ТЕСЛЕНКО Александр
                            ИСКРИВЛЕННОЕ ПРОСТРАНСТВО
                                          1

                                          Если от малых забот
                                          перейти к делам поважнее,
                                      если продолжить наш путь,
                                          круче раздув паруса,
                                      то постарайтесь о том,
                                          чтоб смотрели приветливей лица, -
                                      кротость людям к лицу,
                                          гнев подобает зверям.

                                              Публий Овидий Назон

     День выдался ясным с самого утра.  Пожалуй,  поэтому Антона Сухова,
как только он проснулся,  охватило просветленное настроение.  Сухов  ра-
достно и бодро ехал на работу в клинику. Искусно и быстро прооперировал.
Операция оказалась сложной, но все прошло удачно.
    Из клиники Антон вышел не спеша и с удовольствием вышагивал по  тро-
туару вдоль магистрали, огибавшей овраг правильной дугой. Он не торопил-
ся.  Рядом с дорогой красовались золотисто-багряные клены, на противопо-
ложной  стороне  оврага  зеленели не пожухшие еще акации и дубы.  Солнце
светило вовсю после дождей, ливших непрерывно три дня.
    Сухов, сам того не замечая, улыбался, радуясь солнечному дню. Легкий
ветерок перебирал его шевелюру с сединой. Домой идти не хотелось, но и в
клинике оставаться надобности не было.
    Осень. Солнце. Удачная операция. Переутомившиеся мозг и тело неволь-
но стремятся к покою. Что может быть лучше таких вот минут?..
    "Вероники еще  нет дома.  - Мысли о ней врываются сами собой.  - Ка-
кой-то невидимый барьер пролег между нами.  И барьер этот,  пожалуй, не-
возможно разрушить, хотя теперь уже нет и желания крушить какие-то барь-
еры.  Они дарят нам передышку,  и за это им спасибо.  А то, что вместе с
отдыхом они приносят и одиночество, может, и не беда, в одиночестве ник-
то тебя не унизит, не оскорбит..."
    Когда-то он искренне любил ее.  По-настоящему. Это теперь приходится
спрашивать себя,  что же все-таки такое - любить по-настоящему. А прежде
не спрашивал.  Просто каждой клеточкой своего существа ощущал,  что  ему
жизненно необходимо быть с нею.
    Солнце. Осень.  Прекрасный день. И не хочется идти домой. Не хочется
ни о чем вспоминать.
    - Ах,  звезды-звезды, вечно вам сиять... - послышался за спиной зна-
комый мотив.  Сухов обернулся, так и есть. Его догонял анестезиолог Мит-
рофан Степанюк.  - ...и одарять кого-то счастьем... Славный денек выдал-
ся, Антон. А?
    - Осенний подарок галерным.
    - ...И лишь звезда,  моя звезда,  упала с неба и погасла...  Сегодня
осчастливлю жену.  Возвращусь домой не среди ночи...  Ах, звезды-звезды,
вечно вам сиять...
    Между собой они называли друг друга галерными. В шутке этой содержа-
лась крохотная доля правды.  Как известно, галерными когда-то были рабы,
ну а они,  как говорится,  если и носят вериги, то по зову сердца. Можно
бы и избавиться от них,  но никто не торопится это делать, пока не испы-
тает себя до конца.  Светя другим,  сгораешь сам. Однако всегда кажется,
что сам сгоришь не так скоро.  Бессонные ночи,  суматошные дни, больные,
пациенты,  диспуты, симпозиумы, поиски новых направлений и поиски самого
себя.  Трудно работать в клинике,  знаменитой на всю  планету.  Зато  не
стыдно и сказать,  где работаешь.  Иногда даже порисоваться,  щегольнуть
этим приятно.  Трудно, но зато чувствуешь себя на переднем крае научного
поиска.  Не остается времени ни для болезненного самоуничижения,  ни для
вынашивания "гениальных" прожектов. В сущности, кроме неудовлетвореннос-
ти своей семейной жизнью, Сухова все вполне устраивало.
    Осень. Ласковое солнышко. Операция прошла удачно. И незачем так рано
возвращаться домой.  Нужно воспользоваться  возможностью  понаслаждаться
ароматами осеннего дня.
    - Возьмем машину?
    - Торопишься? - спросил Антон.
    - Нет.  Но в такой день просто грешно терять время. Просто не верит-
ся, насколько великолепна погода. Приедешь домой, а окна залиты солнцем.
Заберу  дочурку из садика.  Томка сейчас такая потешная.  Такой возраст,
что и не рассердишься... А там и жена придет... Ах, звезды-звезды, вечно
вам сиять...
