Бородатый религиозный лидер мягко произнес:
     - В этом и заключается трудность, добрая душа. Всеобщая Мать  создала
человека в расчете на тяжелый день, как ты это называешь. Насыщенный день.
Производительный день. Не обязательно день,  полный  тяжелого  физического
труда, разумеется. Умственные усилия настолько же важны, как и физические.
     - Настолько же важны? - удивился Эд. - Гораздо более важны.  Все  это
знают.
     - Нет, - мягко произнес Таббер. - Рука столь же важна, как и мозг.
     - Неужели? Кем был бы человек, если бы не мозг?
     - А кем бы он был, если бы не рука?
     - У некоторых обезьян есть рука, но они далеко не ушли.
     - Такие животные, как дельфины и слоны, имеют мозг, но тоже далеко не
ушли. Необходимо и то, и другое, добрая  душа.  Наличие  одного  столь  же
существенно, как наличие другого.
     - Мы отклонились от темы, - сказал Эд. - Вопрос  заключается  в  том,
что мир стоит на грани краха из-за этих, этих... ну, из-за  того,  что  вы
сделали.
     Таббер кивнул  и  заказал  себе  еще  пива.  Он  хмуро  посмотрел  на
музыкальный автомат, который теперь наяривал что-то  народное  и  распевал
гнусавым голосом. Эд Уандер вдруг подумал, что с каждым десятилетием певцы
все больше гнусавят. Интересно, какими голосами пели сто лет назад?
     - Отлично, - сказал Таббер.
     - Что? - переспросил Эд. Музыкальный автомат его отвлек.
     - Ты говоришь, что мир на грани краха.  -  Говорящий  Слово  довольно
кивнул. - После краха, может быть, все вступят на путь в Элизиум.
     Эд прикончил свой "Манхэттен" и заказал еще один.
     - Послушайте-ка, - воинственно сказал он. - Я выяснил кое-что о  вас.
Вы образованный человек. Вы много повидали. Короче говоря, вы не дурак.
     - Благодарю тебя, Эдвард, - сказал Таббер. Он вновь  хмуро  уставился
на музыкальный автомат. Им с Эдом приходилось  кричать,  чтобы  расслышать
друг друга.
     - Хорошо. Теперь предположим, что все, что вы говорите о процветающем
государстве, соответствует действительности.  Давайте  допустим,  что  это
так. Ладно. Я только что был в Элизиуме.  Я  видел,  как  вы  там  живете.
О'кей. Это подходит некоторым людям. Некоторым людям это  должно  прийтись
по вкусу. Тихо и спокойно. Хорошее место, чтобы писать  стихи,  заниматься
ручным трудом или научными экспериментами, может быть.  Но,  боже  правый,
неужели вы воображаете, что ВСЕ хотят так жить? У вас есть  эта  крошечная
община из нескольких хозяйств. Весь мир не может к ней присоединиться. Это
вещь, возможная лишь в незначительном масштабе. Вы не прекращаете говорить
о вступлении на дорогу в Элизиум. Что, если все поступят по-вашему: как вы
втиснете четыре или пять миллиардов людей в этот ваш маленький Элизиум?
     Иезекиль Джошуа Таббер выслушал его. Теперь он хихикнул. И снова  его
хорошее настроение испортилось, когда он  посмотрел  на  источник  музыки.
Музыкальный автомат не умолкал  ни  на  минуту.  Всегда  кто-нибудь  снова
бросал в него монетку.
     - У тебя не  получается  услышать  слово,  добрая  душа.  Наш  термин
Элизиум имеет двойное значение. Конечно же, мы не ожидаем,  что  весь  мир
присоединится к нашей маленькой коммуне. Это всего лишь  пример,  которому
должны последовать остальные. Мы  своим  примером  показываем,  что  можно
вести полную, осмысленную  жизнь,  не  завися  от  бесчисленных  продуктов
нашего нынешнего механизированного  общества.  Возможно,  мы  ударяемся  в
крайность, чтобы подчеркнуть это более явным образом. Я пользуюсь фургоном
и лошадью, чтобы показать, что ховеркары мощностью пятьсот лошадиных  сил,
пожирающие нефтепродукты с кошмарной  скоростью,  чтобы  достичь  быстроты
двухсот миль в час, не необходимы. Есть много примеров  показывающих,  что
мы слишком часто  используем  сложную  машинерию  исключительно  ради  нее
самой.
     - Не понимаю, - крикнул Эд.
