ы оставаться человеком. 
	Наверно, подумал Инек, следует делать это чаще - выходить на 
улицу и просто сидеть, глядя на деревья, на реку, на холмы Айовы, 
поднимающиеся в голубой дали за Миссисипи, на ворон, что кружат в небе, 
и голубей, рассевшихся на коньке сарая. 
	Пожалуй, оно того стоит. Даже если он постареет еще на один 
лишний час. Зачем беречь эти часы - теперь они ему ни к чему. Хотя, как 
знать, может, и наступит еще день, когда он снова начнет ревниво сберегать 
свое время, копить часы, минуты и даже секунды, жадно используя любую 
возможность... 
	Из-за дома послышались шаги - кто-то бежал, спотыкаясь, бежал, 
похоже, издалека и совсем выбился из сил. 
	Вскочив на ноги, Инек поспешно двинулся навстречу и, свернув за 
угол дома, чуть не столкнулся с бегущей девушкой, протянувшей к нему 
руки. Она споткнулась, но Инек успел подхватить ее и крепко прижал к 
себе. 
	- Люси! - проговорил он. - Что случилось, девочка? 
	Руки, обнимавшие ее за спину, почувствовали теплую липкую 
влагу, и, взглянув на ладонь, Инек увидел, что она в крови. Платье на спине 
у Люси промокло и потемнело. 
	Взяв Люси за плечи, он чуть отстранил ее от себя и взглянул ей в 
лицо. По щекам девушки текли слезы, в глазах застыл ужас - ужас и 
мольба. 
	Она шагнула назад и повернулась к нему спиной, затем расстегнула 
платье, и оно само сползло до пояса. На плечах темнели длинные глубокие 
следы от кнута, из которых все еще сочилась кровь. Люси снова натянула 
платье, потом повернулась к Инеку, сложила ладони, словно молила его о 
чем-то, потом указала в сторону поля, что сбегало по холму к самому лесу. 
	Там было какое-то движение, кто-то шел по опушке леса у края 
поля. Видимо, Люси тоже заметила движение и, задрожав, шагнула ближе 
к Инеку, ища у него защиты. 
	Он наклонился, поднял ее на руки и побежал к пристройке. Инек 
произнес кодовую фразу, дверь открылась, и он шагнул внутрь, в 
помещение станции. Дверь за его спиной скользнула на место. 
	Минуту-другую Инек неподвижно стоял с Люси Фишер на руках. 
Он понимал, что совершил ошибку. Наверно, если бы у него было время 
подумать, он бы так не поступил. Но он действовал импульсивно, думать 
было некогда. Девушка попросила защиты - и вот... Здесь она в 
безопасности, здесь ей ничто не угрожает. Но она - человек, а ни одному 
человеческому существу, кроме него самого, не положено было переступать 
порог станции. 
	Однако что сделано, то сделано, и ничего тут уже не изменишь. 
Она на станции: назад хода нет. 
	Инек посадил Люси на диван и отступил на шаг. Она сидела, 
подняв на него глаза, и несмело улыбалась, как будто сомневалась, можно 
ли улыбаться в таком странном месте. Потом подняла руку, утерла слезы со 
щек и обежала комнату быстрым взглядом, после чего застыла, открыв рот 
от удивления. 
	Присев на корточки, Инек похлопал ладонью по дивану и погрозил 
пальцем, надеясь, что она поймет и будет сидеть на месте. Потом обвел 
рукой помещение станции и строго покачал головой. 
	Люси смотрела на него неотрывно, затем улыбнулась и кивнула, 
словно все поняла. 
	Инек взял ее руку и ласково погладил, стараясь успокоить и дать 
понять, что все будет в порядке, если только она останется на месте и не 
будет ничего трогать. 
	Теперь Люси улыбалась, словно уже забыла о своих прежних 
сомнениях. Вопросительно взглянув на него, она трепетным жестом указала 
на кофейный столик, заваленный инопланетными сувенирами. Инек 
кивнул, и она занялась какой-то безделушкой, восхищенно разглядывая ее и 
поворачивая в руке. 
	Инек поднялся, снял со стены винтовку и вышел из дома навстречу 
тем, кто гнался за Люси. 
 
 
 
	17. 
 
	По склону холма поднимались двое, и одного из них Инек узнал 
сразу - Хэнк Фишер, отец Люси. В прошлые годы он несколько раз 
встречал его во время своих прогулок, хотя встречи эти были очень 
короткими. Хэнк всегда смущался и пытался объяснить - чего от него никто 
не требовал, - что он, мол, разыскивает отбившуюся корову. Но по его 
вороватому взгляду и странному поведению Инек заключал, что дело вовсе 
не в корове: Хэнк темнил, скрывал что-то, хотя, что именно, Инек по-
прежнему не догадывался. 
	Второй был моложе. Лет шестнадцать, от силы семнадцать. Скорее 
всего, один из братьев Люси, решил Инек, поджидая их у крыльца. 
	Хэнк нес в руке свернутый кольцом кнут, и Инек понял, отчего на 
плечах у Люси такие рубцы. В груди его всколыхнулась злость, но, сделав 
над собой усилие, он унял недоброе чувство. Лучше будет, если в разговоре 
с Хэнком он сохранит спокойствие. 
	Непрошеные гости остановились в двух-трех шагах от него. 
	- Добрый вечер, - сказал Инек. 
	- Ты не видел тут мою девчонку? - спросил Хэнк. 
	- А что, если и видел? 
	- Я с нее шкуру спущу! - крикнул Хэнк, потрясая кнутом. 
	- В таком случае, - ответил Инек, - я, пожалуй, ничего тебе не 
скажу. 
	- Ты ее спрятал, - тут же обвинил его Хэнк. 
	- Можешь поискать. 
	Хэнк шагнул было вперед, но тут же опомнился. 
	- Она получила по заслугам! - выкрикнул он. - И я с ней еще не 
разделался. Никому, даже собственной дочери, я не позволю напускать на 
меня порчу! 
	Инек молчал. Хэнк стоял в нерешительности. 
	- Она влезла не в свое дело, - сказал он. - Никто ее не просил. Ее 
это вообще не касалось... 
	- Я натаскивал Батчера, только и всего, - пояснил его сын. - Это 
мой щенок, и я его готовлю охотиться на енотов. 
	- Верно, - сказал Хэнк. - Он ничего плохого не делал. Прошлым 
вечером ребятишки поймали молодого енота, а это, я тебе скажу, не так 
просто. Рой - вот он - привязал енота к дереву и натравливал на него 
Батчера на поводке. Чтобы они дрались между собой, значит. Все как 
положено. Когда они уж совсем в раж входили, Рой каждый раз оттаскивал 
Батчера за поводок и давал им передохнуть. А потом опять... 
	- Собаку для охоты на енотов только так и можно выучить! - 
вставил Рой. 
	- Точно, - сказал Хэнк. - Для того они его и поймали. 
	- Он нам был нужен, чтобы натаскать Батчера, - добавил Рой. 
	- Все это прекрасно, - сказал Инек, - но только я не понимаю, при 
чем тут Люси. 
	- Она влезла не в свое дело, - ответил Хэнк. - Хотела отобрать у Роя 
собаку. 
	- Уж больно много эта бестолочь о себе воображает, - сказал Рой. 
	- Помолчи, - сурово приказал отец, поворачиваясь к нему. 
	Рой тут же отскочил назад, бормоча что-то себе под нос. 
	Хэнк повернулся к Инеку. 
	- Рой сбил ее с ног, - сказал он. - Хотя делать этого, может быть, и 
не следовало. Полегче нужно было, поосторожнее. 
	- Я не нарочно, - сказал Рой, оправдываясь. - Просто толкнул ее 
рукой. Хотел отогнать от Батчера. 
