ул ошеломленный Петер.
Впрочем, он уже сообразил, что иначе и быть не могло. "Вы что же мне не
верите? Я - хозяйка!" - обиженно сказала толстуха, надув свои пузыри, и
ввела его в квартиру. Комнаты были совершенно пусты. Петеру показалось,
что в глазах женщины промелькнула усмешка. С каким удовольствием он влепил
бы в ее жирную физиономию заряд, предназначенный Джеку! Но, несмотря на
душивший его гнев, Петер все-таки понял, что это было бы просто глупо.
  Когда он вышел из квартиры Джека, ярость его вдруг погасла. Он
почувствовал себя затравленным и жалким. Может быть, женщина и не смеялась
над ним, но Джек наверняка смеется. Где он? Подпрыгивает сейчас на
подушках автомобиля или вагона и посмеивается над Петером. И, конечно, он
прав: да, Петер, ты показал себя дураком, куда тебе тягаться с Джеком!
  Петер почувствовал, что ослабел. Он подумал, что сейчас упадет, и все эти
машины, автобусы, троллейбусы - весь этот хищный город с ревом пронесется
по нему, и во всем мире не найдется никого, кто пожалел бы его. Никто даже
не заметит, что его раздавили.
  Но его не раздавили. Он добрался до сквера и, ощущая мерзкую слабость в
коленях, опустился на мокрую от тумана скамью. Сейчас он чувствовал себя
несчастным даже не потому, что потерял все, что имел и хотел иметь, а
потому, что до его горя никому не было никакого дела. Он совершенно один.
Ни матери, ни Эммы - никого...
  Маленькая лохматая собачонка, продрогшая, с поджатым хвостом, выскочила
из-под скамьи и, готовая бежать, испуганно уставилась на него. "Чего
боишься? - сказал он. - Я не сильней тебя". Но собачонка, испугавшись
голоса, убежала.
  Внезапно ему захотелось поднять голову и жалобно, безнадежно, по-собачьи
заскулить...



  25. Волны добираются до тихого острова


  ...После краха на Уолл-стрит в 1929 г... число самоубийств среди прежних
богачей выросло с такой быстротой, что страховым обществам пришлось
пересмотреть свои статистические расчеты.


  Дж. Дэвис. "Капитализм и его культура"