     -  Возьмем  к  примеру  счеты,  -  сказал  Таббер.  -  Мы  много  лет
насмехаемся над японцами, китайцами и русскими, потому что  они  настолько
отсталые, что до сих пор используют счеты в бизнесе, в банках и так далее,
вместо наших электрических счетных машин. Тем не менее, факт заключается в
том, что счеты эффективнее  и  даже  быстрее,  чем  средняя  электрическая
счетная машина, не говоря уж о том, что они гораздо реже выходят из строя.
- Таббер  сердито  уставился  на  музыкальный  автомат.  -  Воистину,  это
устройство отвратительно.
     Эд сказал в раздражении:
     - Но мы не можем  изъять  все  механические  приспособления,  которые
изобрели в последние пару сотен лет.
     - Я этого и не  хочу,  добрая  душа.  Совершенно  верно,  что  нельзя
отменить изобретение - не больше, чем затолкать яичницу-болтунью обратно в
скорлупу. Однако мир далеко перешагнул порог разумного использования  этих
открытий.
     Старик некоторое время размышлял.
     - Давай рассмотрим гипотетический случай.  Допустим,  изобретательный
предприниматель решил создать нечто, чего до сих пор никому и в голову  не
приходило хотеть. Скажем, электрический шейкер-дозатор для мартини.
     - Его уже сделали, - сказал Эд.
     Таббер вытаращился на него.
     - Ты наверняка шутишь.
     - Нет. Я об этом читал. Его придумали в начале шестидесятых. Примерно
в то же время, когда и электрические зубные щетки.
     - Ладно, это все равно пример не  хуже  любого  другого,  -  вздохнул
Таббер.  -  Ну   вот,   наш   тип,   которого   озарила   идея,   нанимает
высококвалифицированных  инженеров,  самых  лучших  техников,  чтобы   они
разработали электрический шейкер-дозатор  для  мартини.  Они  это  делают.
Затем он обращается к промышленности и  заказывает  большую  партию  таких
приспособлений. Промышленность  запускает  их  в  производство,  используя
большое количество компетентных, хорошо обученных людей и множество ценных
материалов.  Наконец  шейкеры-дозаторы  для   мартини   произведены.   Наш
предприниматель теперь должен запустить их на рынок.
     Он обращается на Мэдисон Авеню и  вкладывает  средства  в  рекламу  и
объявления. К  этому  моменту  никто  в  Соединенных  Процветающих  Штатах
Америки не имеет ни малейшей потребности в  таком  приспособлении,  но  их
вскоре этому обучают. Реклама идет по всем средствам массовой  информации.
Рекламные кампании  разработаны  лучшими  умами,  которые  произвела  наша
страна. В газетах  упоминается,  что  Мэри  Мэлоун,  телезвезда,  в  таком
восторге от своего шейкера-дозатора для мартини, что она пьет коктейли  не
только перед обедом, но и перед ленчем. Сообщается,  что  бармен  королевы
постоянно пользуется этим приспособлением. Пущен слух,  что  Синк  Уотсон,
четвертый из IBM-Ремингтона и помыслить не может о мартини, приготовленном
другим способом.
     - Я понял, куда вы клоните,  -  сказал  Эд.  -  В  результате  каждый
покупает такую штуку. Ну  так  в  чем  вред?  Это  поддерживает  страну  в
действии.
     - Это поддерживает в действии современную экономику, что да,  то  да.
Но какой ценой! Наши лучшие умы заняты тем, что сначала  создают  подобную
чепуху, а потом продают ее. В довершение этого  мы  уже  в  такой  степени
использовали  свои  ресурсы,  что  превратились  в   нацию,   не   имеющую
собственных запасов. Нам приходится ввозить  сырье.  Наши  железные  горы,
наши  нефтяные  моря,   наши   природные   богатства,   которые   казались
неисчерпаемыми,  были  молниеносно  истрачены  теми,  кто  исповедует  эту
экономику расточительства. В довершение этого всего,  как  по-твоему,  что
делает  такой  образ  жизни  с  мозгами  нашего  народа?  Как  могут  люди
поддерживать   свое   коллективное   достоинство,   единство   и   чувство
соответствия, если им так  легко  внушить  стремление  к  ненужным  вещам,
символам  общественного  положения,  ерундовым  вещам  -   преимущественно
потому, что такая вещь есть у соседа или у третьеразрядного киноактера.
     Эд отчаянно заказал еще один коктейль.
     - Ну  ладно,  я  согласен,  что  электрические  шейкеры-дозаторы  для
мартини не нужны. Но это то, что люди ХОТЯТ.
