Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Научная фантастика
      Прашкевич Геннадий. Разворованное чудо -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  -
Геннадий ПРАШКЕВИЧ РАЗВОРОВАННОЕ ЧУДО В.Свиньину Совесть - сознание и чувство моральной ответственности человека за свои действия перед обществом, народом, а также перед отдельными людьми, моральная самооценка личностью своих поступков и мыслей с точки зрения определенных для того или иного народа, класса норм нравственности, ставших внутренним убеждением человека. Совесть является общественной, конкретно-исторической категорией, возникшей в результате взаимоотношений между людьми в процессе их исторического развития. БСЭ 1. БЕЛЫЕ ВЕЛИКАНЫ Таких, как я, можно встретить в любом недорогом баре Солсбери, Стокгольма, Парижа, Брюсселя, Лондона. Среди нас есть французы, славяне, бельгийцы, немцы. За нами прошлое и большой опыт обращения с любыми видами оружия. Иногда говорят, у нас нет будущего. Это не так. Пока газеты и телевидение кричат о политических страстях и военных переворотах, терзающих ту или иную страну, пока существуют колониальные и полуколониальные зоны, мы всегда будем нужны тем, в чьих интересах совершаются эти перевороты, тем, кто желает хотя бы силой утвердить свое мнимое превосходство в указанных зонах. Новоиспеченные диктаторы и специальные военные комитеты без каких бы то ни было колебаний снабжают нас оружием и мы летим в какую-нибудь очередной Чад, в какую-нибудь очередную Уганду. Мы - это солдаты Иностранного легиона. В Конго я тоже попал с легионом. Американский "Боинг-707" принадлежал бельгийской авиакомпании "САБЕНА", но пилотировался английскими пилотами. Меня это не трогало. Мне вообще наплевать, кому принадлежит самолет и кто его ведет, главное, чтобы он приземлился в запланированном пункте. Я летел работать, а не решать примитивные ребусы. К тому же, занимаясь таким делом, как мое, вредно получать излишнюю информацию. Катанга... Бросовые жаркие земли с термитниками, возвышающимися как дзоты над мертвой сухой травой. Непривычно высокие, поросшие кустами, то оранжевые, то мертвенно-серые, как слоновья шкура, то красные, то фиолетовые, термитники, громоздясь друг на друга, тянутся, как надолбы, через всю Катангу - от озера Танганьика до Родезии. Племен в Катанге не перечесть. Я пытался что-то узнать о них, но в голове, как строки непонятных заклятий, остались одни названия - лунда, чокве, лвена, санга, табва, бвиле, тембо, зела, нвенши, лемба. Были и еще какие-то, я их не запомнил. Да и перечисленные остались в памяти только потому, что с одними, поддерживающими партизан-симбу, мы вели самую настоящую войну, а другие, признававшие власть премьер-министра Моиза Чомбе, нас поддерживали. Наемникам, то есть нам, платил, понятно, премьер-министр. Бороться с партизанами-симбу оказалось не столь уж сложно. Оружием они владели никудышным - длинноствольными ружьями, попавшими в их руки чуть ли не во времена Ливингстона и Стенли; кроме того, симбу были разобщены. В тропических чащах прятались симбу Пьера Мулеле, симбу Кристофа Гбенье, симбу Николаса Оленга, симбу Гастона Сумиала, наконец, просто симбу без всяких кличек. Их разобщенность была нам здорово на руку и помогала брать большие призы - люди Моиза Чомбе хорошо платили за труп каждого симбу, вне зависимости от того, к какой группировке он принадлежал. Понятно, были у нашей работы и свои темные стороны. Например, отравленные стрелы. Пуля может проделать в тебе дыру, но пуля все-таки, хоть иногда, но оставляет шанс выжить, а вот отравленные стрелы бьют наверняка. Через час-полтора ты уже валяешься под солнцем, вздутый как дирижабль, и ни один лекарь даже не посмотрит