ляла операцией. Этот секрет был всем  известен,
и все же нельзя было без содрогания смотреть, с какой точностью ножи и  пилы
раздвигают свои суставы, делают в нужных местах надрезы  и  снова  прячутся.
Громадные пальцы захватывали футовый слой жира и сдирали  его,  как  снимают
кожуру с банана, а голая окровавленная туша скользила дальше.
   Конвейер двигался со скоростью шагающего человека, и кит был рассечен  на
части на глазах у зрителей. Куски мяса величиной со слона  уходили  вниз  по
боковым слипам; в облаке костной пыли вгрызались в ребра  циркулярные  пилы;
оттаскивались в сторону набитые  тоннами  рачков  и  планктона  сообщающиеся
мешки внутренностей.
   Меньше двух минут понадобилось, чтобы превратить владыку морей в кровавые
куски, которые опознал бы только специалист. И кости  не  пропали:  в  конце
конвейера распиленный скелет упал в яму для размола на удобрение.
   -  Тут  конец  линии,  -  объяснил  Франклин,  -  но  переработка  только
начинается. Нужно извлечь жир из ворвани, которую отделили на первой стадии.
Мясо разрезают на более удобные порции и стерилизуют - для этого у нас  есть
интенсивный источник нейтронов. И еще около десятка основных продуктов  надо
отделить и упаковать для перевозки. Я готов  показать  вам  любой  цех.  Это
будет не такое кровавое зрелище, как то, что мы видели сейчас.
   Тхеро постоял в  раздумье,  просматривая  записи,  которые  сделал  своим
чрезвычайно мелким почерком. Потом  повернулся  лицом  к  протянувшемуся  на
четверть мили залитому кровью конвейеру; из загона  уже  катилась  следующая
туша.
   - Боюсь, один эпизод получился не так, как надо, - сказал он с  внезапной
решимостью. - Если вы не против, вернемся к началу и пройдем еще раз.
   Франклин поймал на лету аппарат, оброненный молодым бхикку.
   - Спокойно, сынок, - подбодрил он  монаха.  -  Лиха  беда  начало.  Через
несколько дней вы будете  удивляться,  почему  новички  жалуются  на  дурной
запах.
   Вообще-то сомнительно, но работники завода поклялись ему, что это  так  и
есть. Только бы преподобный Бойс в своем непомерном  рвении  не  предоставил
ему случая проверить это...

***

   - А теперь, ваше преподобие, - сказал Франклин, когда самолет  взмыл  над
заснеженными вершинами и началось обратное путешествие в Лондон и на Цейлон,
- разрешите спросить вас: что вы собираетесь делать  с  материалом,  который
собрали?
   За эти два дня священник и администратор научились  уважать  друг  друга,
между ними даже возникло что-то вроде дружбы; на взгляд Франклина, это  было
так же неожиданно; как приятно. Он считал, что неплохо разбирается  в  людях
(кто этого не считает?), но не мог раскусить до конца Маханаяке Тхеро. И  не
огорчался: подсознательно Франклин чувствовал, что этот человек воплощает не
только силу, но и - никуда не денешься от этого  избитого,  невыразительного
слова - добро. Пожалуй, в другое  время  он  мог  бы  войти  в  историю  как
святой...
   - Мне нечего скрывать, - мягко сказал Тхеро. - К тому же, как вы  знаете,
учение Будды осуждает обман. Наша точка зрения проста. Мы считаем,  что  все
живое  вправе  существовать.  Из  этого  вытекает,  что  вы  действуете   не
правильно. И нам хотелось бы, чтобы это было прекращено.
   Так Франклин и думал - и теперь услышал. И  он  чуть-чуть  разочаровался.
Такой умный человек, как Тхеро,  должен  бы  понимать,  что  это  требование
нереально  -  разве  можно  урезать  на   одну   восьмую   мировые   ресурсы
продовольствия? И если уж на то пошло: почему только киты? А как же  коровы,
овцы, свиньи - все те животные, которых человек растит и  холит,  чтобы  при
надобности зарезать?
   - Я знаю, о чем вы думаете,  -  продолжал  Тхеро,  не  дожидаясь  доводов
Франклина. - Мы отдаем себе отчет во всех трудностях и отлично понимаем, что
придется действовать шаг за шагом. Но где-то надо начинать,  а  Отдел  китов
дает нам особенно яркий материал.
   - Благодарю, - сухо сказал Франклин. - Только справедливо ли это?
