Ален Стил
   Хронокосмос
    
   ПРОЛОГ Куда мудрец боится и ступить, туда летит безумец без оглядки.
   Александр Поуп.
    
   Осень 1365 года. 08:05
    
   Вскоре после  восхода  солнца  мальчик  начал  карабкаться  вверх  по
столовой горе, тайком улизнув из деревни, пока мать готовила завтрак для
сестер. Она не сразу обнаружила, что сына нет на месте. Он услышал,  как
мама зовет его, и ее голос, отразившись от  песчаника,  покатился  вдоль
отвесных утесов каньона, который  мальчик  называл  домом.  Но  к  этому
времени он преодолел почти треть пути по узкой тропке, ведущей к вершине
горы.
   Укрывшись за грудой гравия, мальчик осторожно  посмотрел  на  лежащую
внизу  деревню  с  глинобитными   хижинами,   окруженными   стеной.   От
разведенных  костров  поднимался  бледно-коричневый  дым,  и   крошечные
фигурки людей сновали туда-сюда между плоскими крышами домов.  Никто  не
преследовал его, и спустя несколько минут мальчуган вышел из  укрытия  и
продолжил свое долгое восхождение.
   Мальчик и раньше несколько раз поднимался на вершину  столовой  горы,
чтобы расставить  капканы  для  белок  с  ушами-кисточками  и  пустынных
кроликов, но его всегда сопровождал отец или один из  дядей.  Старейшины
племени запретили детям  покидать  Тьюони  без  сопровождения  взрослых,
потому что только укрепленные стены селения могли уберечь их от  врагов.
Но мальчуган никогда не славился  послушанием  и  уже  несколько  недель
планировал  это  путешествие.  Он  знал,  что  на  вершине  горы  растет
можжевельник. Хотя утро было теплым,  несколько  дней  назад  в  каньоне
наступили  первые  заморозки,  и  от  этого  ягоды  можжевельника  стали
достаточно сладкими. Парнишка дождался подходящего момента,  когда  отец
вместе с дядями отправились на охоту, и совершил побег из деревни.
   Мальчугану  было  немногим  больше  пяти  лет,  но  силой  он   вдвое
превосходил ровесников: босые ступни, привыкшее к  разреженному  воздуху
высокогорного плато  маленькое  тело.  Он  спешил  по  крутой  тропинке,
извивающейся  по  неровным  скалам,  почти  не  замечая  обрывов,  круто
уходящих ко дну каньона. Когда мальчик  захотел  пить,  он  остановился,
чтобы выкопать из  земли  небольшой  кактус.  Затем  выдернул  стержень,
стянул с него кожицу и,  пережевывая  мякоть,  продолжил  свой  одинокий
переход.
   Вскоре,  миновав  место,  которое  отец  называл  скалой-женщиной   —
отвесный   утес,   обезображенный   овальной    расселиной,    отдаленно
напоминающей  влагалище,  —  он  пришел  туда,  где   темно-синее   небо
встречается с землей. И тут, совершенно неожиданно, ему больше не  нужно
было никуда карабкаться. Перед ним лежала  плоская  местность,  поросшая
мескитовыми  деревьями  и  шалфеем,   и   только   вдалеке   возвышались
голубоватые горные вершины. Он достиг крыши мира.
   Мальчик широко улыбнулся. Он найдет  ягоды  можжевельника  и  вдоволь
набьет ими живот, а потом с важным видом спустится по  тропе  в  Тьюони,
где будет потчевать сестер рассказами  о  своих  приключениях.  Парнишка
вообразил, как старейшины племени, пораженные  его  храбростью  и  силой
духа, приглашают его к себе в киву, где, совершив священный  ритуал,  он
утвердится как мужчина. Его мать и сестры будут гордиться  им,  а  когда
вернется отец...
   Вероятно, отец сорвет ивовый прут и до полусмерти высечет его.
   С осознанием этого воздушные замки рассеялись  словно  дым.  Так  или
иначе, дело сделано. По крайней мере теперь он  мог  найти  можжевеловое
дерево.
   Мальчик приблизился к мескитовому  дереву,  растущему  неподалеку,  и
поднял полу набедренной повязки.  Тонкая  желтая  струйка  мочи  оросила
корни, и он облегченно вздохнул. Солнце еще  не  достигло  зенита,  и  у
мальчика было достаточно времени, чтобы найти предмет его желаний. Когда
он вдоволь наестся, то, возможно, подыщет какое-нибудь тенистое место  и
вздремнет, прежде чем...
   Глаз уловил нечеткое движение.
