птекаря, достойный этого звания, но, конечно, не в таких масштабах.
     Доктор Дисмас ткнул в Йаму пальцем, и тот с трудом удержался, чтобы не отшатнуться.
     - Все из-за тебя. Ты - мой должник, Йамаманама.
     Дитя реки, это правда, но вот какой реки, хотелось бы мне знать. Уверен, что не нашей Великой Реки.
     - Вы что-то знаете о моей семье! - Йама не мог сдержать жадного любопытства, и оно прозвенело в его голосе, поднимаясь и раздуваясь в его душе - он хотел смеяться, петь, танцевать. - Вы знаете о моей расе.
     Доктор Дисмас сунул руку в карман своего длинного сюртука и достал пригоршню пластмассовых соломинок.
     Он посчитал их в своей длинной костлявой ладони и бросил на стол. Он хотел принять решение, обращаясь к методу случайных чисел; Йама уже слышал об этой его привычке от Ананды, который сообщил о ней возмущенным тоном.
     Йама спросил:
     - Вы решаете, сказать мне или нет, доктор?
     - Ты смелый мальчик, раз спрашиваешь о запретных знаниях, ты заслуживаешь какого-то ответа.
     Доктор Дисмас стряхнул с сигареты пепел.
     - Быки и верблюды, антилопы, ослы и лошади, - все работают в ярме под надзором мальчишек не старше тебя, и даже моложе, а вооружены они только свежесрезанной хворостиной - больше им нечем грозить своим подопечным. Почему так происходит? Потому что та часть существа этих животных, которая рвется к свободе, была сломлена и заменена привычкой. Чтобы поддерживать эту привычку, достаточно хворостины, ничего больше. Даже если освободить этих животных от грузов и упряжи, они окажутся слишком изломанными, чтобы вообразить, что можно уйти от хозяев. Большинство людей похожи на этих животных, дух их изломан страхом перед фантомами религии и власти. Я много трудился, чтобы сломать привычку. Надо быть непредсказуемым - только так можно обмануть тех, кто считается хозяевами людей.
     - Я думаю, вы не верите в Хранителей, доктор.
     - Я не ставлю под сомнение их существование. Разумеется, они когда-то существовали. Наш мир - тому доказательство; Око Хранителей, упорядоченная Галактика - это все доказательства. Но я ставлю под сомнение великую ложь, которой жрецы гипнотизируют население, что Хранители наблюдают за нами и мы должны соответствовать их требованиям, чтобы заслужить воскрешение и вечную жизнь после смерти. Как будто существа, определяющие траектории звезд, могут думать о том, бьет ли человек свою жену, или о том, дразнит ли один ребенок другого. Это хлыст, который удерживает людей на своих местах, чтобы так называемая цивилизация могла катиться по накатанной дороге. Плевать я на это хотел!
     Тут доктор Дисмас и правда сплюнул, деликатно, как кот, но Йама все-таки был поражен.
     Аптекарь снова пристроил свой сигаретный мундштук во рту, вцепившись в него крупными тупыми зубами.
     Когда он улыбался, не выпуская мундштука, бляшки на скулах выглядели как рельеф древесины.
     Доктор Дисмас продолжал:
     - Хранители создали нас, но теперь они ушли. Они мертвы, и это дело их собственных рук. Они создали Око и провалились за его горизонт со всеми своими мирами.
     А почему? Потому что они отчаялись. Они трансформировали Галактику и могли переделать Вселенную, но у них не выдержали нервы. Они оказались трусливыми дураками, и каждый, кто верит, что они все еще за нами следят, еще худший дурак.
     На это Йама ответить не мог. Не было нужного ответа.
     Ананда прав. Аптекарь - это монстр, не желающий служить никому и ничему, кроме своей чудовищной гордыни.
     Доктор Дисмас сказал;
     - Хранители ушли, но машины остались, они по-прежнему следят за нами и управляют миром по устаревшим рецептам. Разумеется, они не могут одновременно следить за всем, вот они и строят модели, чтобы прогнозировать поведение людей, а потом следить только за отклонениями от нормы. В большинстве случаев и с большинством людей это срабатывает, но существуют люди, которые, подобно мне, не поддаются прогнозированию, потому что отдают важные решения на волю случая. Машины не в состоянии отследить произвольные пути в каждый отдельный момент, и потому мы становимся невидимками. Но, конечно, клетка вроде этой тоже помогает от них спрятаться. Она экранирует контрольные тесты машин. Поэтому я ношу шляпу, в ней подкладка из серебряной фольги.