     - Это то, что людям ВНУШАЮТ хотеть. Мы должны переработать  себя.  Мы
решили проблему производства в избытке, теперь человек должен остановиться
и заняться самим собой, выработать свой путь к собственной судьбе, путь  в
свой Элизиум. Подавляющее  большинство  наших  ученых  работает  либо  над
способами уничтожения, либо над созданием новых продуктов,  которые  вовсе
не нужны людям. Вместо этого им  следует  заняться  лечением  человеческих
болезней, глубоким проникновением в тайны Всеобщей  Матери,  исследованием
океанских глубин, стремлением к звездам.
     - Хорошо. Но вы же видели, что люди просто-напросто  не  интересуются
вашими идеями. Они хотят получить обратно свое телевидение, свое  радио  и
свое кино. Им неинтересен путь в Элизиум. Вы  ведь  признали  это  и  даже
отказались от ваших лекций.
     - В момент слабости, - кивнул Таббер. - Сегодня я намерен возобновить
мои усилия. Мы с  Нефертити  поедем  в  город  Онеонта,  где  моя  палатка
вновь... - он прервал  речь  и  опять  сердито  воззрился  на  громыхающий
музыкальный  автомат,  который  разразился   рок'н'свинговой   современной
переработкой "Она спустится с горы". - Во имя Всеобщей Матери, как  кто-то
может желать слушать ЭТО?
     Эд рассудительно крикнул:
     - Это ваша вина. Вы забрали у них телевизор, радио и  кино.  Люди  не
привыкли к тишине. Они хотят музыки.
     - Не осмеливайся именовать ЭТО музыкой! - бесконечно  печальное  лицо
Говорящего Слово начало знакомо меняться. Эд Уандер испугался.
     - Послушайте, послушайте, - быстро  сказал  Эд.  -  Это  естественная
реакция. Люди набиваются в рестораны, бары, дансинг-холлы. Везде, где  они
могут  получить  хоть  какое-то  развлечение.  Производители   музыкальных
автоматов работают в три смены. Пластинки  распродаются  моментально,  как
только попадают в продажу, с такой же скоростью, с какой их штампуют...
     Эд резко оборвал себя. Этого говорить не стоило.
     Иезекиль Джошуа Таббер, Говорящий Слово, рос на глазах.
     Эд Уандер смотрел на него, не отрывая взгляда, не в  силах  вымолвить
ни слова. Он подумал, что Моисей,  должно  быть,  выглядел  очень  похоже,
когда спустился с горы с Десятью заповедями и обнаружил,  что  его  родные
древние иудеи тем временем поклоняются золотому тельцу.
     -  Ах  вот  как!  Тогда  воистину  я  проклинаю  это   отвратительное
изобретение! Уничтожающее покой, так что  человек  не  слышит  собственных
мыслей. Воистину говорю я: кто хочет музыки, да услышит ее!
     Громкость разноцветной музыкальной машины  внезапно  упала,  и  шесть
белых лошадей, которые спускались с горы, превратились в "...мы  споем  на
нашем пути..."
     Эд Уандер нетвердо поднялся на ноги. Ему вдруг  неодолимо  захотелось
тотчас выбраться отсюда. Он что-то пробормотал Иезекилю Джошуа  Табберу  в
знак прощания и стал энергично проталкиваться к двери.
     Когда он осуществлял свое бегство,  он  бросил  последний  взгляд  на
пророка-заклинателя  Таббера.  Тот  продолжал  смотреть   на   музыкальный
автомат.
     Кто-то из стоящих у стойки прорычал:
     - Кто, черт его дери, запустил эту музыку?
     Музыкальная машина переключилась на хор:
     - Славься, славься, аллилуйя. Славься, славься, аллилуйя...
     Эд  Уандер  направил  маленький  Фольксховер   вдоль   автострады   к
Ультра-Нью-Йорку.
     Вот такие пироги. Он предупреждал Хопкинса. Такое впечатление, что он
действует на Таббера, как катализатор. Он не может  оказаться  в  пределах
слышимости  от  Говорящего  Слово  без  того,  чтобы  не  появилось  новое
проклятие. Не то, чтобы старина не был способен разгневаться на что-нибудь
без посторонней помощи.  Интересно,  подумал  Эд,  проклятие  на  автомат,
собирающий плату за автостоянку, распространяется только на тот автомат  в
Вудстоке, или явление наблюдается во всем мире? Таинственная сила Таббера,
очевидно, не обязательно должна иметь универсальное применение.  Когда  он
порвал струны на гитаре, это не были все гитарные струны в мире, но только
на той конкретной гитаре. А из того, что рассказала  Нефертити,  когда  он
сжег ночной клуб, в котором она выступала,  можно  заключить,  что  молния
ударила только в него, а не во все ночные клубы на земле.
