тность утекала самая отчаянная часть Человечества... Лицензии на постройку колониальных транспортов были отданы всем желающим фирмам, межзвездные корабли в условиях экономического кризиса росли как грибы после дождя. Этот способ зарабатывания денег оказался в какой-то момент даже прибыльнее торговли оружием. И только ООН как-то пыталась если не сопротивляться этому колониальному безумию, то хотя бы немного смягчить участь отправляющихся в бездну кораблей, комплектуя их своими экипажами из ребят, избравших альтернативную службу и прошедших специальную подготовку в учебных центрах ООН. Если бы не они, а дилетанты из бывших пилотов коммерческих авиалиний садились за консоли управления колониальными транспортами, то он не дал бы и ломаного гроша за жизни сотен тысяч людей еще до погружения кораблей в гиперсферу.
     Галанин поднял глаза и посмотрел на свой экипаж. Эти ребята, сами того не ведая, оказались вовлеченными в чудовищный обман, но они справились, и теперь на окраине Вселенной триста тысяч человеческих жизней, замороженных в криогенных модулях "Кривича", по-прежнему оставались именно в их руках...
     - Да, ребята... - негромко произнес он, оборвав разгоревшийся спор. - Шансов вернуться у нас практически нет... Но разве мы не совершили прыжок? - спросил он. - Разве нам не повезло? Могло случиться намного хуже, окажись "Кривич" в районе с меньшей звездной плотностью. Здесь, - он указал на обзорный экран, где застыла картина пролитого во мраке космоса звездного огня, - у нас есть реальный шанс отыскать кислородную планету с подходящими условиями для жизни.
     - Вы предлагаете найти иголку в стоге сена? - вырвалось у Сергея. Тысячи царящих вокруг близких солнц наводили на него дрожь.
     - Я предлагаю каждому выполнить свой долг, - твердо ответил Константин Эрнестович. - Прежде всего я говорю о человеческом долге перед теми, кто доверил нам свои жизни. Мы должны отыскать кислородную планету и только тогда будем решать, что нам делать дальше. Все понятно?
     - Яснее ясного... - кивнул Антон.
     В отличие от других членов экипажа, Эйкон обладал одним очень ценным на данный момент качеством - он твердо представлял, чего хочет от жизни. Во время службы в космической бригаде ООН он понял, что цивилизация зашла наконец в прочный тупик и ему, сержанту военно-космических сил Антону Эйкону, нечего делать на умирающей Земле. Жизнь там была отвратительна и лишена всякого смысла. Другое дело - космос. Здесь все на пределе, и сильный, хорошо подготовленный член экипажа - это всегда личность, а не один из миллиардов...
     - Так, - он встал и повернулся к собравшимся. - Андрей, ты с Ольгой займешься звездным окружением, - распорядился он. - Вы - навигаторы, так что давайте, нам нужен список наиболее перспективных звезд и пути подлета к ним для разведывательных модулей.
     Вербицкий кивнул. Что уж... Настала их очередь.
     - Светлана, - Антон повернулся к биологу. - Тебе в помощь даю Виктора, вы займетесь криогенными модулями. Нам нужна помощь, так что придется пробудить руководство колонии. Константин Эрнестович даст список с указаниями. Сергей, теперь ты. - Антон исподлобья взглянул на кибернетика. - Займись проверкой планетарной техники и трех разведывательных модулей. Смотри, чтобы радиомаяки были настроены на частоту "Кривича", и вообще, чтоб вся электроника работала чики-чики, понял?
     Он дождался, пока Сергей кивнет, и подытожил:
     - Тогда если нет вопросов, то за работу. Встретимся за ужином.
     Они молча встали. От командира и его помощника не укрылось подавленное настроение экипажа. Ребята расходились, стараясь не смотреть друг на друга, и в выражении их лиц присутствовала обреченность.
     Константину Эрнестовичу хотелось надеяться, что это временно и период адаптации будет недолгим. Каждому из них нужно было дать хоть немного времени свыкнуться с мыслью о невозможности возвращения на Землю.
     Времени, которого у них попросту не было...
     Отсек опустел.
