ки. Я хочу сказать, юноши, вроде моего Вадима, работают целый день и
даже иной раз до ночи засиживаются? Не щадят своего здоровья в этом юном
возрасте?
  Зинаида Павловна хотела было продолжать свою мысль о режиме дня молодого
организма, о том, как важно следить за этим: О разумном сочетании труда и
отдыха: Короче говоря, прочесть одну из своих лекций. Но Вадим знал их
наизусть и теперь не хотел, чтобы Ольга выслушивала нотации, предназначенные
только ему.
  Он чуть не опрокинул чашку и, для пущей убедительности жестикулируя
руками, стал доказывать всю несостоятельность замечаний матери.
  - Мама у меня очень странная, - прежде всего, заявил он. - Она так боится
за мое здоровье, что готова посадить меня под стеклянный колпак, чтобы,
избави бог, не долетела ко мне какая-нибудь инфекция: Она уговаривает меня
бросить работу в лаборатории. Утверждает, что переутомление, дистрофия,
ослабление организма и всякие такие страшные вещи подстерегают меня на
каждом шагу. Она, конечно, лучше меня понимает в таких делах: Но, моя
дорогая мамочка, - Вадим коснулся щекой ее плеча, потом устыдился этой
нежности перед Ольгой и с независимым видом продолжал: - Я считаю, что для
"молодого организма", как ты меня часто величаешь, главное - деятельность.
Настоящая, не топтание на месте, а стремление вперед, "чтобы брюки трещали в
шагу", как говорил Маяковский.
  - Надо - все делать в меру, - пыталась возразить Зинаида Павловна.
  Но Вадим уже был затронут за живое. Теперь его ни за что не переубедишь.
  - В меру: В меру: - громыхал он на всю столовую. В этот момент, ему
казалось, что и голос его был похож на бас Маяковского. - Где она, эта самая
мера? Не хочешь ли ты, чтобы я уподобился Жорке Кучинскому?.. Он соблюдает
все законы для равномерного развития "молодого организма". Папа у него
какой-то большой начальник в главке, присылает каждый день машину к
институту. Сынок едет играть в теннис не потому, что увлекается этой игрой,
а потому, что считает это занятие высшим шиком. Он вовремя обедает,
отдыхает, а вечерами волочится за девчонками.
  - Вадик! - В ужасе всплеснула руками Зинаида Павловна. - Такие слова:
Постыдился бы гостьи:
  - Извините меня, - Вадим вспыхнул, но возбуждение его не остыло.
  Он, видимо, страстно, до боли ненавидел этого Жорку и спокойную Жоркину
жизнь. Он ее ненавидел так же, как Васютин, и, может быть, навсегда запали в
юношескую душу правдивые и взволнованные слова инструктора райкома о тупой
сытости и самоуспокоенности каких-нибудь Лукьяничевых.
  - Ненавижу, - твердил Вадим, сжимая кулаки. - Ненавижу! Этому сопляку
(Зинаида Павловна снова ахнула) в теннис нужно играть затем, чтобы не
разжиреть: У него нет никаких интересов, он ничего не хочет, кроме
удовольствий. В институте он тоже бездельничает, на тройках едет и
посвистывает. Книг для него почти не существует. Он только сквозь зубы
цедит, что Маяковский непонятен. Да я бы ему за одного Маяковского ноги
повыдергал:
  - Довольно, Вадик, - вмешалась мать, - ты слишком резок. Жора -
обыкновенный мальчик, ничего плохого он не делает.
  - Да и хорошего тоже, - не унимался Вадим. Он отставил чашку и вышел из-за
стола. - Такие Жоры хуже Макаркиной и Круглякова в тысячу раз. К сожалению,
они еще есть у нас: Ты говоришь, он обыкновенный, а какое право он имеет
оставаться этим "обыкновенным", если эпоха наша самая необыкновенная из всех
эпох, которые знала история? Ты же читала, что мы сейчас строим самые мощные
в мире гидростанции, каналы в пустынях и степях, переделываем природу,
разводим сады. А там за океаном - военный лагерь. Срочно стряпается
водородная бомба, разводятся смертельные бациллы: Миллионы людей встали на
защиту мира! Твоего же "обыкновенного мальчика" ничего не трогает, и водород
его интересует как "водородная перекись", которой красят волосы знакомые
девчонки. Я думаю, что через десяток лет такую говорящую амебу ученые будут
изучать под микроскопом.