в твою сторону. Понятно, это не добавляло нам добрых чувств к симбу, хотя в принципе я не из тех, кто вообще относится к черным плохо. Просто я привык выполнять работу тщательно. Этому я научился у немцев, когда они вошли в Хорватию. Немцы в высшей степени аккуратные работники. Опыт, перенятый у них, пригодился мне в Конго, где я старался обучить новичков прежде всего именно основательности. Увидел черного - убей! Ведь на широком лице его не написано - враг он тебе или просто в неудачное время вышел из хижины взглянуть, светит ли солнце. Наш главный шеф, командовавший рейнджерами, кстати, немец - майор Мюллер, одобрял подобные вещи, а уж майору Мюллеру можно было верить - с 1939 года не было, кажется, ни одной войны, в которой он бы не участвовал. Именно он научил нас в занятых у симбу деревнях убивать прежде всего знахарей и кузнецов. Кузнецы штампуют наконечники стрел, а знахари снабжают партизан ядами. После активных действий на юге мы рады были узнать - вся наша группа немедленно выступает на патрулирование одного из самых глухих, но зато и самых спокойных уголков Катанги. Наш капрал, человек желчный, скрытный, давно, на мой взгляд, оставивший мысли о штатской жизни, умел быть настойчивым. Это относилось и к местным достаточно запутанным диалектам. - Усташ, - например, говорил он, - как прозвучит по-местному команда стой, или пошел, или вперед, или сидеть, или не глядеть по сторонам? - он всегда старался ухватить как можно больше понятий. - Телема. Кенда. Токси. Ванда. Котала на пембените, - перечислял я. - А как ты поймешь просьбу обиженного друга - бета не локоло на либуму? - Бей его по животу! - вмешался в нашу беседу француз Буассар. - А если черный спросит - мо на нини бозали кобета? то есть - за что бьете? Буассар опять вмешался: - Лично я поддам черному под ребра. И скажу - экоки то набакиса лисусу? То есть - хочешь еще? И Буассар заржал. Он вообще любил посмеяться. Пылища на тропах Катанги невероятная. Но когда мы ввалились в лес, пыль сразу исчезла, зато джип начало бросать на корнях, будто мы на небольшом судне попали в приличную болтанку. Со всех сторон обрушилась на нас влажная горячая духота, в которой, как в бане, глохли все звуки. Где-то наверху почти неслышно верещали обезьяны, прорывался вдруг вопль птицы-носорога, но внизу все тонуло в душной обессиленной тишине, нарушаемой лишь рычаньем джипа. Я никогда не забирался в тропический лес так глубоко и чувствовал себя несколько неуверенно. Наверное, и остальные чувствовали себя не в своей тарелке, кроме, может, капрала. На капрала ничто никогда не действовало, кроме, пожалуй, темноты и замкнутых помещений. О последнем я узнал случайно в Браззавиле. Могу поклясться, что в прокуренном темном кинозале капрал в основном интересовался не тем, что происходило на экране, а тем, что происходило за его спиной. Не знаю, кого он боялся, и боялся ли, но что-то такое с ним происходило. Впрочем, какой рейнджер любит позиции, незащищенные с тыла? Да и скелеты в шкафу у каждого свои. Не хочешь лишних хлопот, не заглядывай в чужой шкаф. Место для лагеря мы отыскали удобное - огромные деревья наглухо и со всех сторон окружали обширную поляну, редкие кусты на поляне мы тут же вырубили. Буассар сразу завалился на брошенный в траву брезент и дым его сигареты приятно защекотал ноздри. Я присел рядом. Малиновый берет и темно-зеленую пятнистую рубашку я сбросил, подложив под локоть, чтобы не чувствовать свирепую жесткость брезента. Только совсем хорошо устроившись, я потянулся к вскрытой французом банке пива. - Ба боле, ба-а-а... Ба би боле, ба-а-а... - отбивал такт Буассар. В нехитрой песенке, мелодию которой он при этом насвистывал, речь шла о том, как