   Вы могли бы увидеть то же самое в любой бойне на Земле. Конечно, масштабы
другие, но это вряд ли меняет суть.
   - Вполне согласен. Однако мы люди дела, не  фанатики.  Мы  знаем,  сперва
нужно найти другие источники пищи, потом прекращать производство мяса.
   Франклин отрицательно покачал головой.
   - Извините, - сказал он, - но даже если вы  решите  эту  задачу,  вам  не
удастся сделать всех обитателей Земли вегетарианцами. Разве что вы  задумали
увеличить эмиграцию на Марс и Венеру. Да я бы пустил себе пулю в  лоб,  если
бы навсегда лишился возможности отведать  хорошего  бифштекса  или  бараньей
отбивной. Так что ваши планы сорвутся. Причин две: человеческая психология и
наши продовольственные ресурсы.
   Маха Тхеро даже немного обиделся.
   - Дорогой начальник отдела, - сказал он, - неужели  вы  думаете,  что  мы
могли позабыть о столь  очевидных  вещах?  Позвольте  мне  сперва  закончить
изложение наших взглядов, а  потом  я  объясню,  как  мы  предлагаем  решить
задачу. Мне важна ваша реакция, ведь вы олицетворяете, так сказать, максимум
сопротивления, которое нам окажет потребитель.
   - Пожалуй, - улыбнулся Франклин. - Попробуйте уговорить меня бросить  мое
дело.
   - Испокон веков, - начал Тхеро, - человек привык считать,  что  остальные
животные существуют только для его блага. Многие виды он вовсе истребил - то
ли из алчности, то ли потому, что они травили его посевы или еще как-то  ему
мешали. Не буду отрицать: часто  это  было  оправдано,  а  порой  просто  не
оставалось другого выхода. И все же за тысячи  лет  человек  осквернил  свою
душу преступлениями против животного царства.
   Между прочим, одно из  худших  злодеяний  совершалось  как  раз  в  вашей
области, и было это всего лет шестьдесят-семьдесят тому назад. Я читал,  как
загарпуненные киты умирали после страшных мук,  помногу  часов  мучились,  а
мясо их уже никуда  не  годилось,  оно  оказывалось  отравленным  токсинами,
которые выделяются во время предсмертных судорог.
   - Это исключительные случаи, - вставил Франклин. - И ведь мы давно с этим
покончили.
   - Верно, но из таких случаев тоже  складывается  наша  вина,  которую  мы
обязаны искупить.
   - Свенд Фойн не согласился бы с вами. Когда он  в  1870-х  годах  изобрел
гарпун с  взрывающимся  наконечником,  он  в  своем  дневнике  возблагодарил
господа бога и назвал его творцом гарпуна.
   - Любопытная точка зрения, - сухо ответил Тхеро. - Я бы охотно поспорил с
ним. Знаете, есть простой опыт, который позволяет  разделить  людей  на  два
разряда. Человек идет по улице и там, куда должна опуститься его нога, видит
жука. Перед ним  выбор:  либо  изменить  свой  шаг  и  пощадить  жука,  либо
раздавить его. Как бы вы поступили, мистер Франклин?
   - Это зависит от жука. Если известно, что он ядовит или  вреден,  я  убью
его. Если нет - дам ему уйти. И любой разумный человек сделает то же самое.
   - Значит, мы неразумны. На наш взгляд, убийство оправдано  только,  чтобы
спасти жизнь более высоко организованного существа. А  такие  случаи  бывают
удивительно редко. Но позвольте мне вернуться к сути дела, а то мы, кажется,
уклонились в сторону.
   - Лет сто назад ирландский поэт Дансени написал пьесу  "Какая  польза  от
человека", вы скоро увидите ее в  одной  из  наших  телевизионных  программ.
Герою пьесы снится, что чудесные силы перенесли  его  куда-то  из  солнечной
системы и он предстал перед судом зверей. Если за него не вступятся хотя  бы
два животных, человечество будет уничтожено. Только  собака  находит  добрые
слова в  защиту  своего  повелителя,  все  остальные,  помня  старые  обиды,
говорят, что для их  блага  было  бы  лучше,  если  бы  человек  никогда  не
существовал. Вот-вот будет вынесен роковой приговор, но в последнюю  секунду
появляется  еще  один  поручитель  и  спасает  человечество   от   погибели.
Единственным,  кроме  собаки,  существом,  которое  нуждается  в   человеке,
оказался... комар.