     Галанин подошел к Антону и положил ему руку на плечо. Сержант вздрогнул и, повернувшись, вопросительно посмотрел на командира.
     - Мне кажется, у нас будут трудности.
     - В чем дело, Константин Эрнестович?
     - Я запрещаю будить все руководство колонии.
     - Но нам потребуется помощь! - запротестовал Антон. - Хотим мы этого или нет, но придется будить специалистов для исследования избранных планет.
     - Я понимаю, что этого не избежать. Но мы не можем действовать наобум. Ты знаешь кого-нибудь из них?
     - Нет...
     - Вот и я не знаю... - вздохнул командир. - Поэтому и опасаюсь их реакции на наше сегодняшнее положение. Знаешь, Антон, что нужно сделать? Наглухо запечатай бортовой арсенал, заблокируй шлюзы посадочных модулей и все кодовые замки переведи на наши с тобой пропуска.
     - Сделаю, - кивнул Антон. Он присел на край стола и взглянул на командира. - Константин Эрнестович, а вы знали обо всем перед стартом?
     - Догадывался... - Галанин виновато улыбнулся. - Конечно, забыть о Земле невозможно... но я рад, что оказался тут, - внезапно признался он. - Понимаешь, Антон, мне уже далеко за пятьдесят. Это мой последний шанс сделать что-то значительное. Дать людям новую родину... Если повезет, то проведу свою старость под чистым, открытым небом, без смога и толкотни.
     - Так вы исключаете попытку возвращения?
     - Нет. Но пока рано говорить об этом.
     - Ну ладно... - Антона смутила откровенность командира. - Пойду...
     - Проверь комплектацию посадочных модулей, - напомнил Константин Эрнестович. - И смотри, поосторожнее с Сергеем. Я чувствую, он тебе не очень нравится, но он - парень неплохой. Не забывай об этом, Антон.

***

     Если бы Андрею Вербицкому задали вопрос о том, как он попал на борт "Кривича", то, наверное, он не сразу бы нашелся, что ответить. Действительно, как? У него никогда не возникало желания покинуть Землю, и его назначение на колониальный транспорт было скорее последним звеном целой цепи обстоятельств, чем осознанным волевым решением.
     А началось все с того, что в двадцать три года он остро почувствовал собственную никчемность.
     Это неожиданное открытие неприятно его поразило. Собственно, тучи на жизненном горизонте Вербицкого сгущались давно, еще с той поры, как он окончил общеобразовательный курс и начал вести самостоятельную жизнь, - просто долгое время он не придавал значения смутному беспокойству и неудовлетворенности, что жили внутри его сознания. Возможно, он попросту побаивался открыть глаза и увидеть окружающий его мир именно таким, каков он был на самом деле.
     И все же этот момент прозрения наступил. Андрея никогда не угнетал его достаточно низкий социальный статус обыкновенного рабочего на производстве, но, видимо, его потенциальные возможности выходили далеко за рамки унылой производственной деятельности. Беда всех времен и народов, когда люди умные, способные к анализу и широкому абстрактному мышлению волею обстоятельств попадают в узкие рамки жизненных ограничений.
     Андрей, сам того еще не подозревая, относился именно к той категории людей, уделом которых была неординарная судьба, будь то блестящая научная карьера или же дерзкий в своей черной гениальности преступный промысел, так или иначе, все эти люди резко диссонировали с массой "среднестатистического Человечества". Их объединяло только одно общее качество - они без иллюзий смотрели на мир, прекрасно отдавая себе отчет в том, что происходит вокруг и каковы причины происходящего.
     Короче говоря, в двадцать три года Андрей Вербицкий почувствовал некий моральный предел. Перспектива, ожидавшая его в дальнейшем, не отличалась оригинальностью, это была серая, никчемная жизнь, средняя зарплата, однокомнатная квартирка, стандартный набор удовольствий и медленная деградация. Поначалу он сопротивлялся возникшему чувству, списывая все на очередной приступ хандры в конце рабочей недели...
     "Но для чего я живу?" Задав себе этот вопрос, Андрей прямо-таки обалдел от его глобальности. "Сходи развейся... - посоветовал живущий внутри каждого человека голос. - Погуляй, послушай музыку, выпей..."