    Шагал Степанюк (был он кряжистым здоровяком) неуклюже,  как казалось
со стороны. Но Антон едва успевал за ним.
    - Ну, берем машину? Или я вызову одноместную?
    Вместо ответа Сухов остановился у ближайшего  пульта  магистрального
селектора и нажал зеленую клавишу.
    - ...и одарять кого-то счастьем... - напевал Степанюк.
    Машина остановилась возле них минуты через три. Открылась дверца го-
лубого геликомобиля. Митрофан пропустил Антона:
    - Садись, тебе дальше ехать, а я в центре сойду.
    - Торопитесь? - спросила машина.
    - Нет,  но и терять время...  Прекрасный день  сегодня  выдался,  не
правда ли?
    - Для меня все дни одинаковы,  - ответил геликомобиль. - Плохо толь-
ко, когда пассажиров нет. Куда едем?
    Они назвали адреса, и машина тронулась с места.
    - Мы с тобой завтра не вместе работаем?
    - Мог бы не напоминать про завтра,  - раздраженно, но с улыбкой ска-
зал Степанюк. - Завтра у меня Гирзанич оперирует...
    Антон Сухов заговорил про операции и сам удивился, что думает о них.
    За окнами машины пролетали дома, деревья, фигуры прохожих... Женщину
с ребенком Антон заметил издалека.  Почему-то припомнились ему маленький
Витасик и Вероника...  Как они все тогда были счастливы! Радовались каж-
дому пустяку,  как дети.  Но почему, как все улетучилось? Исчезло сразу.
Случались  и  раньше размолвки с Вероникой,  даже ссоры,  но Антон ни на
мгновение не сомневался,  что все это даже не  временные  осложнения,  а
просто  смешные  недоразумения.  Прежде он не представлял себе жизни без
Вероники.  И в ее глазах тоже видел отражение настоящей любви. Теперь же
начал думать,  что все это ему когда-то лишь казалось.  Но ведь ничто не
исчезает бесследно.  Какой-то шутник утверждал:  если в душе  поселилась
ненависть, значит, были когда-то и зерна любви. Но сейчас даже ненависти
в душе не чувствовал Антон.  Ему самому казалось,  что душа с  какого-то
времени опустела, в ней ничто не задерживалось, все проваливалось, как в
старое ведро без дна...
    - Остановимся... - неожиданно для самого себя приказал Сухов гелико-
мобилю. - Подвезем эту женщину... Место в салоне есть...
    Степанюк недовольно пробурчал:
    - Она никуда не собирается ехать.  Я тебя понимаю, красивая женщина,
но напрасно ты рыцарствуешь. Она просто гуляет с ребенком.
    - Ты видишь, поблизости нет пульта магистрального селектора. А у нее
ребенок...
    Сухов обратил внимание на то, как неуверенно женщина держала ребенка
на руках.  Что-то необычное чувствовалось в ее фигуре. Стройная, белоку-
рая, в легком зеленоватом плаще, сама словно из цветного воздуха соткан-
ная,  женщина была спокойна,  но в то же время ощущались ее  напряжение,
волнение.
    Машина остановилась метрах в десяти от нее. Сухов выглянул из салона
и крикнул:
    - Вас подвезти?
    Женщина стояла неподвижно,  будто не слышала. Потом медленно оберну-
лась,  вопросительно посмотрела на Сухова, как-то настороженно и боязли-
во, но сразу ответила громко:
    - Да,  безусловно.  Большое спасибо, - приветливо улыбнулась (именно
приветливо,  но не благодарно, отметил мысленно Антон) и уверенно напра-
вилась к машине.
    Ребенок почему-то вдруг расплакался.  Голос у него оказался неприят-
ный, дребезжащий. Сухов подвинулся, и женщина села рядом.
    - Тихо, Серафимчик! Тихо. Замолчи!
    Пола ее  плаща  легла на колено Антона,  а длинный золотистый локон,
упав на плечо, щекотал щеку.
    Геликомобиль тронулся и набрал скорость.
    - Куда вам ехать? - спросила машина.
    Женщина окинула взглядом все вокруг, странно улыбнулась:
    - Мне с вами по пути, - сказала уверенно, будто знала, куда едут Ан-
тон с Митрофаном. - Ну-ну, тихо, Серафимчик! Что это с тобой?!
    А мальчишка никак не унимался.  Сквозь плач он старался что-то гово-
рить, но невозможно было понять ни слова. Он вытирал кулачком слезы. Сам
полненький, розовощекий, в голубом комбинезончике.
