Сэмюэль ДИЛЕНИ 
   ХОМО АСТРУМ 
 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru 
 
Часть первая 
 
РАСТИ, ИЛИ УМРЕШЬ 
 
Глава 1 
 
   Если взять два громадных стекла, насыпать между ними  подходящей  для
жизни роющих созданий земли, а потом добавить  несколько  длинных  полос
пластика, то получится настоящий террариум.
   В детстве я держал в таком террариуме колонию муравьев...
   Но вот недавно один из малышей нашей полисемьи  (самому  старшему  из
них лет шесть, а самому младшему сравнялось четыре)  построил  террариум
из пластиковых панелей, по шесть футов каждая. Он укрепил их  в  каркасе
из алюминиевых прутьев, а внутрь насыпал песок.
   В одном углу террариума создатель рукотворного мира разместил грязный
водоем, и сквозь прозрачный пластик можно было  наблюдать  за  подводной
жизнью. Спустя пару дней дождевые  черви  прорыли  в  красноватом  песке
многочисленные ходы, которые просматривались вглубь на несколько дюймов.
В горячем  воздухе  внутри  пластиковой  коробки  по  утрам  поднимались
туманы, а иногда шли дожди. Маленькие  круглые  листочки  на  лакмусовых
лозах стеклянных растений меняли цвет от  синего  до  пурпурного,  точно
облака, скользящие по небу. Изменения происходили в соответствии с легко
меняющейся кислотностью почвы...
   Дети выбегали еще до зари, плюхались голыми  животиками  на  холодный
песок и,  подперев  подбородки  ручонками,  в  полутьме  наблюдали,  как
красное мельничное колесо Сигмы встает над кроваво-красным морем. В  это
время суток песок казался  темно-красным,  а  цветы  растений-кристаллов
искрились словно рубины в тусклом свете далекого солнца. Чуть поодаль от
берега о  чем-то  своем  шептали  джунгли...  Дети  хихикали,  толкались
локтями, но старались держаться вместе.
   Потом Сигма-прим - вторая половина двойной звезды  -  вспыхивала  над
водой пылающим термитом, и алые облака белели до  цвета  коралла,  потом
персика и наконец превращались в морскую  пену.  Дети  начинали  играть,
устраивали кучу-малу, и солнечные лучи искрились в их волосах.., даже  у
маленького Энтони, моего старшего  сына,  чьи  волосы  черны  и  вьются,
словно бурлящая нефть (точно так, как у его матери)...
   Дети садились на корточки, опускались на колени, сгибались, замерев в
каком-нибудь дюйме от стен, едва не уткнувшись в них носами,  и,  словно
юные волшебники, смотрели, как распускаются растения и растут  различные
существа,  нашедшие   приют   за   пластиковыми   стенами.   Очарованные
собственным  сооружением,  малыши  изучали   чудо   жизни,   наслаждаясь
собственным зоологическим музеем...
   Маленькое красное  семечко  лежало,  спрятавшись  в  трещине  на  дне
лужи-озера. Однажды вечером, когда белая Сигма-прим покинула  фиолетовые
небеса, семечко раскрылось, выпустив  личинку,  такую  же  длинную,  как
первый сустав большого пальца Энтони. Личинка щелкала жвалами и  ползала
по  грязи  несколько  дней,  потом   направилась   к   ближайшей   ветви
кристаллического растения, повисла на ней головой вниз,  зацепившись  за
растение  кончиками  задних  лапок.  Постепенно  ее   коричневая   плоть
затвердела, кожа  стала  толще.  Существо  оделось  в  блестящий  черный
кокон...
   Однажды утром дети увидели, как ониксовый кристалл кокона  треснул  и
через секунду крылатая ящерка с изумрудными глазами, жужжа, закружила по
воздуху, тыкаясь в пластиковые стены.
   - Посмотри, пап! - позвали меня ребятишки.  -  Она  пытается  пробить
пластик.
   Неугомонное существо  билось  о  пластиковые  стены  несколько  дней.
Потом, смирившись со своей участью, стало ползать в тени вокруг  широких
листьев "пальм".
 
*** 
 
   Похолодало. Начались обычные споры с детьми из-за того, что им  нужно
надеть рубахи. (Они никогда не носили их дольше двадцати минут...).
   От  холода  драгоценности   кристаллического   растения   подернулись
туманной   поволокой.   Грани   кристаллов   превратились   в   шершавые
необработанные поверхности, а потом  одно  из  растений  рассыпалось  на
маленькие камешки.
 