     Стоп... Было!
     "Так кто же я такой и зачем нужен на этом свете? Винтик в гигантской машине Человечества? Кусочек смазки, попавший меж шестернями Цивилизации? А что представляют из себя эти шестерни и на кого они работают?..."
     Он ни с кем не делился своими мыслями. Ровно год он по-прежнему исправно ходил на работу. "Чего мне не хватает? - размышлял он. - Перенаселение?... Ну и что?... Я еще молод, не голодаю, работаю, со временем куплю машину..."
     Ему вдруг стало настолько тошно от собственных мыслей, что он едва не сплюнул.
     "Неужели это все, ради чего я живу?..."
     Последней каплей явилась повестка. Обязательная военная служба в войсках ООН. Почетное право и обязанность каждого гражданина, достигшего двадцатичетырехлетнего возраста, физически здорового и умственно полноценного.
     В принципе он не имел ничего против службы, но Андрея доконала воинская медицинская комиссия. Вот уж где он почувствовал себя уже не смазкой, а песчинкой, сдавленно скрипнувшей на зубах огромной машины.
     "Подними ногу... Нет... Молчать... Делай, что тебе говорят!... Некогда!... Ты никогда не слышал внезапно возникающий из ниоткуда голос?... Тебе снились странные сны?... Как ты относишься к пошлым анекдотам?..."
     Именно тогда он с отвращением и растерянностью понял, что ЯВЛЯЕТСЯ ОДНИМ ИЗ НИХ!
     Люди были нормальны, пока развивались. Теперь же все. Крышка. Полностью автоматизированные производства. Одинаковые моральные ценности. Все мыслимые виды задекларированных свобод, которые невозможно реализовать либо из-за неимоверной плотности населения и тотального падения уровня жизни, либо из-за надуманности и никчемности этих самых свобод...
     Люди не предназначены для этого. Андрей всем своим существом чувствовал, что его судьба, как судьба миллиардов других, не знакомых ему людей, должна быть совершенно иной.
     И он выбрал альтернативную службу, потому что выхода не было. Ему, по складу характера, было некуда выплеснуть накопленный и нерастраченный потенциал. Погибнуть в локальной войне среди ледяных спутников Юпитера ему вовсе не улыбалось; быть мещанином, битником или наркоманом он тоже не хотел.
     Вот так спонтанный порыв, вызванный неудовлетворенностью, привел его сначала в класс космической навигации учебного центра ООН, а затем на "Кривич".
     Он хотел получить чуть-чуть свободы, а не возможность подохнуть в неизвестном космосе, в тридцати или сорока парсеках от Земли. Или это была единственная, дарованная ему свобода?
     Или это тот самый шанс почувствовать себя ЧЕЛОВЕКОМ?
     Андрей отставил чашку с остывшим кофе, погасил сигарету и повернулся к навигационным панелям компьютера. Короткая передышка в работе лишь разбудила не нужные сейчас воспоминания. "Что толку анализировать свою прошлую жизнь?" - подумал он, вызывая на монитор список необходимых для работы программ. Вокруг по-прежнему царили тысячи близких солнц, и он был обязан отыскать ту самую иголку, о которой говорил Сергей...

***

     Светлана и Виктор шли по коридору, соединяющему основные отсеки "Кривича" с отделяемой частью корабля, где как раз и находились криогенные залы, грузовые палубы и вспомогательные двигатели. Они непринужденно разговаривали. Витя изредка поглядывал на биолога, и она краем глаза ловила эти взгляды.
     Колониальный транспорт "Кривич" был двухкомпонентной конструкцией и при взгляде со стороны очень сильно смахивал на паука, охватившего лапами чудовищных размеров яйцо. Собственно, "Кривич", или "основной модуль", как он именовался в спецификациях, имел относительно небольшие размеры. Львиную долю его объема занимали двигатели, энергетические установки и масса приборов. Для людей тут оставался минимум места. Снизу к приплюснутому брюху "паука" крепилась двухкилометровая бронированная сфера, покрытая тончайшей зеркальной пленкой. Это был спускаемый модуль колониального транспорта. От места их соединения вниз по поверхности "яйца", охватывая его, словно членистые лапы, тянулись двенадцать утолщений. Каждое из них оканчивалось ходовой секцией двигателей. Свободное от трубопроводов пространство в "лапах" было отдано пяти разведывательным кораблям и другой планетарной технике.
