так  и  поступают.
Следов лап гораздо больше, чем было бы, если бы их  было  только  два  или
три.
     - Отпечатки лап?
     - Не только. Мы нашли скелет огромного карнозавра.  Не  тираннозавра.
Вероятнее всего, аллозавра. Он намного крупнее рекса.
     - Ты говорил о скелетах. Тел нет, одни скелеты?
     - Курт, это, должно быть, случилось не  сейчас,  -  вмешался  Бен,  -
может быть, вскоре после их  прибытия.  Все  это  выглядит  так,  будто  у
трупоедов было время очистить кости.
     - Мы хотим  знать  вот  что,  -  сказала  Райла,  -  чего  мы  должны
придерживаться по закону. И что нам теперь делать?
     На другом конце линии воцарилось молчание. Затем Куртни сказал:
     - Все это законно и мы невиновны. Сафари подписывает документы, чтобы
прикрыть каждую отдельную группу. В контракте тоже ясно сказано, что мы не
несем ответственности за то, что может  случиться.  Если  вас  интересует,
могут ли вас преследовать по суду, то я думаю,  что  не  могут.  Оснований
нет.
     - А как насчет клиентов, которых они отправляют?
     - То  же  самое.  Отвечает  Сафари,  если  здесь  хоть  кто-то  несет
ответственность. Я  полагаю,  что  клиенты  также  подписывают  документы,
освобождающие Сафари от ответственности. Я склонен думать, что это  у  них
обычная процедура. Разве мы должны беспокоиться об ударе по делам  Сафари?
Правда, может быть, как только об этом станет известно, клиенты аннулируют
свои заявки. Или сделают это под  влиянием  общественного  мнения.  Всегда
найдутся крикуны, которые станут бороться за прекращение сафари в прошлое.
Кроме того, как вы помните, Сафари уплатило нам  только  половину  взноса,
положенную по контракту. Другую половину они должны внести через  полгода.
Они могут задержать платеж или отказаться платить другую половину.
     - Все зависит от того, как Сафари примет эту новость.
     - Они - твердоголовые бизнесмены, - сказал Куртни. - Несомненно,  это
- трагическое происшествие, но трагедии случаются везде. Шахтеры  погибают
в шахтах, но шахты тем не менее работают. Если слишком  многие  аннулируют
заявки, а другие желающие не появятся, они будут очень озабочены.
     - Кое-кто откажется, - сказал Бен, - но не все. Я  знаю  эту  породу.
Происшествие только придаст делу интерес. Что-то огромное  находится  там,
что-то опасное. Надо отправиться и добыть его. Добыть трофей,  какого  нет
ни у кого.
     - Надеюсь, ты прав, - сказал Куртни, - но Сафари - только часть наших
дел, и нам следует их продолжать. Мы получили серьезный удар. Кроме  того,
мы надеялись, что на пороге и другие крупные дела, но они  разворачиваются
медленно. То  же  и  с  нашими  заботами.  Мы  воображали,  что  Налоговое
Управление будет нас третировать, но они пока только вынюхивают  и  ничего
не предпринимают.
     - Может быть, они уже приготовились, - сказал Бен, - и планируют, как
до нас добраться.
     - Может быть и так, - согласился Куртни.
     - А как насчет кинокомпании?  -  это  спросила  Райла.  -  Что,  если
погибшее сафари отпугнет их?
     - Сомневаюсь. Большинство периодов не так  опасно,  как  мел.  Верно,
Эйса?
     - Может быть, еще юр, - ответил я. - Эти два - наихудшие. Но в каждом
периоде есть свои опасности,  если  не  следить  за  каждым  своим  шагом.
Неведомые земли!
     - Насущный вопрос: как известить Сафари, - сказал Бен. -  Я  могу  им
позвонить. Но, думаю, нам лучше  как  следует  приготовиться,  прежде  чем
что-нибудь делать.
     - Давайте, я позвоню. Я знаю их лучше, чем остальные -  кроме  Райлы,
может быть. Ты как, Райла?
     - Давай, - сказала Райла. - Ты сослужишь нам хорошую службу.  У  тебя
это получится лучше, чем у любого из нас.
     - Возможно, они захотят вызвать тебя. Ты будешь здесь?
     - Я буду здесь, - ответил Бен.
 
 
 
                                    30 
 
     Далеко за полдень  Бену  позвонили  из  Сафари.  Они  отправляются  в
экспедицию, сказали ему, чтобы посетить сцену бедствия  и  вынести  оттуда
останки погибших.