  Вероятно, единственным человеком в стране, который ничего не слышал о
биржевом шторме, бушевавшем в течение всего "черного вторника", был его
виновник профессор Чьюз. Запершись в своей лаборатории, он продолжал
поиски Z-лучей.
  В среду утром позвонил Уиппль. Он подозревал, что Чьюз ничего не знает, и
все же удивился, убедившись в этом. Он рассказал профессору о том, что
произошло. Теперь в свою очередь удивился Чьюз. Но стоило ему снова
погрузиться в работу, как он моментально забыл обо всей этой глупой
истории. В стране, потрясенной ударами жестокой бури, особняк ученого был
единственным тихим островом, куда не добрались разрушительные волны...
  Под вечер Чьюз решил поехать к Луизе и Джо. Он уже шел к выходу, когда
Роберт доложил о посетителе. Имя его решительно ничего не говорило
профессору. Он приказал сообщить, что уезжает.
  Когда он спускался с крыльца к ожидавшей его машине, из-за угла дома,
прихрамывая, поспешно вышел молодой человек. Заикаясь и путаясь, он просил
извинения и умолял выслушать его.
  - Вам сказали, я уезжаю, - сердито отрезал Чьюз.
  - Умоляю вас, выслушайте меня, - прерывающимся голосом повторил молодой
человек. - Несколько минут... Завтра будет поздно...
  Чьюз оглянулся. Лицо молодого человека выражало крайнее возбуждение.
  - Что вам угодно? - сказал ученый, немного смягчаясь. - Только,
пожалуйста, быстрее. Мне надо ехать.
  Торопясь, заикаясь, глотая слова, незнакомец стал что-то говорить. Чьюз
мог только разобрать, что речь снова идет о биржевом крахе.
  - Опять биржа! - воскликнул он с омерзением. - Не хочу слушать!..
  И он повернулся к машине. Но незнакомец, схватив его за рукав пальто,
продолжал говорить. Профессор ничего не понял: тут были и умершая от
туберкулеза мать, и брошенная невеста, и биржевой крах. Молодой человек
играл, потерял деньги, и их почему-то обязан был возвратить он, профессор
Чьюз.
  - Господин профессор, это мечта всей моей жизни! - быстро и горячо говорил
незнакомец. Глаза его горели, лицо нервно подергивалось. - Ваши
изобретения разорили меня. Мне грозит тюрьма. Ведь вы же так богаты - что
вам стоит вернуть мне деньги!
  - Вы с ума сошли! - крикнул ученый, выходя из себя. - Пустите! - он вырвал
рукав из цепких пальцев незнакомца и шагнул в машину. - Поехали, Джон! -
приказал он шоферу.
  - Ах, так! - крикнул взбешенный незнакомец. Он отступил на шаг и выхватил
револьвер. В то же мгновение раздался выстрел.
  Джон уже давно приглядывался к странному посетителю. Уловив его движение,
он резко рванул автомобиль. Не успев сесть, Чьюз свалился на сиденье. И
сейчас же, резко затормозив, Джон выскочил из машины. Незнакомец,
прихрамывая, бежал к воротам.
  - Ах ты, негодяй! - закричал шофер и бросился вдогонку.
  Оглушенный профессор встал, открыл дверцу и выглянул наружу. Он ничего не
понимал: почему бежит незнакомец, зачем гонится за ним Джон? Он не слышал
выстрела, потому что упал и ударился головой о сиденье...
  Незнакомец хромал и не мог быстро бежать, Джон настигал его. Навстречу,
из-за ворот, бежал дворник. Из сада, наперерез бегущему, спешил Роберт.
Все пути незнакомцу были отрезаны. Внезапно он остановился и обернулся;
Чьюз, дальнозоркий, как все старики, увидел в его руках револьвер.
  - Осторожно, Джон! - закричал он, предостерегая шофера.
  Когда Джон почти вплотную подбежал к незнакомцу, тот поднял револьвер и
выстрелил... себе в грудь. Чьюз выскочил из машины и бросился к нему с
быстротой, на которую были способны его старые ноги.
  Незнакомец лежал с закрытыми глазами. Убедившись в том, что он еще дышит,
Чьюз приказал перенести его в дом и исследовал рану. Пуля попала в область
сердца. Самоубийца потерял много крови. Он был без сознания. Сердце
работало с перебоями. Чьюз сделал перевязку и распорядился позвонить в
"скорую помощь", в полицию и Уипплю.
  "Что за сумасшедший день! - растерянно думал он, сидя около самоубийцы. -
Неужели он стрелял в меня?"
  Чьюз ничего не понимал. Он изобрел средство, которое должно было принести
великие блага человечеству. Почему же в него стреляют?



  26. Принципы "Свободы"


  Трижды убийца - убивающий мысль.


  Р. Роллан. "Кола Брюньон"


