ьбы с
лейшманиозом, малярией, москитной лихорадкой, туляремией, чумой и
возвратным тифом, однако в 331-й комнате они не нашли ни одного насекомого,
и тело старика тоже исчезло, правда, на том ковре, где он лежал, был
обнаружен папирусный свиток... Полгода ученые расшифровывали манускрипт.
Несмотря на солидный возраст свитка - II-и век до нашей эры, ни факсимиле,
ни расшифровка не опубликовывались - кто-то поставил на обратной стороне
папирусного документа печать: СТРОГО СЕКРЕТНО.
И все же содержание текста просочилось сквозь замки и щели архива:
   Дырочки от гвоздей заросли - смерть не могла что-либо со мной сделать,
но голод разорвал меня на три части: половина тела и половина - глаза
отдельно.
   Левая половина умела многое и потому страдала - сгусток скорби, правая
получилась тупой - она не ведала, как одно слово можно связать по смыслу с
другим.
   Мимо меня, рассеченного, шли люди, но заметили глаза мои, что таким не
замечают меня идущие - для идущих мимо меня людей я оставался прежним -
таким как они - целым и бесцельно идущим.
   Мне хотелось кричать, но воздух гасил мои слова, как вода гасит пламя,
да и что мог сказать разорванный на две части рот?
   Я пытался соединить себя, но у меня не получалось. В такие минуты только
голос вечного Отца моего спасал меня от отчаяния - он говорил мне: «Ты
соединил большее - если твой сын от них, а ты от меня, то разве ты не
передал им частицу моей крови?»
Страдающая моя часть находилась далеко впереди, но и полное безлюдие не
помогало ей - сгорала от застенчивости, постоянно стыдилась кого-то; тупая
же наполнялась гордостью - ей казалось, что она способна на большее, потому
что двигалась она не вперед, а назад и правда - ей приходилось бывать во
временах Чингиз-хана и даже раньше. Только глаза мои пользовались текущим
мгновением - рефлекторно фокусировали его, удивляя меня тем, что несмотря
на отличное зрение, я все равно чувствовал себя слепым. «Что такое деньги,
трамвайные билеты, ключи от квартиры, крыша   над   головой,   телевизор,
шкаф, радиоприемник и все остальные вещи?» - спрашивал я у себя и не
находил ответа, потому что их видели глаза мои, но не воспринимали
рассеченные части, находящиеся в разных временах, «Будь таким, как все!» -
требовали от меня иудейские первосвященники, но я не поддавался гипнозу -
вот почему одиночество кружилось надо мной, позади меня, в промежутках -
повсюду. Еще Мария, так называют в Евангелии мою маму, убаюкивала меня:
«Тили, тили, тили, тили». Но запечатлели глаза мои, что «тили, тили, тили,
тили» - вещественно, что это в окружающем меня воздухе плавают лакмусовые
бумажки - еще тогда две ямочки на моих щеках исчезли - голод разорвал меня
на три части: половина тела и половина - глаза отдельно!
ЭПИЛОГ
Мама, отец: