подносить букеты заезжим звездам сцены и экрана.
     Да,  Джеф самый обыкновенный мальчишка. В этом опять и опять уверял
себя Джордж,  когда они вдвоем бродили или катались на велосипедах по не
слишком просторному в  общем-то острову.  Они разговаривали,  как спокон
веку  разговаривают сыновья и  отцы,  только время иное,  и  теперь куда
больше есть о  чем поговорить.  Хотя Джеф никогда не  уезжал с  острова,
вездесущее око-экран  телевизора -  помогало ему  всласть наглядеться на
окружающий мир.  Как и  все в  Колонии,  он  немножко презирал остальное
человечество.   Колонисты-избранники,  передовой  отряд  прогресса.  Они
приведут род людской к высотам,  которых достигли Сверхправители, а быть
может, и выше. Конечно, еще не завтра, но настанет день...
     Они и не подозревали, что день этот настанет слишком быстро...

        18

     Спустя полтора месяца начались сны.
     Во  тьме  субтропической ночи  Джордж  Грегсон  медленно всплыл  из
глубины сна.  Он не понял,  что его разбудило,  и  минуту-другую лежал в
тупом недоумении.  Потом сообразил - он один. Джин встала, неслышно ушла
в  детскую.  И  тихо  разговаривает с  Джефом,  слишком  тихо,  слов  на
разобрать.
     Джордж тяжело поднялся и  пошел следом за женой.  Из-за Пупсы такие
ночные путешествия не  редкость,  но  она-то поднимает такой шум и  рев,
поневоле проснешься.  А тут ничего похожего,  и непонятно, что разбудило
Джин.
     В  детской  полумрак,  только  слабо  лучатся  светящиеся узоры  на
стенах.  И при этом приглушенном свете Джордж увидел -  Джин сидит подле
кровати Джефа. Она обернулась, шепнула:
     - Смотри, не разбуди Пупсу.
     - Что случилось?
     - Я  поняла,  что нужна Джефу,  и  проснулась.  Сказано так просто,
будто все само собой разумеется...  - у Джорджа засосало под ложечкой от
недоброго предчувствия.  "Я  поняла,  что  нужна Джефу".  А  как ты  это
поняла, спрашивается? Но вслух он спросил только:
     - Разве прежде у него бывали кошмары?
     - Не думаю,  -  сказала Джин.  -  Сейчас, как будто, все прошло. Но
сперва я увидела, он испугался.
     - И  совсем я  не испугался,  мамочка,  -  с  досадой перебил тихий
голосок. -Просто там было очень странно.
     - Где это "там"? - спросил Джордж. - Расскажи-ка толком.
     - Стояли горы,  - словно сквозь сон сказал Джеф. - Высокие-высокие,
а снега на них нет,  а раньше сколько я видел гор, на них всегда снег. И
некоторые горели.
     - Значит, это были вулканы?
     - Не настоящие вулканы. Они все горели, сверху донизу, такие на них
чудные синие огоньки. Я смотрел, и тут взошло солнце.
     - А дальше что? Почему ты замолчал?
     Джеф растерянно посмотрел на отца.
     - Вот это тоже непонятное,  папа. Солнце поднялось быстро-быстро, и
оно было слишком большое.  И...  и  какого-то не такого цвета.  Голубое,
очень красивое.
     Настало  долгое,  леденящее душу  молчание.  Потом  Джордж  спросил
негромко:
     - Это все?
     - Да.  Как-то  мне  стало  тоскливо,  и  тогда пришла мама  и  меня
разбудила.
     Джордж взъерошил растрепанные волосы сына,  другой рукой  поплотнее
запахнул халат. Вдруг пробрало холодом, и он почувствовал себя маленьким
и слабым. Но, когда он опять заговорил с Джефом, голос его ничего такого
не выдал.
     - Просто тебе приснился глупый сон,  надо поменьше есть за  ужином.
Выкинь все это из головы и спи, будь умницей.
     - Хорошо,  папа,  -  отозвался Джеф.  Минуту  помолчал  и  прибавил
задумчиво: - Надо бы еще разок там побывать.