хорошо, когда нас двое, а ночь тиха и безлюдна. Типичная французская песенка, хотя на чернокожий манер. Впрочем, какое дело до манер тем двум, которые одни, а ночь вокруг тиха и безлюдна?.. - Ба боле, ба-а-а! - подмигнул я Буассару. Несмотря на некоторую болтливость, он мне нравился, я старался держаться к нему поближе. Занимаясь такой работой, как наша, не лишне знать тех, на кого можно положиться в деле. Буассар заржал. Мы курили, потягивали теплое пиво и смотрели, как негриль бабинга, взятый капралом месяца три назад в сожженной нами глухой деревушке, возится у костерка, собираясь готовить обед, а голландец ван Деерт, глухо обросший густой бородой, здоровенный, как буйвол, жуя резинку и щуря маленькие свирепые глазки, что-то негру внушает. Мы не слышали - что, но примерно догадывались. Голландец терпеть не мог черных, у него была на них аллергия, он пятнами шел, когда видел двух, а то, не дай Бог, троих черных. Но я это не в осуждение. У каждого свои привычки и вкусы. Будем считать, в данном случае голландец просто следил за чистотой и опрятностью негриля бабинги. За походным столом я опять постарался оказаться рядом с французом. Никто не звал его по имени, просто Буассар, а иногда Длинноголовый. Он на кличку нисколько не обижался, ведь это он сам однажды объяснил - богатые люди дескать почти всегда относятся к долихоцефалам, то есть как раз к этим вот длинноголовым. Только голландцу утверждение Буассара не понравилось. Ему, наверное, больно было узнать, что, как короткоголовый, он навсегда обречен на нищенство. - Жри я, как ты, Буассар, - сказал голландец, поигрывая коротким ножом, - я наел бы себе голову подлиннее, чем у тебя. В этой фразе был весь ван Деерт. Буассар ухмыльнулся. Он вовсе не настаивал на своем утверждении, касающемся исторической роли долихоцефалов. В конце концов, эти свои неожиданные знания он почерпнул из случайной книжки, опять же случайно попавшей ему в руки в военном госпитале Алжира в тяжкие минуты кафара - большой тоски, часто одолевающей белого человека в чужом для него тропическом климате. Буассар не собирался спорить с голландцем. Ван Деерт иногда вел себя как животное, но Буассар был рядом с ним во время похода на Чад, а потом воевал на Гваделупе, а потом они вместе усмиряли Алжир и Марокко. Им было что вспомнить. А это позволяет иногда терпеть друг друга. Буассар и сам любил шутки. Случалось, он садился около кухонного костерка, так чтобы видна была рукоять тяжелого вальтера, сунутого в карман, и как о чем-то само собой разумеющемся, заводил неторопливый разговор с негрилем бабингой о его, бабинги, возможном и скором побеге к симбу. - Только ты не уйдешь далеко, - обычно заканчивал Буассар, смеясь одними глазами. - Ты же знаешь, я хорошо стреляю. И если ты попробуешь сбежать, бабинга, я продам твой череп тем американским ребятам, что обслуживают бананы Сикорского. Знаешь, что такое банан Сикорского, бабинга? Не знаешь? Подсказываю. Это боевой вертолет. Такая большая стрекоза, загруженная ребятами в пятнистых рубашках. За череп негра с пулевым отверстием во лбу или в затылке они дают кучу долларов. А это твердая валюта, бабинга. А твердая валюта нужна всем. И показывал вальтер: - Тот самый калибр, бабинга. Пуля из бельгийского карабина может раздробить череп, а вальтер - нет. Получается просто дырка и трещинки вокруг, будто паутина. Очень красиво, бабинга, держать над камином череп с пулевым отверстием. Ты согласен? Бабинга кивал затравленно. - Оставь негра, Буассар! - обычно окликал я француза. Я знал, ему нравилось мое вмешательство. Спрятав вальтер, Буассар, ухмыляясь, брел к палатке. На смуглом лице рейнджера играли все его шрамы, перемешанные с ранними морщинами. А