в сторону, словно обмотанный тонкой серебряной паутиной бочонок.
     Бегущие к рухнувшему кораблю носатые лазеры остановились, с дебильным любопытством обернувшись на новый источник колебаний.
     Им не следовало это делать, ибо для "Центуриона" больше не существовало ничего, кроме потребности защитить свой базовый корабль.
     Слава богу, Джон Шефорд все еще пребывал без сознания - пилот, и так натерпевшийся страха, точно бы сдвинулся, увидев, как разлетелись во все стороны обломки рухнувших ферм обслуживания, когда из-под них поднялся хищный, уплощенный и вытянутый вперед торс сорокатонной боевой машины.
     Ближайший к "Центуриону" лазер разнесло вдребезги, когда на него обрушился удар вооруженного пятиметровым швеллером манипулятора, только брызнуло по сторонам стекло оптических линз да, подпрыгивая на стыках бронеплит обшивки, в сторону откатилось несколько фарфоровых изоляторов, слетевших со смятого в лепешку длинного излучающего носа ходячей пушки.
     Как ни странно, но Охотник не испытал при этом обычного удовлетворения. Его процессор постоянно обсчитывал данные обстановки со скоростью в несколько миллионов бит в секунду, и на "эмоциональную" часть программного обеспечения попросту не хватало его ресурса.
     В этот момент Охотник перестал быть самим собой - он полностью трансформировался в "Центуриона".
     Хромая и приволакивая поврежденный при падении ступоход, он пошел, расшвыривая в разные стороны мешавшие продвижению препятствия, туда, где возвышался сумеречный контур рухнувшего на поверхность станции корабля.
     Следующий подвернувшийся под руку лазер он просто разорвал пополам.
     Однако до победы ему было очень далеко. Двуногие пушки хоть и считались тупыми исполнительными механизмами, но тоже создавались для войны и хорошо знали свое дело. Бросившись врассыпную, эти бродячие мародеры моментально исчезли из поля зрения "Центуриона", и спустя несколько секунд из плотных зарослей ему в спину ударило несколько острых, жалящих лучей...
     Охотник почувствовал, как разогреваются пластины брони на его спине. Ему нечем было ответить на лазерный огонь. Схватив первый попавшийся под манипулятор обломок, он резко повернулся и швырнул его назад, целясь по вспышкам. Затем, не снижая темпа движения, подобрал валявшегося тут же кронга и бесцеремонно воткнул его кабель в свое заправочное гнездо.
     Когда резерв кронга оказался почти исчерпан. Охотник, заметив мелькнувший меж ферм обслуживания носатый силуэт, запустил в него накопителем, который с ослепительной вспышкой взорвался в самой гуще металлического леса.
     Сейчас ему было не до природоохранных мероприятий. "Центурион" слишком хорошо понимал: если он не доберется до базового корабля, ему конец, а в такой ситуации все средства казались допустимыми и приемлемыми...

***

     Джону повезло. Садясь в кресло, он умудрился не забыть пристегнуться - это скорее всего и спасло ему жизнь при ударе, но, придя в себя, он тут же пожалел о том, что сознание соизволило вернуться к нему...
     Дело в том, что короткое беспамятство не только не избавило его от бредового кошмара, но наоборот. Казалось, что за время, проведенное Джоном без сознания, тот еще более усугубился, приняв форму уже не белой горячки, а какого-то иррационального бреда.
     "Небулонг" врезался в поверхность станции и прочно застрял в ней, пробив своим тупым, обтекаемым носом внушительную дыру в ее обшивке. Часть внешних секторов обзора погасла, но некоторые еще работали, демонстрируя полуживому пилоту совершенно невозможные с точки зрения здравого смысла фантасмагорические картины происходящих вокруг событий.
     По широкой проплешине, что образовалась при катастрофическом скольжении "Небулонга" по поверхности станции, медленно брело, припадая на покалеченный ступоход, его кошмарное видение, только теперь ко всем шизоидным подробностям галлюцинации добавился еще и пятиметровый огрызок швеллера, которым отступающий к кораблю "Центурион" лупил скачущие вокруг него двуногие лазерные пушки. Те ловко уворачивались от ударов, в ответ поливая броню хромающей машины ослепительными росчерками лазерного света, отчего та уже светилась от перегрева, а в некоторых местах даже расплавилась и потекла, тут же застывая безобразными язвами...
     Джон внезапно поймал себя на том, что сидит, не смея дышать, и с непонятным самому себе азартом наблюдает за собственным сумасшествием, причем он понял, что его симпатии на стороне сорокатонной хромающей машины, которая медленно отступала по направлению к главной грузовой аппарели "Небулонга".
     Но, осознав это, Джон почувствовал, как его мгновенно захлестнула волна леденящего страха.
     Слишком уж РЕАЛЬНЫМ оказалось его бредовое видение... СЛИШКОМ РЕАЛЬНЫМ, ЧТОБЫ БЫТЬ НЕПРАВДОЙ...
     Именно теперь он понял, что за всю свою горемычную жизнь он ни разу не испытывал НАСТОЯЩЕГО страха. Такого, от которого трясутся поджилки и холодеет душа.
     К грузовому шлюзу "Небулонга" двигалось то, от чего не было и нет никакого спасения.
     Ему вдруг нестерпимо захотелось взвыть и забиться в какую-нибудь щель под пультом управления.
     - НЕТ! Убирайся! - дико закричал он, вцепившись в располосовавшие грудь страховочные ремни. - Я не хочу тебя! Уходи! Ты мой бред!!!
     На его счастье, хромающий "Центурион" скрылся наконец из зоны видимости уцелевших видеокамер.
     Освободившись от страховочных ремней, Джон встал и, шатаясь, прошел несколько метров по наклоненному в сторону выхода полу ходовой рубки. Поискав глазами отброшенную сгоряча бутылку со спиртным, он увидел ее, закатившуюся за вспомогательный пульт управления силовой установкой, и, подобрав, жадно припал губами к пластиковому горлышку...
     Содержимого в ней осталось только на глоток, но и он тут же вылетел обратно. У Джона вдруг закружилась голова, он опять отшвырнул теперь уже пустую бутылку и, тяжело, судорожно дыша, уставился в работающие сектора обзорного экрана.
     "Центуриона", слава богу, нигде не было видно, но ходячие пушки никуда не делись. Очевидно, они тоже остались неравнодушны к прилетевшему кораблю. Расположившись полукругом, как раз напротив купола ходовой рубки, они, казалось, пребывали в нерешительности. Изредка то один, то другой из доброго десятка ходячих излучателей приближался к обшивке и начинал заинтересованно ковырять ее лазерным лучом.
     "Господи... да что же им надо?!"
     Джон чувствовал, что дрожит всем телом, словно вокруг царил лютый, пробирающий до самых костей холод.
     На самом деле в рубке управления было тепло, - при аварии, по счастью, не разгерметизировался ни один отсек, и индикаторы систем жизнеобеспечения весело сияли зелеными огнями.
     Джон опять покосился на обзорный экран в тщетной надежде, что оставшиеся в поле зрения сканеров носатые пушки тоже исчезнут, как и боевой робот, о существовании которого находящийся на грани окончательного нервного срыва человек предпочитал даже не вспоминать...
     Как бы не так...
     Джон вдруг с неописуемым ужасом ощутил мощнейший толчок как раз в районе грузового шлюза, выдвижная аппарель которого, судя по показаниям приборов, сорвалась с фиксаторов при крушении и выехала за корпус корабля, разложившись в рабочее положение...
     "Нет... ему нипочем не проломить створы... Он не сможет ворваться внутрь!" - уже не веря самому себе, панически подумал Джон и вдруг со всех ног кинулся в скафандровый отсек.
     ... Толчок, который ощутил обезумевший от страха пилот, действительно произвел сорокатонный "Центурион". Но это не было попыткой проломить внешний люк грузового шлюза, как то предположил Джон. Нет, "Центурион" попросту не мог нанести вред своему базовому кораблю поддержки. Толчок являлся следствием того, что боевой робот вскарабкался на прилегающую к кораблю покореженную переборку станции и спрыгнул оттуда на задранную высоко вверх предшлюзовую площадку выдвинувшейся грузовой аппарели.
