морозе  оставишь?  Чай,  в  дому  согреешь?  -
старательно подделываясь под его говор, сказала она.
     Белки, белки, белки! Кукушки!
     - Чем смогу, согрею, - сказал он  рассеянно.  -  Чаек  с  травками...
медок... Только ножик, красавица, повесь, где взяла. Он на дичь  покрупнее
картохи.
     Потом они обедали. Коль опять усиленно предлагал  свой  медок,  и  на
этот раз он пользовался значительно большим спросом. Под конец  обеда  все
слегка захмелели, поминутно раздавался смех, говорили  одновременно.  Сима
предложила Колю написать его портрет - оказалось, она одаренный художник -
в обнимку с горностаем или еще с кем-нибудь.  Коль  сказал,  что  приведет
медведя,  все  захлопали  и  задрыгали  ногами.  Потом   Даума   принялась
изображать доисторическую сварливую жену, ворча: "Тебе уже  хватит...  Всю
валюту пропил..." Стоило Цию начать что-нибудь рассказывать, она,  смеясь,
прикрывала ему рот ладошкой: "Чепуху ты порешь, мой единственный, это было
не так, а этак..." Коль хохотал здоровым смехом. Он  забыл,  что  ему  сто
лет.
     Огонь в печи умирал, становилось темно. Цию и Даума уже примеривались
целоваться. По печальному  носу  Макбета,  нависшему  над  столом,  ходили
смутные отсветы багрово дышащих углей. "Ой, а давайте танцевать!" -  вдруг
вскочила Даума, и Макбет сейчас же встал  и  как-то  деревянно  подошел  к
Симе, и она послушно поднялась  ему  навстречу,  но  даже  во  мраке  было
заметно, что он обнял  ее  робко,  а  она  его  -  спокойно.  Вдруг  опять
почувствовав  себя  животно  голым  -  будто  он   благородно   пришел   с
демонстрацией на Красную площадь крикнуть: "Свобода  и  безопасность!",  и
прямо на брусчатке его пробрал необоримый понос - Коль сбежал на  крыльцо.
Это было сродни бегству от хищного гейзера: "Никакая высота не спасет!"  -
так и теперь все клеточки тела вопили: никакой угол не спасет! "Дед, а ты?
.." - крикнула Даума, но дверь уже захлопнулась.
     Сквозь сети ветвей сочился свет с негаснущего темно-жемчужного  неба.
Воздух был прохладным и свежим, и Коль жадно хлебал ночной таежный дух. Из
скита неслись слегка усталые  вскрики  и  топот.  Плясали,  видимо.  Стало
завидно и одиноко. Коль сунул голову в душную тьму и громко  сказал:  "Эй,
шпана! Кончай бузить, отбой!" - "Да, уже..." - хлюпающим от смеха  голосом
отозвался кто-то - Коль даже не понял, кто. Из темноты на него задышали  -
Коль отшатнулся; отдуваясь, вышел Цию.
     - Ф-фу, как хорошо... Дед, что ты с нами сделал?
     - Не я это. Медок.
     - Чудесный продукт!
     - Больше не дам.
     - Не бойся, не сопьемся. - Цию, смеясь, тронул Коля за плечо.
     - Все равно. Подлое это веселье, не настоящее.
     - Что же в нем подлого?
     Становлюсь ортодоксальнее ортодоксов, подумал Коль.
     - Какие же мы ортодоксы? - ответил Цию. - Просто хорошие робяты.
     - Черт бы побрал эту вашу пси!..
     - Дед, что ты! Это же такая прекрасная штука!
     - Я знаю, мил друг, кака така она прекрасная.
     Цию внимательно посмотрел на него. Помялся.
     - Дед, мы... чувствуем себя виноватыми. Что слышим. Ты не сердись  на
нас, пожалуйста. Хорошо?
     - С чего ты взял, что на вас? - улыбнулся Коль. - На себя.