*** 
 
   Еще в террариуме жили четыре маленьких ленивца,  размером  с  кулачок
шестилетнего малыша. На лапках у них  были  огромные  присоски.  Большую
часть времени они проводили, прижавшись бархатистыми  телами  к  стенам,
глядя куда-то вдаль искрящимися выпуклыми  глазками.  Недели  через  три
двое из них начали пухнуть. Сначала все подумали, что ленивцы  заболели.
Но однажды вечером таинственные  существа  неожиданно  "похудели",  и  в
террариуме появилась  пара  крошечных  белых  бархатистых  шариков.  Они
прятались под нижними листьями "пальм". Их родители висели  рядом  и  не
отлучались от своих детишек.
   Кроме лужи в террариуме был обломок  камня,  изображавший  скалу.  Он
лежал, наполовину погрузившись в лужу, и, насколько я помню, порос  тем,
что я называл  горчичным  мхом.  Его  много  на  побережье.  Однажды  на
прогулке я заметил какой-то белый клок, вырвал его и принес малышам.
   А на следующий день дети прибежали ко мне. Они собрали  у  террариума
всех взрослых, кто в это время был в поселке.
   - Посмотрите! Папы, мамы, посмотрите!..
   Клок мха, оторванный мной, окончательно отделился от основной массы и
теперь волосатиком бродил вдоль края лужицы, вдоль полоски липкой грязи.
***
 
   Я оставил работу и отправился  на  Тау  Кита,  заказал  запчасти  для
двигателей. Вернулся я дней через пять.
   К тому  времени  волосатик  пустил  корни,  нити  стали  гуще  и  уже
выпустили маленькие круглые листики на лакмусовых стебельках. Среди этих
новых ростков, пробившихся на его спине, было нечто напоминавшее  клешни
и глаза, затянутые мутной пеленой. А еще через день  волосатик  выпустил
полупрозрачные крылышки. Он тоже оказался летающей ящерицей,  но  совсем
другого вида. Ее жемчужное горлышко все время  пульсировало,  но  стоило
мне остановиться и внимательнее посмотреть  на  ящерицу,  она  замирала.
Перед тем как умереть (им отведен очень  краткий  срок  жизни),  ящерица
облазила весь террариум, а потом исчезла в луже, разбросав  вдоль  всего
берега красные семена.
 