  - Правильно и очень зло! - отозвалась Ольга, усмехнувшись. - Такие люди,
кик это нелепое существо - ваш Кучинский, должны скоро навсегда исчезнуть. С
ними мы не придем к коммунизму. Мне почему-то кажется, что этого Жорку я
встретила, поднимаясь сюда по лестнице. Мальчишка в шубе с бобровым
воротником и сигареткой в зубах. Кругленький такой?
  - Вот-вот, - оживился Вадим. - Собственной персоной вышли на прогулку: Я
ему не могу простить, как он отозвался о наших работах. Пришел я к нему в
прошлое воскресенье за монтажным проводом. А он меня прямо так в упор и
спрашивает: "И охота это тебе благотворительностью заниматься? Связался с
какими-то колхозниками". Простите, Оля, но это меня так задело, что я еле
удержался. Подумать только!.. "Благотворительность": Да я ему чуть по морде
не съездил:
  - Вадик! - снова воскликнула Зинаида Павловна. - Еще одно такое слово, и я
тебя попрошу из комнаты.
  - Ну не буду: Вот, честное слово, не буду, - замахал руками Вадим. -
Только, если он еще такое скажет, честное слово: изобью: И пусть меня тащит
его папа в милицию, я там все как есть расскажу. А его шуточки чего стоят?!
- снова загорячился Димка. - Жоркиному папаше кто-то привез из Парижа
нелепую американскую игрушку. Румяная булочка, очень натурально сделанная из
резины. Ну, не отличишь от настоящей, такая же аппетитная и пышная: Жорка
тут же отбирает у папы подарок, выбегает во двор, по очереди подходит к
маленьким детям и каждому из них сует эту игрушку: Какой-нибудь несмышленыш
в два годика тащит приятную булочку в рот, надкусывает и с плачем бросает.
Оказывается, булочка пищит словно мышь. Жорка хохочет. - Каблуки Димки
выбивали дробь. Он пристукнул, словно припечатал их к полу. - Матери
жаловались, что после этой "милой шутки" дети совсем переставали есть булки
и при виде их плакали.
  - Какое безобразие! - возмутилась Зинаида Павловна, и стекла ее пенсне
задрожали.
  Она, как детский врач, особенно близко приняла к сердцу рассказ Вадима. В
этот момент она согласилась, что Жора не такой уж милый мальчик, каким она
его себе представляла. Нет, Вадик никогда бы не решился на такую гнусную
шутку.
  - Оля, вы не хотите сливок? - спросила она, пододвигая ей молочник.
  - Нет, спасибо! - Ольга вдруг встала из-за стола. - Простите, я позабыла
наш подарок.
  Она выбежала в коридор и притащила корзинку.
  - Не знаю, не испортились ли?
  Вадим с любопытством наклонился над корзинкой. Там в разных отделениях
лежали свежие, будто тронутые росой ягоды. Среди них и гигантская земляника,
и зеленовато-желтая актинидия, и крупные ягоды, напоминающие малину.
  - Из нашей оранжереи, - смущенно говорила Ольга. - Когда мы их послали в
город, то никто не мог поверить, что это свежие ягоды, все думали -
замороженные.
  - Немудрено. Прелесть какая! - Зинаида Павловна взяла розово-красную
ягоду. - Ну и огромная, никогда таких не видела!
  - Для Оли - это обычное дело, - сказал Вадим. - Земляника у нее - гигант,
величиною с картошку. Картошка по размерам похожа на дыню. Дыня - величиною
с тыкву: А тыква: тут уж я не подберу сравнения: В общем, человек в нее
влезет: Значит, тыква - величиною с хату.
  Все рассмеялись. Вадим стал выкладывать землянику на тарелку.
  - Мамочка, а если со сливками?
  - Знаю тебя, лакомку: Балуете вы нас, Оля. - Зинаида Павловна тепло
посмотрела на гостью. - Уж очень много посылок:
  - Сейчас Тимка придет. Мы с ним все это разделим, - восторженно говорил
Вадим. - Только он чудной, все такие вкусные вещи ребятам отдает. Знаете,
Оля, я - грешник: не могу на такое самопожертвование решиться. Все могу
раздарить: Но вот насчет земляники, - он прижал руки к груди, - ну, просто
не могу: Кстати, мама меня поддерживает в таких делах. Кушай, мол, Димочка,
тебе очень нужно сладкое: Вот я и стараюсь, благо вышел из такого возраста,
когда золотухой болеют: Мама, как она по-латыни называется?
  - Ну, довольно тебе, болтушка! - шутливо отмахнулась Зинаида Павловна.
  Вадим поднес к лицу полную тарелку ароматной земляники и, вдыхая ее запах,
от наслаждения закрыл глаза. Разве мороженая так пахнет?