    - Так куда вам ехать? - снова спросил геликомобиль.
    - Я скажу, где остановиться, - уклончиво ответила женщина.
    А малец на руках у нее орал - в ушах звенело.  Антон и Митрофан иро-
нически переглянулись.
    - Ах, звезды-звезды, вечно вам сиять...
    - Как тебя звать, мальчик? - спросил Сухов, перекрывая капризный рев
малыша. - Ты умеешь уже говорить? - И он взглянул на маму. Красивая. Ан-
тон даже глаза отвел.
    - Меня зовут Серафимом,  - совсем спокойно произнес мальчик. - Вы же
слышали,  как меня называла мама,  а спрашиваете...  - И заревел с новой
силой.
    - Сколько ему?
    - Два, - как-то неуверенно ответила женщина.
    - Такой симпатичный мальчик,  а капризный...  Ах ты,  капризуля... -
Антон взял мальчика за ушко и слегка подергал,  имитируя умиление,  хотя
Серафим и его противный голос раздражали его.  - Я  таких  привередливых
всегда забираю с собой.  Видишь, какой у меня большой портфель? Я специ-
ально ношу такой, чтобы забирать с собой таких капризных. Слышишь, Сера-
фимчик?
    - Слышу?!  Да-а ты все равно не заберешь меня!  - воскликнул малец и
раскричался еще громче.
    Женщина, извиняясь,  посмотрела на Антона и с  наигранной  беззабот-
ностью произнесла, отчеканивая каждое слово:
    - Так вот,  сейчас я отдам тебя дяде. Мне не нужен такой плохой, не-
послушный мальчик.
    Антон напустил на лицо строгую мину, раскрыл и вправду очень большой
портфель.
    - Остановите,  пожалуйста,  я сейчас выхожу, - промолвил Митрофан. -
До завтра, Антон. Желаю получше провести этот день, - и многозначительно
улыбнулся.
    Степанюк вышел из машины,  за ним мягко закрылась дверца.  Геликомо-
биль помчался дальше, а малыш горланил, умолкая лишь для того, чтобы пе-
ревести дыхание.
    - А  ну-ка,  давай  посмотрим,  привереда,  поместишься ли ты в моем
портфеле?
    Сухов уже и не рад был,  что начал эту игру.  Мог бы ехать себе спо-
койно,  не встревая в разговор. Кричит малый, ну и пусть кричит. Он же с
матерью,  а она знает,  что ему нужно и чего не нужно. И, действительно,
прав оказался Митрофан, ни к чему было рыцарство. Но... Ладно... Еще ми-
нута-вторая...  Эта женщина...  Эта красивая женщина выйдет из салона, и
Антон помчится прямым ходом домой.
    - Видишь,  какой у меня большой портфель? И сегодня он почти пустой.
Я словно предчувствовал, что встречу такого плаксивого мальчика.
    - Забирайте его,  - заявила женщина.  - Раз он плачет, не слушается,
значит, не любит свою маму. Забирайте его с собой, - и как бы машинально
положила ладонь Антону на колено. Антона почему-то передернуло от этого.
Казалось бы, по-другому должен был отреагировать на прикосновение очаро-
вательной спутницы, но ему стало жутко, будто кто-то жестокий и всеядный
коснулся его.
    - Конечно,  я заберу его,  - сказал Сухов, превозмогая неприязненное
чувство.  Взял мальчика к себе на колени, внутренне приготовившись к еще
большему крику.  Но Серафим спокойно перебрался к Антону, не изменив то-
нальности своего плаксивого воя.
    - Вот так, Серафимчик, - заявила женщина. - Ты не слушался меня, жи-
ви теперь с чужим дядей. Остановите, пожалуйста.
    Геликомобиль покорно затормозил.
    Антон Сухов не успел ничего сообразить. Золотоволосая женщина выско-
чила из машины и быстро пошла по тротуару.
    А Серафим моментально замолчал и облегченно вздохнул,  заявив совер-
шенно спокойно, не по-детски рассудительно, вытирая слезы:
    - Ну, наконец-то...
    Сухов никак  не ожидал такого поворота событий.  Он сидел,  стараясь
скрыть свою растерянность...
    - Тебе совсем не жаль расставаться со своей мамой?
    Мальчик посмотрел на него сосредоточенно,  на мгновение заколебался,
подыскивая слова, но так ничего и не сказал. Жуткая минута прошла.
    - Простите, сейчас мы тоже выйдем, - громко произнес Сухов.
    - Да, я вас понял, - ответил геликомобиль. - Желаю всего наилучшего.