     Светлана и Виктор как раз преодолели переходной шлюз между основной и отделяемой частью "Кривича" и оказались внутри "яйца". Это придуманное на Земле сравнение было в некотором смысле символично, потому что большую половину внутреннего пространства сферы занимал разделенный на секции криогенный зал.
     С тихим чавканьем пневмоуплотнителя люк всосался на место, и на мгновенье они оказались в кромешной тьме, в которой, как звезды, горели далекие искорки дежурных ламп.
     В следующий момент сработала автоматика, и первая секция криогенных камер осветилась, на ближайшем мониторе вспыхнули какие-то данные, а по решетчатым стенам обозначились мигающие зеленым стрелки указателей направлений.
     Центральный коридор зала, начинаясь под их ногами, уходил во мрак. Решетчатая, гулкая дорожка в никуда, огороженная низкими сварными перильцами. По обеим сторонам - бесконечные ряды камер низкотемпературного сна, в каждой из которых лежал колонист... Первое впечатление от этого зала у всех было практически одинаково - наспех сваренная усыпальница...
     Триста тысяч человек плюс полное оборудование колонии - таков был груз "Кривича", о котором упоминал Галанин.
     - Господи... - Светлана непроизвольно передернула плечами, выстукивая запрос на клавиатуре. - Я просто боюсь этого зала, - призналась она. - Тут чувствуешь себя, как в морге...
     Виктор прошел несколько метров по гулкому решетчатому полу и с любопытством заглянул через колпак ближайшей камеры. Ему еще не приходилось бывать в подобного рода помещениях...
     За толщей прозрачного пластика лежала женщина лет тридцати. Ее привлекательное лицо с заострившимися чертами было белее снега. Путаница проводов, датчиков и шлангов, оплетавших пластиковое ложе, почти не скрывала форм обнаженного тела.
     - Хладна, как труп, твоя краса... - продекламировал он, отступив назад.
     - Твои? - спросила Светлана.
     Берг кивнул. На земле его считали оригиналом. Стихи он писал сколько себя помнил, но в своем кругу он больше прославился формами декламации. Любимым занятием молодого поэта было в разгар веселья смахнуть все со стола и, взгромоздившись на него, под растерянными взглядами или же среди одобрительного гогота, влепить всем в лоб пару своих четверостиший...
     - Люблю стихи, - сказала Светлана, закончив набор. - Некоторое время назад даже пыталась сочинять.
     - Мой дед называл меня "дерьмовым футуристом", - ответил Берг, присев, чтобы прочесть фамилию и имя, выгравированные на постаменте криогенной камеры.
     - А кто был он сам? - спросила Света, пытаясь определить нужное направление по светящимся стрелкам.
     - Неокоммунист.
     Она улыбнулась.
     - Ты не похож на внука "борца за справедливость".
     - Я анархист по убеждению.
     - Даже так? - удивилась она. - А я, честно говоря, думала, что у тебя нет идейных убеждений.
     Он усмехнулся, но ничего не ответил. Пусть думает что хочет. Ему нравилось оригинальничать и чувствовать себя в центре внимания, где бы это ни происходило, хоть у черта на рогах.
     Светлана сверила полученный от командира список с показаниями монитора и сказала, взяв Виктора под руку:
     - Пошли, первая камера - два яруса вверх и влево по коридору.
     Они шагнули во мрак, первая секция послушно погасла, зато вспыхнули огни следующей. Как будто во мраке ползла неторопливая огненная змея, выискивающая свои жертвы.

Глава 2

ТРИ ПЛАНЕТЫ

     Пять суток спустя центральный отсек колониального транспорта уже едва мог вместить всех, кого вызвал Галанин.
     Константин Эрнестович смотрел, как люди входят группами по двое или трое, но чаще поодиночке, и сосущее чувство тревоги все разрасталось, временами становясь совершенно непереносимым.