  Наблюдая, как Зинаида Павловна раскладывала не - обыкновенное лакомство по
блюдцам и поливала сочные ягоды густыми сливками, Вадим обратился к Ольге:
  - Вы так и не сказали, что случилось с Кузьмой? Как его дела? Мы давно от
него не получали писем:
  Девушка замялась и, не глядя на Вадима, ответила:
  - Кузьма уехал в область. Его вызвали для реализации своего изобретения.
  - Трактор-автомат?
  - Нет, новый плуг для каналов. Сейчас, после решений правительства об
орошении, эти дела особенно важны.
  - Ну, еще бы: А надолго он уехал?
  - Думаю, что да, - помолчав, ответила Ольга. - Там организован какой-то
специальный институт. Говорят, что разрабатывается очень нужное изобретение.
Ну, а Тетеркин к нему причастен как автор небольшого усовершенствования.
Кстати, он и сам совершенствуется в заочном институте.
  - Пишет? - осторожно спросил Вадим, пододвигая к себе блюдце с земляникой.
  - Нет.
  - Да на что же это похоже? - У Вадима даже ягода стала поперек горла. -
Уехал, и с глаз долой. Заважничал:
  Ольга улыбнулась и будто нечаянно посмотрела на себя в зеркало у двери.
  - Напрасно это, Вадим Сергеевич. Кузя не забывает старых друзей.
  "Ого, - подумал юноша, проглатывая ягоду. - Он уже Кузя стал:"
  - Но все-таки, почему Кузя?.. Простите, Оля, но я терпеть не могу
уменьшительных имен: Даже с мамой приходится иной раз ссориться: Кузя:
Смешно! Так и представляешь, что Кузя этот смотрит на вас младенческими
глазами и пускает пузыри: Забавно! Однако почему же он не пишет? - настаивал
Вадим и тут же почувствовал, что Ольге неприятен этот разговор.
  - Ему незачем посылать письма, так как он бывает дома каждое воскресенье,
- сухо ответила Шульгина.
  Багрецов хотел как-то исправить свою бестактность. Черт его дернул
вспомнить про пузыри! Не хорошо получилось, глупо.
  Он суетился, неловко пододвигал Ольге тарелки с закусками, потом отставлял
их обратно.
  Зинаида Павловна смотрела на сына насмешливо и укоризненно, однако ничем
не выдавала своего желания прийти на помощь.
  Уж если ты считаешь себя взрослым, то должен найти выход из любого
затруднительного положения. Посмотрим, как это у тебя получится. Надо уметь
вести себя в обществе.


  ГЛАВА 2


  НОВЫЕ ИЗОБРЕТЕНИЯ "ББ" И ДРУГИХ:


Сами
        на глазах у всех
сегодня
        мы
            займемся
                чудесами.

  В. Маяковский


  У входа позвонил Бабкин. Конечно, это был он. По сговору с товарищем, его
звонок резко отличался от всех возможных комбинаций, присущих многим
московским квартирам. Сейчас Тимофей вызванивал телеграфной азбукой
начальную букву своей фамилии.
  Вадим обрадовался. Он выскочил в коридор и чуть не сорвал цепочку с двери,
распахивая ее перед желанным гостем.
  Раздевшись, Бабкин степенно вошел в столовую. Его щеки румянились, как
яблочки. Да и сам-то он похож был на сочное, крепкое яблоко. Он никак не
ожидал встретить у Димки гостей, иначе он никогда бы не пришел в валенках.
Валенки добротные, белые, фетровые и, главное, самые что ни на есть высокие.
Казалось, что Тимофей выбрал их только затем, чтобы ходить по сугробам. Даже
если он провалится по пояс, в его замечательные валенки совсем не набьется
снег.
  Бабкин шел к Ольге, протянув руку, а Вадим с улыбкой наблюдал за ним. Он
думал, что Тимка так и не дойдет до конца. Еще бы! У него совсем не
сгибаются колени: "И потом, - вспомнил Вадим, вовсе невежливо первому
подавать руку. Это должна сделать девушка:"
  Тимофей с чувством пожал Ольгину руку. Он смущен, неизвестно - то ли от
неожиданной встречи, то ли из-за валенок.
  - Тимочка, садитесь с нами завтракать, - пригласила Зинаида Павловна
своего любимца.
  "Ну и везет же Тимке, - с завистью подумал Вадим. - В Девичьей поляне Анна
Егоровна в нем души не чаяла, а в Москве - мама. Непонятно, чем он полюбился
им? Может быть, своей голубиной кротостью?"
  - Почему сегодня опоздал? - покровительственно спросил Вадим.
  - Да вот твой друг задержал. - Бабкин смотрел на Ольгу, которая рылась в
своей сумочке.