	- Верно, - продолжил Хэнк. - Просто оттолкнул чуть сильнее, чем 
следовало. Но ей совершенно незачем было делать то, что она потом 
сделала с Батчером, чтобы тот не смог драться с енотом. Даже пальцем его 
не тронула, понимаешь, но он и пошевельнуться не мог. Ну, Рой и 
разозлился. - Он взглянул на Инека и простодушно добавил: - А ты бы не 
разозлился? 
	- Не думаю, - ответил Инек. - Однако я ничего не понимаю в охоте 
на енотов. 
	Хэнк уставился на Инека: что, мол, тут непонятного? Но 
продолжил рассказ: 
	- Вот Рой и разозлился. Он Батчера сам вырастил и очень на него 
рассчитывал. Понятное дело, ему не понравилось, что кто-то - даже если 
это его родная сестра - напускает на собаку порчу. Рой хотел было задать ей 
трепку, но она сделала с ним то же самое, что и с собакой. Клянусь, я 
ничего подобного за всю свою жизнь не видел. Рой остановился как 
вкопанный и упал. Ноги прижал к груди, обхватил руками колени - короче, 
свернулся в комок и замер. Что он, что Батчер. 
	А енота она даже не тронула, ничего с ним не сделалось. Только 
своих, значит... 
	- Но мне не было больно, - вставил Рой. - Совсем не больно. 
	- Я как раз сидел неподалеку, - сказал Хэнк, - заплетал вот этот 
самый кнут. У него конец обтрепался, и я решил приделать новый. Я все 
видел, но не вмешивался, пока Рой не свалился на землю. Вот тут-то я и 
сообразил, что дело зашло слишком далеко. Вообще-то я человек 
понятливый. Когда бородавки там заговаривают или еще что-нибудь такое, 
тут я не возражаю. На свете полно людей, которые это умеют, и ничего 
плохого здесь нет. Но когда собак или людей вот так вот, в узел... 
	- И ты отстегал ее кнутом, - сказал Инек. 
	- Это моя святая обязанность, - убежденно произнес Хэнк. - Только 
ведьмы мне еще в семье не хватало! Я ей приложил пару раз, а она меня 
все остановить хотела, руками там что-то показывала. Но я свое дело знаю. 
Решил, что если ее хорошенько отлупить, то эта дурь из нее выйдет. И 
давай лупить ее еще. Ну тут она и на меня порчу напустила. Как на Роя и 
Батчера, но только по-другому. Она меня ослепила. Лишила зрения отца 
родного! Я вообще ни черта не видел. Только шатался по двору, орал и тер 
глаза. Потом все стало нормально, только она уже исчезла. Но я видел, как 
она побежала через лес, вверх по холму, и мы с Роем бросились вдогонку. 
	- И ты думаешь, она здесь? 
	- Я знаю, что она здесь. 
	- Ладно, - сказал Инек. - Можешь искать. 
	- И поищу, - мрачно пообещал Хэнк. - Рой, посмотри в хлеву. 
Может быть, она там спряталась. 
	Рой направился к хлеву, Хэнк заглянул в сарай, но очень скоро 
вернулся и прошел к покосившемуся курятнику. 
	Инек молча ждал с винтовкой на сгибе руки. Он понимал, что 
ситуация складывается неприятная; раньше с ним ничего подобного не 
приключалось. Но такого человека, как Хэнк Фишер, словами убедить 
непросто. А сейчас ему вообще ничего не втолкуешь. Оставалось только 
ждать, когда тот немного поостынет, и надеяться, что тогда можно будет с 
ним поговорить спокойно. 
	Хэнк с Роем вернулись. 
	- Там ее нигде нет, - сказал Хэнк. - Она в доме. 
	Инек покачал головой. 
	- Никто не может войти в этот дом. 
	- Рой, - приказал Хэнк. - Ну-ка поднимись по этим вот ступеням и 
открой дверь. 
	Рой испуганно взглянул на Инека. 
	- Валяй, - сказал тот. 
	Тогда Рой медленно двинулся вперед и поднялся по ступенькам. 
Подойдя к двери, он взялся за круглую ручку и повернул. Попробовал еще 
раз и обернулся к отцу. 
	- Па, - сказал он, - я не могу. Дверь не открывается. 
	- Черт побери! - выругался Хэнк и добавил презрительно: - Ничего-
то ты не можешь. 
	В два прыжка он преодолел ступени, протопал рассерженно по 
крыльцу, ухватился за дверную ручку и изо всех сил крутанул. Потом еще 
раз. И еще. Наконец он совсем разозлился и взглянул на Инека. 
	- Что за чертовщина? - заорал он. 
	- Я же тебе сказал, - ответил Инек, - что никто не может войти в 
этот дом. 
	- Еще как войду! - прорычал Хэнк. 
	Швырнув кнут Рою, он спрыгнул с крыльца, бросился к поленнице 
у сарая и выдернул из колоды тяжелый топор с двухсторонним лезвием. 
	- Поаккуратней с топором, - предупредил Инек. - Он у меня уже 
давно, и я к нему привык. 
	Хэнк даже не ответил. Он поднялся на крыльцо и встал перед 
дверью, широко расставив ноги. 
	- Ну-ка отойди, - сказал он Рою, - а то размахнуться негде. 
	Рой попятился. 
	- Постой, - сказал Инек, - ты что, собираешься рубить дверь? 
	- Вот именно, черт побери! 
	Инек кивнул с совершенно серьезным видом. 
	- Что такое? - спросил Хэнк. 
	- Ничего, все в порядке. Можешь попробовать, если очень хочется. 
	Хэнк изготовился, крепко ухватившись за рукоять. Сверкнув 
сталью, топор взлетел у него над плечом, и Хэнк обрушил на дверь 
страшный удар. 
	Топор коснулся поверхности и так резко отскочил, просвистев 
всего в дюйме от ноги Хэнка, что того даже развернуло на месте. Несколько 
секунд он просто стоял с глупым выражением лица, держа топор в 
вытянутых руках, и глядел на Инека. 
	- Можешь попробовать еще раз, - предложил тот. 
	Хэнка охватила ярость. Лицо его налилось кровью. 
	- И попробую, клянусь богом! - крикнул он, опять повернулся 
лицом к дому и взмахнул топором, но на этот раз ударил не по двери, а 
рядом, по окну. Послышался высокий вибрирующий звон, и в воздухе 
пронеслись обломки сверкающей стали. 
	Присев и отскочив в сторону, Хэнк выпустил топор из рук. Он упал 
на доски крыльца и перевернулся. Вместо одного из лезвий торчали лишь 
короткие зубья блестящего на изломе металла. На окне не осталось даже 
царапины. 
	Хэнк некоторое время стоял, разглядывая сломанный топор, словно 
все еще не мог поверить в случившееся. Затем молча протянул руку, и Рой 
вложил в нее кнут. Они вместе спустились по ступеням, остановились внизу 
и уставились на Инека. Рука Хэнка нервно сжимала рукоять кнута. 
	- На твоем месте я бы этого не делал, Хэнк. У меня очень хорошая 
реакция, - сказал Инек, поглаживая приклад. - Я отстрелю тебе руку, 
прежде чем ты успеешь взмахнуть кнутом. 
	- Ты спутался с дьяволом, Уоллис, - произнес Хэнк, тяжело дыша, - 
и моя дочь тоже. Вы оба заодно. Я знаю, что вы то и дело встречаетесь в 
лесу. 
	Инек молчал, наблюдая за отцом и сыном одновременно. 
	- Помоги мне бог! - вскричал Хэнк. - Моя дочь ведьма! 
	- Советую тебе вернуться домой, - сказал Инек. - Если я найду 
Люси, я ее приведу. 
	Никто не двинулся с места. 
	- Мы еще встретимся, - пригрозил Хэнк. - Я знаю, что ты спрятал 
мою дочь где-то здесь, и я тебе это припомню! 
	- Когда пожелаешь, но только не сейчас, - ответил Инек и 
угрожающе повел стволом винтовки. - Проваливай. И чтобы я больше вас 
здесь не видел. Ни того, ни другого. 
	Они постояли в нерешительности, глядя ему в лицо и пытаясь 
угадать, как он теперь поступит. 
	Затем повернулись и, держась рядом, пошли вниз по холму. 
 
 
 
	18. 
 
	Их бы пристрелить обоих, как они того заслуживают, думал Инек. 
Носит же таких земля! Он перевел взгляд на винтовку и заметил, как 
крепко его руки сжимают оружие. Белые, онемевшие пальцы буквально 
вцепились в гладкое коричневое дерево. 
	Инек судорожно вздохнул, борясь с клокочущей, грозящей 
вырваться наружу яростью. Если бы они остались чуть дальше, если бы он 
не прогнал их от дома, ярость наверняка победила бы. И все могло быть 
гораздо хуже. Инек сам удивлялся, как ему удалось сдержаться. Но, слава 
богу, удалось. 
	Потому что и без того все плохо. 
	Фишеры скажут, что он сумасшедший, что он прогнал их, угрожая 
оружием. Они могут даже заявить, что он увел Люси и держит у себя 
против ее воли. Эта семейка ни перед чем не остановится, чтобы 
напакостить ему как только можно. 
	Никаких иллюзий на этот счет Инок не питал, поскольку прекрасно 
знал такой тип людей, мелких и мстительных. Маленькие ядовитые 
насекомые. 
	Стоя у крыльца, он глядел Фишерам вслед. Даже странно, как 
такая замечательная девушка могла появиться в этом гнилом семействе. 
Может быть, ее несчастье помогло ей защититься от их влияния, может, 
именно поэтому она не стала одной из них. Не исключено, что, если бы 
Люси разговаривала с ними, слушала их, она со временем стала бы такой 
же никчемной и озлобленной, как все Фишеры. 
	Конечно, он совершил ошибку, вмешавшись в их конфликт. 
Человек, на котором лежит такая ответственность, не должен вмешиваться 
в подобные дела. Слишком велика может быть потеря, и поэтому ему 
следует держаться в стороне от всяких скандалов. 
	Но разве у него был выбор? Разве мог он отказать Люси в защите, 
когда она прибежала вся в крови от побоев? Разве мог он не откликнуться 
на ее мольбу, застывшую в испуганном, беспомощном взгляде? 
	Может быть, следовало поступить по другому, думал Инек. Умнее, 
осторожнее. Но времени на размышления не было. Его хватило только на 
то, чтобы отнести Люси в дом, спрятать от опасности и выйти к ее 
преследователям. 
	Теперь Инек понимал, что лучше всего, возможно, было бы не 
выходить из дома вообще. Если бы он остался на станции, не случилось бы 
того, что случилось. 
	Он поддался чувству, вышел им навстречу. Совершенно 
естественный для человека поступок, хотя и не самый умный. Но он уже 
сделал это, все позади, и теперь уже ничего не поправишь. Если бы все 
повторилось снова, он поступил бы иначе, но такой возможности ему не 
представится. 
	Инек тяжело повернулся и пошел в дом. 
	Люси сидела на диване, держа в руке какой-то сверкавший 
предмет. В глазах ее светился восторг, а на лице было такое же трепетное, 
сосредоточенное выражение, как в то утро в лесу, когда на пальце у нее 
сидела бабочка. 
	Он положил винтовку на стол и остановился, но Люси, должно 
быть, заметила краем глаза какое-то движение и взглянула в его сторону. 