     - Благодарение Всеобщей Матери  хотя  бы  за  небольшие  поблажки,  -
пробормотал Эд.
     По дороге он остановился  съесть  сэндвич  и  выпить  чашку  кофе  на
стоянке для грузовиков.
     Полдюжины  посетителей  столпились   вокруг   местного   музыкального
автомата, обескураженно глядя на него. Из  него  раздавалось:  "Мои  глаза
увидели славу пришествия господня..."
     Один из водителей сказал:
     - Господи Иисусе, что бы я ни ставил,  оно  играет  "Внемлите  песням
ангелов-провозвестников господних".
     Другой посмотрел на него в отвращении:
     -   О   чем   ты,   приятель?   Это   никак   не   "Внемлите   песням
ангелов-провозвестников господних". Это "Городок Вифлеем".
     Вмешался еще один.
     - Да вы оба рехнулись, парни. Я эту песню помню с тех  пор,  как  был
мальчишкой. Это "Доброе приветствие и доброе прощание".
     Какой-то негр покачал головой.
     -  Матерь  божья,  да  вы,  ребята,  просто  ничего  не  смыслите   в
спиричуэлс. Эта машина играет  "Спускайся,  Моисей".  Что  ты  на  ней  ни
нажимай, выходит "Спускайся, Моисей".
     Эд Уандер решил забыть о сэндвиче. Насколько он мог  судить,  он  сам
продолжал слышать снова и снова о "Славе пришествия Господня" и  "Славься,
славься, аллилуйя".
     Он  вышел  и  вернулся  в  Фольксховер.  Интересно,  сколько  времени
пройдет,  прежде  чем  они  сдадутся  и  перестанут  бросать   монетки   в
музыкальные автоматы?
     Он снова взял курс на Манхэттен и Нью Вулворт Билдинг. О'кей,  он  их
предупреждал. Все, что он мог сказать,  это  -  как  хорошо,  что  старина
Таббер сам любит пропустить стаканчик пива. Иначе, возможно, все  спиртное
в стране уже превратилось бы в  апельсиновый  сок,  как  только  Говорящий
Слово задумался бы над людьми, которые проводят свое время в барах, вместо
того, чтобы как хорошие пилигримы слушать речи о пути в Элизиум.
     В Нью Вулворт Билдинг его пропуск  провел  его  мимо  предварительной
охраны и наверх, к пяти - только теперь их было десять -  этажам,  которые
занимала чрезвычайная комиссия Дуайта Хопкинса.
     Он обнаружил Элен Фонтейн  и  Базза  Де  Кемпа  в  своем  собственном
кабинете, склонившимися над портативным фонографом и глядящими на  него  с
обвинением во взоре, как будто устройство их намеренно предало.
     Когда Эд вошел, Базз вынул изо рта сигару и сказал:
     - Ты не поверишь, но...
     - Знаю, знаю, - проворчал Эд. - Ну и что слышите вы?
     - Просто фантастика, - сказала Элен. - Для меня  это  звучит  как  "В
одиночестве вхожу в сад".
     - Нет, прислушайтесь, - настаивал Базз. - Вслушайтесь  в  эти  слова.
"Если последуете за мной, я сделаю  вас  ловцами  человеческих  душ.  Если
последуете за мной". Яснее ясного.
     Для  Эда  Уандера  это  продолжало  звучать  как  "Славься,  славься,
аллилуйя". Он упал на стул за столом.
     Базз вынул из машины пластинку и поставил новую.
     - А теперь послушайте это. Та должна была быть рок'н'свингом,  а  вот
это - первые такты сюиты "Пер Гюнт". Он включил устройство.  Первые  такты
сюиты "Пер Гюнт" оказались "Утром", как и предполагалось.
     Эд заинтересовался.
     - Оно снова избирательно.
     Они посмотрели на него.
     - Что снова избирательно? - обвиняющим тоном спросил Базз.
     - Проклятие.
     Базз и Элен обвиняюще уставились на него.
     Эд сказал, защищаясь:
     - Мы разговаривали в баре, а там орал на полную мощность  музыкальный
автомат. Ну и нам приходилось кричать, чтобы слышать друг друга.
     - Прекрасно, - сказал Базз. - Почему ты его оттуда не вытащил?
     - Значит, - утомленно сказала Элен, - он разгневался  на  музыкальные
автоматы. Господи боже мой, кто-нибудь его остановит прежде,  чем  мы  все
окончательно рехнемся? Он испортил не только музыкальные  автоматы,  но  и
все пластинки. Воображаю, что творится с записями.