Глава 2 
 
   Помню, я вернулся домой  с  работы.  Тогда  я  занимался  техническим
обслуживанием челноков на  Пересадочной  станции  -  кольце,  кружащемся
вокруг планеты в системе Альдебарана. Дома я не был  довольно  долго.  И
вот я вышел  с  причального  комплекса  и  побрел  по  зарослям  высокой
прибрежной травы. Никто меня не встречал.
   Это меня обрадовало, потому что вечером накануне я сильно перебрал. А
утром еще сделал пару глотков из фляги, спасаясь от похмелья, но уже  на
поверхности планеты...
   Свист ветра в ветвях напоминал  свист  кнута.  Солнце,  повиснув  над
песками, вытянуло пурпурные пальцы. Его свет слепил. Я  радовался  тому,
что никто не заметил посадки модуля. Ведь соскучившиеся дети облепили бы
меня, начали бы задавать вопросы, а мне не хотелось  ломать  голову  над
ответами. Взрослые никогда не задают таких трудных вопросов, как дети.
   Но вот, уничтожив идиллию, пронзительно закричал ребенок. Он закричал
еще раз... И потом выскочил из самых густых зарослей и помчался ко  мне.
Это оказался Энтони. Он то бежал, то мчался на четвереньках.  Подскочив,
он повис на мне, обхватив мою ногу.
   - Ой, пап! Пап! Ведь это ты? Ты, пап?
   Я сбросил ботинки, зашвырнул рубашку  на  перила  веранды  ближайшего
дома, но оставил рабочие штаны, хотя обычно дома  мы  все  ходим  голые.
Энтони крепко сжал в кулачках их ткань и не выпускал.
   - Эй, малыш. В чем дело?
   Когда наконец я усадил его себе на плечо,  он  уткнулся  заплаканным,
мокрым лицом в мои волосы.
   - Ах, пап! Все не так, не так!
   - Что не так, малыш? Расскажи папочке.
   Энтони заплакал мне в ухо. Он хотел, чтобы я пошел  вместе  с  ним  к
пластиковому террариуму на берегу.
   Дело в том, что малыши вставили маленькую дверцу в  одну  из  стен  и
снабдили ее замком с комбинацией из двух цифр, чтобы не случилось какого
несчастья. Я решил, что Энтони узнал комбинацию, подглядывая за  другими
детьми, а может, просто подобрал ее.
   Теперь же дверца была открыта, один  из  юных  ленивцев  выбрался  из
террариума и отполз фута на три в нашу сторону.
   - Посмотри, пап! Он сошел с ума, он укусил меня! Пап, он укусил меня!
- Рыдания Энтони превратились в сопение, и  он  показал  мне  распухший,
посиневший синяк на запястье, его  пересекал  полумесяц  розовых  точек.
Потом Энтони пальцем указал на существо.
   Ленивец дрожал всем телом. Кровавая пена выступила в уголках его губ.
Он тщетно  разгребал  песок  неуклюжими  присосками,  выпучив  крошечные
глазки. Неожиданно пушистый зверек  повалился  набок,  задергал  ногами.
Дыхание с шипением вырывалось из его глотки, как из пробитого клапана.
   - Ленивец не выносит такой жары, - объяснил я Энтони и помог  зверьку
подняться на ноги.
   Он попытался укусить меня, но я вовремя отдернул руку.
   - У него солнечный удар, малыш. Вот он и сошел с ума.
   Неожиданно ленивец широко открыл рот, разом выдохнул  весь  воздух  и
больше не сделал ни одного вдоха.
   - Теперь все будет в порядке, - тихо проговорил я.
   Еще два ленивца толкались у дверцы, не решаясь вылезти на песок.  Над
присосками сверкали яркие черные глазки, Я затолкнул их  назад  кусочком
ракушки и закрыл дверцу.
   Энтони по-прежнему смотрел на белый меховой шар на песке.
   - А теперь он перестал сходить с ума?
   - Он мертв, - объяснил я малышу.
   - Мертв, потому что вышел наружу, да, пап?
   Я кивнул.
   - А отчего он сошел с ума? - Малыш сжал кулак  и  размазал  слезу  по
верхней губе.
   Я решил изменить тему разговора. Мы подошли к тому, о чем говорить  с
маленьким ребенком мне вовсе не хотелось.
   - - У тебя-то все в  порядке?  -  поинтересовался  я.  -  Ты,  малыш,
сегодня дал маху. Ну, да ладно... Иди и приведи  в  порядок  свою  руку.
Парни в твоем возрасте должны сами  уметь  это  делать.  -  Одновременно
обернувшись, мы посмотрели назад, на поселок.
   Такие маленькие ранки, как у Энтони, легко  инфицировались.  Они  уже
вспухли.
   - А почему ленивец сошел  с  ума?  Почему  он  умер,  когда  оказался
снаружи, а, пап?
   - Он не вынес прямого солнечного света, - стал  объяснять  я  малышу,
когда мы направились в сторону джунглей. - Такие животные большую  часть
жизни  проводят  в  тени.  Пластиковые  стенки   и   крышка   террариума
задерживают ультрафиолетовые лучи точно так же,  как  листва  в  глубине
джунглей. А  свет  Сигмы-прим  насыщен  ультрафиолетом.  Кстати,  именно
благодаря ультрафиолету ты так замечательно выглядишь,  малыш.  Кажется,
твоя мама говорила мне, что нервная  система  у  этих  пушистиков  очень
чувствительна и под воздействием ультрафиолета нервные окончания  быстро
разрушаются... Ты понимаешь, о чем я говорю?
   - Угу, - кивнул Энтони. Потом он чуть замялся. - Это  ведь  нехорошо,
пап... - он  не  останавливаясь  рассматривал  свой  укус,  -  если  они
окажутся снаружи.., несколько из них?
   Тут я остановился.
   Солнце искрилось в волосах  малыша.  От  окружавшей  зелени  (к  тому
времени мы  уже  оказались  на  окраине  джунглей)  на  загорелые  щечки
мальчика легли зеленоватые тени.
   Он усмехался едва заметно, и было в этой улыбке больше удивления, чем
насмешки. Если я и злился на  него,  моя  ярость  мгновенно  испарилась,
сменившись нежностью.  Она  затопила  меня  словно  поток  пыли,  и  мне
захотелось обнять, прижать к себе сына.
   - Я не знаю, что случится, малыш.
   - Почему?
   И снова я не ответил.
   -  Плохо  может  стать  и  тем  существам,  которые  остались  внутри
террариума, - сказал я ему. - Но это случится не сразу, а через какое-то
время.
   - Почему? - повторил малыш.
   - Пошли, малыш. Держи себя в руках, и все будет в порядке.
   Когда мы  пришли,  я  вытер  грязь  с  лица  малыша,  потом  дал  ему
антибиотиков.
   - Ты забавно пахнешь, пап.
   Никогда не думал о том, как я пахну.
   - Давай выйдем на свежий воздух,  -  предложил  я  и  слишком  быстро
поставил свою чашечку кофе. Мне  показалось,  спиртное  взбунтовалось  в
желудке. Я попытался игнорировать тошноту и огляделся. До сих пор  я  не
видел никого из домашних, кроме Энтони. Безумие какое-то! Конечно, малыш
был самостоятельным, весь в меня. Но куда делись все остальные?
   Вернувшись на берег, мы зарыли мертвого зверька в песок.
   Потом я показал на новые сверкающие стебли крошечных, кристаллических
растений. На дне пруда, в желеобразной массе  яиц,  просматривались  уже
шевелящиеся головастики.
   Оранжевые пушистые подводные грибки вытянули побеги почти на  десяток
дюймов, а ведь две недели назад было всего лишь несколько бурых спор  на
груде желтых листьев.
   - Растут. - Энтони уперся носиком и кулаками в пластик. - Все  растут
и растут.
   - Точно.
   Малыш усмехнулся.
   - Я тоже расту!
   - Точно!
   - А ты растешь? - Не дожидаясь моего  ответа,  малыш  дважды  покачал
головой, сам отвечая на свой вопрос.  Первый  раз  он  покачал  головой,
говоря "нет", а второй раз, чтобы откинуть волосы со лба. Энтони слишком
зарос. - Нет, ты не растешь. Ты не можешь стать еще больше...  А  почему
ты не растешь?
   - Я расту!  -  наигранно  негодующе  возмутился  я.  -  Только  очень
медленно.
   Энтони отвернулся от террариума, стал водить ногой по  песку  (я  так
делать не умею), не глядя на меня.
   - Ты можешь расти всю  жизнь,  -  продолжал  я.  -  Только  при  этом
необязательно становиться больше ростом. Ты можешь  расти  умом,  малыш.
Для нас, людей, это самое главное. Иначе и быть не может. Ты  всю  жизнь
растешь, малыш, или умираешь. Тебе предстоит расти всю жизнь.
   Энтони снова посмотрел на меня через плечо.
   - Значит, и ленивцы все время растут, даже если  не  могут  выбраться
наружу.
   - Конечно, - согласился  я,  и  снова  мне  стало  неудобно;  я  стал
стягивать свои рабочие штаны.  -  Даже...  -  молния  застряла,  -  черт
побери.., если мы не можем выбраться наружу.
   Зр-р-р-р-р-р-р - и молния раскрылась.
 