        x x x

     - Голубое солнце?  -  всего лишь несколько часов спустя переспросил
Кареллен. - Тогда совсем несложно определить, где это.
     - Да,  -  сказал Рашаверак. - Несомненно, Альфа-нидон-два. И Серные
горы  это  подтверждают.  Любопытно  отметить,  как  исказились масштабы
времени.  Планета вращается довольно медленно,  так что он,  видимо,  за
считанные минуты наблюдал многие часы.
     - Больше ты ничего не мог узнать?
     - Нет, если не расспрашивать ребенка в открытую.
     - Этого мы  не  смеем.  Все  должно идти своим чередом,  нам нельзя
вмешиваться. Вот когда к нам обратятся родители... тогда, пожалуй, можно
будет его расспросить.
     - Может быть, они к нам и не придут. Или придут слишком поздно.
     - Боюсь,  тут ничего не  поделаешь.  Надо всегда помнить,  при этих
событиях наше любопытство не имеет значения.  Оно значит не больше,  чем
счастье человечества.
     Кареллен протянул руку, готовясь отключить связь.
     - Разумеется,  продолжай наблюдать и  обо  всем докладывай мне.  Но
никакого вмешательства.

        x x x

     Между  тем  когда Джеф  не  спал,  он  как  будто оставался прежним
мальчишкой.  И  на  том спасибо,  думал Джордж.  Но в  душе его нарастал
страх.
     Для Джефа это была просто игра,  он пока ничуть не боялся.  Сон-это
сон,  только и  всего,  какой бы  он  ни  был странный.  Джефу больше не
становилось тоскливо в мирах,  которые открывались ему во сне.  Только в
ту  первую ночь он мысленно позвал Джин через неведомые,  разделившие их
бездны.  А  теперь один  бесстрашно странствовал во  Вселенной,  которая
перед ним раскрывалась.
     По утрам родители расспрашивали его,  и он рассказывал, сколько мог
припомнить. И порой сбивался, не хватало слов описать увиденное - такое,
чего  не  только сам  не  встречал наяву,  но  что  бессильно было  себе
представить человеческое воображение. Отец и мать подсказывали ему новые
слова,  показывали картинки и краски, пытаясь подхлестнуть его память, и
из  его  ответов  составляли,   как  могли,   связные  образы.  Зачастую
получалось нечто совершенно непонятное,  хотя, видимо, самому Джефу миры
его снов представлялись ярко и отчетливо.  Просто он не мог передать эти
образы родителям. Впрочем, иные оказывались довольно ясными...

        x x x

     Пустое пространство -  никакой планеты,  ни гор,  ни равнин вокруг,
никакой почвы под ногами.  Только звезды в  бархатной тьме,  и среди них
громадное красное солнце,  оно пульсирует, бьется, точно сердце. Вот оно
огромное,  но бледное,  а  потом понемногу съеживается и  в  то же время
разгорается ярче, словно внутреннему его пламени подбавилось горючего. И
окраска его меняется,  вот оно уже не красное,  а оранжевое, потом почти
желтое,  медлит на грани желтизны -  и  все поворачивает вспять,  звезда
расширяется,   остывает,  сызнова  становится  косматым  кроваво-красным
облаком...
     ( -  Классический образчик пульсирующей переменной,  -  обрадовался
Рашаверак. - И к тому же увиденный при неимоверном ускорении времени. Не
могу определить точно,  но,  судя по описанию,  ближайшая такая звезда -
Рамсандрон-девять. А может быть, это Фаранидон-двенадцать.
     - Та  ли,  эта  ли  звезда,  но  он  уходит все дальше,  -  заметил
Кареллен.
     - Много дальше, -сказал Рашаверак...)

        x x x

     Тут было совсем как на  Земле.  Ярко-белое солнце повисло на  синем
небе в  крапинках несущихся по ветру облаков.  У  подножья некрутой горы
пенился  исхлестанный  бешеным  ветром  океан.   И  при  этом  ничто  не
шелохнется:  все  застыло -  недвижимо,  будто  высветилось на  миг  при
вспышке молнии.  А  далеко-далеко на горизонте виднелось такое,  чего на
Земле не увидишь,  -  вереница гуманных,  чуть сужающихся кверху колонн,
они вырастали из воды и  тонули вершинами в  облаках.  Они шли на равном
расстоянии друг  от  друга по  краю всей планеты,  такие громадные,  что
никто не мог бы их построить,  - и все же такие одинаковые, что не могли
появиться сами собой.
     (- Сиденеус-четыре и Рассветные столпы, - голос Рашаверака дрогнул.
- Он достиг центра Вселенной.
     - А ведь его путешествие только начинается, - сказал Кареллен.)