     Его создатели могли гордиться своим воистину гениальным детищем. Спустя триста лет после схода с конвейера боевая машина все еще ловко и сообразительно преодолевала различные возникающие у нее на пути препятствия, решая при этом логические задачи не хуже некоторых мыслящих живых существ.
     Оказавшись на площадке перед шлюзом, "Центурион" поднял манипулятор, и из него вместо крабьей клешни вдруг выдвинулся гибкий, упругий щуп с компьютерным разъемом на конце.
     В углублении подле плотно сомкнутых створов находилось абсолютно идентичное разъему отверстие. Обе половинки целого соединились с легкостью точно подогнанных друг под друга частей, и щуп, торчавший из манипулятора робота, несколько раз провернулся вокруг своей оси, отпирая замок.
     Охотнику не нужно было вторгаться на борт "Небулонга". Он был спроектирован именно для взаимодействия с кораблями такого типа. Новые владельцы старого военного транспорта не вносили в его архитектуру и внутреннюю электронику каких-либо значительных изменений, все на его борту оставалось, как и прежде, - и коридоры, по которым свободно мог передвигаться робот класса "Центурион", и коды доступа к бортовым системам, - модернизировать "Небулонг" просто не имело смысла.
     Створы грузового шлюза дрогнули и поползли в стороны.
     "Центурион", не колеблясь, шагнул внутрь.

Глава З

     Могут ли машины испытывать трепет? Вряд ли кто-то из программистов однозначно ответит на данный вопрос. Скорее всего речь будет идти не о самой вероятности возникновения чувственных ассоциаций, а о том пакете программ, что заложен в долгосрочную память машины.
     Люди давно научились "очеловечивать" любые свои создания, еще задолго до того, как поняли, что самыми надежными механизмами все-таки являются те, в чей электронный разум заложена функция саморазвития.
     "Центурион" принадлежал именно к такой категории электронно-механических машин. По знаменитому закону Бейцеля существовал теоретический "порог накопления информации", за которым любая электронная машина с программами саморазвития начинала ее непредсказуемую обработку, то есть, выражаясь проще, начинала мыслить.
     Для боевых роботов любого типа и класса существовал непреложный закон эксплуатации: их не допускали до данного барьера саморазвития. В определенный момент память машины очищалась, базовые программы переустанавливались на чистые носители, и все начиналось вновь.
     Только не в случае с Охотником.
     Оказавшись вне контроля со стороны людей, предоставленный, как и многие другие механизмы, самому себе в условиях разрушенной и забытой космической станции, он уже давно перешагнул свой первый "порог Бейцеля".
     И вот теперь грозный "Центурион", аналоги которого являлись в памяти людей адским бичом для всего живого в период отгремевшей несколько веков назад войны, - этот монстр стоял в прямоугольном помещении грузового шлюза и испытывал самый натуральный трепет.
     В помещении гулко и протяжно выли насосы, закачивая в шлюз воздух, с тем чтобы уравнять давление между ним и внутренними отсеками корабля. Сбоку, освещая покрытую шрамами броню машины, тускло помаргивала красная, предупреждающая о процессе шлюзования лампа.
     "Центуриону" казалось, что сейчас, в эти секунды на него нисходит самая натуральная НИРВАНА...
     Неописуемое блаженство, глубочайшее удовлетворение после сотен лет сумрака и безысходности, жалкой борьбы за ничтожные эрги, - стоило понять, какую жизнь влачил он и ему подобные на борту старого внеатмосферного завода-станции, чтобы ощутить его трепет...
     Внутренние створы грузового шлюза медленно раздались в стороны, открывая "Центуриону" широкий магистральный коридор "Небулонга", который шел сквозь весь корабль, от кормы до самой ходовой рубки. Чуть ниже, под полом жарко дышал ядерный реактор транспорта. Охотник чувствовал, ощущал его...
     Он сделал шаг вперед, прислушиваясь к внезапно заработавшим сенсорам звуковых волн.