     - Мне никогда не нравились музыкальные ящики, - сказал Эд. - Да,  вот
еще - у него, надо полагать, не оказалось  десятицентовика  -  опустить  в
автомат на стоянке для машин. Поэтому...
     - Эй, не перегибай палку, - сказал Базз. - Не говори,  что  он  и  их
проклял.
     - В них теперь  больше  нет  прорези  для  монет,  -  ответил  Эд.  -
Послушайте, что-нибудь важное случилось, пока меня не было?
     -  Ничего  особенного,  -  сказал  Базз.  -   В   отсутствие   Вашего
Преосвященства все дела  стоят.  Мы  притащили  целую  банду  профессоров,
докторов и самых разных ученых, от биологов до  астрономов.  Они  все  еще
здесь, на самое большее, что нам удалось сделать - это убедить  одного  из
сотни, что мы совершенно серьезно интересуемся тем, что  такое  проклятие.
Мы задействовали несколько  десятков  из  них  -  во  всяком  случае,  так
предполагается - для исследований по данному вопросу. Но никто не знает, с
чего начать. Проклятие не затащишь в лабораторию. Его нельзя ни  взвесить,
ни измерить, ни проанализировать. Из  всей  этой  толпы  мы  нашли  только
одного, кто верит, что проклятия действительно существуют.
     - Неужели хоть кого-то нашли? - удивленно сказал Эд.
     - Парень по имени Уэстбрук. Единственное, что меня беспокоит, так это
то, что он, скорее всего, псих.
     - Джим Уэстбрук? Ах да, я и забыл, что велел  его  доставить  к  нам.
Джим Уэстбрук не псих. Он выступал у меня  в  "Часе  необычного",  задавал
вопросы гостям. Что он предлагает?
     -  Он  предложил,  чтобы  мы  для   начала   призвали   всю   кафедру
парапсихологии  Дьюкского  университета.  Затем  он  предложил,  чтобы  мы
послали представителей  Европейского  Сообщества,  в  Ватикан,  в  Рим  за
командой их наилучших экзорцистов.
     - Какие, черт побери, экзерсисы в такой ситуации?
     - Экзорцисты, экзорцисты. Архивы церкви,  вероятно,  содержат  больше
информации об изгнании злых духов и тому подобным вещам, чем любая  другая
библиотека мира. Уэстбрук считает, что снятие заклятия -  это  родственная
проблема. Еще он предложил, чтобы мы связались с  Персоной  Номер  Один  в
Кремле, пусть он разыщет остатки архивов русской ортодоксальной церкви,  и
поговорили с Лими по поводу того, что может быть в  запасниках  английской
церкви. Все они среди своих догматов числят изгнание злых духов.
     Эд устало пробормотал:
     - Наверное, я должен пойти и доложиться Хопкинсу, но насколько я знаю
его и Брейсгейла, они промучают меня  полночи.  Мне  и  так  уже  все  уши
прожужжал Таббер со своими идеями.
     - Отец раздобыл одну из  брошюр  Таббера.  Он  говорит,  что  путь  в
Элизиум - это суперкоммунизм.
     -  Дженсен  Фонтейн  примерно  столь  же  компетентен  в   обсуждении
программы Зеки Таббера, как евнух способен судить конкурс "Мисс  Америка",
- проворчал Базз.
     - Вам все хиханьки, - пожаловался Эд. - Как бы там ни было, я слишком
устал, чтобы думать. Что вы  скажете,  если  мы  переберемся  в  квартиру,
которую они мне выделили, и немного выпьем?
     Базз полез в карман за новой сигарой со слегка смущенным видом.
     - Мм... Крошка Эд...
     - Слушай, - сказал Эд, - мне это прозвище осточертело. Я  им  сыт  по
уши.  Следующий  парень,  который  назовет  меня  "Крошка   Эд",   получит
расквашенную губу в награду.
     Базз Де Кемп заморгал.
     - Парень, ты говоришь совершенно не так, как старый Кро...  то  есть,
Эд Уандер. Абсолютно. Абсолютно.
     - Боюсь, мы не можем согласиться на твое предложение, Эд,  -  сказала
Элен. - У нас с Баззом сегодня свидание.
     Эд перевел взгляд с одного на другого.
     - Вот как? - он машинально дотронулся пальцем до кончика носа. -  Ну,
хорошо.
     Элен сказала, как будто оправдываясь:
     - Мне кажется, даже  если  я  больше  не  ме