        x x x

     Планета была совершенно плоская.  Непомерное тяготение давным-давно
придавило и  сровняло с  поверхностью былые  горы  ее  огненной юности -
горы,  чьи самые могучие вершины и тогда не превышали нескольких метров.
И  однако здесь была жизнь:  все покрывали мириады словно бы  с  помощью
линейки и циркуля вычерченных узоров, они двигались, переползали с места
на место,  меняли окраску.  Это был мир двух измерений,  и  населяли его
существа толщиной в малую долю сантиметра.
     А  в  небе  этого мира  пылало солнце,  какое не  привиделось бы  и
курильщику опиума в самых безумных грезах.  Раскаленное уже не добела, а
еще  того больше,  палящий,  почти ультрафиолетовый призрак этот обдавал
свои  планеты смертоносным излучением,  которое вмиг  уничтожило бы  все
живое на Земле. На миллионы километров вокруг простирались завесы газа и
пыли  и,  прорезаемые вспышками  ультрафиолета,  лучились  неисчислимыми
переливами красок. Рядом с этой звездой бледное светило Земли показалось
бы слабеньким, точно светлячок в полдень.
     (-  Гексанеракс-два, такого больше нет нигде в изученной Вселенной,
- сказал Рашаверак. - Очень немногие наши корабли там бывали, и никто не
решился на высадку,  ведь никому и  в  мысль не приходило,  что на таких
планетах возможна жизнь.
     - По-видимому,   вы,   ученые,   оказались  не   такими   дотошными
исследователями,  какими себя считали, - заметил Кареллен. - Если эти...
эти узоры... разумны, любопытно было бы установить с ними контакт. Хотел
бы я знать, известно ли им что-нибудь о третьем измерении?)

        x x x

     Этот мир не ведал, что значат день и ночь, годы и времена года. Его
небо  делили между  собою шесть разноцветных солнц,  и  темноты здесь не
бывало,  только менялось освещение Спорили друг с  другом,  сталкивались
или  тянули  каждое  к   себе  различные  поля  тяготения,   и   планета
странствовала по изгибам и  петлям невообразимо сложной орбиты,  никогда
не возвращаясь на однажды пройденный путь.  Каждый миг -  единственный и
неповторимый:  рисунок,  который образуют сейчас в небе шесть солнц, уже
не возобновится до конца времен.
     Но  даже и  здесь существует жизнь.  Быть может,  в  какую-то эпоху
планета  обугливалась от  близости  к  своим  светилам,  а  в  другую  -
леденела,  удаляясь от них едва ли не за пределы досягаемости, и однако,
наперекор всему,  на ней обитает разум. Громадные многогранные кристаллы
стоят группами,  образуя сложные геометрические узоры,  в эру холода они
недвижимы,  а  когда  планета снова прогревается,  медленно растут вдоль
минеральных жил, что их породили. Пусть на то, чтобы додумать мысль, они
потратят тысячелетие, - что за важность. Вселенная еще молода, и впереди
у них - Время, а ему нет конца...

        x x x

     (-  Я  пересмотрел все  наши  отчеты,  -  сказал Рашаверак.  -  Нам
неизвестна ни  такая планета,  ни  такое сочетание солнц.  Если  бы  они
существовали в  пределах нашей Вселенной,  астрономы обнаружили бы такую
систему, будь она даже недосягаема для наших кораблей.
     - Значит, он уже вышел за пределы Галактики.
     - Да. Конечно, теперь ждать уже недолго.
     - Кто знает?  Он только видит сны.  А когда просыпается, он все еще
такой,  как был. Это лишь первая фаза. Когда начнется перемена, мы очень
быстро об этом узнаем.)