Затем снова занялась той блестящей штуковиной, что она держала в руке. 
	Инек увидел, что это пирамидка из шариков, но теперь все они 
медленно вращаются - одни по часовой стрелке, другие против - и сияют, 
переливаясь своими особенными цветами, словно внутри у каждого из них 
скрывается источник мягкого, теплого света. 
	У Инека даже перехватило дыхание - так это было красиво и 
удивительно; удивительно, потому что он давно пытался разгадать, что это 
за вещица и для чего она предназначена. Он обследовал ее, наверно, раз 
сто, не меньше, колдовал над ней часами, но так и не обнаружил никакой 
зацепки. Скорее всего, решил он, это просто красивая вещица - любоваться, 
и только, - однако его не оставляло ощущение, что у нее все-таки есть 
какое-то назначение, что каким-то образом пирамидка должна действовать. 
	И вот теперь она действовала. Инек так долго пытался ее разгадать, 
а Люси взяла эту штуковину в руки первый раз, и тут же все заработало. 
	Он заметил восторг, с каким она глядит на пирамидку. Может 
быть, она знает и ее назначение? 
	Инек подошел к Люси, тронул за руку и, когда она подняла на него 
взгляд, снова отметил про себя, каким счастьем и радостным волнением 
сияют ее глаза. 
	Он указал на пирамидку, потом постарался изобразить вопрос, мол, 
знает ли она, для чего эта игрушка предназначена. 
	Но Люси его не поняла. А может, и поняла, да только знала, что 
объяснить будет невозможно. Люси протянула руку к столику с сувенирами, 
пальцы ее снова затрепетали, как тогда у родника, с бабочкой, и она даже 
как будто попыталась рассмеяться - во всяком случае, такое у нее было 
выражение лица. 
	Прямо как ребенок, подумал Инек. Ребенок перед полным ящиком 
новых, удивительных игрушек. Интересно, что она в них нашла? И потому 
ли только она рада, что увидела сразу столько красивых незнакомых 
вещей? 
	Инек устало повернулся и пошел обратно к столу. Взял винтовку и 
повесил на стену. 
	Люси не положено находиться на станции. Ни одному человеку, 
кроме него, не положено находиться здесь. Приведя ее сюда, он нарушил 
негласную договоренность с инопланетянами, поручившими ему работу 
смотрителя. Оправдывало его в какой-то мере лишь то, что к Люси эти 
вполне понятные запреты относились меньше, чем к кому-либо другому: 
она ничего не могла рассказать о том, что увидела на станции. 
	Но он знал, что ей нельзя здесь оставаться. Ее нужно отвести 
домой. Если она не вернется, обязательно начнутся поиски. Пропала 
глухонемая девушка, и к тому же еще красивая. 
	Через день-два об этой истории обязательно пронюхают газетчики. 
Сообщения о том, что Люси до сих пор не найдена, напечатают во всех 
газетах, об этом объявят по радио, по телевидению, и вскоре в окрестных 
лесах появится множество поисковых отрядов. 
	Хэнк Фишер наверняка расскажет, как он пытался разбить дверь 
топором, после чего обязательно найдутся желающие сделать то же самое, 
и вот тут-то все и начнется. 
	Инека даже пот прошиб, когда он представил себе, что тогда 
произойдет. 
	Все долгие годы, что он хоронился от людей, стараясь быть 
незаметным, будут потрачены впустую. О таинственном старом доме на 
вершине холма станет известно всему миру, и к нему устремятся тысячи 
любопытных. 
	Он подошел к шкафу, где хранилась заживляющая мазь. 
присланная ему вместе с другими лекарствами из Галактического Центра. 
Открыв маленькую баночку, Инек увидел, что там осталось еще больше 
половины. Он, конечно, пользовался мазью все эти годы, но понемногу. Да 
и необходимость такая возникала довольно редко. 
	Вернувшись к дивану, где сидела Люси, он показал ей,