   Вы скажете, что это всего-навсего забавная шутка. Наверно, и сам  Дансени
так думал - он был заядлым охотником.  Однако  поэты  часто,  сами  того  не
подозревая, высказывают глубокие  истины.  И  мне  сдается,  что  эта  почти
забытая пьеса содержит чрезвычайно важную для человечества аллегорию.
   Лет через сто, Франклин, мы в буквальном смысле слова выйдем  за  пределы
солнечной системы. Рано или поздно мы  встретим  разумные  существа  намного
совершеннее человека, но совсем не похожие  на  него.  И  когда  придет  это
время, вполне возможно, что превосходящие нас существа  будут  обращаться  с
нами так, как мы обращались с другими обитателями своей планеты.
   Эти слова были произнесены негромко, но так убежденно, что  Франклину  на
миг стало не по себе. И он подумал: а ведь, пожалуй, во  взглядах  Маханаяке
Тхеро есть что-то, и не только простая гуманность.
   (Если к понятию гуманность  вообще  приложимо  слово  "простая".)  Ему  и
самому никогда не нравилось то, во что выливалась его работа,  настолько  он
привязался к своим исполинским питомцам - но что поделаешь!..
   - Все это звучит очень убедительно, - признал Франклин, - однако хотим мы
того или нет, надо мириться с объективной реальностью. Не  знаю,  кто  автор
выражения "Зубы и когти природы в крови", но  сказано  верно.  И  если  миру
придется выбирать между пищей и этикой, могу заранее сказать, что победит.
   Тхеро  чуть-чуть  улыбнулся,   намеренно   или   подсознательно   копируя
благостное выражение лица,  которое  столько  поколений  художников  сделали
главной и неотъемлемой чертой Будды.
   - Но ведь в том-то и дело, дорогой Франклин, - ответил он, - что выбирать
нет нужды. Нам впервые в истории предоставлена возможность выйти из древнего
круга и есть в свое удовольствие, не проливая крови невинных созданий.  И  я
искренне благодарен вам, вы помогли мне увидеть, как это сделать.
   - Я? - воскликнул Франклин.
   -  Вот  именно,  -  сказал  Тхеро,  и  его  улыбка  нарушила  все  каноны
буддийского искусства. - А теперь, если вы не против, я немного посплю.

Глава 21

   - И это, - бурчал Франклин, -  моя  награда  за  двадцать  лет  преданной
службы обществу: собственная семья  смотрит  на  меня  как  на  запятнанного
кровью мясника.
   - Но ведь это  все  была  правда,  -  сказала  Энн,  показывая  на  экран
телевизора, где только что ручьями лилась кровь.
   -  Конечно,  это  правда.  И  вместе  с  тем  очень  искусный  монтаж   с
определенной целью. Я могу так же убедительно выступить в нашу защиту.
   -  Ты  уверен?  -  спросила  Индра.  -  Можешь  не  сомневаться.  Главное
управление попросит тебя об этом - справишься ли?
   Франклин негодующе фыркнул:
   - Этидифры и расчеты - вздор! Дурацкая мысль - превратить наше - стадо из
мясного в молочное. Если мы все бросим на производство китового  молока  это
не возместит  и  четверти  жиров  и  белков,  которые  мы  потеряем,  закрыв
разделочные цехи.
   - Давай, Уолтер, - ласково произнесла Индра, - отводи  душу,  не  то  еще
лопнет какой-нибудь сосуд. Я же знаю, что  тебя  больше  всего  задело:  его
предложение расширить планктонные фермы, чтобы возместить потерю.
   - Но ведь ты биолог, скажи сама, есть смысл делать  из  этого  горохового
супа грудинку или бифштексы?
   - Во всяком случае, это возможно. Ловко они  придумали  -  сам  шеф-повар
ресторана "Уолдорф" попробовал настоящий  и  синтетический  бифштексы  и  не
сумел их отличить. Да, тебя ждет тяжелый бой - планктонники сразу станут  на
сторону Тхеро, и в Главном морском управлении будет полный раскол.
   - Он на это и рассчитывал, - сказал Франклин с невольным  восхищением.  -
Он чертовски хорошо осведомлен. Не надо  было  мне  тогда  столько  говорить
корреспонденту о производстве молока, а они еще постарались, так  расписали,
что дальше некуда. Уверен, с этого все и пошло.
   - Кстати, я как раз хотела спросить - откуда у него  данные,  на  которых
построены расчеты? По-моему, они были известны только работникам отдела.