        x x x

     - Мы уже знакомы, мистер Грегсон, - серьезно сказал Сверхправитель.
- Меня зовут Рашаверак. Несомненно, вы помните нашу встречу.
     - Да,  -  сказал Джордж. - На вечере у Руперта Бойса. Вряд ли я мог
бы забыть. И я подумал, что надо бы увидеться еще раз.
     - Скажите, а почему вы просили, чтобы я с вами встретился?
     - Я думаю, вы уже сами знаете.
     - Возможно.  И все-таки нам обоим будет легче разобраться,  если вы
сами мне скажете.  Пожалуй,  вас это очень удивит,  но  я  тоже стараюсь
понять, что происходит, и в некоторых отношениях знаю так же мало, как и
вы.
     Изумленный Джордж во все глаза смотрел на Сверхправителя.  Этого он
никак не  ожидал.  В  подсознании его  жила уверенность:  Сверхправители
всеведущи и  всемогущи,  им совершенно ясно,  что делается с  Джефом,  и
скорее всего они сами же в этом повинны.
     - Как я понимаю, - сказал он, - вы видели записи, которые я передал
психологу Колонии, а стало быть, знаете, какие нашему сыну снятся сны.
     - Да, о снах мы знаем.
     - Я  никогда  не  верил,  что  это  просто  детские  фантазии.  Они
настолько неправдоподобны,  что...  конечно,  звучит нелепо,  но  у  них
наверняка есть какая-то реальная основа, иначе им неоткуда взяться.
     Он  впился  взглядом  в  Рашаверака,  сам  не  зная,  чего  ждет  -
подтверждения или отрицания. Сверхправитель промолчал, большие глаза его
спокойно смотрели на  Джорджа.  Собеседники сидели почти  лицом к  лицу,
потому что в комнате,  явно предназначенной для таких вот свиданий,  пол
был  на  двух разных уровнях,  и  массивный стул Сверхправителя стоял на
добрый метр  ниже,  чем  стул  Джорджа.  Этот знак дружелюбного внимания
подбадривал,  ведь у  людей,  которые просили о подобных встречах,  чаще
всего было не очень-то легко на душе.
     - Мы  беспокоились,  но  сначала всерьез не испугались.  Когда Джеф
просыпался,  в нем ничего необычного не было заметно,  и эти сны его как
будто не тревожили.  А потом раз ночью... - Джордж запнулся, поглядел на
Сверхправителя,  словно оправдываясь.  -  Я  никогда не верил в какие-то
сверхъестественные  силы.  Я  не  ученый,  но,  думаю,  всему  на  свете
существует какое-то разумное объяснение.
     - Правильно,  -  сказал Рашаверак. - Я знаю, что вы тогда видели, я
наблюдал.
     - Так я и думал.  А ведь Кареллен обещал,  что ваши аппараты больше
не будут за нами шпионить. Почему вы нарушили обещание?
     - Я  его не  нарушал.  Попечитель сказал,  что за  людьми мы больше
следить не будем.  Мы сдержали слово. Я наблюдал не за вами, а за вашими
детьми.
     Не сразу до Джорджа дошел смысл услышанного. Потом он понял, и лицо
его залила мертвенная бледность.
     - То есть...  -  он задохнулся.  Голос изменил ему, пришлось начать
сызнова. - Тогда кто же они, мои дети?
     - Вот это мы и стараемся узнать, - очень серьезно сказал Рашаверак.

        x x x

     Дженнифер  Энн  Грегсон,  в  последнее время  известная под  именем
Пупсы,  лежала на  спине,  крепко зажмурясь.  Она давно уже не открывала
глаз, и никогда больше не откроет: зрение для нее теперь так же излишне,
как   для   наделенных  многими  иными   чувствами  тварей,   населяющих
непроглядную пучину океана.  Она и  так разбиралась в  окружающем мире и
еще во многом сверх того.
     По   непостижимой  прихоти  развития  у   нее  с   мимолетной  поры
младенчества сохранилась лишь одна привычка.  Погремушка,  что приводила
ее когда-то в восторг,  теперь не умолкала,  отбивая в кроватке сложный,
поминутно меняющийся ритм.  Эти  странные синкопы  разбудили Джин  среди
ночи,  и она кинулась в детскую.  Но не только необычные звуки заставили
ее отчаянным криком звать Джорджа, а еще и то, что она увидела.
     Самая обыкновенная ярко раскрашенная погремушка висела в воздухе, в
полуметре от какой-либо опоры,  и знай отстукивала свое, а Дженнифер Энн
лежала в  кроватке,  туго  сплетя пухлые пальчики,  и  мирно,  счастливо
улыбалась.
     Она начала позже, но продвигалась быстро. Скоро она опередит брата,
ведь ей гораздо меньше надо разучиваться.