  - Какой друг?
  - Жоржик Кучинский.
  - Возьми его себе, - огрызнулся Вадим. - Странно, что этот важный барин
снизошел до разговора с тобой.
  - Знаешь, Димка, я злой, и не будем о нем вспоминать!
  - Нет, это интересно. Мы сейчас о нем говорили. Мама его всегда защищает,
Я думаю, что Оле просто нужно знать, какие типусы встречаются. А то она
думает, что на нашем общем пути в ногах путаются только макаркины да
кругляковы.
  - Круглякова давно уже исключили на общем собрании, а с Макаркиной
справились по-хорошему, - сказала Ольга, поднимая голову от сумочки и
доставая оттуда конверт. - Сейчас у нее такие показатели, что и некоторые
молодые позавидуют: Как-то она мне даже сказала, что ей просто совестно
плохо работать, коли москвичи, - Это она про вас, - ради колхозников
стараются, и, главное, им за это трудодни не начисляют, - Ну, а вы? -
обратилась Ольга к друзьям. - Все-таки оставили в покое этого: Кучинского?
  - Да что ж с ним сделаешь? - огорченно развел руками Вадим. - Как мама
говорит, он обыкновенный мальчик. Мы его знали по школе, а сейчас в
институте учимся на разных отделениях. Он - на дневном, мы - на вечернем:
Предлагали Жорке заниматься настоящими полезными делами, а он только
смеется. Силой, конечно, не заставишь. И вообще, он говорит, что его жизнь
никого не касается, это: личное дело индивидуума.
  - Оказывается, у вас все получается гораздо сложнее, чем в нашем
коллективе, - задумчиво заметила Ольга. - С Макаркиной куда проще.
  - Еще бы! - воодушевился Тимофей и решил рассказать о своей встрече с
Кучинским. - Вот, например, сегодняшняя история. Жорка неприятный человек. Я
не хочу с ним встречаться. Но он ходит по улицам и переулкам. Только что
встретил меня здесь недалеко от дома. Идет с тремя девчонками. Сегодня
мороз, а они в паутинках: ноги красные, как у гусят. Из-под шляпок абсолютно
синие пудреные носы выглядывают. Хотел было я перейти на другую сторону, но
Жорка заметил меня, взял за пуговицу и важно процедил: "Девочки,
знакомьтесь: Это мой друг - начальник поросячьей фермы. Вчера пешком пришел
из колхоза. Москву не видел, но просит, чтобы мы его повели в "Метрополь". -
Бабкин смущенно заморгал бледными ресничками. - Конечно, это плоско и глупо.
Но девчонки, видно, подстать Жорке: такие же пустые, поверили и,
подсмеиваясь, потащили меня за собой:
  - Ну и что же ты? - прикрывая рот ладонью, давясь от смеха, спросил Димка.
  Бабкин заметил, что друг смеется, убрал под стол свои валенки и грубовато
ответил:
  - Не буду же я драться с девчонками. Кое-как освободился: Но, откровенно
говоря, мне не было так смешно, как некоторым моим друзьям.
  Тимофей недовольно посмотрел на Вадима.
  Тот сразу съежился под этим взглядом. Он обнял товарища и виновато
заглянул ему в лицо.
  - Тимка, прости, но я невольно представил себе, как ты отбивался от этих
девчонок с синими носами. А вообще Жорка - мерзавец.
  - Утешил, - буркнул Тимофей. - Это и без тебя всем известно. Мне досадно,
что такие бездельники пока еще пыжатся, и как ни в чем не бывало ходят по
чистым московским улицам.
  Молчание. Зинаида Павловна вытирала чашки.
  В стеклах горело холодное зимнее солнце. Вадим встал из-за стола и увидел
оранжево-розовые крыши. Лиловые тени прятались под ними.
  "Удивительно, - подумал он. - Вот такими же глубокими контрастами, как на
этой картине в окне, отличаются люди:"
  Он вспомнил ясную и светлую целеустремленность Стеши и рядом ничтожное
самодовольство Жорки.
  - Да, чуть не забыла, - услышал Вадим голос Ольги и повернулся от окна.
Ольга протягивала Бабкину запечатанный конверт.
  - Это от Стеши.
  Снова отвернулся Вадим.
  Тимофей почувствовал неловкость. И чего эта Шульгина сообщает всем, от
кого письмо? Он сам прекрасно знает, кто ему пишет из Девичьей поляны.
  Бабкин повертел письмо в руках. Распечатать или нет? Если спрятать, то,
пожалуй, будет неудобно, - подумают, что секретничает. Да мало ли что
подумают!