     Йама засмеялся: доктор на полном серьезе признавался в своей смешной привычке.
     - Значит, вы боитесь машин.
     - Вовсе нет. Но они меня очень интересуют. У меня есть небольшая коллекция деталей машин, извлеченных из раскопок на развалинах в пустынях за срединной точкой мира - одна, почти целая, настоящее сокровище.
     Доктор Дисмас вдруг резко сжал голову, сильно тряхнул ею и подмигнул Йаме:
     - Но не следует говорить об этом. Не здесь. Они могут услышать, даже в этой клетке. Одна из причин, почему я приехал сюда, - это активность машин, здесь она выше, чем где-либо во всем Слиянии, даже в Изе. И вот я, мой дорогой Йамаманама, нашел тебя.
     Йама показал на соломинки, разбросанные по столу.
     В сечении они были шестиугольными, а вдоль граней виднелись красные и зеленые иероглифы какого-то неизвестного языка. Он спросил:
     - Вы отказываетесь признавать власть Хранителей над людьми, а сами следуете указаниям этих кусочков пластмассы.
     Доктор Дисмас ответил хитрым взглядом:
     - Но именно я решаю, какой задать вопрос.
     У Йамы в голове был только один вопрос:
     - В Изе вы узнали что-то о моей расе и сообщили отцу то, что узнали. Если вы не хотите рассказать мне всего, пожалуйста, расскажите хотя бы то, что сказали ему. Может быть, вы нашли там мою семью?
     - Чтобы найти твою семью, нужно смотреть дальше Иза, мой мальчик, и, вероятно, у тебя будет такая возможность. Думаю, эдил по-своему неплохой человек, но это лишь означает, что он всего только скромный чиновник, не способный ни на что большее, кроме как управлять маленькой хиреющей провинцией, ни для кого не представляющей интереса. В его руки попал приз, способный определять судьбы всех народов Слияния, более того - всего мира, а он ничего не предпринимает. Такой человек заслуживает наказания, Йамаманама. А что касается тебя, в тебе таится огромная опасность, потому что ты не ведаешь, кто ты.
     - Мне бы очень хотелось узнать. - Йама и половины не понял из того, что говорил доктор Дисмас. С замиранием сердца он подумал, что, вероятно, этот человек - сумасшедший.
     - Невинность - не оправдание, - сказал доктор Дисмас, но, казалось, он говорит сам с собой.
     Длинными костлявыми пальцами он шевелил на столе соломинки, как будто пытаясь изменить свою судьбу. Он зажег следующую сигарету и стал смотреть на Йаму не отрывая взгляда. Йама почувствовал себя неуютно и отвернулся.
     Доктор Дисмас засмеялся, вынул вдруг небольшой кожаный футляр и раскрыл его на столе. Внутри находились стеклянный шприц, прижатый эластичными петлями, спиртовая горелка, изогнутая серебряная ложка, вся в темных разводах, маленькие пестик и ступка, а также несколько бутылочек с резиновыми пробками. Из одной бутылочки доктор Дисмас достал сушеного жука и положил его в ступку, из другой добавил несколько капель прозрачной жидкости, наполнившей комнату резким запахом абрикосов.
     Доктор Дисмас с величайшим тщанием растер жука в кашицу и переложил ее, выскребая все до капельки, в ложку.
     - Кантарид, - сказал он, как если бы это все объясняло. - О, ты еще слишком молод и не поймешь, что временами для такой тонкой натуры, как у меня, мир становится слишком невыносимым.
     - Мой отец говорит, что это навлекло на вас неприятности в вашем Департаменте. Он говорит...
     - Что я поклялся, что перестану его употреблять? Ну разумеется. Я так сказал. Если бы не сказал, они не позволили бы мне вернуться в Эолис.
     Доктор Дисмас зажег фитиль спиртовой горелки от огнива и подержал ложку над голубым пламенем, покуда паста не превратилась в жидкость и не начала закипать. Запах абрикосов усилился, в нем появился металлический привкус. Доктор Дисмас наполнил жидкостью шприц и постучал по стеклу, чтобы лопнули пузырьки на стенках.
     - Не надейся убежать, - сказал он, - у меня нет ключа.
     Он положил левую руку на стол, потер складку кожи большим и указательным пальцем, нащупал вену и воткнул иглу, затем оттянул поршень шприца - в бледно-коричневом растворе появились красные струйки - и надавил на поршень до отказа.
     Доктор резко вдохнул и распростерся на стуле, Шприц упал на стол. Ноги доктора заскребли по проволочному полу, выбивая на нем чечетку, потом он расслабился и глянул на Йаму из-под полуопущенных век. Его зрачки - расплывчатые крестики на желтых склерах - сжимались и разжимались произвольно, сами собой. Он хихикнул:
     - Если ты пробудешь у меня подольше.., о, я тебя научу...
     - Доктор?
     Но доктор молчал. Взгляд его рассеянно бродил по клетке и наконец остановился на заляпанном стекле крыши над двориком. Йама потрогал металлические ячейки сетки, погнуть эти мелкие шестиугольники он мог, но разорвать - нет, все они были сплетены из единого куска, а дверь подогнана так хорошо, что Йаме не удалось даже палец просунуть в щель. Над стеклянным потолком дворика появилось солнце, дворик наполнился золотистым светом, солнце постояло и начало свой обратный путь вниз.
     В конце концов Йама решился дотронуться до вытянутой руки доктора. Он ощутил податливую дряблую кожу, под которой ходили пластинки не правильной формы. Доктор Дисмас не пошевелился. Голова его была закинута назад, лицо купалось в солнечном свете.
     Йама обнаружил только один карман в длинном черном сюртуке аптекаря; он был пуст. Когда Йама осторожно убирал свою руку, доктор вдруг пошевелился, схватил его за кисть и с неожиданной силой привлек к себе:
     - Не сомневайся, - пробормотал он. Дыхание его отдавало абрикосами и металлом. - Сядь и жди, мальчик.
     Йама сел и стал ждать. Вскоре вдоль коридора прошаркал давешний толстяк, которого Йама видел в общем бассейне таверны. Он был совсем голый, только синие резиновые шлепанцы на ногах, а в руках прикрытый салфеткой поднос.
     - Отойди, - сказал он Йаме, - нет, еще дальше, за доктора.
     - Отпустите меня. Обещаю, вы получите награду.
     - Мне всегда платят, молодой господин, - сказал толстяк. Он отпер дверь, поставил поднос и снова закрыл дверь. - Поешь, молодой господин. Не гляди на доктора, ему ничего не нужно. Никогда не видел, чтобы он ел. У него есть наркотик.
     - Отпустите меня! - Йама заколотил кулаками по двери клетки, выкрикивая угрозы вслед удаляющемуся толстяку, потом сдался и заглянул под салфетку, накрывающую поднос.
     Тарелка жидкого супа, в котором плавали рыбьи глаза и кольца сырого лука, ломоть черного хлеба, плотного, как кирпич, и почти такого же жесткого, стакан слабого пива цвета старой мочи.
     Суп оказался приправлен маслом ч или и оттого почти съедобен, а вот хлеб был настолько соленым, что Йама, откусив первый кусок, больше съесть не смог. Он выпил кислое пиво и, кое-как устроившись на шатком стуле, задремал.
     Разбудил его доктор Дисмас. У Йамы страшно ломило голову, а во рту ощущался отвратительный металлический вкус. Двор и клетка освещались спиртовым фонарем, свисающим с плетеного потолка, воздух над стеклянной крышей двора был темным.
     - Поднимайся, молодой человек, - сказал доктор Дисмас. Он весь был налит кипучей энергией, перепрыгивал с ноги на ногу, сплетал и расплетал свои негнущиеся пальцы. Тень доктора на беленых стенах внутреннего дворика повторяла ею движения.
     - Вы меня усыпили, - глупо сказал Йама.
     - Чуть-чуть забвения в твое пиво. Чтоб жизнь твоя была красива.
     Доктор Дисмас застучал в металлическую сетку и прокричал:
     - Эй! Хозяин! - Потом повернулся к Йаме и сказал:
     - Ты проспал дольше, чем думаешь. Этот маленький отдых - мой дар тебе, чтоб в тебе проснулось твое истинное "Я". Ты не понимаешь? Но это и не важно. Вставай! Вставай! Гляди веселей! Просыпайся! Просыпайся! Ты пускаешься в путь навстречу судьбе. Эй! Хозяин!

7

ВОИН

     В темноте за дверями таверны доктор Дисмас натянул на голову широкополую шляпу и обменялся несколькими словами с хозяином, который аптекарю что-то передал, постучал себя по лбу и захлопнул тяжелую дверь. Цепочки фонарей над дверью поскрипывали на ветру, освещая тусклым мерцанием только самих себя. Остальная часть улицы тонула во тьме, несколько лучей света, сияющих меж закрытых ставен домов на другой стороне широкого канала, разрезали ее словно лезвия. Доктор Дисмас включил маленький фонарь и направил узкий луч на Йаму, который оторопело заморгал, в голове его оставалась тяжесть и сонная одурь - наркотик продолжал действовать.
     - Если тебя будет рвать, - сказал доктор Дисмас, - наклонись и не испачкай одежду и обувь. Ты должен выглядеть прилично.
     - Что вы со мной сделаете, доктор?
     - Дыши, мой дорогой мальчик, дыши медленно и глубоко. Посмотри, какая прекрасная ночь! Говорят, объявлен комендантский час. На нас некому будет пялиться. Смотри! Знаешь, что это?
     Доктор Дисмас показал Йаме предмет, который передал хозяин таверны. Это оказался энергетический пистолет, серебристый и обтекаемый, с тупым дулом, выпуклой камерой и рукояткой из мемопласта, который, плавясь, принимал форму рук почти всех существующих в мире рас. Красная точка тускло светилась сбоку на камере, означая, что он полностью заряжен.
     - Вас могли сжечь на костре только за это, - сказал Йама.
     - Значит, ты знаешь, на что он способен. - Доктор Дисмас сунул дуло под правую лопатку Йамы. - Я установил его на самый слабый разряд, но все равно одним выстрелом можно поджарить твое сердце. Мы отправимся к новому причалу, как два старых друга.
     Йама сделал, как ему сказали. Он все еще пребывал в полудреме. Кроме того, сержант Роден учил его, что в случае похищения он не должен пытаться бежать, разве только в том случае, если это не опасно для жизни. Он Думал, что солдаты гарнизона должны сейчас его искать.
     В конце концов, его не было целый день. Они могут показаться из-за угла и найти его в любой момент.
     Доза кантарида сделала доктора Дисмаса разговорчивым. Казалось, он не думает, что ему может грозить опасность. Пока они шли, он рассказал Йаме, что раньше таверна была мастерской, где делали эти фонари, то было в славные дни Эолиса.
     - Фонари на вывеске таверны - это лишь грубое подражание идеалу прошлого. Сейчас их делают из покрытой лаком бумаги. Настоящие фонарики были круглыми лодочками, сделанными из пластика, с длинным килем, уравновешенным так, чтобы они не кренились, и шариком надутого нейлона вместо паруса, куда вдували светящийся газ. Такие призрачные фонарики пускали по Великой Реке после каждых похорон, чтобы бесприютный дух заблудился и не вернулся к своим живым родственникам. И в этом, как ты скоро увидишь, есть аналогия с твоей судьбой, мой дорогой мальчик.
     Йама сказал:
     - Вы якшаетесь с идиотами, доктор. Хозяина таверны сожгут за соучастие в моем похищении - такое наказание мой отец назначает простым людям. Луда и Лоба тоже, хотя их глупость служит им оправданием.
     Доктор Дисмас засмеялся, его нездоровое сладковатое дыхание коснулось щеки Йамы. Он спросил:
     - И меня тоже сожгут?
     - Это все во власти моего отца. Скорее всего вас отдадут на милость вашего Департамента, а от этого никто еще не выигрывал.
     - А вот тут ты ошибаешься. Прежде всего я забрал тебя не для выкупа, а чтобы спасти от заурядной судьбы, которую предназначал тебе отец. А во-вторых, разве ты видишь, что кто-то спешит тебе на помощь?
     Длинная набережная, освещенная оранжевыми бликами газовых ламп, была пустынна. Таверны, склады торговцев, два публичных дома - все было закрыто и потонуло во тьме. На двери трепыхались листовки с объявлением комендантского часа, на стенах намалеваны лозунги грубыми литерами расы Амнанов. У стальных дверей большого склада, принадлежащего отцу Дирив, навалена куча мусора и плавня. Она еще тлела, но видно, огонь не причинил особого вреда: обгорела лишь краска на дверях. Несколько контор более мелких торговцев были разграблены, а здание, где у доктора Дисмаса была аптека, сгорело дотла. Черные головешки так едко дымились, что у Йамы защипало глаза.