     - И  на  себя  не  надо.  Когда  ты  вернулся  сегодня  из  лесу,  мы
почувствовали...
     - Черт бы вас побрал.
     Цию кивнул и, вновь приоткрыв дверь, крикнул внутрь:
     - Эй! Хватит париться, смертные! Дед зовет на прогулку!
     И Сима вышла, будто стояла у порога и ждала, когда позовут.
     Белки, белки! Медведи, куницы, лисицы... кобылицы... Девицы. Черт!
     - Не на прогулку, а дрыхнуть пора! - угрюмо поправил Коль.
     - Мы чуток проветримся и рухнем, - пообещала Сима. - А  кстати,  дед,
ты ведь озеро обещал показать. Может, прямо сейчас? Светло ведь.  Я  такой
ночи никогда в жизни не видела.
     - Черта лысого, красавица,  -  проворчал  Коль.  -  У  тебя  кровушка
молодая по жилкам бегает, а мне, старику, на покой пора, погреть кости.
     - Да, прости, -  покаянно  сказала  она.  -  Я  забыла.  Очень  тянет
погулять. поговорить...
     Вот змея... Змеи! Змеи!
     - Здесь много змей? - спросила Сима.
     Коль только сплюнул в сердцах  и  пошел  к  сараю.  Отойдя  шагов  на
десять. за пределы слышимости, обернулся. На крыльце стояли и  дышали  все
четверо.
     Сима была стройной, как кабарга.
     - А ежели неймется,  Серафима-красавица,  то  речка  вона,  рядышком!
Охладись!
     При воспоминании о вынужденном купании в реке всех передернуло.
     - Н-нет уж, - пробормотала Даума.
     - Мы вокруг дома слегка погуляем, -  ласково  глядя  на  нее  сверху,
предложил Цию. Но даже тут она должна была сделать вид, что могла бы и  не
согласиться.
     - Пожалуй, - покрутила приплюснутым носом. Парень улыбнулся еще шире,
и они, как король с королевой, сошли по голосистым ступеням,  повернули  и
скрылись за углом скита. И сейчас же Сима,  будто  испугавшись  того,  что
осталась вдвоем стоять рядом с Макбетом, звонко крикнула:
     - А я так пойду окунусь!
     И кабаржиными легкими скачками  унеслась  в  темную  массу  деревьев,
замершую во влажной тишине. Помелькало,  удаляясь,  светлое  пятно  майки,
потом деревья захлопнулись.
     - С ума сошла, - сказал Макбет дрожащим голосом. - Заблудится...
     - Утром найдем, - ответил Коль из своего далека. - Зверь нынче сытый,
добрый... не загрызет.
     Мак стоял на крыльце, будто знал, что Коль хочет расстояния. Постоял,
затем, переломившись в поясе и коленях, опустился  на  ступеньку  крыльца.
Печально проговорил:
     - Тишина какая... Будто в мире и нет никого.
     - На десять тыщ квадратов нас пятеро, - подтвердил Коль. -  А  так  и
впрямь один я тут. Да зверушки.
     - Ты действительно Симе позировать будешь... с медведем?
     - Нет, конечно.
     Помолчали. Небо истекало призрачным светом.
     - Чего ты киснешь? - спросил Коль.
     - Видно? - Макбет воровато взглянул на Коля  и  сказал:  -  Люблю  ее
очень.
     - А она знает? - глупо спросил Коль. Макбет только усмехнулся.
     - Конечно.
     - И - нет?
     - Не-а.
     - Зачем же поехали вместе? У тех - пара, а вы... мучительство одно.
     Макбет помедлил.
     - Разрешила... А мне так все равно лучше. Лучше рядом  мучиться,  чем
вдали.
     - Экий ты, братец, не мужественный. А еще  южанин.  Это  Симке  такие
фортеля позволительны, у ней кровь холодная, северная...
     Макбет опять помолчал. Даже не обиделся, чудак.
     - Кровь у нее, как я понимаю, бурлит и пенится... Ладно, -  он  вдруг
встал. - Пойду-ка залягу. Спокойной ночи, дед, - и, пригнув голову,  чтобы
не задеть притолоку, ушел в темноту скита. Слышно было, как он ворочается,
умащиваясь на скрипучем полу. Потом затих, все совсем замерло.
     Так.  Их  могли  прислать.  Для  какого-то   очередного   надо   мной
эксперимента. В целях адаптации. Дальнейшей. Успешной. Дали годик  погнить
в лесу, чтобы спесь поотшибать, и -  подбросили  тщательно  подобранную  и
вызубрившую роли опергруппу. Вот, мол, наша здоровая молодежь, наша смена,
подрастающее поколение. Симпатичные, правда? Попробуй-ка  не  согласиться,
старый козел! Но проблемы есть, без проблем не бывает, не  ты  один,  хрен
космический, с проблемами. Все с проблемами, и никто от  них  не  умирает.
Счастливая пара - да, это нормально. Но девушка явно не во вкусе  козла  -
чтобы не запутать его рефлекторных движений.  А  вот  несчастная  пара.  И
девушка, гляньте-ка, полный персик! Сейчас как выйдет из-за  дерев  мокрой
русалкой - брюки ведь  лопнут.  Если,  конечно,  мхом  все  не  заросло...
Ничего, подлечат, главное, чтобы наживку заглотил. И - у-тю-тю, к  нам,  в
наш светлый мир! Ходи среди нас единственным уродом, мы посочувствуем!
     Какая чушь лезет в голову! Замечательные ребята  свалились  с  небес,
радоваться надо!
     Станешь шпиономаном, когда у тебя в башке хозяйничает, кто  хочет,  а
ты, этого даже не чувствуя, даже не ведая, что им видно, что  нет,  стоишь
посреди зрячих бельмастым козлом и знай  себе  мемекаешь  только:  ме-е!..
ме-е!.. десять ме-е-ет-ров! Да там, может, целый институт пахал весь  год,
чтобы меня наколоть!
     А зачем им, собственно, меня накалывать?
     А что, собственно, имеется в виду - наколоть Коля Кречмара?
     Стал бы я выдирать из его грязной норы безногого спившегося калеку  и
селить в своей квартире, чтобы им  любоваться  постоянно  -  и  не  просто
выдирать, а с ухищрениями, с интригами, с  пятерным  обменом  цепочкой,  с
обильным подмасливанием городских властей... Да черта лысого! А они?
     О господи...
     Из-за угла, держась за руки и не то молча,  не  то  воркуя,  медленно
ступая по росистой траве, показались Цию и Даума. Улыбнулись Колю, сказали
"Спокойной ночи" и вошли в скит. Коль тоже улыбнулся и  сказал  "Спокойной
ночи". Задребезжали старенькие пружины дивана. Даума тихонько  засмеялась,
потом они  явно  поцеловались,  опять  поцеловались,  старательно  пытаясь
соблюдать тишину, и через  несколько  секунд  раскатистым  басом  гаркнула
какая-то особенно подлая пружина; Даума  снова  засмеялась.  и  тогда  уже
действительно все затихло.
     Земля плыла сквозь дымчатый хрусталь.
     Где ж это красавица-то застряла, подумал  Коль.  Русалка  выискалась!
Тревога стремительно  вспухала,  затопляя  сознание.  Я  тут  сижу,  гнусь
измышляю - а она действительно заблудилась, что ли? А может - течением  об
камень?..
     Против воли он сделал несколько шагов  к  реке,  но  в  этот  миг  из
сумрака выступила Сима и, ни слова не говоря, поманила  Коля  рукой.  Коль
задохнулся. Что такое? Пересек поляну, подошел. До скита метров  тридцать.
До Симы - шаг. Она сказала смущенно:
     - Прости, я ждала, когда Мак уйдет, боялась, услышит. Я не хочу спать
в скиту. Мак... ему тяжело, когда я так рядом. Он не спит, и я не могу.
     - Чавой-та? - спросил Коль.
     - Он не спит, горюет...
     - Чего ж это он горюет в таку погоду?
     Она озадаченно взглянула на Коля.
     - Он же меня любит.
     -  А-а,  -  отозвался  Коль.  -  И  спать  тебе  не   дает,   фулиган
несознательный!
     - Ну что ты... Зачем ты так говоришь?
     И Светка тогда кричала: "Зачем?!"
     Она же слышит!!!
     - Мне... его жалко, но что же делать?
     Коль сдержанно предложил:
     - Хочешь, в скорди ложись, на сиденье. Там, правда, тесновато,  а  ты
девка голенастая... поместишься?
     - Помещусь, - Сима улыбнулась. - А ты где?
     - Как зайчик, под самой дальней сосенкой, - и внезапно  вырвалось:  -
Чтоб тебе не стало меня жалко.
     - Послушай, - заговорила она очень поспешно, - я шла и наткнулась  на
крест. Я знаю, так раньше хоронили. Ты кого-то здесь... потерял?
     Коль помолчал.
     - Кабарга у меня была, дружили очень. Красивая, как ты вот. В  холода
ее волки порешили.
     - Расскажи.
     Коль стал вспоминать. Глаза Симы влажно заблестели, она  вслушивалась
жадно и грустно.
     - Спасибо, я поняла...
     - Ну вот, - сказал Коль, - распечалил я тебя, старый дурень...
     - Дед, - сказала она вдруг. -  Ты  ведь  не  дед.  Ты  Коль  Кречмар,
звездный пилот, - и она несмело коснулась  кончиками  пальцев  его  плеча.
Произнесла чуть удивленно: - С кем свела судьба...
     Все.
     - Честное слово, я не нарочно подслушивала!  -  с  отчаянием  сказала
она. - Пожалуйста, поверь! Я просто ждала, когда Мак уйдет!
     Все.
     Он проиграл опять. Он с самого начала  знал,  что  проиграет,  вот  и
проиграл. Наконец-то. Скоро снова будет покой, они уедут.
     Она слышала его.
     - Хочешь, уедем? - ее голос дрожал.
     - На чем? У вас же скорди сломался.
     - Мы его сами сломали. Решили поробинзонить... Мы даже не знали,  что
ты здесь, Коль.
     - А сказали, сломался. Меня, значит, обманывать можно?
     - Да нет же! Мы еще до тебя просто сами так договорились: сломался, и
все. Цию вынул интераптор, мы завязали ему  глаза,  он  отошел  и  закопал
вслепую, чтобы труднее было найти.  Мосты  сожжены,  мы  в  дремучем  лесу
одни-одинешеньки... Мы не врали! Но если хочешь...
     - Что ж ты словами спрашиваешь, красавица? Али я нечетко мыслю?
     Она помедлила, будто прислушиваясь.
     - Ты и хочешь, и не хочешь. Разве мне... нам выбирать?
     - Тебе, - честно сказал он.
     Она не нашлась, что ответить словами. А что она подумала - знать  ему
было не дано.
     - Ты знаешь, как я к тебе отношусь? - спросил он.
     - Да, - ответила она мгновенно.
     - Как?
     - Как Макбет.
     Коль закашлялся смехом. Да если бы он был способен чувствовать то же,
что этот мальчик!
     Она слышала его.
     - Я для примера сказала... Чтобы  не  называть  словами,  -  и  вдруг
храбро разъяснила: - Я знаю, тебе нужно все... всю... прямо сразу.
     Запнулась. Конечно, уже услышала, что он хочет  спросить.  Но  ждала,
когда спросит вслух - из вежливости? Из сострадания  к  его  уродству?  Из
уважения? Пес их разберет...
     - Из уважения... - едва слышно сказала она.
     - У тебя уже было это? "Все... всю"?
     - Нет.
     - Хотела бы?