   Мальчик инстинктивно застыл на месте и,  не  шевелясь,  начал  шарить
вокруг взглядом в поиске источника движения. На  какое-то  мгновение  он
предположил, что это какая-нибудь птица или ящерка,  но,  прислушавшись,
не смог уловить ни одного знакомого животного звука. Разве только это...
   Вот оно. Как раз слева, примерно в двадцати шагах от  него.  Какая-то
странная струящаяся фигура, похожая на формы, которые получаются,  когда
горячий воздух поднимается от раскаленной солнцем земли.
   Медленно разворачиваясь, мальчик рассматривал видение. Он ожидал, что
оно в любую минуту может раствориться, как обычно исчезают миражи, когда
подует легкий ветерок. Но фигура не изменялась, а  струилась  перед  ним
подобно колеблющейся прозрачной стене...
   Нет, она не была прозрачной, скорее отражающей,  как  отмели  ручьев,
которые, извиваясь, текут по дну каньона. И в самом  деле  он  видел  на
поверхности стены отражение стоявшего поблизости дерева.
   Оставаясь совершенно неподвижным, лишь  сердце  его  глухо  билось  в
груди,  зачарованный  мальчуган  с  благоговейным  страхом   разглядывал
загадочное явление. Затем очень осторожно  опустился  на  колени  и,  не
отрывая глаз  от  непонятного  образа,  поднял  камень.  Какое-то  время
медлил, собираясь с духом, затем вскочил и со всей силы швырнул камень в
воздушную стену.
   Мальчик всегда отличался острым зрением. Он научился убивать  ящерок,
когда ему было  всего  три  года,  и  с  тех  пор  отточил  свое  умение
настолько, что с двадцати шагов  мог  сбить  с  ветки  белку.  Брошенный
камень летел по прямой к выбранной отметке, как раз  в  центр  воздушной
стены, где отражалось можжевеловое дерево...
   Камень ударился о  какую-то  невидимую  преграду.  Послышался  глухой
звук, и  мальчик  успел  рассмотреть  маленький  завиток,  на  мгновение
мелькнувший в месте удара. После  этого  камень  отскочил  от  невидимой
поверхности и упал на землю.
   Мальчуган глазел на то место, куда только что приземлился  камень,  и
вдруг призрачная рука дотронулась до его левого плеча.
   — Уходи отсюда, дитя, — прозвучал  голос  на  языке,  который  он  не
понимал. — Ты утомляешь меня.
   Мальчик подскочил на месте. Когда ноги снова коснулись земли, он  уже
бежал. Испуганный вопль эхом разносился по каньону, когда он мчался вниз
по тропинке, совершенно забыв о желанных плодах можжевелового дерева.
   Спустя некоторое время вокруг того места, где недавно стоял  мальчик,
начал мерцать воздух. Тысячи крошечных зеркалец  постепенно  приобретали
форму и наконец материализовались в фигуру в просторном костюме. Человек
поднял руки в перчатках и стянул шлем, затем улыбнулся невидимой стене.
   — Вы  когда-нибудь  видели,  чтобы  кто-то  так  быстро  бегал?  Могу
поспорить, он уже на полпути домой.
   — Это была не очень-то хорошая идея, — раздался в  наушниках  женский
голос. — Ты мог причинить ему вред.
   — О, не переживай так сильно. Просто немного напугал его, и все.
   Засунув шлем под мышку, Донал Бартел  вытер  пот  с  обритой  головы,
затем подошел  к  краю  обрыва  и  поглядел  по  сторонам.  Хотя  оттуда
просматривалась вся тропинка, мальчика нигде не было видно.
   — Все в порядке, он убежал. Давайте здесь заканчивать.
   Мужчина повернулся посмотреть, как призрачная стена,  материализуясь,
принимает вид летательного аппарата, имеющего форму тарелки. Он покоился
на пяти листообразных  опорах,  и  теперь  внешнее  электрохроматическое
покрытие корабля начинало вновь обретать первоначальный  вид,  а  вскоре
его серебристая оболочка тускло отразила горячее солнце, пылающее высоко
в  небе.  Полусферические  гондолы,  подвешенные  к  нижнему   фюзеляжу,
излучали янтарный свет.
   — У тебя есть все, что необходимо? — Из  единственного  иллюминатора,
расположенного  на  невысокой  башенке   «Миранды»,   выглядывал   пилот
хронолета. — Мы можем задержаться ненадолго, если  ты  уверен,  что  нас
больше не побеспокоят.
   Донал обдумывал вопрос Ханса, расстегивая молнию костюма-невидимки  и
вылезая из него. Костюм помогал укрываться от чужих глаз, но в  условиях
жаркой пустыни в нем можно было изжариться заживо.
   — Мальчишка уже не вернется, но  если  расскажет  соплеменникам,  что
видел нас здесь, возможно,  кто-нибудь  захочет  подняться  сюда  и  все
разузнать.
   — Согласна. —  Женщина,  ранее  вступавшая  разговор,  спускалась  по
лестнице  на  одной  из  посадочных  опор.  —  Анасази  —  народ   очень
осторожный. Кто-нибудь внизу,  вероятно,  подумает,  что  мальчик  видел
лазутчика из вражеского племени.
   Донал кивнул. Последние два дня он и Джоэл изучали это  изолированное
селение коренных американцев, существовавшее до основания Пуэбло.  Через
семьсот  лет  это  место  обозначат  на  картах  как   Выжженную   гору,
возвышающуюся  над  каньоном  Фрихолес   на   территории   исторического
заказника Бандельер недалеко от города Лос-Аламос в Нью-Мексико. К  тому
времени  деревня  Тьюони  будет  представлять  собой  скопление  древних
развалин, бережно  охраняемых  правительством  Соединенных  Штатов.  Там
расположатся магазины подарков и музеи, и  каждый  год  тысячи  туристов
будут посещать это место, чтобы прогуляться  по  обваливающимся  руинам,
оставшимся от когда-то процветавшего селения.
   Но их миссия  не  сводилась  лишь  к  тому,  чтобы  запечатлеть,  как
выглядело Тьюони, когда было населено людьми. Археологи двадцатого  века
выполнили эту задачу за триста лет до того,  как  «Миранда»  отправилась
назад через  пространство  и  время.  Кроме  того,  велись  нескончаемые
дискуссии о силах,  положивших  конец  цивилизации  ана-сази.  Некоторые
исследователи     Хронокосмического      исследовательского      центра,
придерживающиеся теории, впервые выдвинутой  в  конце  двадцатого  века,
верили, что одни племена начали нападать на другие и совершать зверства,
начиная от грабежей, изнасилований и  убийств  и  заканчивая  ритуальным
каннибализмом. Это  и  послужило  причиной,  которая  в  конечном  счете
вынудила многие  племена  покинуть  свои  глинобитные  жилища  и  искать
убежище среди скал. Крестьяне деревни Тьюони  уже  построили  общий  дом
среди скалистых склонов Выжженной горы. В действительности само название
«анасази»,  данное  племени  соседствующими  навахо,  означает  «древний
враг».
   — Мы могли бы узнать больше, если бы  немного  задержались,  но...  —
Джоэл Деотадо откинула назад светлые  волосы  и  посмотрела  на  далекую
деревню.  —  Не  хочу,  чтобы  нас  обнаружили,  а  это,  вероятно,  уже
произошло. — Взглянув через плечо на Донала, она добавила:  —  Возможно,
ты поступил неправильно, но это уже не имеет значения. Рано  или  поздно
они все равно нашли бы нас.
   — Мне жаль, что вышло именно так, но... —  Он  пожал  плечами.  —  Ты
права. Мы выдали себя. Лучше нам поторопиться.
   —  Очень  хорошо,  —  сказал  из  хронолета  Ханс  Брех.  —  Я  начну
устанавливать траекторию возвращения, если вы этого хотите.
   — Именно этого мы и хотим. — Джоэл направилась к миниатюрным  камерам
и прослушивающим устройствам, спрятанным в  листве  по  краю  склона,  с
которого была видна деревня. Будучи руководителем экспедиции,  принимать
решение  о  прекращении  миссии  должна  была  именно  она.  —   Давайте
готовиться к отлету.
   Донал вздохнул, аккуратно сворачивая костюм-невидимку. Он надел  его,
когда  датчики   движения,   расставленные   ими   по   краю   тропинки,
зарегистрировали приближение маленького аборигена.  Когда  Брех  перевел
«Миранду» в режим «хамелеон»,  хронолет  должен  был  стать  практически
невидимым. Энергетическое покрытие внешней обшивки позволяло маскировать
корабль так, что он практически  сливался  с  окружающей  средой.  Но  у
паренька были глаза как у кошки, к тому же  он  отличался  любопытством.
Возможно, Джоэл и не понравилось, как он прогнал мальчишку, но...
   Что-то сверкнуло. Сначала  Донал  подумал,  что  это  солнечный  свет
отразился от корпуса «Миранды», но потом понял, что  хронолет  находится
примерно метрах в тридцати от того места. Он повернул голову...
   — Донал! — вырвалось у Джоэл. — Ты видишь?
   — Вижу, — прошептал он.
   Прямо над огромным валуном около  края  тропинки,  недалеко  от  того
места, где появился мальчик, возник мерцающий яркий  ореол  бело-желтого
света. Он был около трех метров в диаметре  и  окружал  едва  различимую
форму, скрывающуюся в самом его центре. Симметричная  фигура  напоминала
человека, если бы не пара широких крыльев, расправленных за спиной.
   — Ханс, ты получаешь картинку? — не смея пошевелиться, тихо заговорил
Донал. — Скажи мне, что это не галлюцинация.
   — Не галлюцинация. Я вижу его. — Голос Бреха звучал приглушенно. —  В
некотором роде. Я хочу сказать, оно не  регистрируется  на...  нет,  вот
оно...
   Затем сияющая фигура исчезла так же внезапно, как и появилась.
   Но не сразу. Когда видение растворилось, Донал заметил, что нимб  как
бы сжался внутрь себя, словно там  образовался  миниатюрный  тоннель.  И
после этого в воронку стало засасывать песок и гравий,  а  расположенный
поблизости кустарник  с  корнем  вырвало  из  земли.  Спустя  полсекунды
раздался  оглушительный  удар  грома,  когда  воздух  устремился  внутрь
воронки, чтобы заполнить разреженное  пространство.  Донал  прикрыл  уши
руками, а Джоэл завопила что-то неразборчивое.
   Какое-то время никто не мог вымолвить ни слова.
   — Это был ангел? — тихо спросила Джоэл.
   — Если да, — проговорил Брех,  —  то  это  еще  одна  причина,  чтобы
убраться отсюда.
    
   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
   ТРИЖДЫ ПОНЕДЕЛЬНИК
    
   12 января 1998 года
   Понедельник, 07:45
    
   Поезд из Виргинии был переполнен, как и  всегда  по  утрам  в  начале
недели. Мерфи мог бы поехать в округ Колумбия на машине, на  самом  деле
он намеревался поступить именно так, но, услышав по радио об  аварии  на
мосту Рузвельта, по причине которой движение развернули на  Окружную,  в
последний момент передумал и  решил  вместо  этого  сесть  на  метро  на
станции  «Хантингтон».  В  других  обстоятельствах  Мерфи  пересидел  бы
пробку, но ровно на восемь часов у него было назначено совещание,  и  на
эту встречу опаздывать он не смел.
   Итак, Мерфи сидел с портфелем в руках на пластиковом сиденье и сильно
нервничал. То и дело его толкал пассажир на соседнем  сиденье,  читающий
«Вашингтон пост».  Когда  поезд  с  грохотом  проезжал  по  тоннелю  под
Потомаком, Мерфи  рассматривал  свое  отражение  в  окне  вагона.  Лицо,
которое глядело на него оттуда, было еще молодо,  но  уже  носило  черты
стремительно приближавшейся зрелости;  Мерфи  увидел  морщины  там,  где
никогда раньше не замечал, слегка поредевшие волосы на лбу и  у  висков,
темные круги под некогда любопытными и полными жизни глазами.
   Была ли это обычная понедельничная хандра, или он  просто  старел,  и
намного быстрее, чем ожидал этого? Прошло всего семь лет с тех пор,  как
Мерфи оставил Корнеллский университет и перевез жену и грудного  ребенка
из Итаки в Вашингтон, чтобы устроиться на работу в HACA.  Он  припомнил,
что в то время носил бороду, а его одиннадцатилетний «вольво» до сих пор
щеголяет облупившейся наклейкой с изображением «Благодарных  мертвецов»,
оставшейся от одной  из  поездок,  которые  они  с  Донной  совершали  в
студенческие годы. Кажется, это было сотни лет назад; он уже давно сбрил
бороду, а старенький преданный «вольво» пошел в  счет  покупки  «форда»,
который каждые три месяца исправно выходил из строя, и на  нем  не  было
привычного изображения «Мертвецов». Вот и все, что осталось от Мерфи,  —
утомленный  и  малооплачиваемый  государственный  чиновник,   ничем   не
выделяющийся среди десятков других пассажиров метро.
   Он надеялся только на то, что, когда закончится этот день, у него все
еще останется работа.
   В тот момент, когда Мерфи в десятый раз проверял  часы,  поезд  начал
замедлять ход. Спустя  некоторое  время  показалась  следующая  станция.