  Уиппль был поражен биржевым крахом, выстрел же Гуда прозвучал для него как
удар грома. Вызывать Уиппля Чьюзу не пришлось: он и так ехал к профессору,
и если бы поспел на пять минут раньше, то стал бы свидетелем разыгравшихся
событий. Теперь же установить истину было очень трудно: Джон уверял, что
незнакомец стрелял в профессора, Чьюз, правда, не совсем уверенно, отрицал
это. Порывшись в карманах самоубийцы, Уиппль извлек записную книжку и
установил его имя, фамилию, адрес.
  Машина "скорой помощи" явилась одновременно с полицией. Незнакомца,
который так и не пришел в себя, увезли. Чьюз и Джон дали разноречивые
показания. Роберт и дворник вообще ничего не могли сказать: они подоспели
к развязке. Револьвер был тщательно исследован: в нем не хватало двух
патронов.
  - Ясно, что он стрелял в профессора, - заметил Уиппль.
  - Поспешное заключение, - возразил полицейский агент.
  Чьюз был очень расстроен, но поездки к Луизе и Джо не отменил. Наоборот,
сейчас ему не хотелось оставаться в своем особняке: Уиппль, коротко
протелефонировав в редакцию о случившемся, поспешил на квартиру к Гуду.
Через полчаса он уже интервьюировал господина Крэпа, хозяина той фабрики,
где служил Петер Гуд. Хозяин метал громы и молнии: его старший кассир два
дня тому назад сбежал и, как показала проверка кассы, прихватил с собою
изрядную сумму.
  Уипплю все стало ясно: Гуд украл деньги, проигрался на бирже и стрелял в
Чьюза. Уиппль помчался в редакцию.
  Керри принял новую сенсацию без энтузиазма.
  - Не надо торопиться, - сказал он. - Я не уверен в том, что Гуд стрелял в
Чьюза.
  - Это несомненно! - воскликнул Уиппль.
  - Однако вы сами говорите, что Чьюз не слышал выстрела.
  - Потому что он в этот момент упал и сильно ударился. Но шофер...
  - Шофер не в счет. Подождем результатов следствия.
  - А другие газеты...
  - Будьте спокойны, - улыбнулся редактор. - Другие газеты сообщат то же,
что и мы: бедный молодой человек в результате изобретения Чьюза потерял
все свои деньги, скопленные ценою многолетних лишений. В виде протеста он
решил застрелиться на глазах виновника своего несчастья. Очень
трогательный случай! Публика оценит...
  - Напоминаю, господин редактор, что деньги бедный молодой человек не
скопил, а украл в хозяйской кассе.
  - Нет, Уиппль, - раздраженно сказал Керри, - из вас никогда не получится
хороший журналист. Неужели из-за этой детали мы будем портить всю историю?
  - Другие газеты...
  - Не беспокойтесь, там тоже сидят журналисты...
  - Хозяин поднимет шум... Сумма порядочная.
  - Пустяки! С хозяином легче всего договориться.
  - Зачем это все, господин редактор? Почему бы не сообщить, как было в
действительности? Все-таки мы - "Свобода".
  - Бросьте ребячиться! Свобода, свобода!.. Я не знаю никакой другой
свободы, кроме свободы понимать под этим словом то, что мне нужно.
  - То есть лгать! - воскликнул Уиппль с таким жаром, что Керри невольно
улыбнулся.
  - Уиппль, вы, кажется, принимаете меня за читателя?
  - "Свобода" и ложь - нечего сказать, хорошее сочетание!
  - Ах, юноша, как вы боитесь слов! - добродушно усмехаясь, сказал Керри. -
В жизни есть только две возможности: обманывать или быть обманутым.
Выбирайте!
  Видя, что Уиппль снова готов возразить, редактор замахал руками:
  - Молчите, молчите! Наперед знаю все, что вы скажете. Сам был молодым... А
пожил - поумнел, все понял. А вот вы не понимаете. Ради чего вы,
собственно, хлопочете? Кому она нужна, ваша правда? Кто у вас просит ее?
  - То есть как это? - опешил Уиппль. - Каждый хочет правды.
  - Да откуда вы взяли? Совсем не правды хотят люди, а покоя, удобной
жизни... Так сумейте же придумать правду, удобную для них и для себя!
  - Интересная философия! - не то иронически, не то всерьез сказал Уиппль. -
Неужели же, господин редактор, все, что вы сказали, - правда?
  - Несомненно!
  - Ага! Я поймал вас. Ведь вот нашли же вы для себя правду и даже мне ее
проповедуете! Или это тоже обман?
  - Нет, Уиппль, это настоящая правда. Дело в том, что на свете есть
единственная правда и заключается она в том, что на свете правды нет.
  - Может быть, вы и правы, господин редактор. Только вот беда: обман раньше
или позже раскрывается.
  - Не всегда. Ну, а если раскрылся один обман, значит, нужен другой, и
только.
  - Больше не поверят!
  - Пустяки! Способность человека верить неискоренима. Ведь верить на слово
гораздо проще, чем рассуждать. Вы, медики, учите, что человек мыслит
мозгом. Чепуха! Человек толпы думает ушами.
  - Знаете, господин редактор, после всего, что вы сказали, я никак не могу
взять в толк: чем же мы тогда отличаемся, например, от "Горячих новостей"?
  - Мы - радикальная газета, - с гордостью ответил Керри. - Наш читатель
требователен. Он не переварит "Горячих новостей". Мы должны дать...
  - Диетическую ложь?
  Керри поморщился.
  - Вы безнадежны, Уиппль, - сказал он. - Если бы вы были настоящим
журналистом, вы поняли бы, как сейчас кстати эта история.
  - Выстрел в Чьюза кстати?
  - Раз он не достиг цели, значит - некстати, - холодно возразил Керри. - Но
выстрел Гуда в себя - очень кстати. Мы сделаем из него прекрасную
мелодраму! Мелодрама и сенсация вместе! - в полном восторге воскликнул
редактор. - Боже мой, да о чем еще может мечтать журналист? Мне стыдно,
Уиппль, что сотрудник моей газеты этого не понимает!



  27. Цена славы


  Жизнь... Что я сделал из нее? Бессмысленно так говорить! Я должен бы
сказать: что сделала из меня жизнь?


  Р. Роллан. "Робеспьер"


  Петер Гуд не жалел, что стрелял в себя. Лежа в большой белой комнате, он
жалел только о том, что промахнулся. Как было бы хорошо не открывать глаз,
ни о чем не думать. Так не хотелось думать... Петер часто впадал в
полузабытье, но даже и придя в себя продолжал лежать с закрытыми глазами.
Это избавляло его от необходимости видеть мир, в который у него не было
никакого желания возвращаться.
  Как-то, открыв глаза, Петер увидел перед собой лицо хозяина.
  - Не волнуйтесь, Гуд, вам вредно, - ласково сказал хозяин. - Я пришел
навестить вас. Как вы себя чувствуете?
  - Ах, господин Крэп, - прошептал Петер, - я очень виноват перед вами.
  - Повторяю, Гуд, успокойтесь! Вы решительно ни в чем передо мной не
виноваты...
  - Но деньги... Я должен был выиграть наверняка. Я вернул бы, если бы не
этот крах...
  - Я вас не понимаю, - возразил хозяин. - Никаких денег вы у меня не брали.
Наличность кассы в полном порядке. Пожалуйста, запомните это.
  Петер ничего не понимал. Может быть, это продолжение бреда? Так, значит,
ему не грозит тюрьма? Но он стрелял в знаменитого ученого. Нет, все равно
тюрьма!
  - Все равно тюрьма... - тяжело вздохнул он. - Я стрелял в Чьюза.
  - Что вы, мой милый, - снова возразил хозяин. - Вы стреляли только в себя.
Ни в кого больше.
  - Но...
  - Никаких "но"! Вам вредно волноваться и спорить. Молчите!
  - Но...
  - Сам Чьюз вовсе не обвиняет вас в покушении. Да и кто этому поверит: вы
разговаривали с ним лицом к лицу - и вдруг промахнулись с такого близкого
расстояния.
  Петер все больше изумлялся.
  Хозяин тем временем развернул перед ним газету.
  - Не следовало бы вас сегодня волновать, - улыбаясь, сказал он. - Но так
уж и быть, - смотрите!
  И Петер узнал, что он герой. Герой! Так прямо и было напечатано в газете.
Это он вступился за попранные Чьюзом интересы бедных маленьких людей.
Выстрелом в сердце он протестовал против того разорения, какое принесло
этим людям открытие Чьюза.
  В газете не было ни слова о том, что он стрелял в Чьюза. Наоборот, Чьюз
заявлял, что он слышал только один выстрел, направленный незнакомцем в
себя.
  - Убедились? Так не путайте же! Когда вы поправитесь, вас, конечно,
навестит следователь...
  - А разве я поправлюсь? - спросил Петер. В нем вдруг проснулась надежда.
  - А почему же нет? Конечно.
  - Но сердце... Мне кажется, из него вытекла вся кровь.
  - Пустяки! Я пригласил сюда профессора Вирма, он творит чудеса...
  Петер вдруг почувствовал, что он безумно хочет жить. Значит, не все
потеряно. Тюрьма не грозит. Что же случилось? Он все отлично помнит: как
брал деньги, как стрелял... Но кругом почему-то не хотят этого знать. Даже
сам Чьюз не хочет. Почему? Этого Петер не понимал. Но это, в конце концов,
неважно. Только бы поправиться!
  На следующий день он чувствовал себя гораздо лучше. Да и как могло быть
иначе, когда столько людей думали о нем и любили его! Мэри принесла ему
большой букет хризантем. Теперь он уже не сомневался в том, что она станет
его женой. Газеты помещали портреты Петера Гуда, называя его героем. То-то
удивляется теперь Джек! Пусть позавидует его славе!
  В больницу явился следователь. Он был очень любезен. Собственно, дело
достаточно ясно, но закон требует, чтобы был допрошен и господин Гуд. Он,
следователь, надеется, что господин Гуд чувствует себя лучше. Впрочем, он
задаст лишь несколько самых необходимых вопросов. Итак, каковы причины,
побудившие господина Гуда стрелять в себя?
  Петер коротко, но в драматических тонах изложил свою жизнь. Понятно, он
умолчал о Джеке и об операциях, предпринятых вместе с ним, а также, помня
наставления хозяина, о "займе" и выстреле в Чьюза.
  Следователь заинтересовался, каким образом у господина Гуда оказался
револьвер. Петер рассказал. Отлично. Куда же пошел господин Гуд из
магазина? Петер сказал, что сначала он хотел сразу же покончить с собой,
но потом решил поговорить с профессором Чьюзом, так как считал его и
считает (подчеркнул он) виновником своего несчастья.
  Твердо ли помнит господин Гуд, что из магазина он направился прямо к
