о сказала она.  - Надо сегодня  еще  так  много
сделать. Готовлюсь к экзаменам, - и Вилена опять усмехнулась.
     - Так я потому и пришел! - оживился Ваня.
     - По  поводу  моих занятий?  - удивилась Вилена.  - Что тут можно
придумать! Мало запоминать, - надо понимать. Не годится голова.
     - Вот, вот! - снова обрадовался Болев. - Потому я и пришел.
     Они сели.
     - Я все время узнавал, как у вас идут дела.
     - Вы узнавали? У кого?
     - Я и Костя. Помните его? Мы поочередно звонили вашему папе.
     - Он ничего мне не говорил.
     - Мы просили его об этом. Мы следили за вашими успехами. И пришли
к выводу. Запомнить в такой срок все, что требуется, вам невозможно. Я
просчитал   это   на   электронной   машине.   Астрономические  цифры.
Превосходит человеческие возможности.
     - Ну  вот!  Благодарю  вас  за  помощь  и ободрение,  - с горькой
иронией сказала Вилена.
     - Зачем эти слова, пустые и лживые?
     - Поверьте, сейчас меня никакие слова не интересуют...
     - Нет, это вас заинтересует, если...
     Вилена устало повернулась к Болеву:
     - Что если?
     - Если вы на все готовы.
     - Разве меня надо еще спрашивать?
     - Я потому и пришел к вам,  - быстро заговорил Болев. - Вы можете
меня выгнать.  Можете объявить маньяком, но я вижу для вас один только
выход.
     - Все-таки выход?
     - Да, вы сможете сдать экзамен на нейтринного физика, если...
     - Я и так перегрузила свой мозг... до отказа.
     - Я кое-что придумал и снова покушаюсь на ваш мозг.
     - Хорошо, что на мозг, - усмехнулась Вилена.
     Ваня Болев смутился, потупил глаза:
     - Я уже давно... понял.
     - Так что же мой мозг? Не выдержит, взорвется?
     - Только  магнитная  память  электронной машины способна вместить
все необходимые знания.
     - И что же? Мне теперь стать электронной машиной?
     - Я это и предлагаю, - обрадовался Ваня.
     Вилена встала прямая,  упругая.  Пронизывающе посмотрела на него.
Ваня тоже вскочил:
     - Я  работаю  над  проблемой машинной памяти.  Можно использовать
портативную кибернетическую машину,  которая запомнит уйму необходимых
знаний.
     - Машина, но не я!..
     - Машину сделать частью вашего мозга.
     - Заменить мой мозг электроникой?  -  гневно  спросила  Вилена  и
опять пристально посмотрела на Болева.
     - Нет.  Что  вы!..  Только   ввести   в   ваш   мозг   электроды,
платино-иридиевые  электроды...  какую-нибудь  сотню...  Животным ведь
вводят.
     - Животным?
     Ваня торопливо объяснял:
     - Портативная  машина  памяти  всегда  будет  с  вами.  Ею станут
управлять   биотоки   вашего   мозга.   Заключенные   в   ней   знания
непосредственно передаются ему...
     - Болев! - властно перебила Вилена..
     - Я  воспользовался  готовым  комплексом  памяти и только насытил
его.  Вот в  этом  чемоданчике  или  сумочке,  называйте  как  хотите,
заключены   все   нужные  вам  для  экзамена  познания.  Считайте  это
электронной шпаргалкой или справочником...  Только  пользуйтесь!  -  и
Ваня  протянул Вилене небольшую кожаную сумку,  которую она приняла за
чемоданчик.
     Вилена взяла ее и приложила к уху:
     - Как же мне узнать, что здесь таится?
     - Согласиться.  Я не знаю,  как это делается.  Вероятно, придется
остричь волосы. Ну, и побрить голову... Я не нейрохирург.
     - Вы с ума сошли!
     - Вот этого я больше всего и боялся,  -  упавшим  голосом  сказал
Болев.  - Я,  признаться,  попробовал написать стихи про древнего царя
Птолемея.  Он,  уходя на воину, оставил безутешную жену Веронику. Нет,
не  бойтесь,  я не стану вам читать свои вирши,  просто расскажу.  Она
поклялась богам принести им в жертву свою красоту,  свои волосы,  если
муж вернется...
     - Милый,  милый Ваня!  В своих стихах вы уже предлагали мне стать
Спящей  Красавицей,  дождаться  принца  в  ледяном  гробу.  Теперь  вы
хотите...