*** 
 
   Остальные  члены  нашей  полисемьи  вернулись  назад  этим   вечером.
Оказывается, они все вместе  отправились  на  прогулку  вокруг  подножия
горы.  Я  окликнул  их,  чтобы  они  знали,  где  я.  Мне  не   хотелось
разбираться, почему они оставили  Энтони  одного.  Это  не  принесло  бы
ничего хорошего. Вы знаете, как все это происходит:
   - Он не хотел идти. Мы никого не хотели принуждать...
   - Ну что из того? Энтони уже  взрослый.  Он  ведь  может  делать  что
хочет...
   - Да вы посмотрите...
   - Но ведь такие походы очень  полезны.  Разве  вы  не  хотите,  чтобы
мальчик рос здоровым...
   - Однако...
   - Я был бы рад, если  бы  он  прошел  этот  период  своей  жизни  без
психологических  травм.  Но  ведь  вы  не  оставили  ему  ни  пищи,   ни
медикаментов...
   - Блок обслуживания полон пищи. Он знает, как пользоваться...
   Посмотрим, что будет, когда я приду домой, держа Энтони за руку!
   Прежде чем подойти к родным, я прошелся  туда-сюда,  так  что  Энтони
оказался в центре внимания. Когда  же  мы  подошли  к  группе  взрослых,
мальчик сильно сконфузился и сказал:
   - Папа пахнет хорошо. Когда он возвращается  домой,  от  него  всегда
хорошо пахнет.
   Все молчали. А потом кто-то сказал:
   - Вим, ты и домой нормально вернуться не можешь!
   Хотя бы перед детьми...
   Я сказал, что сильно огорчен, и пошел по берегу.., решил побродить  в
одиночестве.
 