    Сухов с ребенком на руках вышел из салона и, внутренне сосредоточив-
шись, как перед операцией, осмотрелся вокруг. Женщины в зеленом нигде не
видно.  Словно растворилась. Но не приснилось же ему... Мальчуган-то вот
он, приснившимся его не назовешь...
    - Поставьте меня на землю! - властно приказал малыш. - Я умею ходить
не хуже вас.
    - Так что же нам делать?  - произнес Сухов.  - У тебя, малец, откро-
венно говоря... Не знаю даже, как и сказать... У тебя не очень-то разум-
ная мамочка...
    - Нормальная мама,  - заявил Серафим.  - Просто вы ее не знаете. Не-
достатки имеются у каждого. А моя мама очень устает.
    - ?
    - Пошли.
    - Куда?
    - Погуляем.
    - Где ты живешь?
    - Что?
    - Ты знаешь, где ты живешь?
    - А разве мы не к вам идем?
    - ?..
    - По этой улочке мы скоро выйдем к чудесному парку.  А  ты  молодец!
Как тебя звать?
    - Меня? - в растерянности переспросил Сухов.
    - Тебя, тебя.
    - Антон... Сухов.
    - Ты мне сразу понравился.  От тебя больницей пахнет,  - мечтательно
пояснил Серафим. - Ты доктор?
    - Доктор...
    Антон остановился, пытаясь разобраться в случившейся с ним несурази-
це.  Теплые лучи солнца. Золотистые кроны деревьев. Чистое небо... Чужой
ребенок с ним...
    - Тебе действительно два года?
    - А-а,  тебя удивляет, что я такой умный? Просто я вундеркинд. Антон
старался вернуть себе утреннее чувство просветленной радости, но это ему
никак не удавалось,  будто не стало вдруг ни  долгожданного  солнца,  ни
предстоящего необычно свободного вечера.
    - Мне завтра очень рано вставать. Операция назначена на восемь.
    - До  завтра  еще  дожить нужно,  сказала бы моя мама.  Не волнуйся,
что-нибудь придумаем. Все будет хорошо. Я тебя не подведу, - многозначи-
тельно изрек малец.
    Мальчик в голубом комбинезончике топал удивительно быстро.
    - У тебя дети есть, Сухов?
    - Двое...
    - Это хорошо. Я их многому научу. Кто они - мальчики или девочки?
    - Мальчик и девочка.
    - Ну,  ты просто молодец!  Полная гармония... Но мне кажется - ты не
рад нашей встрече, - выпалил Серафим и пристально посмотрел на Сухова.
    Антон явно ощутил, что ноги перестают слушаться его. Он, сам хирург,
почувствовал себя так,  будто он на операционном столе. Он ничего не по-
нимал, не мог поверить в реальность происходящего.
    Внезапно явилась мысль отстать от Серафима. Попросту - сбежать. Вун-
деркинд  не  пропадет.  Но  тот шага через три-четыре,  не оборачиваясь,
громко спросил:
    - Что случилось? Почему ты остановился?
    Пришлось снова идти рядом.
    - Давай прокатимся вон с той горки?
    - Мне неудобно, - буркнул Сухов. - Там одни дети.
    - Неважно. Дети тоже люди. Идем.
    Маленькая кабинка пневматического лифта, смешно подергиваясь, подня-
ла  их  на верх башни,  откуда начинался отполированный до блеска детьми
пластиковый спуск. Он тянулся до самого конца парка. Сели, оттолкнулись,
и сразу же их понесло,  закружило,  завертело на виражах и спиралях,  на
замедляющих движение подъемах и внезапных, захватывающих дух спусках.
    Когда они (наконец-то!) стояли на земле. Серафим оценивающе осмотрел
Антона и сказал:
    - Ну разве плохо?  То-то же!  Просто прекрасно!  Но,  знаешь, у меня
оторвалась пуговка...  Смотри, - на маленькой ладошке лежала голубая пу-
говица. - Я успел поймать ее на лету. Я молодец, правда же, Сухов? У ме-
ня мгновенная реакция.
    - Да, ты молодец.
    - Но теперь мне нужно ее пришить,  - решил Серафим. - У тебя случаем
нет иголки с ниткой?
    - Нет.  Поехали ко мне домой. Подумаем, как разыскать твою маму... И
пуговицу пришьем...  У моего Витасика сейчас каникулы. А вечером Верони-
ка,  моя жена,  придет,  - сказал Антон, чувствуя, как по спине побежали
мурашки.