     Он еще кое-как мог отвечать за собственный экипаж, но около трех десятков совершенно незнакомых мужчин, вырванных из ледяного мрака криогенных камер, внушали ему вполне обоснованные опасения. Кто мог поручиться за их реакцию, глядя на эти угрюмые лица и глаза, в которых застыло раздражение и масса вопросов, на большинство из которых отвечать придется уже им самим.
     Он заметил, как Антон и Андрей с разных концов салона протиснулись ближе к нему, и испытал некоторое облегчение. Все же экипаж, пусть и не спаянный длительной совместной работой, у него был...
     Он откашлялся и повернулся к собравшимся.
     Первые слова командира "Кривича" были встречены ледяным молчанием.
     От взгляда Галанина не укрылось, как потемнели многие лица при словах о невозможности возвращения. Он ждал чего угодно: паники, гнева, ругательств, но только не этой напряженной, гнетущей тишины.
     - Какого черта?! - наконец не выдержал смуглолицый парень во втором ряду. Константин Эрнестович, хоть убей, не помнил его имени. - Нам обещали кислородную планету в системе Альфы Близнецов!
     - Те, кто давал подобные обещания, остались на Земле, молодой человек, - спокойно возразил Галанин. - Я же не помазанник Божий, и даже не представитель той компании, которая построила этот корабль, и в который вы все вложили свои деньги, чтобы иметь возможность вырваться с Земли, - напомнил он. - Я и мой экипаж находимся в равной с вами ситуации...
     - Да плевать на ваши ситуации!...
     Зал загудел. Казалось, кто-то спустил сжатую до предела пружину, и наполнявшие его люди мгновенно разделились на две группы: разобщенные орущие одиночки разных национальностей и цветов кожи и молчаливая компания из пятнадцати шведов. Их лица не излучали приветливости, но по крайней мере они не орали и не размахивали руками, искоса поглядывая на своего лидера, Уго Ургейма, словно в ожидании условного сигнала.
     - Тихо! - рявкнул Антон, на мгновенье перекрыв шум.
     Гул голосов оборвался.
     - Кто из вас не согласен помогать в поисках планеты, может вернуться в криогенный модуль! - воспользовавшись относительным затишьем, твердо произнес Галанин.
     - Черта с два! - выкрикнул чей-то голос. - Меня вы обратно в холодильник не засунете!
     В центре зала возник короткий водоворот тел.
     - Я сейчас засуну тебя в шлюз и откачаю воздух! - проговорил Ургейм, сжимая в кулаке воротник побледневшего техника. За его спиной, словно по команде, поднялись четырнадцать парней, рядом с которыми оказались Андрей и Антон.
     В отсеке вновь повисла гробовая тишина.
     Галанину казалось, что стук его сердца слышат в этот момент все присутствующие.
     - Продолжайте, капитан! - Уго отпустил воротник, и техник медленно опустился на стул, опасливо косясь на внушительную фигуру Ургейма.
     Похоже, вопрос субординации на некоторое время был решен.
     - Прежде чем разбудить вас, мы провели определенную работу, - проговорил Константин Эрнестович, благодарно кивнув шведу. - И теперь мы знаем, что почти каждая пятая звезда этого скопления должна иметь планетные системы. Путем исключения светил, отличающихся по спектру излучения от нашего Солнца, мы существенно сократили список кандидатов, но все равно их осталось слишком много, так что можно определить лишь общие направления для трех разведывательных кораблей. У нас очень мало времени и ресурсов. Поэтому на экипажи разведчиков падет громадная ответственность за жизни тех, кто останется здесь, на борту "Кривича".
     Он поднял глаза, ожидая новых взрывов эмоций, но их не последовало.
     - Связи с базовым кораблем у вас не будет, - продолжил он. - Каждый разведывательный корабль оснащен всем необходимым, имеет автономный посадочный модуль, где есть все, начиная от оружия и кончая замороженными эмбрионами животных и семенами растений. Оборудование, соответственно, на уровне.
     Он вновь обвел долгим взглядом эти угрюмые, растерянные лица и внезапно сказал:
     - Мне, собственно, нечего больше доб