     Доктор Дисмас вполне открыто вел Йаму вдоль нового причала, который шел к входу в бухту между поросшими полосатой травой-зеброй лугами и топкими отмелями, рассеченными неглубокими каналами со стоячей водой.
     Широкая бухта смотрела в низовья реки.
     С той стороны, где находился Край Мира, на небе светилось трехосное колесо Галактики, окаймленное с одной стороны обрывом, на котором стоит замок эдила, а с другой - трубами пеониновой мельницы. Оно было так велико, что, глядя на один ее конец, Йама не мог видеть другой.
     Десница Воина поднималась выше арки Десницы Охотника; Десница Стрельца извивалась в другом направлении, ниже Края Мира, до следующей зимы ее и видно не будет.
     Скопление под названием Синяя Диадема, Йама узнал это, изучая Пураны, было облаком из пятидесяти тысяч сине-белых звезд, при этом каждая превышала своей массой светило Слияния в сорок раз; оно выглядело сверкающим пятнышком света, словно капля воды соскользнула с Десницы Охотника. Меньшие звездные скопления составляли Длинные цепи концентрированного света на фоне молочной мягкости слияния галактических рукавов. Там были полосы, нити, шары и облака звезд, растворяющихся в общем нежном свечении, которое через равные интервалы пересекали темные полосы. Центр Галактики, разрезанный горизонтом, был словно соткан из таких оболочек: это звезды концентрическими слоями окружали ядро Галактики, будто слои сверкающей фольги - новогодний подарок. Перед лицом этого древнего величия Йама чувствовал, что его собственная судьба столь же незначительна, как судьба тех комаров, что танцевали вокруг него.
     Доктор Дисмас приложил ладонь рупором ко рту и прокричал неуместно громко в этой спокойной тишине:
     - Пора двигаться!
     На отмелях за длинным, торчащим, как палец, причалом послышался всплеск. Затем знакомый голос проворчал;
     - Греби в такт, идиот. Из-за тебя мы крутимся на месте.
     Из темноты выскользнул скиф. Луд и Лоб вынули весла, когда лодка стукнулась о нижние ступени широкой каменной лестницы. Лоб выпрыгнул и подержал лодку, пока доктор Дисмас и Йама в нее забрались.
     - Видите, мы мигом, ваша честь, - сказал Луд.
     - Поспешишь - людей насмешишь, - усмехнулся доктор Дисмас. Медленно и осторожно он устраивался на средней банке лицом к Йаме, на коленях у него небрежно лежал пистолет. Он сказал близнецам:
     - Надеюсь, что в этот раз вы все сделали в точности, как я сказал.
     - Просто прелесть, - ответил Лоб. - Они даже не подозревали, что мы там, пока все не началось. - Он прыгнул в лодку, а она только чуть-чуть покачнулась: при всей своей полноте, Лоб был удивительно ловким. Вдвоем братья уселись на высоком кормовом сиденье и оттолкнулись от камней пристани.
     Йама смотрел, как тает и расплывается, сливаясь с темнотой, цепочка оранжевых огней на набережной. Холодный ветерок с реки освежил его голову, и тут-то, впервые, Йаме стало по-настоящему страшно.
     Он спросил:
     - Куда вы меня везете, доктор?
     Глаза доктора Дисмаса под полями шляпы сверкнули красным огнем, у него, как у некоторых ночных животных, роговица имела отражающую мембрану. Он ответил:
     - Ты возвращаешься к месту своего рождения, Йамаманама. Тебя это пугает?
     - Малек, - насмешливо процедил Луд, - малек, малек!
     - Выловленный из воды, - добавил Лоб.
     Оба они тяжело дышали, быстро выгребая на простор Великой Реки.
     - Помолчите, если хотите получить свои деньги, - бросил им доктор Дисмас и обернулся к Йаме. - Ты должен простить их. Здесь трудно найти достойных помощников. Временами я чувствовал соблазн воспользоваться вместо них людьми своего господина.
     Луд буркнул:
     - Мы могли бы выбросить вас за борт, доктор. Это вам не приходило в голову?
     Доктор Дисмас ответил:
     - Этот пистолет может убить твоего брата точно так же, как Йам