     - Когда вернувшегося царя встретила жена...  он был безутешен! Но
звездочет Канон показал ему в небе пряди  рассыпанных  звездочек.  Они
походили на Волосы Вероники.
     - Вы,  должно быть,  все-таки станете поэтом.  Не думайте,  милый
Ваня,  что я испугалась.  Рискуя жизнью,  о волосах не плачут.  Нет, я
отказываюсь от вашей чудесной электронной шпаргалки совсем не поэтому.
     - Отказываетесь? - не веря ушам спросил Болев.
     - Подумайте,  что вы  мне  предлагаете?  Протез  мозга?  Разве  я
захотела бы заменить свои ноги самыми красивыми колесами?
     Ваня смущенно посмотрел вниз и покачал головой.
     - Почему  же  я  должна перестать быть человеком в самом главном?
Почему должна пойти на  симбиоз  женщины  с  машиной,  дополнить  свою
голову  протезом?  Нет,  Ваня,  я  хочу  выиграть сражение,  оставшись
человеком, показать, на что способна, если иду на все...
     - Как жаль...  Я думал...  войдя в звездолет и вспомнив о Волосах
Вероники, вы этим включили бы одну электронную ячейку...
     - Милый  Ваня.  Я  и  так  обязательно,  когда войду в звездолет,
вспомню Волосы Вероники,  а главное,  вас.  Я ведь давно все поняла...
без всякой электроники,  и я не знаю,  как благодарить вас за подарок,
который не смогу принять.
     - Простите меня...  Я не знал,  что вы такая.  Я - глупец. Я... я
искал...

                     Я искал до скончания дней
                     В запыленных, зачитанных книгах
                     Сокровенную сказку о ней...

     - Я тоже искала сказку,  - сказала Вилена  и  чуть  виновато,  но
твердо  посмотрела  на него своими зеленоватыми глазами.  - Но видите,
нашла совсем не сказку. - И она отдала ему чемоданчик.


Глава вторая.. ПАМЯТЬ ПРЕДКОВ



     - У нас в Нидерландах в старые времена говорили: "Бог создал мир,
а Голландию - голландцы".
     Вилена пристально посмотрела на своего спутника, потом вокруг.
     Великолепное шоссе  напоминало  родную  страну.  Но   здесь   оно
тянулось   вдоль   прямолинейного   канала,   рядом   мелькали   мачты
монорельсовой дороги.  Шоссе проходило  ниже  уровня  воды  в  канале.
Поэтому  суда  на  подводных  крыльях,  казалось,  мчались навстречу и
готовы были перелететь через шоссе с  цветником,  отделявшим  воду  от
дороги.
     У инженера тен-Кате,  встретившего Вилену  на  аэродроме,  машина
была на воздушной подушке.
     В облике инженера было какое-то несоответствие,  в котором Вилене
хотелось разобраться.  Был он еще молод, хотя и лысел, ростом невысок,
рано пополневший,  сидел сутулясь и сбоку казался  унылым.  Но  стоило
поймать  его  взгляд,  как это впечатление исчезало:  горящими глазами
жадно смотрел он  перед  собой,  словно  старался  все  заметить,  все
впитать  в  себя.  Говорил  он  тоже  в  полном  противоречии со своим
обликом,  убежденно и с увлечением. Должно быть, где-то внутри, решила
Вилена, он был столь же романтичен, сколь обыденен с виду.
     - Голландцы вот уже тысячу лет отвоевывают землю у моря,  - снова
говорил тен-Кате. - Мы едем по былому морскому дну.
     - По  польдеру?  -  Вилена  пристальным  взглядом  окинула  поля,
разделенные  на  аккуратные  прямоугольники  и  возделанные  с  особой
любовью.
     - В  былые времена фермер передавал свое хозяйство старшему сыну,
а  младшие  отправлялись  искать  счастья.  За   морем   вырос   город
Нью-Амстердам,  который зовется теперь Нью-Йорком.  Голландцы основали
Бурскую республику в Африке, наводнили Индонезию. Они или растворялись
среди   заморских  народов,  или  возвращались  обратно.  В  Голландии
становилось тесно.
     - Какая удивительно ровная страна, - заметила Вилена.
     - И без гор,  и без лесов, - подхватил ее спутник. - Нидерланды -
в переводе "нижняя страна".  У нас есть древняя поговорка: "Держи ноги
сухими". Наши предки застали здесь болота и себшу, смесь грязи и соли.