вот голландца я не любил. Точнее, не доверял ему. Он был слишком жаден, и слишком жесток - даже для легионера. На что он способен, он доказал еще в Индокитае, а к нам его занесло объявлением, помещенным в "Дагенс нюхетер": "Крепких мужчин, интересующихся сельскохозяйственными работами в Конго и владеющих всеми видами огнестрельного оружия, просят позвонить по телефону такому-то." Ван Деерт позвонил. Он обожал "сельскохозяйственные работы" и владел всеми видами огнестрельного оружия. И еще - он торопился. В те дни его фотографию таскали в карманах чуть ли не все полицейские Швеции, в которой он временно скрывался. Ну, а из "сельскохозяйственной" конторы голландца быстренько переправили прямо в Конго. Слева от меня жевал разогретую тушенку новичок немец Шлесс. Капрал сам подогнал Шлессу форму, она сидела на нем прекрасно, но это было все, что мы о нем знали. Никто из нас пока не видел новичка в деле. А напротив меня сидел Ящик. Он сидел, опустив глаза. Случалось, ложка застывала у его губ, будто неожиданная мысль вышибала из его головы все остальное. У него были светлые короткие волосы. Он не любил, разговаривая, глядеть в глаза. Мы, собственно, никогда с ним и не разговаривали: он объяснялся только на плохом итальянском, хотя на итальянца не походил. И еще деталь - он боялся дождей и грома. Нас это смешило. Но если Ящик, так его почему-то прозвали, ложился за пулемет, можно было спокойно раскуривать сигарету прямо на бруствере. Умение Ящика владеть пулеметом пугало. Впрочем, в легионе всегда есть возможность стать в каком-то деле непревзойденным мастером. В конце концов, тебе платят и за это. В конце концов, это позволяет тебе выживать. Из нагрудного кармана капрала торчал обрывок газеты, давно затертый на сгибах. Он подобрал обрывок газеты в каком-то из браззавильских баров и постоянно таскал в кармане. Может там было что-то такое, о чем не прочтешь ни в какой другой газете, не знаю, но, капрал имел право на причуды. Он относился к настоящим легионерам, к легионерам до смертного часа. Там, где он проходил, сгорала и уже не росла трава, как и под ногами голландца. А это кое-что значит. Прихватив пару жестянок пива, я вернулся на брошенный возле палаток брезент. Из-а примятой травы глянула на меня тупыми глазами желто-зеленая древесная лягушка. Наверное она свалилась с ветки. Ни с того, ни с сего я вспомнил слова одного чудака о том, будто в спокойном состоянии такие вот лягушки вообще ничего не видят. Так у них устроено зрение. Мир для них - просто сплошной голубой фон без каких-то там деталей или просветов. Но, как объяснил мне тот же чудак, лягушки ничуть не чувствуют себя обездоленными. Достаточно чему-то шевельнуться, дрогнуть, мелькнуть перед ними, как лягушки будто просыпаются и без всяких раздумий прыгают на внезапно высветившуюся добычу. Понятно, что при таком раскладе вполне можно помереть с голоду, находясь в окружении десятка насекомых, вкусных, но не проявляющих никаких признаков жизни, но так уж устроена жизнь: хочешь доказать, что ты живой - дергайся. - Усташ, ты знаешь, какого цвета зебра? - француз снова присоединился ко мне. - Она полосатая, Буассар. - А черная она - в белую полоску? Или белая - в черную? - Обсуди это с бабингой. Но француз после обеда отличался особенной словоохотливостью: - Это правда, Усташ, что тебя видели в Каркахенте? Вообще-то о таких вещах не спрашивают. Буассар это знал, но, наверное, я сам спровоцировал его - своим невысказанным расположением. За добро всегда платят. Иногда дорого. - Не злись, - сказал Буассар. - Я под тебя не копаю. Мне говорил о тебе один парень. Он был итальянец и работал на крупную газету, хотя ходили слухи, что работает он не на