавай. Ничего. И ничего не подписывай.
Зови меня.
     Миссис Стюарт не вышла встречать их. Шериф Дрейзер  вместе
с  Джоном  Томасом  отправился  осмотреть пролом в заграждении.
Луммокс плелся за ними. Шериф молча  смотрел,  как  Джон  Томас
взял шнурок и натянул его поперек прохода.
     -- Вот так. Теперь он не сможет выйти.
     Дрейзер открыл рот:
     -- Сынок, у тебя, видно, не все дома.
     --  Вы  не  понимаете,  сэр. Захоти он выйти, забор его не
остановит, даже если  мы  его  отремонтируем...  Его  ничто  не
остановит. Кроме этого шнурка. Луммокс!
     -- Да, Джонни?
     -- Видишь этот шнурок?
     -- Да, Джонни.
     -- Если порвешь его, я надеру тебе уши. Понятно?
     -- Да, Джонни.
     -- И пока я не разрешу тебе, со двора ни ногой.
     -- Хорошо, Джонни.
     -- Обещаешь? Лопни мое сердце?
     -- Лопни мое сердце.
     --  Вообще-то  сердца  в  нашем  понимании  у него нет, --
сказал Джонни. -- У него все устроено по  другому,  принципу...
что-то вроде центробежного насоса. Ну, словно...
     --  Пусть  у  него будет какой угодно насос, лишь бы сидел
дома.
     -- Так и будет. Эту клятву он никогда не нарушит.
     Дрейзер вытер руки о штанины:
     -- Отлично. На ночь я  по  соседству  оставлю  человека  с
портативным  передатчиком.  А  завтра  мы  вгоним сюда стальные
брусья вместо этих деревянных.
     Джонни уже  открыл  рот,  собираясь  сказать:  "Только  не
стальные", но решил лучше промолчать.
     -- В чем дело?- спросил Дрейзер.
     -- Да нет, ничего.
     -- И ты тоже не спускай с него глаз.
     -- Он никуда не денется.
     --  И  все  же...  Ты понимаешь, что вы оба находитесь под
арестом? Но я не представляю, в  какую  камеру  запереть  этого
молодчика.
     Джон  Томас не ответил. Теперь он понял, что неприятностей
не избежать.
     Дрейзер смягчил тон:
     -- Особенно не волнуйся. Ты хороший парень, и твоего  отца
все  вспоминают  добрым  словом. А теперь мне надо поговорить с
твоей матерью. А ты пока лучше побудь здесь, пока не явится мой
человек... и, может быть, познакомь его с этой штукой, -- краем
глаза он указал на Луммокса.
     Джон Томас стоял недвижим, пока шериф не скрылся  в  доме.
Теперь-то  он  мог  всыпать Луммоксу по первое число, но у него
уже не было сил.

     II. ДЕЛО МЕЖЗВЕЗДНОГО ДЕПАРТАМЕНТА

     Тревоги и заботы, обрушившиеся на головы Джона Томаса XI и
Луммокса, казались им ужасными и в своем  роде  уникальными,  а
между  тем,  даже  в  Вествилле были люди, которые так же могли
пожаловаться на свои заботы. Так, маленький мистер Ито  страдал
от  болезни,  для  которой  еще  не  придумано  лекарство -- от
старости. В скором  времени  она  одержала  над  ним  верх.  За
бесчисленным  количеством  закрытых  дверей  Вествилла мужчины,
женщины и дети решали про себя,  как  справиться  с  проблемами
денег, здоровья, семейных дел, внешности и так далее.
     А  далеко  от  Вествилла,  в  столице  штата, губернатор в
отчаянии смотрел на груду  бумаг  --  они  доказывали,  что  он
обязан  отправить  в  тюрьму своего самого старого и преданного
друга.  А  за  миллионы  километров  от  столицы,   на   Марсе,
изыскатель  покинул  сломавшийся песчаный вездеход и двинулся в
далекий путь к Форпосту, но он не достигнет его.
     А в непредставимом для глаз  расстоянии  в  двадцать  семь
световых    лет    звездный    корабль    "Боливар"   вошел   в
подпространство. Маленькая неисправность в одном крохотном реле
привела к тому, что оно сработало на десятую секунды позже, чем
следовало бы. И теперь "Боливар" обречен долгие годы  скитаться
меж звезд... и никогда не найти дороги домой.
     В непостижимой дали от Земли, на полпути к расположенной в
этом районе    звездной    туманности,    раса    древолазающих
ракообразных медленно отступала под натиском  более  молодой  и
агрессивной   расы   амфибий.   Пройдет  еще  несколько  земных
тысячелетий, пока ракообразные  окончательно  вымрут,  но  этот
исход вне сомнений. Ситуация эта вызывала глубочайшее сожаление
(по земным меркам), потому что раса ракообразных придерживалась
системы  ценностей,  близкой  к  человеческой,  что позволяло в
будущем надеяться на сотрудничество двух рас.  Но  когда  через
одиннадцать тысяч лет на той планете совершит посадку корабль с
Земли,  ракообразные  уже  давно вымрут и от них не останется и
следа.
     А если снова вернуться на Землю, мы увидим, что в  столице
Федерации  Его  превосходительство,  Досточтимый Генри Гладстон
Кику,  магистр   искусств   (Оксон),   доктор   гонорис   кауза
(Кейптаун),   Постоянный   Заместитель  Секретаря  Межзвездного
Департамента отнюдь не был обеспокоен  горестной  судьбой  расы
ракообразных, потому что ничего не знал о них. Не тревожился он
и о судьбе "Боливара", хотя уже подходило время узнать и о нем.
     В  круг ответственности и забот мистера Кику входило все и
вся вне ионосферы Земли. Он отвечал  и  за  все,  что  касалось
взаимоотношений  между Землей и остальной частью исследованного
Космоса. Даже те дела, которые внешне  касались  только  Земли,
находились  в поле его зрения, если они тем или иным путем были
связаны с внеземными, межпланетными или межзвездными проблемами
-- словом, круг дел,  которыми  он  занимался,  был  достаточно
широк.
     К  ним  относились,  например  такие,  как  импорт травы с
Марса,  великолепно  мутирующей  на  песчаных  почвах,  которая
должна  была  покрыть Тибетское плато. Служба мистера Кику пока
еще не дала своего согласия на эту операцию -- до тех пор, пока
не  будет  тщательно  изучено  влияние  марсианской  травы   на
овцеводческую  индустрию  Австралии  и  на добрую дюжину других
факторов. Акклиматизацию инопланетных организмов надо проводить
очень осмотрительно, потому что перед глазами  постоянно  стоял
страшный   пример   Мадагаскара,   где   был   некогда  высажен
марсианский  лимонник.  Экономические  сложности  не  волновали
мистера  Кику:  он  никогда  не обращал внимания на то, сколько
пальцев ему придется отдавить -- а вот другие проблемы порой не
давали ему заснуть по ночам: такие, как его решение  не  давать
полицейского    эскорта   для   студентов   с   Проциона   VII,
направляющихся по обмену в  Годдард;  он  принял  это  решение,
несмотря  на  вполне  реальную  опасность, угрожающую гостям со
стороны    провинциалов,     придерживающихся     предрассудков
относительно  существ  со  щупальцами  или  им подобных -- а, с
другой стороны, цефалоподы с этой  планеты  --  весьма  ранимые
существа, и вряд ли были бы в восторге от полицейского эскорта,
который   на  их  собственной  планете  служит  наказанием  п