  Краем глаза смотрел Вадим на конверт. "Лично. В собственные руки", -
прочел он вверху. "Не положено так писать на документах, - невольно подумал
техник. - Надо ставить гриф по-настоящему - "Совершенно секретно". Просто и
ясно: Проклятое любопытство! До чего ж невежливо засматривать в чужие
письма, но что делать? Так и косит глаз, как у зайца.
  Все-таки решился Тимофей распечатать письмо. Не глядя, равнодушно он
разрывал конверт. Но Димка - любопытный хитрец - смотрит на его руки. Они
чуточку дрожат. Почему? Тимофей не понимает: Впрочем, он и не хотел об этом
думать.
  Бабкин быстро пробежал глазами первую страницу. Бросил письмо на стол и
дружески протянул обе руки Ольге.
  - От души, Оля, поздравляю! - Глаза Бабкина светились радостью. - Вы
наконец-то поняли, что это за человек!
  - Кто? Кто? - засуетился Вадим. Он выхватил у товарища письмо, но, будто
обжегшись, тут же бросил его. - Почему я ничего не знаю?
  - Стеша пишет, что ребята из ОКБ готовятся к Олиной свадьбе, -
торжественно произнес Тимофей. - Назначена на пятое декабря. Закупили все
шампанское:
  - Приезжайте, пожалуйста, - сказала Ольга, опустив голову. - Кузьма тоже
просил.
  - Ну, это мы еще посмотрим, - загорячился Вадим. - Стоит ли? Разве так
хорошие друзья поступают? Приехала, сидит целый час и молчит. Нет, дорогой
Тимка! - звонко хлопнул он друга по плечу. - Потеряли мы у них доверие.
Какие же мы члены ОКБ, если ничего не знаем? Друзья Золотые Звезды получают
и молчат. Замуж выходят - тоже молчат: Скажите, уважаемый бригадир, -
насмешливо поклонился он Ольге, - может, вы нас под шумок там исключили?
  Оля не поднимала головы. На губах ее блуждала улыбка: Разве можно говорить
о своем счастье? Нет таких слов! И пусть друзья не сетуют на нее.
  - Поздравляю вас, дорогая девочка! - Зинаида Павловна приподняла голову
Оли и поцеловала ее в лоб. - Пусть счастье поселится навсегда в вашем новом
доме:
  Ольга ласково прижалась к ее руке. Так хорошо было здесь, в этом доме, где
встречают ее друзья.
  - Абсолютное отставание города от деревни! - смешно взмахнув руками,
воскликнул Багрецов. - В Девичьей поляне будут поздравлять вас, поднимая
бокалы с шампанским, а здесь: Простите нас, Оленька! В нашем доме, где
торжествует медицина, я с момента рождения не видел ничего более крепкого,
чем дистиллированная вода. Похоже на то, что гости, которые переступают
порог нашей квартиры, сразу молодеют настолько, что хозяйка (по
специальности - детский врач) относит их к категории грудных младенцев.
  - Болтушка ты! - Зинаида Павловна запустила пальцы в спутавшиеся волосы
сына, нагнула его голову и оттолкнула от себя. - Возьми на верхней полке. Да
не разбей бокалы!
  - Не может быть, - рассмеялся Вадим, подбежав к буфету. - Ну, значит,
сейчас отметим и будущую свадьбу Оли и мое совершеннолетие.
  Как истый лакомка, Вадим тянул сладкое винцо из тонкого бокала и хотел
даже подсыпать в него сахару. Однако "совершеннолетние" так не делают.
  Неожиданно он ощутил, что радость его за Ольгу чем-то омрачена. Радость не
могла быть полной. Вадим еще не совсем хорошо понимал, что вспышка
веселости, которая сейчас уже прошла, не что иное, как внутренний протест.
Чем-то его обидели, что-то отняли: О нет! Ни на минуту он не мог представить
себя на месте Кузьмы: Смешно: Может, и вправду он, "Вадик", пьет сейчас вино
потому, что именно сегодня, а не полгода тому назад стал совершеннолетним. И
пусть Оля смотрит на него, как на мальчика. Так и должно быть: И: пусть они
будут счастливы!
  Вадим залпом опрокинул бокал и встал из-за стола.
  - Оля, теперь мы будем показывать свадебные подарки, - сказал он. -
Правда, они предназначены не только тебе, но и всей твоей бригаде, однако, я
думаю, что такие подарки наиболее ценны.
  - Еще бы, - мило улыбнувшись, согласилась Ольг. - Нет ничего приятнее
подобного сочетания. Но неужели у вас уже все готово?
  - Кое-что,