     Мы с Райлой вернулись в Мастодонию. О случившемся мы говорили немного
- нас это слишком потрясло.
     Хайрам и Боусер ждали нас, сидя  на  ступеньках.  Хайрам  лопался  от
желания поговорить. Он  нашел  Неуклюжика  и  хорошо  с  ним  побеседовал.
Разыскал Кошарика и поговорил также с ним. Оба они были  ему  рады,  и  он
рассказал им о своем пребывании в госпитале. Боусер нашел сурка, полез  за
ним в нору и попытался вырыть его оттуда.  Хайрам  вытащил  его  оттуда  и
сделал ему выговор. Боусеру, сказал  он,  и  самому  было  стыдно.  Хайрам
зажарил на ленч несколько яиц, но Боусера, как он уже нам говорил, яйца не
интересуют. Для Боусера мы должны всегда оставлять мясо.
     После обеда мы с Райлой сидели в патио. Боусер и Хайрам, уставшие  за
день, отправились спать.
     - Я обеспокоена, Эйса, - говорила Райла. - Если Сафари  заплатит  нам
только половину договоренной суммы, мы останемся без денег.  Мы  выплатили
Бену его комиссионные за сафари, хотя он там ничего не делал.
     - Он их заслужил, - ответил я. - Может быть, он ничего  не  делал  по
контракту с Сафари, но он работает на нас до изнеможения.
     - Я не жалуюсь, - сказала Райла, - и не завидую ему. Но  все  одно  к
одному. Забор стоил  нам  недешево,  и  административное  здание  обошлось
недешево. Жалование охранникам составляет несколько сот долларов  в  день.
Деньги у нас еще есть, но они идут к концу. Если Сафари от нас откажется и
кинокомпания решит подождать, мы окажемся в затруднении.
     - Сафари не откажется, - сказал я, - они могут выждать время, пока не
сгладится острота удара.  Бен  прав.  Чем  опаснее  ситуация,  тем  острее
желание охотников отправиться туда. О кинокомпании я ничего не знаю, но  у
них в глазах знак доллара. Своего они не упустят.
     - И еще одно, - продолжала она. - Куртни не  работает  задешево.  Бог
знает, какую сумму он может с нас запросить.
     - Давай пока не будем расстраиваться. Все устроится.
     - Ты думаешь, что я жадная, Эйса?
     - Жадная? Не знаю. Ты  -  деловая  женщина  и  много  лет  провела  в
бизнесе.
     -  Это  не  бизнес,  -  произнесла  она,  -  это  не  жадность.   Это
уверенность. Женщина даже больше мужчины нуждается в чувстве  уверенности.
Большинство женщин чувствует безопасность в семье, но у меня нет семьи.  Я
была должна найти другую почву для самостоятельности,  и  я  стала  делать
деньги.  Деньги  кажутся  ответом.  Если  я  смогу  сколотить  достаточное
состояние, то смогу быть независимой. Вот  почему  я  такая  хваткая.  Вот
почему я восприняла эту идею путешествий во времени так быстро.  Я  в  ней
увидела большие возможности.
     - В ней по-прежнему все еще большие возможности.
     - А также заботы. И наше основание так шатко! Кошарик и Хайрам.  Если
кто-нибудь из них оставит нас...
     - Без Хайрама мы обойдемся.
     - Да, я знаю. Но это ужасно неудобно.
     - Нет, теперь уже нет, - сказал я. - Вот уже пару дней я пытаюсь тебе
рассказать, но было не до этого. Сначала был дом, потом вернулся Хайрам, а
потом заварилась эта история с группой сафари. А я хотел тебе  рассказать,
что теперь уже умею разговаривать с Кошариком.
     Она в удивлении посмотрела на меня:
     - В самом деле? Как Хайрам?
     - Лучше Хайрама, - и я начал  и  рассказал  ей  все,  тогда  как  она
пристально меня разглядывала со слабым оттенком недоверия.
     - Эти видения меня бы испугали, - сказала она.
     - Я не был напуган, я просто оцепенел.
     - Как ты думаешь, почему он так упорно  пытался  сделать  так,  чтобы
разговаривать с тобой?
     - Он страстно желал говорить хоть с кем-нибудь.
     - Он же мог разговаривать с Хайрамом.