     Сервоприводы поврежденной ноги "Центуриона" выли на высоких нездоровых нотах. Он вошел в магистральный коридор, сильно приволакивая деформированную конечность, и двинулся по нему в направлении ремонтного модуля, который, как он знал, располагался точно посередине между кормой и ходовой рубкой.
     Магнитные маркеры на стенах едва угадывались. Он прошел мимо парковочных ангаров, десантного накопителя, боевых складов и остановился напротив тех ворот, что полустертая магнитная метка обозначала как "ремонтный док".
     Выдвинув контактный щуп. Охотник повторил операцию с замком, и массивные ворота начали открываться.
     Зрелище, представшее его немигающему оку, совершенно не соответствовало той информации о данном помещении, что хранила в себе его долгосрочная память.
     Все ремонтное оборудование отсутствовало, по полу тянулись ряды кронштейнов, будто тут совсем недавно возвышались стеллажи для контейнеров, раздвижные плиты смотровых ям оказались наглухо заварены, и по ним тоже шли цепочки крепежных приспособлений.
     Сказать, что многотонный робот был озадачен, - значит не сказать ничего. Некоторые аксиомы были очень четко прописаны в его памяти. Любой транспорт класса "Небулонг" являлся базовым кораблем, на борту которого он просто обязан был обнаружить ремонтное оборудование, резервные боекомплекты, места подзарядки и т. д.
     Откуда же он мог знать, что вот уже две сотни лет как этот корабль использовался не по своему прямому назначению, а для коротких каботажных рейсов внутри системы Кьюига с вполне мирным грузом на борту. Все старое оборудование "Небулонга" было демонтировано и выкинуто вон, чтобы освободить как можно больше места для полезного груза...
     Постояв некоторое время у порога пустого отсека, Охотник развернулся и тяжело зашагал в сторону ходовой рубки, сотрясая обшивку корабля своей тяжелой поступью и наполняя тишину визгом поврежденных сервомоторов.

***

     У Джона Шефорда было только одно намерение - бежать.
     По данным ему инструкциям он должен был погасить реактор "Небулонга", дезактивировать все его системы и раскидать по пустым отсекам кое-какое военное имущество прошлых лет, чтобы полностью фальсифицировать корабль, создав впечатление, что он болтается около станции с самой войны.
     Нетрудно догадаться, что Джон думал, а вернее, не думал по поводу данных ему инструкций с того момента, как дикий страх вымел его из ходовой рубки и погнал к скафандровому отсеку.
     Единственное, что смогло угнездиться в его мозгу, это настойчивая потребность бежать отсюда, оставив как можно больше пустоты между собой и этим сумасшедшим местом. Джон не сомневался, что воткнувшийся своим носом в обшивку станции "Небулонг" и без дополнительной маскировки производит хорошее впечатление. Ну а если на нем когда-нибудь ко всему прочему долбанет реактор - ну что ж, тогда и осматривать будет нечего.
     Хотелось бы ему взглянуть на того психа, что полезет сюда в поисках списанного в утиль старого военного транспорта.
     Эти ребята из нанявшей его фирмы явно страдали манией преследования. Такие места, как это, попросту противопоказаны любому здравомыслящему человеку, а члены комиссии по утилизации списанных космических объектов наверняка были дородными, представительными дядьками, при галстуках, белых манжетах и четко выпирающих выпуклостях благополучных животов, - такие не ползают по свалкам времен войны и поисках компромата на захудалую фирму...
     "Черт с ним, с реактором..." - здраво рассудил Джон, набирая полные руки разного военного хлама, что припасли для него работодатели, заботливо упаковав это дерьмо в несколько пластиковых ящиков.
     "Сейчас покидаю по пути, и ноги отсюда, ноги!.." - с такой мыслью Джон, уже облаченный в скафандр, выскочил в магистральный коридор "Небулонга" и обомлел.
     Прямо на него, приволакивая поврежденный ступоход, двигался тот самый "Центурион"...
     Джон хотел закричать, но не смог. Бежать - подкосились ноги. В итоге он остался стоять, разинув рот, прямо посреди коридора, удерживая на вытянутых руках груду различной амуниции времен прошлой войны.
     "Центурион" тоже остановился как вкопанный, вперившись в парализованного ужасом человека немигающим взглядом своей единственной видеокамеры.