    - Я не могу с оторванной пуговицей знакомиться с людьми.  Давай сна-
чала зайдем в какую-нибудь квартиру и попросим иголку с ниткой.  Если не
хочешь,  то поедем в ближайший магазин...  Но лучше и быстрейпопросить у
кого-нибудь. Пошли! - и мальчик решительно направился к выходу из парка.
    Антон теперь и не пытался отстать,  шел как под гипнозом. В подъезде
ближайшего от парка дома Сухов подошел к первой попавшейся двери на пер-
вом этаже,  позвонил. Но никто не ответил. В соседних квартирах тоже ни-
кого не оказалось.
    - Ну что, поднимемся выше? - предложил Серафим.
    Сухов послушно подошел к лифту и вызвал кабину.  Через минуту  двери
открылись.
    - На  каком  этаже выйдем?  Может,  на третьем?  - Сухов взглянул на
мальчика.
    - Все равно на каком.
    Сухов нажал кнопку третьего этажа, но не успели двери закрыться, как
вдруг к лифту подбежал какой-то человек.
    - Подождите меня! - крикнул он и схватился руками за створки...
    Двери сразу раздвинулись,  пропуская его. Запыхавшийся мужчина вско-
чил в кабину:
    - Спасибо... Мне на пятьдесят восьмой...
    И вдруг воскликнул удивленно:
    - Антон?! Привет, какими ветрами?..
    Сухов узнал своего одноклассника по школе. Василия Бора.
    - Твой сынишка? - спросил Василий. - Ты здесь живешь?
    - Нет,  - улыбнулся Сухов, не зная, что сказать дальше. - Я не здесь
живу и... сын не мой, а моей знакомой.
    - В гости приехал?
    - Да. В гости, - произнес уверенно, опасаясь, как бы Серафим не под-
кинул и своего словечка.
    - Тебе на который?
    - Мне? Мне на третий, - поторопился ответить Сухов, надеясь, что они
с Серафимом выйдут, а Василий поедет дальше к себе.
    - Как поживаешь?  Ты все на том же месте работаешь? В той же славной
"концентрационной" клинике? - Василий громко рассмеялся.
    - Да.
    Створки лифта раздвинулись на третьем  этаже.  Антон  протянул  руку
попрощаться, но Василий вышел вместе с ними.
    - Ты надолго к знакомой?
    - Не знаю... - Антон вконец растерялся. Он понимал - сейчас откроет-
ся его обман, и в предчувствии стыда, сознавая бессмысленность ситуации,
покраснел.
    - Может,  потом ко мне заглянешь?  Посидим,  поболтаем. Сколько мы с
тобой не виделись?.. Моя квартира - сто пятнадцатая. Слышишь?
    - Да, слышу.
    - Так я жду. Поднимешься ко мне? - лукаво улыбнулся.
    - Не знаю...
    - Ты женат?
    Сухов почему-то обрадовался этому вопросу.
    - Да.  Уже давно. Сын и дочь у меня, - и вдруг вспомнил, что Василий
был  на  их  свадьбе,  и когда родился Витасик,  Бор заходил поздравить.
Вспомнил и понял,  почему Василий  спросил  об  этом.  Хотел  объяснить,
что-то выдумав, но побоялся, как бы не подал голос Серафим; тогда вообще
ничего не объяснишь,  особенно второпях,  вот здесь,  на  этой  площадке
третьего этажа.
    - Ты в какую квартиру сейчас?
    Сухов решил играть до конца,  наобум кивнул на одну из дверей, а Ва-
силий подошел к ней и позвонил.  Ему страшно хотелось узнать,  к кому же
пришел Антон?
    Сухов зажмурил глаза на миг,  вытер пот со лба одеревеневшей рукой и
подумал: "Будь проклят этот солнечный день!"
    Дверь открылась.  На пороге стояла старая худая женщина  в  сером  с
мелкими цветочками домашнем халате.  Лицо желтое,  с глубокими морщинами
на лбу. Женщина молча внимательно оглядела Антона.
    - Добрый день, - выдавил Сухов и облизнул пересохшие губы.
    Старушка не ответила,  но ее тонкие губы шевельнулись, словно в при-
ветствии.
    - Галина дома?  - как сумел беззаботнее спросил Сухов, назвав первое
пришедшее в голову имя.
    - Галина? - переспросила она удивительно молодым и звонким голосом.
    - Да...  Она здесь живет? - Сухов настаивал на своем, только бы пос-
корее услышать,  что произошла досадная ошибка и,  безусловно,  старушка
ничем помочь не может...  Лишь бы Серафим не вмешался. Но, как ни стран-
но, казалось, что вундеркинд прекрасно представлял ситуацию.