     - Хайрама здесь не было, вспомни. Не было  несколько  дней.  И  я  не
думаю, что Кошарик понял, что с ним случилось. К тому же,  Хайрам  был  не
самым подходящим собеседником. Вряд ли он что-нибудь понял бы из того, что
Кошарик мне показывал. Кошарик - существо человеческое.
     - Человеческое?
     - Да, именно так. Конечно, он чужак, но с определенными человеческими
качествами, которых мы у него не ожидали. Пожалуй, он отстранил, укрыл  от
меня свои чуждые особенности, сосредоточившись на том,  что  мы  могли  бы
называть его человеческими чертами.
     - В таком случае,  он  -  очень  умное  создание.  И  противоречивое.
Помнишь, однажды он сказал нам, что бессмертен.
     - Об этом мы с ним не говорили. В самом деле,  ни  о  чем  серьезном,
только о нем.
     - Ты им очарован.
     - Да, кажется, так и есть. Самое забавное в этом - что  я  говорил  с
чуждым разумом. Вот об этом  газеты  стали  бы  трезвонить  под  аршинными
заголовками. Сенсация. Я и сам так считал - сенсация,  об  этом  писали  и
мечтали годы и годы. Есть ли другой разум во Вселенной? Что случится, если
человек встретит чужака? Все интересуются первым контактом. Что  до  меня,
то мне это не кажется сенсационным. Выглядит  это  дружески  и  совершенно
обыкновенно.
     - Ты странный человек, Эйса. Ты всегда был странным. Наверное как раз
поэтому я и люблю тебя. Для тебя неважно, что думают другие.  У  тебя  обо
всем свое собственное мнение.
     - Спасибо, моя дорогая.
     Я сидел, размышляя о Кошарике, заинтересованный его личностью. Он был
теперь где-то не здесь, в сгущающихся сумерках, а в роще диких яблонь  или
в старом домашнем саду. И я обнаружил, что знаю о нем гораздо больше того,
что он мне рассказывал.  Например,  откуда  это  знание,  что  он  был  не
биологическим, а странным сочетанием  молекулярной  и  электронной  жизни,
которое  я  все  равно  не  мог  себе  представить?  Пожалуй,   думал   я,
инженер-электронщик мог бы понять, хотя и не во всей полноте. Знал я также
и то, что он думает о времени не как  о  части  пространственно-временного
континиума, но как о клее, который скрепляет мироздание, как о независимом
факторе, который может быть объяснен определенными уравнениями, которые  я
не мог их ни узнать, ни придать им какой-нибудь  смысл  (так  как  никакие
уравнения  не  имеют  для  меня  никакого  смысла),   и   что   он   может
регулироваться и управляться тем,  кто  понимает  эти  уравнения.  И  было
знание, что хоть он и говорил о своем бессмертии, в нем все еще  держалась
вера и надежда на послежизнь, которая казалась  мне  чрезвычайно  странной
идеей, так как у бессмертного не должно быть нужды в такой вере и надежде.
     Как могло случиться, спрашивал я себя, что я знаю о нем  такие  вещи?
Он не говорил мне этого, я был уверен, но, может быть, все же говорил?  На
протяжении большей части нашего разговора я был в смятении и, возможно, не
был так внимателен, как надо бы.
     Вошла Райла.
     - Пошли спать, - сказала она. - Может быть, завтра день будет лучше.
     Утром мы с Райлой поехали в Уиллоу-Бенд. Хайрам  с  Боусером  куда-то
исчезли вскоре после завтрака. Мы и не пытались их  разыскивать  и  тащить
домой. Не могли  же  мы  все  свободное  время  нянчиться  с  Хайрамом!  В
госпитале с ним легко было говорить, но  единственным  способом  заставить
его подчиниться было бы спутать ему ноги, как овце.
     Бену сообщили, что сотрудники Сафари прибудут на следующий  день.  Но
будут ли другие группы, а если да, то когда их ждать, не сообщалось.
     Газеты уделили много внимания трагедии в мелу. Если  верить  газетным
сообщениям, Сафари Инкорпорейтид незамедлительно обнаружила, что случилось
несчастье. Попыток приглушить его ужас сделано не  было,  но  люди  Сафари
были уполномочены заявить, что за последние  годы  в  охотничьих  поездках
погибло много людей и этот случай отличается лишь тем, что группа  погибла
в полном составе.
     Несчастье  занимало  передние  страницы  газет,  а  статью   Хочкисса
запихнули на внутренние страницы. Но она была там,  большая,  раздутая  на
много колонок. Крикливо  заданный  вопрос  о  путешествии  в  прошлое  для
изучения жизни Христа был все еще полон разрушительной силы. Прошли долгие
дни с тех пор, как редакторы новостей дали начало такой долгой и  обширной
дискуссии, и спорящие делали все, что могли.