Они осушили страну, перерыв все сетью каналов и перекачав в них воду с
помощью ветряных мельниц.  Начали наступать на  море,  оградив  страну
дамбами.
     - Всегда восхищалась.
     - Я потому напомнил вам об этом,  что мечтаю отодвинуть дамбы еще
глубже в море,  отвоевать у него плодородных  земель  не  меньше,  чем
осушено за тысячу лет. До вступления Голландии в Объединенный мир этот
проект считали невыполнимым...  - Он встретился  глазами  со  взглядом
Видены, живым, пожалуй, даже выпытывающим.
     - Почему? - спросила она.
     - Но ведь вы пианистка, - сказал он, смотря уже в сторону.
     - Но теперь изучаю технику.  И ради  этого  еду  к  вашему  отцу,
рассчитываю на его помощь.
     - Земляные работы -  самые  тяжелые.  Нужно  перебросить  в  море
миллиарды кубометров камня,  песка,  цемента для плотин.  Но без этого
можно обойтись, если построить дамбы из морской воды.
     - Заморозить ее? Но сколько же надо холодильных устройств?
     - Если использовать давнюю дружбу голландцев с ветром,  можно  за
его счет и заморозить дамбы,  а потом и поддерживать их в замороженном
состоянии.  - И,  увлекшись,  он стал объяснять:  - Опустить в морскую
воду  каркас из труб и пропустить по ним холодильный раствор.  А когда
вода замерзнет, трубы вытащить. Холодильный раствор заполнит отверстия
во льду,  не позволяя ему оттаять.  И никакого цемента!  Так сделали у
вас в Арктике. Я тут ничего не изобрел.
     - Мне это нравится. Ледяные берега. Красиво.
     - Не сочтите меня назойливым,  почему вы,  знаменитая  пианистка,
интересуетесь техникой?
     - Мне это необходимо.
     - Для жизни?
     - Для счастья.
     Молодой инженер умолк, бросив смущенный взгляд на свою спутницу.
     Машина свернула с магистрали и перешла  с  воздушной  подушки  на
колеса.
     Теперь они ехали  уже  более  узкой  дорогой  между  возделанными
полями, поразившими Вилену своей расцветкой.
     - Тюльпаны!  -  сдерживая  себя,  сказала  она.   -   Голландские
тюльпаны!
     - Теперь голландские,  но ввезены сюда из Турции в XVI веке.  Как
раз  тогда  Голландия покрывалась ветряными мельницами,  сделавшими ее
самой энерговооруженной и передовой страной Европы.  Потому  к  нам  и
приезжал русский царь Петр.
     - Он любил трудолюбие.  Говорят,  у вас матери  показывали  своим
малышам  их ручонки,  на которых линии складываются в букву М,  а если
смотреть наоборот, то в букву W.
     - Верно.  Мене - человек.  Верк - работа. Да, так в былые времена
отгадывали судьбу,  зная,  что она неотделима от  труда.  Может  быть,
потому   трудовая   Голландия   так   легко   вошла  в  семью  народов
Объединенного мира.
     По сторонам  дороги  мелькали  каменные  домики  ферм.  Часто  их
окружали рвы с водой,  через них были переброшены  мостики.  За  рвами
расстилались поля выращенных цветов.
     - Почва в Голландии взлелеяна поколениями. Недаром в мрачные годы
мировой  войны  двадцатого  века  эта  почва вывозилась в гитлеровскую
Германию как ценный  военный  трофей,  -  продолжал  инженер  занимать
гостью.
     Вдали показался  странный  холм  со  срезанной  макушкой.  Словно
огромный   стол   стоял  среди  равнины.  На  нем  в  листве  деревьев
проглядывали  старинные  черепичные  крыши.  На  крутом  склоне  холма
виднелись  древние  почерневшие  деревянные  сооружения  -  защита  от
морских волн.
     - Причуда отца, - указал на них тен-Кате. - Не позволяет убирать.
Память  предков!  Даже  старые  причалы   сохраняет.   Видите   вверху
просмоленную лодку? Редкая древность.
     - Значит, остров не среди моря?
     - Среди поля - среди бывшего моря.  Но зовется островом. На нем и
помещается клиника отца. Мы приехали.
     Они поднимались по выбитым в скале ступеням, пока не оказались на
поверхности бывшего острова.  Вилена окинула пристальным взглядом поля
и представила себе морскую даль и домотканый парус в синеве. Ветер дул
ей в лицо, развевая платье.
     - Море  прорывалось  сюда дважды:  в двенадцатом веке в небывалый
шторм и потом в двадцатом,  когда гитлеровцы, проиграв войну, взорвали
дамбы.
     - Войны  теперь  невозможны,  а  против  штормов  вы  воздвигнете
надежные ледяные дамбы, увеличив территорию Голландии.
     - Может быть, не только Голландии, но и всего Объединенного мира.
Осушить  бы  все  материковые отмели!  Это дало бы человечеству вторую
Евразию!
     Он вел ее по парку. В аллеях встречались одинокие больные.

     Профессор Питер  тен-Кате-старший  ждал  Вилену,  но  не вышел ее
встречать.
     Невысокий, как и сын,  но отяжелевший,  с заметным брюшком, он не
хотел поддаваться возрасту и довольно старомодно  боролся  с  ним.  На
голове   у   него  были  тщательно  уложены  редкие  крашеные  волосы.
Несовременные пышные усы его - тоже крашеные.
     - Очень рад вашему приезду, - сказал он Вилене звонким голосом. -
Мой друг академик Руденко просил меня принять вас.
     Вилена, пристально всматриваясь в него,  решила,  что ему не дать
его  семидесяти  пяти  лет.  Если  бы  он  прочел  мысли  своей  новой
пациентки, то был бы очень доволен.
     Профессора срочно вызвали  в  операционную,  и  он,  извинившись,
ушел.
     Вилена осталась его ждать, вспоминая, как впервые услышала о нем.

     Академик Руденко не  забыл  о  Вилене  после  трагедии  с  Ладой.
Однажды,  выйдя  в  общую  комнату,  Вилена увидела за семейным столом
профессора Лебедева из Института мозга.
     Авеноль суетилась   около   контейнера   электромагнитной  почты,
очевидно заказав что-то в магазине.  Софья Николаевна и Анна Андреевна
хлопотали у стола. Папа занимал гостя. Вилена услышала слова отца:
     - Я сам хотел везти к вам Вилену. Губит свой мозг.
     - Начатый  ею  эксперимент  беспримерен.  Вот и она!  - Профессор
обратился к Вилене:  - Надеюсь,  вы  не  забыли  меня  и  простите  за
вторжение? Владимир Лаврентьевич так заботится о вас!
     Вилена улыбнулась.
     Гостя усадили  за  стол.  Вилена  удивилась  обилию  блюд.  В  их
спартанском доме не принято было много есть.  Лебедев шутливо  потирал
руки. Интересовался, как у Вилены идут занятия.
     - Жаль, не научились еще прививать человеку нужные способности, -
ответила она.
     - Вам ли не благодарить предков за гены музыканта?
     - Но  мне  нужны  гены  математика-отца  или  далекого  предка по
материнской линии - физика Ильина.
     Так зашел разговор о памяти предков.
     - Она существует,  - решительно заявил Лебедев.  -  Есть  знания,
опыт  жизни,  передаваемые по наследству.  Волчонок,  лисенок играют в
охоту. Мы это называем инстинктом, не понимая сущности.
     - Вы отрицаете инстинкт? - спросила Анна Андреевна.
     - Не отрицаю,  а пытаюсь объяснить... без чванства гомо сапиенса.
Птицы  знают  маршруты  перелетов,  рыбы  - пути нереста.  Бобры умеют
строить инженерные сооружения, не заканчивая институтов. А человек...
     - Что человек? - подняла глаза Вилена.
     - Человек все-таки загадка,  -  вздохнул  толстяк,  вытирая  губы
салфеткой.  - Возьмите его мозг. В нем нейронов что звезд в Галактике.
А сколько мы используем? Весьма малый процент.
     - Как жаль, - отозвалась Вилена, хмуря брови.
     - Знаменитый голландский ученый  Питер  тен-Кате  называет  белые
пятна на полушариях мозга материками сюрпризов.
     - Не там ли хранятся знания предков? - спросил Ланской.
     - А  как  иначе  объяснить,  что  один  человек,  упав  с лошади,
заговорил вдруг на древнегреческом языке,  которого  не  изучал?  Или:
почему   в   двадцатом  веке  английский  пьяница-моряк  Эдвард  Смит,
напиваясь,  изъяснялся на арабском языке и отменно бранился на забытых
средневековых диалектах? И, трезвея, сразу забывал.
     - Во всяком случае,  естественно объяснить это памятью предков, -
сказал  Юлий  Сергеевич.  -  Добавлю:  многим  приходилось  испытывать
странное ощущение:  как будто это со мной уже было, хотя быть этого не
могло!
     - Дежавю. Так в медицине зовут подобное нервное расстройство.
     - Расстройство?  -  переспросила Вилена.  - А полеты во сне?  Без
крыльев, без всяких усилий взмываешь, как при невесомости. А летают во
сне все.
     - Возможно,  и не расстройство,  а тоже проявление наследственной
памяти,  далекое  воспоминание  из  чужой  жизни.  Голландский  ученый
тен-Кате делает дерзкие опыты,  пробуждая  у  своих  пациентов  память
предков.
     Вилена, сощурясь,  пристально смотрела в окно на бегущие  облака.
Ею  овладела  мысль  обратиться  к  этому  профессору  через академика
Руденко. Если бы он попросил тен-Кате принять ее!

     И вот она сидела  теперь  в  старинном  рыбачьем  домике  бывшего
острова, снова готовая на опасный эксперимент. Было бы неверно думать,
что она не боялась. А вдруг она станет идиоткой? И она невольно повела
плечами, но, тотчас же овладев собой, расправила их.
     Профессор тен-Кате вернулся  из  операционной,  довольно  потирая
руки.
     - Вы очень смелы.  У меня еще не было полной удачи,  - сказал  он
Вилене.
     Она твердо ответила, посмотрела ему в глаза:
     - Теперь будет.
     - Наши предки  слишком  мало  знали  по  сравнению  с  теперешним
временем.
     - А их способности можно во мне пробудить?
     Старый профессор улыбнулся:
     - Хотите заполучить частичку их "я"? Именно этим мы и занимаемся.
Все ли вы взвесили? Имеете ли представление о механизме памяти?
     Вилена готовилась перед отъездом сюда. Она знала, что современные
физиологи  проводят  аналогию между живым организмом и кибернетической
машиной.  Главная отличительная черта живого -  способность  принимать
информацию  извне  и  реагировать  на  нее...  Даже  у дождевого червя
наблюдаются такие процессы. Ячейки памяти расположены у него в хвосте.
У большинства животных - в центральном мозговом образовании.  Впрочем,
есть и память мышечная.  Вилена слишком хорошо знала о ней - ее пальцы
сами  воспроизводили  наизусть  в  строго  определенном порядке тысячи
движений с поразительно точными интервалами, записанными композиторами
в нотах. С кибернетической точки зрения в мышцах существовали элементы
логической памяти.
     Механизм памяти, как поняла Вилена, у живых существ в принципе не
отличается от машинной  памяти  электронного  устройства.  Но  если  у
кибернетиков  элементы  запоминающего  устройства  намагничиваются или
заряжаются статическим электричеством,  или,  как в современной машине
звукозаписи, в запоминающем элементе происходит смещение молекул, то у
живых организмов все основывалось на химических  реакциях  в  клетках,
хранящих  в  результате  химического соединения полученную информацию.
Однако можно было представить себе и клеточки,  в которых запоминающие
химические   реакции   уже   произошли,   и   это  отразилось  в  коде
наследственности,  по которому воспроизводится новое  живое  существо.
Оно  появится  на  свет вместе с клеточками,  запомнившими информацию,
полученную теми, кто дал в поколениях жизнь наследнику.
     Ученые разделили   память   на  активную  и  пассивную.  Активная
обусловлена существованием клеточек,  готовых запоминать. Пассивная же
-  образованием  клеточек,  уже как бы заранее измененных в результате
давнего запоминания.  Поэтому живые существа,  будь то кит или  комар,
формируясь   соответственно   с   расположением   цепочек  из  молекул
нуклеиновых кислот,  получают не только плавники,  крылья и ноги, но и
какую-то  часть  мозга с уже "сработавшими во время жизни прародителей
клеточками,  носителями памяти".  Эта наследственная  память  передает
детенышам  такие знания,  которых те при короткой своей жизни никак не
могли получить.  Этот феномен назвали  "инстинктом",  передающимся  из
поколения   в   поколение.   Особенно   ярок  пример  из  жизни  таких
"общественных" насекомых, как муравьи пли пчелы. Наследственная память
помогала любым видам животных в их борьбе за существование.
     Очевидно, человек не мог быть исключением из общего  правила.  Но
его  пассивная  память  из-за  активности мозга уступает памяти живой,
отодвигается  на  далекий   задний   план   и   проявляется   лишь   в
исключительных случаях.
     - Вы готовы на все?  - спросил профе