Стремительно пролетая мимо бизнесменов  в  пальто,  студентов  в  теплых
парках и потрепанных бродяг, поезд постепенно остановился у платформы.
   — «Площадь Инфанты». Пересадка на все направления. Двери  открываются
слева.
   В который раз Мерфи стало любопытно, записан ли этот голос на пленку.
   Он натянул  перчатки,  взял  в  руки  портфель  и  влился  в  очередь
пассажиров, зашаркавших из вагона. Очутившись на перроне, Мерфи  ускорил
шаг; застегивая парку, прошел к выходу через  турникет,  затем,  миновав
компостер, протолкнулся к эскалатору, ведущему на E-стрит.  Приглушенный
свет зимнего солнца обхватывал случайные хлопья снега, падающие в  шахту
эскалатора; Мерфи натянул капюшон, прячась от резких  порывов  ветра,  и
старался не обращать внимания на бездомных, выпрашивающих мелочь у входа
в метро.
   Два квартала, отделяющих  площадь  Инфанты  от  места  работы,  Мерфи
преодолел  практически  бегом.  Здание   штаб-квартиры   HACA,   высокое
восьмиэтажное сооружение из стекла, было так же  безлико,  как  и  любое
другое федеральное учреждение. Но по крайней мере  оно  не  носило  черт
параноидного  постапокалиптического  стиля   правительственных   зданий,
возведенных в конце  шестидесятых  —  начале  семидесятых  годов,  когда
архитекторы,  состоящие  на  государственной  службе,  очевидно,  ожидая
гражданских  мятежей,  исключили  из  проектов  окна  первого  этажа   и
сократили количество входных дверей.
   Порывшись  в  кармане  пиджака,  Мерфи  извлек  служебный  пропуск  и
продемонстрировал его охраннику, затем устремился к ближайшему  лифту  в
тот момент, когда двери уже начали  закрываться.  Он  бросил  взгляд  на
часы; как раз одна минута девятого. Забежать  в  кабинет  не  оставалось
времени; Мерфи протиснулся через других пассажиров и хлопнул  по  кнопке
восьмого этажа.
   Лифт открылся, и Мерфи шагнул в длинный коридор, по  стенам  которого
были развешены изображения ракет «Сатурн-5» и астронавтов  «Аполлона»  в
скафандрах.  Стягивая  куртку,  он  шагал  по  коридору  и   внимательно
разглядывал  закодированные  вывески  на  каждой  двери,  мимо   которой
проходил. За семь лет работы в HACA он всего несколько раз поднимался на
этот этаж; это был уровень старшей администрации,  и  никто  не  попадал
сюда без серьезной причины.
   Зал заседаний находился  в  конце  коридора,  лишь  несколько  дверей
отделяли  его  от  кабинета  исполнительного   директора.   Дверь   была
приоткрыта; Мерфи  услышал  голоса.  Какое-то  мгновение  он  колебался,
затем, сделав глубокий вдох, распахнул дверь.
   В дальнем конце зала за огромным дубовым столом,  занимавшим  большую
часть помещения, сидели трое мужчин,  один  стул  между  ними  оставался
незанятым. Когда Мерфи вошел, они прервали разговор и поглядели на него.
На мгновение он почувствовал, что его охватывает паника.
   — Прошу вас, доктор Мерфи. Проходите, пожалуйста.  —  Роджер  Ордман,
заместитель директора отдела космических исследований, отодвинул стул  и
поднялся навстречу. — Вы немного опаздываете. Надеюсь, у вас не возникло
проблем по дороге сюда.
   — Прошу прощения. Произошла... — Не было смысла рассказывать им,  что
повлияло на его решение поехать на метро. — Всего лишь  неприятности  на
дороге. Извините, что заставил ждать.
   — Ничего. — Ордман указал ему на свободный стул и сел сам. — Окружная
в это время суток беспощадна. Во всяком случае... итак, полагаю,  вы  со
всеми знакомы.
   Действительно,  это  было  так.  Гарри   Камиски,   начальник   штаба
космических исследований, семь лет назад принял его на работу. Всего  на
несколько лет старше самого Мерфи, Гарри  являлся  его  непосредственным
начальником. Камиски приветливо и в то же время равнодушно кивнул в  его
сторону. В конце концов, если бы не Мерфи, его бы сегодня здесь не было.
   Рядом с ним сидел Кент  Моррис,  помощник  заместителя  директора  по
делам общественности HACA. Мерфи знал Морриса  не  слишком  хорошо.  Они
встречались лишь однажды, три