        x x x

     - Вы  очень разумно поступили,  что не  тронули игрушку,  -  сказал
Рашаверак.  -  Едва ли  вы  сумели бы  ее  сдвинуть.  Но если б  вам это
удалось,  девочка,  пожалуй, была бы недовольна. И право не знаю, что бы
тогда случилось.
     - Так что же,  вы, значит, ничего не можете сделать? - тупо спросил
Джордж.
     - Не хочу вас обманывать.  Мы можем изучать и наблюдать,  этим мы и
занимаемся. Но вмешаться мы не можем, потому что не можем понять.
     - Да как же нам быть? И почему такое случилось именно с нами?
     - С  кем-то  это  должно было случиться.  Вас ничто не  отличает от
других,  как  ничто не  отличает первый нейтрон,  с  которого начинается
цепная реакция в  атомной бомбе.  Просто он оказался первым.  Ту же роль
сыграл бы любой другой нейтрон...  вот и  на месте Джеффри мог оказаться
кто угодно другой. Мы называем это Всеобъемлющим Прорывом. Больше ничего
не надо скрывать, и меня это только радует. Мы ждали Прорыва с тех самых
пор,  как пришли на Землю.  Невозможно было предсказать,  когда и где он
начнется...  но потом, по чистой случайности, мы встретились на вечере у
Руперта Бойса.  Вот  тогда я  понял,  что почти наверняка первыми станут
дети вашей жены.
     - Но... но мы тогда еще не поженились. Мы даже не...
     - Да,  знаю.  Но мысль мисс Морелл оказалась каналом,  по которому,
пусть на  один  миг,  проникло знание,  никому на  Земле в  ту  пору  не
доступное.  Оно могло прийти только через другой ум, теснейшим образом с
нею связанный.  Что ум этот еще не родился, не имело значения, ибо Время
- нечто гораздо более странное, чем вы думаете.
     - Начинаю понимать.  Джеф знает то, чего не знает никто... Он видит
другие миры и может сказать,  откуда вы И Джин как-то уловила его мысли,
хотя он еще даже не родился.
     - Все  много  сложнее...  но  сильно сомневаюсь,  чтобы  вы  сумели
когда-нибудь ближе подойти к истине. История человечества во все времена
знала людей,  которым необъяснимые силы словно бы  помогали преодолевать
пространство и  время.  Что это за  силы,  никто не понимал,  попытки их
объяснить,  за редчайшими исключениями,  сущий вздор.  Я-то знаю,  я  их
вдоволь перечитал!
     Но есть одно сравнение, которое... ну, как бы что-то подсказывает и
помогает понять.  Оно не раз возникает в  вашей литературе.  Представьте
себе  ум  каждого человека островком среди  океана.  Кажется,  будто эти
островки разобщены,  а  на самом деле их связывает одна и та же основа -
дно,  с  которого они  поднимаются.  Исчезни все  океаны,  не  станет  и
островов.  Все они составят единый континент, но перестанут существовать
каждый в отдельности.
     Примерно  так  и  с  тем,  что  у  вас  называется телепатией.  При
подходящих  условиях  отдельные  умы  сливаются,  то,  что  знает  один,
становится  достоянием  другого,  а  потом,  разъединясь  вновь,  каждый
сохраняет память об испытанном.  Способность эту в  высшем ее проявлении
не  стесняют обычные рамки места и  времени.  Вот почему Джин почерпнула
кое-что из познаний своего еще не рожденного сына.
     Наступило  долгое  молчание,   Джордж  силился  совладать  с  этими
ошеломляющими  открытиями.   В   мыслях   стали   прорисовываться  черты
происходящего.  Невероятно, поразительно, но в этом есть своя внутренняя
логика. И это объясняет (если такое слово применимо к чему-то совершенно
непонятному) все, что случилось после вечера в доме Руперта Бойса. И еще
теперь   ясно,   почему   Джин   так   увлекалась   всем   таинственным,
сверхъестественным.
     - А с чего все началось? - спросил Джордж. - И к чему это приведет?
     - Вот на  этот вопрос мы  ответить не можем.  Но во Вселенной много
видов  разумных существ,  и  некоторые открыли эти  силы  и  способности
задолго до  того,  как появилось ваше племя,  да и  мое тоже.  Они давно
ждали, чтобы вы к ним присоединились, теперь час настал.
     - А как же в этом участвуете вы?
     - Вероятно,  как большинство людей,  вы всегда считали,  что мы над
вами хозяева.  Это неверно.  Мы всегда были только опекунами,  исполняли
долг,  порученный нам...  чем-то, что выше нас. Трудно определить, в чем
заключается наш  долг;  пожалуй,  самое  правильное считать,  что  мы  -
акушеры при трудных родах. Мы помогаем появиться на свет чему-то новому,
поразительному.
     Рашаверак замялся; с минуту казалось, он не находит нужных слов.
     - Да,  мы акушеры. Но сами мы - бесплодны. В этот миг Джордж понял,
перед ним  трагедия еще тяжелее той,  что постигла его самого.  Казалось
бы,   невероятно,   и  все  же  это  так.  Да,  Сверхправители  поражают
могуществом,  блистают умом,  и, однако, эволюция загнала их в капкан, в
какой-то cul-de-sac [Тупик (франц.).].  Этот вел