     Райла осталась в офисе, чтобы переговорить с  Беном  и  Хербом,  а  я
вскоре ушел, чтобы посмотреть, не в саду ли Кошарик. Случайно он был там.
     Я не рассказал ему того, что случилось. Не был уверен,  что  ему  это
интересно, а кроме того, нам было о чем поговорить.
     Мы присели и пару часов провели  в  разговоре.  Это  был  не  столько
разговор, сколько показ. Как это случилось и в  первый  раз,  я  обнаружил
себя каким-то образом внутри Кошарика, словно я был  частью  его,  смотрел
его глазами.
     Он  показывал  мне  в  основном  Галактический  Центр   и   некоторых
специалистов,  работавших  там:  насекомоподобных   историков,   уделяющих
внимание  не  столько  самим   историческим   событием,   сколько   общему
направлению и тенденциям развития, рассматривавших историю не  только  как
науку о прогрессе и событиях; шарообразные  создания,  практиковавшиеся  в
социологии,  разрабатывающие   разовые   характеристики   и   исторические
тенденции, которые заставляют разумные существа становиться тем,  чем  они
становятся;  змеевидных   посланников,   имевших   дело   не   столько   с
предсказаниями, сколько с научными попытками  экстраполировать  в  будущее
тенденции  цивилизаций,  пытающихся  в  ходе  своих   исследований   точно
определить возможные в будущем кризисные точки.
     Он  также  пытался  показать  мне,  как  он  использует  определенные
уравнения и манипулирует определенными силами (все они были  за  пределами
моего разумения), чтобы построить дорогу во времени. Я задал ему несколько
вопросов,  но  выяснилось,  что  мои   вопросы   слишком   расплывчаты   в
формулировке,  они  просто  сбивали  его.  Когда  он  пытался  мне  что-то
разъяснить, его объяснения запутывали меня еще больше.
     Зная, что Райла может беспокоиться обо  мне,  я  прервал  разговор  и
пошел в офис. Райла, Бен и Херб были так заняты разговором, что, казалось,
даже не заметили моего отсутствия.
     Рано утром на следующий день появилась экспедиция  Сафари.  Бен  и  я
пошли с ними в мел, и на этот раз пошла с нами и Райла.
     Это было неприятное занятие. Я ничего не делал, только смотрел,  стоя
в стороне. Бригада сложила обглоданные человеческие скелеты в  пластиковые
сумки, по мере возможности пытаясь отгадать, какие кости кому принадлежат.
В некоторых случаях, когда идентификационные браслеты и цепочки  оказались
на месте, кое-кого удалось узнать, но большинство пакетов были анонимными.
     Скелет гигантского аллозавра был все еще там, и его тоже погрузили  в
один из грузовиков. Его просили привезти палеонтологи Гарварда.
     За два-три часа местность  лагеря  была  полностью  очищена  от  всех
костей, оружия, снаряжения, палаток и прочего, и мы повернули обратно.  Не
анализируя своих чувств, я успокоился только после того, как мы  вернулись
в Мастодонию.
     Прошло десять дней. Газеты перестали смаковать обе истории - трагедию
в мелу и заварушку с Иисусом. Против  Сафари  возбудили  пару  безнадежных
исков.   Несколько   членов   Конгресса   произнесли   речи,   призывающие
правительство регулировать путешествия  во  времени.  Департамент  юстиции
созвал пресс-конференцию для разъяснения, что такое регулирование было  бы
затруднительно, поскольку Ассоциация Перемещений Во  Времени  оперирует  с
тем, что равняется иностранной нации, хотя и было подчеркнуто, что  статус
Мастодонии на основе международного права еще далеко не  ясен.  Количество
репортеров и фотографов на  страже  у  ворот  в  Уиллоу-Бенде  значительно
сократилось.
     Неуклюжик несколько раз поднимался  на  холм  навестить  нас,  но  мы
выпроваживали его, откупившись от него морковкой. Хайрама оскорбляло,  что
мы не хотим, чтобы он был рядом. Боусер увлекся борьбой с барсуком и очень
пострадал. Хайрам провел два дня, держа его лапу, пока его раны не  начали
затягиваться. Толпы туристов понемногу убывали, но  автостоянка  и  мотель
Бена были все еще прибыльным  делом.  Бен  увез  Райлу  в  Ланкастер.  Она
пряталась в багажнике машины, пока они не  выехали  из  Уиллоу-Бенда.  Она
разговаривала  с  подрядчиком  и  вернулась  домой  с  парочкой  чертежей.