   - Верно, - признал Франклин. - Как  я  сразу  не  подумал?  Завтра  утром
отправлюсь на Герон, потолкую с доктором Люндквистом.
   - Возьми меня, пап, - попросила Энн.
   - В следующий раз, дочурка. Ты еще маленькая.

***

   - Доктор Люндквист сейчас в лагуне, сэр, - сказал старший лаборант.
   - И его никак не вызовешь, пока сам не вернется.
   - Вот как? А если я отправлюсь туда и позволю себе отвлечь его?
   - Вы знаете, сэр, не стоит. Аттила и Чингисхан не любят чужих.
   - Черт возьми, он с ними плавает?
   - Да, они  к  нему  очень  привязались.  И  к  своим  смотрителям  хорошо
относятся. Но постороннего человека могут нечаянно скушать.
   Гляди, какие чудеса тут творятся  без  моего  ведома,  подумал  Франклин.
Придется сходить к лагуне. Если не слишком жарко и если ты  без  груза,  нет
никакого смысла ехать на машине - тут же два шага.
   Пока Франклин добрался до нового восточного пирса, он несколько раз успел
пожалеть о своем решении. То ли Герон вырос, то ли годы дают  себя  знать...
Он сел на опрокинутый ялик и посмотрел в море. Несмотря на прилив, было ясно
видно кромку рифа и время от времени два облачка в воздухе  над  огороженным
загоном: влажный выдох двух косаток. А вон и маленькая  лодка  с  человеком,
только издали не разобрать кто - доктор  Люндквист  или  кто-нибудь  из  его
помощников.
   Франклин подождал несколько минут, потом вызвал по телефону ложу.
   Добравшись до загона (сам доплыл бы быстрее), он впервые увидел Аттилу  и
Чингисхана.
   Косатки были чуть поменьше тридцати футов в длину. Когда  подошла  лодка,
обе высунулись из воды, и на  Франклина  уставились  огромные  умные  глаза.
Странная поза и эти белые "манишки" вызвали у него оторопь, точно  он  видел
перед собой не животных, а существа, которые превзошли человека в  развитии.
Он, конечно, знал, что это не так и что перед  ним  самые  жестокие  убийцы,
каких знает море.
   А впрочем, нет, не самые жестокие - косатки на втором месте...
   Киты, как будто удовлетворенные результатом осмотра, нырнули.
   Только теперь Франклин увидел. Люндквиста  -  он  шел  на  глубине  около
тридцати футов на  торпеде  с  множеством  приборов.  Очевидно,  ему  что-то
помешало, потому что он быстро поднялся к  поверхности  и  сдвинул  маску  с
лица.
   - А, доброе утро, мистер Франклин. Я не ждал вас сегодня. Что вы  скажете
о моих учениках?
   - Замечательно. А как успеваемость?
   - Все в порядке, у них блестящие  способности!  Они  умнее  дельфинов,  и
очень привязчивы. Берусь обучить их чему угодно. Захочу совершить  идеальное
убийство, достаточно сказать им, что вы - тюлень на льдине.
   Через две секунды лодка будет опрокинута.
   - В таком случае лучше продолжим нашу беседу на берегу. Вы уже  закончили
свою работу?
   - Такую работу  никогда  нельзя  считать  доведенной  до  конца,  но  это
неважно. Я пойду на торпеде, не стоит перегружать лодку.
   Ученый развернул свою металлическую рыбу носом к острову и  с  места  дал
полный ход, оставив ялик позади. Обе косатки немедленно  ринулись  вдогонку;
высокие спинные плавники рассекали воду, оставляя пенную кильватерную струю.
Вот так пятнашки, подумал Франклин, не слишком ли опасно? Но ему не довелось
узнать, что будет, когда косатки догонят человека: Люндквист  проскочил  над
проволочной изгородью, которая  чуть-чуть  не  доходила  до  поверхности,  и
преследователи круто свернули в сторону, разметав облако брызг.
   Всю  дорогу  обратно  Франклин  был  задумчив.  Сколько  лет   он   знает
Люндквиста, а сегодня словно впервые увидел его  по-настоящему.  Он  привык,
что это очень одаренный, даже блестящий ученый, а  теперь  вдруг  оказалось,
что он еще наделен недюжинной энергией и отвагой. Но ни то ни другое его  не
спасет, мрачно  заключил  Франклин,  если  он  не  сможет  удовлетворительно
ответить на кое-какие вопросы.
   В привычной лабораторной обстановке, одетый в свой  рабочий  костюм,  это
был прежний, знакомый Люндквист.
   - Ну, Джон, - заговорил Франклин, - думаю, вы видели  эту  телепропаганду
против нашего отдела?
   - Видел. Но почему же против?
   - Конечно, против того, что составляет суть нашей  работы.  Но  не  будем
спорить об этом. Я вот что хочу узнать: вы разговаривали с Маха Тхеро?
   - Разумеется. Он связался со мной, как  только  появилась  эта  статья  в
"Земле".
   - И вы сообщили ему секретные сведения?
   Люндквист не на шутку обиделся.
   - Простите, мистер Франклин, но единственная информация, какую он от меня
получил, - это гранки моей статьи о производстве китового молока, она  будет
напечатана  в  "Вестнике  китоведения"  в,  следующем  месяце.  Вы  сами  ее
одобрили.
   Все обвинения, заготовленные Франклином, рухнули еще до того, как  он  их
высказал. Он смутился.
   - Прошу прощения, Джон, - сказал Франклин, - беру свои слова  обратно.  Я
совершенно выбит из колеи всем этим, и мне  необходимо  разобраться,  прежде
чем управление примется за меня. Но почему вы все-таки ничего не сказали мне
о его письме?
   - По чести говоря, я не видел для этого причин. Мы каждый  день  получаем
бездну всяких запросов. Мне  и  в  голову  не  пришло,  что  это  что-нибудь
необычное.  Мне  было  приятно,  что  кому-то  любопытен  мой  проект,  и  я
постарался им помочь...
   - Ладно, - с отчаянием произнес Франклин. - Снявши голову, по волосам  не
плачут. Однако ответьте мне на такой вопрос:  как  ученый  вы  действительно
верите, что можно спокойно прекратить  бой  китов  и  перейти  на  молоко  и
синтетические продукты?
   - Дайте нам десять лет, и, если это будет нужно, можно переходить.
   Технических препятствий я не вижу.  Конечно,  я  не  могу  поручиться  за
точность цифр, касающихся  производства  планктона,  но  можно  побиться  об
заклад, что и там у Тхеро были достоверные источники.
   - Да вы понимаете, к чему это приведет? Если начнут  с  китов,  рано  или
поздно примутся перебирать одно за другим всех домашних животных.
   - Ну и что же? Мне нравится такая перспектива. Если религия и наука могут
вместе добиться того, чтобы Природа не так страдала от жестокости  человека,
разве это плохо?
   - Да вы не тайный ли буддист? Сколько  можно  твердить:  в  том,  что  мы
делаем, нет ничего жестокого! Так или иначе, если Тхеро  опять  обратится  с
какими-нибудь вопросами, пожалуйста, направьте его ко мне.
   - Слушаюсь, мистер Франклин, - сдержанно ответил Люндквист.
   Тягостную паузу очень кстати нарушил приход посыльного.
   - Вас вызывает Главное управление, мистер Франклин. Срочно.
   - Еще бы, - пробурчал Франклин.
   Взглянул на все еще сердитое лицо Люндквиста и невольно улыбнулся.
   - Если вы умеете из косаток делать смотрителей,  Джон,  -  сказал  он,  -
подыщите  заодно  какое-нибудь   подходящее   млекопитающее,   лучше   всего
земноводное, на должность начальника отдела.

***

   На планете,  оплетенной  нитями  быстродействующих  средств  связи,  идеи
распространялись от полюса до полюса быстрее, чем некогда молва из  конца  в
конец  деревни.  Искусно  составленная  и  поданная  программа,  -   которая
испортила аппетит каким-нибудь двадцати миллионам  зрителей,  при  повторной
передаче собрала у телевизоров несравненно больше народу. И вскоре почти все
только об этом и говорили; в  разумно  устроенном  мировом  государстве,  не
знающем ни войн, ни кризисов, ощущался явный недостаток в том,  что  некогда
называли сенсациями. Часто можно было даже услышать жалобы, что, когда изжил
себя национальный суверенитет, пришел конец и истории. И теперь повсюду -  в
клубах и на кухнях, во Всемирной ассамблее и в  космическом  лайнере  -  шел
жаркий спор, одна проблема владела всеми умами.
   Всемирная организация  продовольствия  хранила  важное  молчание,  но  за
кулисами шла лихорадочная  деятельность.  А  тут  еще  планктонники,  как  и
предсказывала Индра (для этого не надо было быть великим  пророком),  повели
себя словно