     Она пожала голыми  плечами,  и  он  вдруг  всполошился:  майка,  юбка
коротенькая, так легко девчонка одета ночью - но она ответила сразу:
     - Нет, что ты,  не  замерзла...  Как  можно  хотеть  этого  отдельно?
Полюбить хотела бы. Тогда было бы и "все-всю", и многое  другое.  Полюбить
хотела бы... Так, чтобы с ума сойти, чтобы стлаться...
     - Зачем?
     - Ты разве не знаешь? - она посмотрела удивленно. - Потому что станет
для чего жить. Потому что все начнет получаться. Потому что даже то, что и
так получалось, станет получаться вдесятеро лучше.
     - Откуда ты знаешь. раз не было?
     Она опять пожала плечами.
     - По другим вижу.
     У него дернулись, кривясь, губы.
     - Красиво говоришь. Но даже если и так - это  дела  молодые.  В  моем
возрасте и положении все иначе.  Надо  притиснуть  девушку,  побарахтаться
чуток... - и  по  делам.  Чтобы  излишнее  возбуждение  не  препятствовало
надлежащей колке дров.
     Она вздрагивала от каждой фразы, словно он ее  хлестал.  Как  Светка.
Долго не отвечала.
     - Если бы ты чувствовал, Коль, какая это боль - слышать душой не  то,
что слышишь ушами.  Это  рассогласование...  кажется,  душа  взорвется  от
какого-то  отчаяния.  Я  не  могу  объяснить...  Пожалуйста,  говори,  что
думаешь!
     - Я не знаю, что я думаю!! - заорал Коль на весь лес и даже  ладонями
ударил себя по вискам. - Не знаю!!
     - С той женщиной, Светкой...
     - Ты и про нее знаешь?!
     - Но ведь ты сам только что это вспоминал...
     Он даже застонал, замотал головой от муки. И  без  сил  опустился  на
мягкую хвою, засыпавшую землю. Сима сразу же села рядом с ним.
     - Не садись на холодное, дурочка. Сыро.
     Лучше сядь ко мне на колени, непроизвольно подумал он,  но,  конечно,
вслух не сказал.
     А она, глядя ему прямо в глаза, легко пересела к нему на колени.
     Ягодицы были упругими и теплыми. И,  несмотря  на  то,  что  в  горле
пересохло от этой невероятной, ошеломляющей близости ее "всего-всей" к его
сразу напрягшемуся телу, где-то в водовороте мыслей успело мелькнуть  едва
ли не отцовское: да, вроде бы не замерзла... Он запрокинулся, отстраняясь;
обеими руками оперся на землю позади себя. Хрипло сказал:
     - Вот это зря...
     - Сама не знаю... - невнятно пробормотала она, и ему показалось,  что
она задыхается так же, как он.
     Он не знал, что делать дальше. И тут  опять  мелькнуло:  все-таки  их
прислали. Но Сима закричала в ужасе:
     - Нет, Коль, нет!
     Вскочила. Встала над ним, прижав кулаки к щекам  и  опять  вздрагивая
всем телом.
     - Зачем?..
     Он тоже поднялся. Откинулся спиной на сосну. Ноги дрожали после этого
мимолетного почти обладания.
     Сима  глубоко  вздохнула,  успокаиваясь  понемногу.  И  вдруг  словно
заботливая мама провела рукой по его голове.
     - Какая глупость...
     - С ума сойдешь с вами.
     - Почему ты так боишься?
     - Потому что невозможно быть хуже всех. Невыносимо.
     - Да что такое хуже? С той женщиной... - она вдруг осеклась и сказала
через секунду: - Наверное... Так бывает.
     Потому что Коль подумал: как они похожи, Светка и Сима.
     - Ей я сказал, что она на кого-то там похожа. А  вы  действительно...
не по внешности, нет... Я не вру!
     - Я знаю, Коль. Я хотела сказать, - проговорила она настойчиво, - что
у тебя с нею было это... как ты говоришь... притиснуть  и...  облегчиться.