Несколько ночей мы провели над планами, разложенными  на  кухонном  столе,
решая, что бы мы хотели усовершенствовать или изменить.
     - Это будет стоить бешеных денег, - говорила она мне. - Вдвое  против
того, что мы ожидали. Но я думаю, что даже в худшем случае денег хватит. И
я так хочу иметь его, Эйса! Я хочу жить в Мастодонии и иметь  тут  хороший
дом.
     - Я тоже, - сказал я, - и есть одно приятное обстоятельство: здесь мы
не должны платить за него налоги.
     Я несколько раз говорил с Кошариком. Когда Хайрам  обнаружил,  что  я
это тоже умею, он скривился, но через день или два уже свыкся с этим.
     У Бена были хорошие новости. Звонил Куртни. Люди из кинокомпании были
у него и продолжают переговоры. Сафари  сообщило,  что  через  неделю  или
десять дней присылают новые группы.
     На этом все и кончилось.
 
     Куртни позвонил Бену,  сообщил,  что  вылетает  в  Ланкастер,  просил
встретить его.
     - Все расскажу, когда доберусь, - сказал он.
     Приехал Херб, чтобы поговорить с нами, и мы  в  офисе  ждали  приезда
Бена и Куртни.
     Бен вынул бутыль и бумажные стаканчики.
     - Прекрасная мысль,  -  одобрил  Куртни.  -  Всем  нам  лучше  выпить
чего-нибудь покрепче и взбодриться. На этот  раз  мы  попали  в  настоящую
переделку.
     Мы сели, ожидая продолжения.
     - Все детали дела мне пока неизвестны, - сказал Куртни, - но я  хотел
переговорить с вами, может, вы придумаете,  что  делать.  Вы  изолированы.
Этим утром Госдепартамент издал приказ, запрещающий американским гражданам
посещать Мастодонию.
     - Но они не могут так поступить, - сказала Райла.
     - Вот уж не знаю, могут или  нет,  -  отозвался  Куртни.  -  Наверное
могут. Так или иначе, это  сделано.  Причины  не  названы.  С  моей  точки
зрения, причины могут и не сообщить. В их власти сделать то  же  самое  на
всем земном шаре, просто указать страны, куда наши граждане путешествовать
не могут.
     - Но почему они решили так поступить? - спросил Бен.
     - Не могу сказать наверняка. Возможно, из-за этой шумихи  с  Иисусом.
Трагедия в мелу тоже добавила свое. Мастодония открыла  дорогу  к  местам,
где гражданам путешествовать небезопасно. Но я подозреваю, что дело  не  в
этом. По всему миру начались столпотворения. Это какое-то  неистовство,  и
не  в  одной  нашей  стране.  В  Конгресс  поступило  множество  запросов.
Развивается ужасное давление  группировок.  В  Вашингтоне  спешат  собрать
плоды с пылу, с жару. Или пытаются это сделать. Ясно одно: наносится  удар
по Мастодонии и по путешествиям во времени. Если вы не  можете  попасть  в
Мастодонию, то не можете и путешествовать во времени, тогда не попадете  и
во времена Христа.
     - Это значит, что Сафари не могут использовать дороги во  времени,  -
сказал Бен, - и что никто не сможет их использовать. Это, возможно, кладет
конец и переговорам с кинокомпанией. Да, это может подорвать наш бизнес.
     - На какое-то время, - сказал Куртни, - мы можем испросить  временное
разрешение. Если такое разрешение будет судом  дано,  тогда  мы  продолжим
свой бизнес до тех пор, пока не будет вынесено окончательное решение.  Суд
может  сделать  разрешение  постоянным.  Это   означало   бы,   что   дело
продолжается.  Либо  он  может  отменить  разрешение  и,  таким   образом,
подтвердить приказ Госдепартамента. Тогда мы навсегда выброшены из дела.
     - Мы могли бы организовать операции из какой-нибудь другой страны,  -
сказала Райла.
     - Да, так можно  сделать,  -  ответил  Куртни,  -  но  надо  заняться
переговорами с этой страной, куда вы хотите  направиться,  а  это  требует
времени. Я не был бы удивлен, если бы потребовались существенные  денежные
затраты.
     - Взятк