*** 
 
   Иногда я приезжаю с работы домой. Зачем? Экология?
   Я решил, что возвращаюсь сюда, чтобы побыть в одиночестве.
   Получается так, что иногда я целые  недели  вкалываю  без  отдыха.  Я
ремонтирую военные корабли, которые потрошат  где-то  в  Ауриге.  Только
попав сюда, я отдыхаю по-настоящему. А вся эта война, ее  подробности..,
слишком быстро там все меняется. Не хочу об этом... Так что я  ссорился,
лгал, хмурясь бродил  среди  рабочих,  которые  обслуживали  космическую
ремонтную станцию, переламывал себя, заставляя работать. Да и  остальные
механики с военных кораблей, потерпевших  фиаско,  выглядели  ничуть  не
лучше... В тот раз я  попытался  получше  запомнить  первый  день  моего
возвращения, потому что "хорошо пахнул"...
   А в следующий раз на неделю задержался с  возвращением  на  Сигму.  И
дело было не в том, что у меня не было денег оплатить перелет.  Я  тогда
дожидался одного пилота, который отвез  меня  домой  бесплатно.  Ведь  я
заново собрал ему двигатель.
   Мы уже час как вылетели, и я  следил  за  контрольными  показателями,
когда начались неприятности. Мы едва не протаранили другой корабль. Если
учесть, сколько пустого пространства вокруг, шансы на подобный  инцидент
очень малы.
   И к тому же каждый корабль все время посылает вперед по курсу широкий
сканирующий луч.
   Большое грушеподобное межгалактическое судно золотистых проскользнуло
слишком близко, и я смог отлично рассмотреть его через смотровой  экран.
Наша энергосистема сошла с ума. Мы проскочили через  газовые  вихри  дюз
этого  корабля.  Испугавшись,  я  ударил  по  выключателю  интеркома  и,
переполненный ненависти к золотистому, заорал что есть сил:
   - Ты, придурок.., кретин...
   В тот момент пилот межгалактического корабля  казался  мне  настоящим
сумасшедшим, золотистым. В первый момент я даже и слов подобрать не мог,
как его назвать.
   Мне казалось, корабль золотистых смотрит на меня с экрана с  чувством
досады, что у него есть лицо с еще более негроидными чертами, чем мое, -
отвратительная оттопыренная нижняя губа и нос с выкрученными ноздрями.
   Конечно, наша маленькая "Серпантина" не могла причинить ему  никакого
вреда. А вот если бы мы оказались на несколько сотен  метров  ближе,  то
превратились бы в облачко  ионизированной  пыли.  Второй  пилот  завывая
вышел из отсека для отдыха и обрушился на меня, ругая на чем свет стоит.
   - Черт побери, - огрызнулся я. - Это был один из... - тут я  еще  раз
повторил все известные мне эпитеты, - золотистых.
   - Так далеко от края галактики? Пусть  убирается  в  межгалактические
пустыни. Небось  теперь  месяцами  станет  шастать  вокруг  Пересадочной
Станции!
   - Мы попали в его выхлоп, - заявил я.  -  Он  проскочил  прямо  перед
нами.
   Я замер, потому что контрольная рукоять дрожала в моей руке.
   Вы знаете,  что  такое  датчики  у  корабля  типа  "Серпантины"?  Они
располагаются в углу обзорного экрана  над  головой,  среди  контрольных
кнопок.  Так  вот,  тогда  я  застыл,  вжав  палец  в  одну  из  кнопок,
крепко-накрепко придавив ее пальцем.
   А когда мы сели, я сразу отправился в бар, чтобы немного  охладиться.
И ввязался в какую-то драку. Когда я добрался до берега,  где  жила  моя
семья, у меня был разбит нос, меня тошнило и я был в ярости.
   Солнце как раз садилось, дети столпились  вокруг  террариума.  И  тут
одна маленькая девочка (я так и не узнал ее) подбежала ко мне и  дернула
за рукав.
   - Ах, пап! Пойдем, посмотришь! Эти существа...
   И тогда я оттолкнул ее. Удивленная, она шлепнулась на песок.
   Я хотел подойти к морю, омыть лицо холодной водой.
   Синяки и ссадины сильно жгло. Но тут целая гроздь  ребятишек  повисла
на мне, крича:
   - Пап, пап.., посмотри, пап!
   Они тянули меня к террариуму.
   Вначале я сделал два шага, подчиняясь  их  желанию.  Потом  я  широко
развел руки. Я не издал ни звука, только облокотился о пластиковые стены
террариума, повесив голову.  Дети  закричали.  Алюминий  начал  гнуться,
пластик затрещал, и все сооружение  развалилось.  Тяжелыми  ботинками  я
пинал и пинал красную землю и песок. Кристаллические растения разбились,
словно стеклянные, когда на них обрушились  куски  пластика.  Испуганные
ящерицы разлетелись во все стороны и кружились у меня над головой.
   Помню, я застыл, глядя, как вода  вытекает  на  песок  из  крошечного
озерка. Потом  она  впиталась  в  песок,  оставив  влажный  треугольник,
широкой частью вытянувшийся вдоль разрушенной стенки террариума. И вот я
пове