     Неизвестно, кто из них оказался шокирован больше - Охотник или Джон Шефорд...
     Естественно, каждому участнику этой немой сцены казалось, что больший ужас и смятение испытывает он.
     Процессор "Центуриона" в течение нескольких наносекунд задействовал всю свою мощность, такое с машиной не случалось уже давно - обычно для решения внезапно возникающих задач ему с лихвой хватало и половины ресурсов математического быстродействия.
     Только не на этот раз.
     Электронный мозг робота с сумасшедшей скоростью перебирал свои базы данных, требуя активации все более и более глубоких участков собственной памяти.
     ЧЕЛОВЕК... ДВУНОГОЕ ПРЯМОХОДЯЩЕЕ... СОЗДАТЕЛЬ... РАЗРАБОТЧИК... ИСТОЧНИК ИНСТРУКЦИЙ... КОМАНДИР... ВРАГ... БОГ...
     БОГ...
     По мнению логического сопроцессора, данный термин более всего отражал свойства человека по отношению к созданной им машине.
     Еще десять секунд потребовалось "Центуриону", чтобы востребовать всю доступную информацию относительно понятий "БОГ" и "РЕЛИГИЯ". Она на протяжении всего времени его существования лежала балластным грузом, занимая небольшой кусочек от общего объема памяти, обращение к которому сегодня произошло впервые.
     Естественно, что только сошедший с фабричного конвейера "Центурион" никогда бы не обозначил человека таким термином. Для новоиспеченной машины Джон Шефорд, застывший с отвисшей челюстью посреди коридора старого космического транспорта, расценивался бы в лучшем случае исходя из критерия оценки "свой - чужой", но боевой робот с помятым ступоходом вышел из фабричных ворот более трехсот лет назад. За его плечами лежал труднейший опыт автономного выживания в условиях заброшенной космической станции, и, собственно, выжил он только благодаря тому, что уже не один раз переступил пресловутый "порог Бейцеля". Он был Охотником, членом самоорганизовавшегося анклава машин уровня "С", и для него Джон Шефорд ассоциировался с понятием "БОГ".
     Тот, кто создал все сущее. И его, и Станцию, и кронгов, и даже этих ходячих недоносков с длинными носами лазерные излучатели.
     Логично, не правда ли?
     Для несчастного Шефорда вывод "Центуриона" вовсе не был столь очевиден.
     Он боялся этой машины до спазматической тошноты. Он не знал, что ему делать, куда деваться на открытом пространстве широкого магистрального коридора.
     Он вообще больше не воспринимал зыбкой границы между реальностью и дикими, сводящими с ума галлюцинациями.
     Если это просто глюк его воспаленной алкоголем психики, то пусть он исчезнет, навсегда, немедленно... - мысленные мольбы Джона не были услышаны, хотя, наверное, впервые в жизни он молил настолько горячо и искренне, что сам поверил в собственную мольбу...
     Это всего лишь мираж, наваждение...
     - Изыди! - дико прошептал он, делая неуверенный шаг вперед.
     Из брони робота со щелчком выскочил какой-то шипастый сенсор.
     Джона прошиб холодный пот. Он шарахнулся в сторону, вжавшись в стену, а робот вдруг начал медленно разворачивать свой покрытый шрамами и ожогами торс, стараясь не выпустить человека из поля зрения единственной видеокамеры.
     Джон понял: ситуация зашла слишком далеко. Ему оставалось одно из двух - либо подохнуть на месте от страха, либо сделать что-то неадекватное с этой огромной бронированной скотиной, что преградила ему путь к шлюзу аварийно-спасательной капсулы.
     Травмированная психика Джона почему-то избрала последний из двух вариантов.
     Действительно, в подсознании человека заложен огромный, практически не изученный потенциал, который начинает работать в критических ситуациях, заставляя нас совершать абсолютно неординарные поступки. Интуиция порой берет верх и начинает работать по своим принципам, в которых логики присутствует ровно столько, сколько ее у малыша, заинтересованно ковыряющего пальцем отверстие розетки...
     "Центурион" продолжал внимательно следить за Джоном, ког