газету, а на Интерпол. В конце концов, для него это кончилось плохо. А ведь он, Усташ, умудрился взять интервью у самого майора Мюллера. - Майор не родственник нашему капралу? - С чего ты это взял? - Не знаю... А зачем макароннику понадобилось брать интервью у майора Мюллера? - Чтобы рассказать миру про нас. Это его собственные слова. Кое-кто якобы еще не знает про нас всей правды, а кое кому очень якобы надо ее знать. В кармане макаронника, Усташ, нашли список. Довольно подробный и со всякими деталями. Среди других имен было и твое. Этот макаронник и меня, кстати, спрашивал: не встречался ли я с парнем по кличке Усташ? Я, понятно, отнекивался. Да и откуда мне знать парня с такой кличкой? - Буассар заржал. - Но если честно, Усташ, этот макаронник кое-что знал о тебе. Он утверждал, что выходил на тебя в Аргентине, а потом в Испании. Не знаю. Может, врал. - Чего он хотел? - Подробностей. Любых подробностей о нашем быте. Капрал этого не допустил. Но несколько лет назад этот макаронник сумел добраться до испанского поселка Бенинганим, лежащем рядом с Каркахенте. Ну, а кое-кто знает, что именно в Каркахенте находится военный лагерь усташей, давным-давно проигравших свою собственную войну. Я потому и спрашиваю, Усташ, что никак не могу понять: ну, если нет такого государства Хорватия, если сама партия усташей давно объявлена вне закона, то как могут существовать, да еще в Испании, военные лагеря тех же усташей? - Это ошибка, - неохотно ответил я. - Там, наверное, есть ребята из Хорватии, но они иммигранты, и их немного. Думаю, это спортивный лагерь. Буассар затрясся от смеха: - Конечно, спортивный, о чем я и говорю! Макаронник утверждал, там занимались очень спортивные ребята. Ну, вроде тебя. Ты не злись, Усташ, я тоже занимался в похожем лагере. Видишь эти шрамы? Я заработал их на тренировках. - Отстань, Буассар. Хочешь поболтать, иди к бабинге. Меня от такой болтовни тошнит. Но в принципе француз был прав: мы все прошли через "спортивные" лагеря. - Ладно, - Буассар запустил пивную банку в кусты. - Я не собираюсь копаться в твоей биографии. Да и макаронник к тебе не пристанет. Он утонул в озере Альберта. Несчастный случай. Кажется, рядом с макаронником плыл ван Деерт, я потом видел - сам майор Мюллер похлопал голландца по плечу. Буассар ухмыльнулся: - Он много чего нам порассказал, этот макаронник... Этот человек, который основал вашу партию... Как его?.. Эти славянские имена... Ага, Анте Павелич! Он, правда, приказывал вырывать глаза у своих политических противников? - Если бы он это делал, мы бы не проиграли войну и не шлялись бы сейчас по всяким там черным Конго, - неохотно сказал я. - Заткнись и отстань от меня, Буассар. Настоящие усташи не воюют в Африке. Хефер, Илич, Любурич, Вранчич, Ровер - что ты о них знаешь? Да и не надо тебе ничего знать о них. И ко мне не лезь с такими вопросами. Я здесь потому, что мне нужны деньги. Вот все, что я могу тебе сказать, Буассар. Он кивнул. Он сам думал так же. В наши годы не тешат себя иллюзиями. - Бабинга! - заорал я. - Принеси пива! Буассар вскрыл принесенные банки и первую подал мне. Мы еще немного поговорили. О Конго, о заработках. Никто не упирал на то, что мы малиновые береты, синие гуси, рейнджеры, ну и это там, белые великаны. И нам совсем было стало хорошо, когда в невидимом, закрытом непроницаемой духотой небе раздался дальний гул, постепенно перешедший в свист, и мы невольно привстали, пытаясь понять, чей это самолет выпевает в небе свою прощальную лебединую песнь? А потом до нас дошел приглушенный грохот взрыва. - Кто-то из верхних, - ткнул а небо Буассар. - Я никогда им не завидовал... Гляди! Из п

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору