е представляется невероятным.  Он  первоклассный  астроном,  в  этом
нельзя ему отказать. Я твердо верю в точность  предварительных  вычислений
профессора, касающихся периода обращения Галлии, и так же твердо поверю  в
его правоту, если он объявит, что мы должны отказаться от  всякой  надежды
вернуться на Землю.
   - Коли так, господин капитан,  -  вмешался  тут  Бен-Зуф,  -  разрешите
доложить вам о том, что меня беспокоит.
   - Говори, что же тебя беспокоит, Бен-Зуф.
   - Ваш ученый дни и ночи торчит у себя в обсерватории, верно? -  спросил
денщик тоном человека, зрело обдумавшего свой вопрос.
   - Верно, - отвечал Гектор Сервадак.
   - И Круглые сутки, - продолжал Бен-Зуф, - его чертова труба  целится  в
Юпитера, который вот-вот нас проглотит. Так ведь?
   - Так. И что же?
   - Уверены ли вы, господин капитан, что ваш учитель не притягивает к нам
Юпитера своей проклятой дудкой?
   - Ну, это уж вздор! - отвечал, смеясь, капитан Сервадак.
   - Ладно,  господин  капитан,  ладно!  -  сказал  Бен-Зуф,  с  сомнением
покачивая головой. - Я не так  в  этом  уверен  и  с  трудом  удерживаюсь,
чтобы...
   - Чтобы?.. - переспросил Гектор Сервадак.
   - Чтобы не сломать к чертям его проклятый инструмент!
   - Разбить телескоп, Бен-Зуф?
   - Вдребезги!
   - Только попробуй, я тут же велю тебя повесить.
   - Повесить?
   - Немедленно! Разве я не генерал-губернатор Галлии?
   - Так точно, господин капитан! - ответил простодушный Бен-Зуф.
   И право же, если бы его приговорили к повешенью, он скорее сам бы надел
себе на шею веревку,  чем  хотя  бы  на  минуту  усомнился  в  праве  "его
превосходительства" распоряжаться жизнью и смертью галлийцев.
   Первого октября расстояние между  Юпитером  и  Галлией  сократилось  до
восемнадцати миллионов лье. Таким образом. Юпитер отстоял теперь от кометы
в сто восемьдесят раз дальше, чем Луна от Земли в своем апогее. Будь же он
на расстоянии Луны, его диаметр казался бы в тридцать четыре  раза  больше
лунного, а диск в тысячу двести раз больше  ее  диска.  Но  и  теперь  для
наблюдателей с Галлии он представлялся светилом гигантских размеров.
   Можно  было  ясно  разглядеть  полосы  различных  оттенков,  бороздящие
поверхность Юпитера параллельно экватору, на севере и на юге сероватые, на
полюсах попеременно темные и светлые, причем самые края  планетного  диска
светились наиболее ярко. Отчетливо; видимые пятна разной формы и  величины
нарушали там и сям рисунок поперечных полос.
   Не были ли эти полосы и пятна следствием атмосферных явлений? Нельзя ли
было объяснить их появление, природу и непрерывное перемещение  скоплением
паров, образованием облаков, гонимых воздушными течениями, вроде пассатов,
дующими в направлении, обратном вращению  планеты  вокруг  оси?  Пальмирен
Розет  не  мог  этого  решить,  так  же  как  и  его  коллеги   в   земных
обсерваториях. Если он вернется на  Землю,  у  него  не  будет  даже  того
утешения, что он раскрыл одну из самых сокровенных тайн Юпитера!
   Наступила вторая неделя октября, и тревога галлийцев возросла более чем
когда-либо. Галлия мчалась с огромной скоростью к опасному повороту  своей
орбиты. Граф Тимашев и капитан Сервадак,  обычно  несколько  сдержанные  и
даже холодные в обращении друг с  другом,  чувствовали,  как  сблизила  их
общая опасность. Они беспрестанно делились  мыслями  и  сомнениями.  Когда
порою им казалось,  что  все  погибло  и  надежда  возвратиться  на  Землю
потеряна навсегда, они принимались обсуждать, какое будущее ожидает  их  в
солнечном мире, а может быть и  дальше,  в  звездных  мирах.  Они  заранее
примирились  с  судьбой.  Мысленно  переносясь  в  неведомые   дали,   они
вдохновлялись  широкими  философскими  идеями,  которые  отвергают   узкое
представление о мире, созданном исключительно для  человека,  и  стремятся
охватить всю бесконечную и, возможно, обитаемую вселенную.
   Но, право же, в глубине души они чувствовали, что не в силах отказаться
от надежды вернуться на Землю,  пока  она  еще  виднеется  над  горизонтом
Галлии, среди многих тысяч звезд небесного  свода.  К  тому  же,  если  им
удастся избежать опасностей, вызванных соседством Юпитера, то,  как  часто
твердил лейтенант Прокофьев, Галлии уже ничто более  не  угрожает,  ни  со
стороны Сатурна, слишком отдаленного, ни со стороны Марса, чью орбиту  она
пересечет  еще  раз,  возвращаясь  к  Солнцу.  Понятно  поэтому,  с  каким
нетерпением  галлийцы  стремились,  подобно  Вильгельму  Теллю,   поскорее
"миновать роковой перекресток"!
   Пятнадцатого октября оба светила должны были приблизиться друг к  другу
на  кратчайшее  расстояние,   если   только   не   произойдет   каких-либо
непредвиденных возмущений. Их разделяло теперь лишь  тринадцать  миллионов
лье. Оставались две возможности: или  могучий  Юпитер  притянет  Галлию  к
себе, или же комета пройдет мимо него, не испытав иных  замедлений,  кроме
тех, что были предусмотрены в вычислениях...
   Галлия прошла мимо!
   Об этом все догадались сразу, на другой же день, по невыносимо  дурному
настроению Пальмирена Розета. Если он и торжествовал как ученый математик,
то был посрамлен как искатель приключений. Вместо того чтобы  стать  самым
счастливым  из  астрономов,  он  чувствовал  себя  самым   несчастным   из
галлийцев!
   Галлия между тем продолжала свой путь вокруг Солнца, неуклонно двигаясь
навстречу Земле.



ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,
   в которой убедительно доказывается, что вести торговлю
   на Земле гораздо выгоднее, чем на Галлии

   - Черт  побери!  Кажется,  мы  проскочили  благополучно!  -  воскликнул
капитан Сервадак, догадавшись  по  разочарованному  виду  профессора,  что
всякая опасность миновала.
   Затем он обратился к товарищам, не менее обрадованным, чем он сам.
   - В сущности  говоря,  что  особенного  с  нами  произошло?  Мы  просто
совершили   путешествие   по   солнечному   миру,   небольшое   двухлетнее
путешествие! Право же, на земле многие странствовали  и  подольше  нашего!
Итак, до сих пор нам не на что жаловаться, а раз с этого  дня  все  пойдет
гладко, то меньше чем через пятнадцать месяцев мы снова вернемся на родной
сфероид.
   - И снова увидим Монмартр! - прибавил Бен-Зуф.
   И вправду,  галлийцы  счастливо  отделались,  "избежав  абордажа",  как
сказали бы моряки. Допустим даже, что под влиянием силы притяжения Юпитера
комета запоздала бы  всего  на  один  час,  -  ведь  за  это  время  Земля
отдалилась бы почти на сто тысяч лье от той точки,  где  они  должны  были
встретиться. Когда еще повторится подобное совпадение? Разве  не  протекут
столетия и даже тысячелетия, прежде чем станет возможной новая  встреча  с
Землей? Да, без сомнения. Кроме того,  Юпитер  мог  бы,  воздействовав  на
Галлию, изменить либо плоскость, либо форму ее  орбиты;  в  первом  случае
комета продолжала бы вечно вращаться в околосолнечном мире,  а  во  втором
унеслась бы в межзвездные пространства.
   Первого ноября  расстояние,  отделяющее  Галлию  от  Юпитера,  достигло
семнадцати миллионов лье.  Через  два  с  половиной  месяца  комета  будет
находиться в афелии, то есть в  точке  наиболее  удаленной  от  Солнца,  а
миновав ее, вновь начнет к нему приближаться.
   Световые  и  тепловые  свойства  лучезарного  светила  казались  теперь
чрезвычайно  ослабленными.  Лишь  тусклый,  сумеречный   свет   падал   на
поверхность Галлии. Комета получала всего одну двадцать пятую того света и
тепла, что Солнце посылает на Землю. Но огромное светило по-прежнему сияло
вдалеке. Галлия все еще подчинялась его могущественному влиянию. Скоро она
к нему приблизится. Скоро все на ней оживет под  горячими  лучами  Солнца,
температуру которого исчисляют не менее чем  в  пять  миллионов  градусов.
Ожидание этой счастливой перемены вдохнуло бы новые силы в галлийцев, если
бы эти люди способны были пасть духом.
   А Исаак Хаккабут? Знал ли этот эгоист, какие тревоги  пережили  капитан
Сервадак и его товарищи за последние два месяца?
   Нет, и понятия не имел. Исаак Хаккабут со времени  столь  выгодной  для
него сделки не  покидал  "Ганзы".  На  другой  же  день  после  того,  как
профессор кончил свои измерения, Бен-Зуф  поспешил  возвратить  ростовщику
безмен и серебряные монеты. Плата за прокат и проценты  уже  находились  у
него в руках. Пришлось только вернуть рублевые  ассигнации,  полученные  в
залог, и на этом его отношения с обитателями Улья Нины были прерваны.
   Однако Бен-Зуф не упустил случая сообщить  ростовщику,  что  вся  почва
Галлии состоит из чистого золота, которое не только не имеет здесь никакой
цены, но потеряет всякую цену и на Земле, когда комета упадет туда.
   Исаак подумал, конечно, что  Бен-Зуф  просто  издевается  над  ним.  Он
нисколько не верил этим россказням и более чем когда-либо мечтал присвоить
весь денежный запас галлийской колонии.
   Итак,  почтенный  Хаккабут  ни  разу  не  удостоил  Улей   Нины   своим
посещением.
   - Просто удивительно, - говаривал иногда Бен-Зуф, - как легко отвыкаешь
от его рожи!
   Между  тем  Исаак  Хаккабут  задумал  возобновить  свои   отношения   с
галлийцами. Этого требовали  его  интересы.  С  одной  стороны,  некоторые
товары на  его  складе  начинали  портиться.  С  другой,  необходимо  было
обменять их на деньги до того, как комета снова  встретится  с  Землей.  В
самом деле, на земном шаре его товары стоили бы не дороже рыночной цены. В
Галлии же, напротив, как он отлично знал, цены на  них  сильно  возрастут,
ведь таких товаров негде больше взять, и колонистам волей-неволей придется
обратиться именно к нему, к Исааку.
   На хозяйственных складах Галлии как раз начал  ощущаться  недостаток  в
предметах первой необходимости -  масле,  кофе,  сахаре,  табаке  и  проч.
Бен-Зуф тут же довел об этом до сведения капитана. Сервадак, верный  своим
правилам, не медля принял решение заставить хозяина "Ганзы"  продать  свои
товары.
   Подобное совпадение  интересов  продавца  и  покупателей,  естественно,
побуждало Исаака наладить отношения с обитателями Теплой Земли. При помощи
выгодных торговых сделок Исаак Хаккабут сильно надеялся вскоре захватить в
свои руки все золото и серебро колонии.
   "Однако, - размышлял он в своей тесной каюте,  -  ведь  стоимость  моих
товаров превышает наличный денежный запас этих людей. И когда  я  запру  в
сундук весь их капитал, на что же они смогут купить оставшиеся товары?"
   Подобные сомнения не давали покоя достойному старику. И тут ему  весьма
кстати пришло на ум, что он не  только  торговец,  но  и  заимодавец  или,
скажем прямо, ростовщик. Почему бы  не  продолжать  на  Галлии  прибыльное
ремесло, так хорошо удававшееся ему на Земле? Последняя  сделка  подобного
рода могла только поощрить его к этому.
   Таким образом,  Исаак  Хаккабут,  наделенный  логическим  складом  ума,
пришел мало-помалу к следующему выводу:
   - Когда эти люди  истратят  все  свои  деньги  до  гроша,  у  меня  еще
останется немало товаров, и я буду продавать  их  как  можно  дороже.  Кто
помешает мне тогда давать им денег взаймы, то есть только тем, чья подпись
покажется мне надежной. Э-э, хоть  векселя  и  подписаны  на  Галлии,  они
останутся действительными и на Земле! Если должники не уплатят мне в срок,
я опротестую векселя и притяну их к суду. Всевышний не запрещает  человеку
извлекать доход из своего добра.  Наоборот,  там  у  них  имеется  капитан
Сервадак и особенно граф Тимашев, они кажутся мне платежеспособными  и  не
поглядят на высокие проценты. О, этим людям я не прочь  ссудить  небольшую
сумму, - пускай уплатят ее на Земле!
   Сам того не зная,  Исаак  Хаккабут  применил  способ,  которым  некогда
пользовались древние галлы. Они давали  в  долг  под  векселя,  подлежащие
оплате в будущей жизни. Правда, под будущей жизнью они разумели  вечность.
Исаак же подразумевал  жизнь  на  Земле,  куда  надеялся  вернуться  через
пятнадцать месяцев, к счастью для себя, к несчастью для своих должников.
   Подобно тому как Галлия непреодолимо стремилась навстречу Земле, так  и
Исаака Хаккабута непреодолимо влекло  к  капитану  Сервадаку,  который  со
своей стороны тоже собирался навестить владельца тартаны.
   Встреча произошла 15 ноября в каюте  "Ганзы".  Осторожный  торговец  не
делал первого шага, отлично зная, что покупатели явятся к нему сами.
   -  Почтенный  Исаак,  -  сказал  капитан  без  всяких   предисловий   и
околичностей, - нам нужны кофе, табак, масло и прочие припасы  со  складов
"Ганзы". Завтра мы с Бен-Зуфом  придем  и  закупим  у  вас  все,  что  нам
необходимо.
   - Помилосердствуйте!  -  возопил  Исаак,  любивший  кстати  и  некстати
прибегать к этому восклицанию.
   - Я же сказал, что  мы  придем  "покупать",  слышите  вы?  -  продолжал
капитан Сервадак. - Покупать, по-моему, значит брать товары по условленной
цене. А потому нечего вам ныть и причитать.
   - Слышу, слышу, господин губернатор, - отвечал Исаак дрожащим  голосом,
точно нищий, просящий подаяния. - Я знаю, вы не допустите, чтобы ваши люди
ограбили несчастного коммерсанта, которому и так грозит разорение.
   - Ничего вам не грозит, Исаак; повторяю, мы за все заплатим.
   - Заплатите... наличными?
   - Наличными.
   - Поймите, господин губернатор, - продолжал Исаак Хаккабут, - что я  не
могу отпускать товары в кредит...
   Капитан Сервадак по своему обыкновению не прерывал его,  желая  изучить
этого скрягу как можно лучше. Обрадованный его молчанием, Исаак стал  ныть
пуще прежнего:
   - Я полагаю... да... я  думаю...  ведь  на  Теплой  Земле  есть  весьма
почтенные особы... то  есть  вполне  платежеспособные...  граф  Тимашев...
наконец, сам господин губернатор...
   Гектору Сервадаку на секунду захотелось дать ему хорошего пинка.
   - Вы сами понимаете... - слащаво тянул Исаак  Хаккабут,  -  если  бы  я
поверил в кредит одному, мне было бы затруднительно...  отказать  другому.
Это вызвало бы неприятные объяснения...  и  я  полагаю,  что  лучше...  не
давать в долг никому.
   - Я тоже так думаю, - ответил Гектор Сервадак.
   - Ах,  -  подхватил  Исаак,  -  я  счастлив,  что  господин  губернатор
разделяет мое мнение. Вот что значит  правильно  понимать  торговое  дело.
Осмелюсь спросить  у  господина  губернатора,  какими  деньгами  он  будет
расплачиваться?
   - Золотом, серебром, медью, а когда звонкой монеты не хватит, банковыми
билетами...
   - Ассигнациями! - воскликнул Исаак Хаккабут. - Этого-то я и опасался!
   - Разве вы не доверяете банкам Франции, Англии и России?
   - Ах,  господин  губернатор!..  Только  благородные  металлы  золото  и
серебро... имеют подлинную ценность!
   - Так я же сказал вам, почтенный Исаак,  -  возразил  капитан  Сервадак
самым любезным тоном, - что  вам  заплатят  золотом  и  серебром,  имеющим
хождение на Земле.
   - Золотом, золотом! - живо поддакнул Исаак.  -  Это  лучшая  монета  на
свете!
   - Золотом, главным образом золотом,  почтенный  Исаак,  именно  золотом
богаче всего Галлия, золотом русским, английским и французским.
   - О, милое золото! - прошептал Исаак, с нежностью повторяя  это  слово,
столь высоко чтимое на всем свете.
   Собираясь уходить, капитан Сервадак сказал:
   - Итак, решено, почтенный Исаак, до завтра.
   Исаак Хаккабут подошел к нему.
   - Разрешит ли  мне  господин  губернатор  задать  еще  один,  последний
вопрос? - спросил он.
   - Задавайте.
   - Имею ли я право назначать... за свои товары... те цены, какие захочу?
   - Почтенный Хаккабут, - спокойно ответил капитан Сервадак, - я имел  бы
право  установить  твердые  цены,   но   не   стану   применять   подобных
революционных методов. Вы назначите за свои товары обычные розничные  цены
Европы, вот и все.
   - Помилосердствуйте, господин губернатор! - возопил Исаак,  задетый  за
живое. - Вы лишаете меня законного барыша!.. Это же против  всяких  правил
коммерции... Я вправе распоряжаться рынком, раз я владею всеми товарами...
Поистине, это значит обобрать меня до нитки!
   - Вы продадите товары по  европейским  ценам,  -  невозмутимо  повторил
капитан Сервадак.
   - Как? Ведь я мог бы здесь нажиться...
   - Именно в этом я и хочу вам помешать!
   - Но подобного случая никогда больше не представится...
   - Для того чтобы ограбить ваших ближних, почтенный Исаак? Право  же,  я
огорчен за вас... Но не забывайте, что в интересах колонии я имел бы право
по своему усмотрению распорядиться вашими запасами...
   - Распоряжаться  тем,  что  мне  принадлежит  по  закону,  перед  лицом
всевышнего!
   - Да, почтенный Исаак, -  отвечал  капитан,  -  но  объяснять  вам  эту
простую истину - напрасная  потеря  времени.  Подчинитесь  тому,  что  вам
приказано, и будьте еще довольны, что получаете за  товары  хоть  какую-то
цену, когда их могли бы у вас просто отнять.
   Исаак Хаккабут принялся было снова за свои жалобы, но капитан Сервадак,
оборвав его, удалился со следующими словами:
   - По европейским ценам, почтенный Исаак, по европейским ценам!
   Исаак провел остаток дня, неистово ругая губернатора и  всю  галлийскую
колонию, осмелившихся навязывать ему твердые цены, словно в худшие времена
революции.  И,  казалось,  несколько  утешился   лишь   после   следующего
рассуждения, которому, несомненно, придавал какой-то особый смысл.
   - Ну, погодите, нечестивые! Так и быть, примирюсь с вашими европейскими
ценами. А все-таки я выгадаю на этом больше, чем вы думаете.
   На следующий день, 16 ноября, капитан Сервадак, желая лично  проверить,
как будет выполнен  его  приказ,  явился  на  тартану  с  раннего  утра  в
сопровождении Бен-Зуфа и двух русских матросов.
   - Эй, Элеазар! - крикнул Бен-Зуф. - Как поживаешь, старый плут?
   - Вы очень любезны, господин Бен-Зуф, - отозвался Исаак.
   - Стало быть, ты уступишь нам по дружбе кое-какие припасы?
   - Да... по дружбе... только за плату...
   - По европейским ценам, - прибавил капитан Сервадак.
   - Ладно уж, ладно! - продолжал Бен-Зуф. - Скоро ты у нас попляшешь!
   - Что вам нужно? - вздохнул Исаак Хаккабут.
   - На сей раз, - ответил Бен-Зуф, - нам нужен кофе, табак  и  сахар,  по
десятку килограммов каждого товара. Только смотри, чтобы все было  лучшего
качества, не то  берегись,  несдобровать  твоим  старым  костям.  Меня  не
проведешь, ведь я назначен с нынешнего дня капралом интендантской службы!
   - А я думал, что вы адъютант генерал-губернатора? - удивился Исаак.
   - Верно, Кайафа, на больших парадах я адъютант, а когда иду  на  рынок,
так я капрал. Поторопись, не теряй времени даром.
   - Вы сказали, господин Бен-Зуф, десять кило кофе, десять кило сахару  и
десять кило табаку?
   Тут Исаак Хаккабут покинул каюту, спустился в  трюм  "Ганзы"  и  вскоре
вернулся с десятью пачками табаку французской марки, в аккуратных обертках
с акцизной печатью, весом в один килограмм каждая.
   - Вот десять килограммов табаку, - сказал он. - По  двенадцать  франков
килограмм, всего сто двадцать франков.
   Бен-Зуф собирался было уплатить назначенную цену, но  капитан  Сервадак
остановил его:
   - Минутку, Бен-Зуф. Надо проверить, точен ли вес.
   - Ваша правда, господин капитан.
   - Зачем это, - возразил Исаак Хаккабут. -  Вы  же  видите,  обертка  на
пакетах не тронута и вес на ней указан.
   - Все равно надо проверить, почтенный Исаак! - заявил капитан  Сервадак
тоном, не допускавшим возражений.
   - Ну, старина, тащи свой безмен! - сказал Бен-Зуф.
   Исаак пошел за безменом и, принеся его, подвесил на крючок пачку табаку
весом в килограмм.
   - Mein Gott! [Боже мой! (нем.)] - вскричал он в ужасе.
   И действительно, было от чего прийти в ужас.
   Так как сила тяжести на поверхности Галлии была меньше, чем  на  Земле,
стрелка  безмена  показала  вместо  целого  килограмма  всего  только  сто
тридцать три грамма!
   - Ну что, почтенный Исаак? - обратился к  нему  капитан  с  невозмутимо
серьезным видом. - Вы сами видите, что я был прав, заставляя вас  взвесить
эту пачку.
   - Но, господин губернат