Но ты и на колени готов был встать перед нею. И защитить был готов,  когда
чувствовал, что ей больно, только не понимал, отчего. Неужели ты этого  не
помнишь? Неужели не успел заметить? Почему замечаешь только плохое?
     - Наверное, потому, что хорошее как бы само собой разумеется.
     - Ой, далеко не само собой!
     - Ну, как бы. А плохое - стыдно, фиксируешься на нем, надо, чтобы его
никто не заметил...
     - Да почему? Ведь так самому тяжелее!
     - Вот! - Коль даже пальцами  прищелкнул.  Они  наконец  добрались  до
сути, до сердцевины. - Послушай. Есть масса вещей...  не  только  в  делах
любовных, просто я тебя хочу зверски, поэтому мы на них зациклились...
     Она вдруг словно засветилась в предрассветной мгле.
     - Ох, Коль... какое счастье, когда ты говоришь, как есть!
     Он на секунду даже с мысли сбился.
     - Не перебивай старших.
     - Не буду, не буду. Но правда, ты запомни это...
     - Есть масса вещей, которых про человека никто,  кроме  него  самого,
знать не может... не должен!
     - Почему, Коль?
     Он ответил не сразу. Для очевидного не находилось слов.
     - Потому что, если будут знать, станут относиться хуже.
     - Почему?
     - Как почему? Ты что, издеваешься надо мной? Потому  что  такие  вещи
делают или думают только плохие люди!
     - Но если их делают иногда все люди, значит, это неправда.  Все  люди
не могут быть плохими. Они - люди, и все!
     - Ну, нет, не так просто! Вот  Всеволод.  Отличный  мужик!  Серьезно.
Можешь ему это передать при случае. А я в девятом  классе  с  толпой,  что
называется,  себе  подобных,  ходил  стекла  бить  в  русском  посольстве.
Думаешь, ему это приятно знать? Думаешь, простить - раз плюнуть?  Да  и  т
ы... - вдруг сообразил он, и слова застряли в горле.
     - Человеку ничего не надо прощать. Человека надо принимать.
     - Или не принимать.
     - Ну как же можно человека не принимать?
     Он только крякнул, мотнув головой. Она спросила:
     - А теперь пошел бы?
     - Нет.
     - Помешал бы другим пойти?
     - Н-нет. Эти московские мудрецы тогда...
     - Остался бы в стороне?
     - Чего ты хочешь от меня? - заорал Коль со  злобой  -  но  больше  на
себя, чем на девочку. Он потерял нить разговора. То,  что  для  него  было
сутью, для нее будто вообще не существовало, она не понимала, о чем речь.
     - Это ты от меня хочешь! А я делаю,  что  ты  хочешь!  Помогаю  тебе!
Потому что ты очень хороший! - она даже ногой притопнула. - В человеке  не
может не быть того, что он в себе не любит! В этом можно захлебнуться,  но
без этого человека нет! Когда ты не любишь свое плохое - это и  есть  твое
хорошее! Тебе со страху кажется, что все относятся  к  тебе  так,  как  ты
относишься к своему плохому. А на самом деле все относятся к тебе так, как
ты к нему относишься!
     Несколько секунд Коль честно пытался уразуметь. Потом не  выдержал  -
захохотал. Сима растерянно провела ладонями по щекам.
     - Ой, что-то я очень умное сказала...
     - Да уж, красавица. Без поллитра не разберешь.
     - Я хотела сказать, что...
     - Все, хватит. Ну хватит. Дурь прет.
     - Тебе кажется, - теперь  она  тщательно  подбирала  слова,  пытаясь,
видимо, найти математически точные определения, - что все  не  любят  тебя
так, как ты не любишь то, что считаешь в себе плохим. А на самом деле  все
любят тебя ровно настолько, насколько ты не любишь то, что считаешь в себе
плохим. И у всех так, и ты нич