профессору Чьюзу? Не был ли он где-нибудь еще до этого?
  Петер смутился. Неужели следователь знает о Джеке и о том, что револьвер
предназначался для него?
  - Может быть, вы забыли, у вас сейчас болезненное состояние... Вспомните!..
  Петер молчал.
  - Вы купили револьвер. Откуда вы знали, исправно ли он бьет?
  - Магазин и фирма первоклассные...
  - Конечно, конечно, - согласился следователь, как показалось Петеру, с
неудовольствием. - Но все-таки естественно проверить только что купленную
вещь...
  Наконец-то Петер понял. Боже, какой он дурак!
  - Да, да, господин следователь, я вспомнил, - заторопился он. - Я ушел за
город, в лес, и там, на лоне природы, хотел покончить с собой. Я вынул
револьвер, зарядил его и выстрелил вверх. Он был исправен. Но когда я
стрелял, то увидел зеленые вершины деревьев, голубое небо, и мне стало
жалко убивать себя. Вот тогда-то я и решил поговорить с Чьюзом. Мне
казалось справедливым, чтобы он вернул мне то, что отняло его
изобретение...
  - Теперь мне ясно, почему в вашем револьвере не хватает как раз двух
патронов, - с явным удовлетворением сказал следователь. - Но, может быть,
вы все-таки стреляли в профессора Чьюза? Дело в том, что его шофер
утверждает именно это.
  - Какая клевета! - возмущенно воскликнул Петер.
  - Да, поскольку сам профессор Чьюз не подтверждает этой версии, можно было
бы на ней и не останавливаться.
  Петер снова вспомнил советы хозяина.
  - Мало того, что это клевета, но еще и глупая! - решительно сказал он. -
Ведь я говорил с профессором Чьюзом лицом к лицу - как тут можно
промахнуться? Кроме того, как мог Чьюз не слышать выстрела?
  - Не волнуйтесь, господин Гуд, - успокаивающе сказал следователь, - мы
достаточно опытны, чтобы сопоставить все факты.
  Он любезно улыбнулся Петеру и дал ему подписать протокол допроса.
  В тот же день к Петеру явилась группа журналистов. Уже более уверенно,
даже с некоторым пафосом, Петер развернул перед ними ту же картину, какую
нарисовал следователю. Вечером он имел удовольствие прочесть ее в газетах.
Его переживания были изображены художественно, с большим мастерством.
  Снова явился хозяин. Он похвалил Петера за показания следователю. Но
теперь Гуд должен удовлетворить требованиям народной совести.
  Петер решительно не понимал, чего еще хозяин хочет от него.
  - Вы совершили великий грех, - говорил хозяин. - Народная совесть...
Святая религия... Милосердная всепрощающая церковь... Она, как добрая
мать...
  Хозяин даже прослезился.
  Словом, к какой церкви принадлежит Гуд? Откровенно говоря, Петер сам успел
забыть об этом, ибо религией не интересовался с тех пор, как убедился, что
ему нечего ждать от нее.
  Хозяину он этого, разумеется, не сказал.
  Вечером к нему пришел "духовный отец".
  - Сын мой, - торжественно сказал он, - понимаете ли вы, какой великий грех
вы совершили, пытаясь отнять у себя жизнь, которую даровал вам всемогущий
творец и в которой только он один и волен?
  Петер с трудом боролся со сном: все предыдущие визиты его сильно утомили.
Кроме того, еще со дней юности, когда его обрабатывал проповедник, он
чувствовал отвращение к речам такого рода.
  Это не помешало ему выразить полное и чистосердечное раскаяние. "Отец"
обещал, что церковь милостиво отнесется к своему заблудшему сыну.
  Эта сцена также была весьма трогательно описана в газетах.
  Однако больше всего удивило Петера появление у него трех делегатов вновь
образовавшегося "Общества ограбленных Чьюзом". Общество было намерено
требовать, чтобы Чьюз возместил убытки, понесенные в результате
изобретения "лучей жизни" и последовавшего за ним биржевого краха.
Делегация сообщила Петеру об избрании его почетным председателем общества.
  Словом, Петер мог быть доволен. Но - увы! - к вечеру следующего дня ему
стало гораздо хуже. Как будто что-то оборвалось в сердце.
  Только теперь он всерьез подумал, что может умереть. Неужели его не спасут?
  Почему до сих пор нет профессора Вирма?..
  Поздно ночью, лежа в освещенной лунным сиянием палате, Петер понял, что
знаменитый профессор опоздал. Все опоздали - его уже никто не мог спасти.
Впервые он подумал о том,