лину руки, прищурился, пытаясь прочесть.
  - Это список тех, кто получил серьезные повреждения и был
госпитализирован примерно в одно и то же время. Среди них...
  - Я сниму ксерокопию, так что можете опустить детали. Изложите мне в
общих чертах.
  - Пожалуйста. Адмирал, генерал-майор, полковник, еще какой-то офицер
и высокий чин из правительства. Всего пять человек. У меня есть основания
полагать, что еще несколько человек, в том числе офицеры ВВС, поступили с
синяками и ушибами - их перевязали и отпустили.
  - Отлично. Весьма оперативно.
  - Это было нелегко. Добраться до записей в военном госпитале крайне
трудно. Пришлось пойти на расходы...
  - Представьте счет. Вам оплатят, не волнуйтесь. А теперь у меня
вопрос на 64 доллара, если можно так выразиться: что было причиной всех
этих повреждений?
  - Как вы понимаете, это трудно определить. Здесь каким-то образом
замешан корабль, ледокол "Белый медведь".
  - Я не назвал бы это потрясающей новостью, поскольку мы знали об этом
с самого начала.
  Бакстер слегка нахмурился и подровнял горстку остро отточенных
карандашей, аккуратно разложенных в ряд на зеленой промокательной бумаге.
Больше на столе ничего не было, кроме фотографии круглолицей улыбающейся
женщины, держащей за руки двух тоже круглолицых, но мрачных мальчуганов.
  - Этого мало. Нам нужны дополнительные сведения.
  - Есть кое-что еще, сэр. "Белого медведя" отбуксировали в
Кристианхаун, где его ремонтируют на верфи ВМС. Судя по всему, у ледокола
пострадал корпус, возможно, в результате столкновения. Мне удалось
выяснить, что повреждения на корабле и ранения людей вызваны какой-то
одной причиной. Даже это оказалось исключительно трудно узнать, потому что
все происшедшее покрыто завесой строжайшей секретности. Однако этого
достаточно, чтобы прийти к выводу - происходит нечто очень серьезное.
  - Я тоже так думаю, Хорст. - Бакстер, задумчиво глядя вдаль, взял
один из карандашей, поднес ко рту и принялся легонько покусывать. - Для
датчан это крайне важное происшествие, раз в него замешаны все рода войск,
правительственный департамент и даже этот чертов ледокол. Ледокол
ассоциируется со льдом, лед наводит на мысли о России, а потому я очень
хотел бы понять, что там стряслось, черт бы их всех добрал!
  - Значит, вы не получили... - Улыбка Хорста, больше напоминавшая
оскал, обнажила плохо подобранную коллекцию пожелтевших зубов, стальных
зубов и даже неожиданную роскошь в виде одного золотого зуба. - Я хочу
сказать, какая-то информация должна была поступить по линии НАТО, верно?
  - - Не лезьте не в свое дело. - Бакстер недоуменно взглянул на
обмусоленный кончик карандаша и швырнул его в мусорную корзину. - Это вы
должны снабжать меня информацией, а не наоборот. Хотя пожалуйста, мне не
жалко. Судя по официальным источникам, ничего вообще не случалось, а
потому никто ни о чем сообщать не собирается, чтоб им пусто было.
  Он незаметно вытер под столом мокрые пальцы о брюки.
  - Это не слишком красиво с их стороны, - бесстрастно заметил Хорст. -
После всего, что ваша страна сделала для них.
  - Ваши бы слова да Богу в уши. - Бакстер бросил взгляд на золотые
часы с невероятным количеством стрелок и кнопок. - Жду следующего доклада
ровно через неделю. В тот же день, в тот же час. Надеюсь, у вас будет
больше информации.
  Шмидт передал ему список с именами.
  - Вы сказали, что хотите снять ксерокопию. Кроме того, мы еще не
решили вопрос... - Он приподнял руку ладонью вверх, быстро улыбнулся и
опустил ее.
  - Деньги. Так бы сразу и сказали. Нечего тут стыдиться. Мы все
работаем за деньги" потому шарик и крутится. Я сейчас вернусь.
  Бакстер взял список и вышел в соседнюю комнату. Шмидт продолжал
сидеть совершенно неподвижно, не проявляя никакого интереса ни к ящикам
письменного стола, ни к стенному шкафу, забитому папками. Он широко
зевнул, потом рыгнул, недовольно чмокнул губами, достал из пластиковой
коробочки две белые таблетки и принялся их жевать. Бакстер вернулся и
отдал ему список вместе с длинным конвертом без надписи. Шмидт сунул их в
карман.
  - Вы не хотите пересчитать деньги? - спросил Бакстер.
  - Вы человек чести.
  Шмидт встал - типичный представитель среднего класса из Средней
Европы, одетый в темно-синий пиджак с широкими лацканами и просторные
брюки с отворотами, почти закрывающими тяжелые черные ботинки. Брови
Бакстера поползли вверх над черной оправой очков, но он промолчал. Шмидт
взял с вешалки в углу пальто и шарф, такие же грубые и темные, как
широкополая шляпа, и без единого слова вышел в серый скучный зал. На
закрывшейся за ним двери не было таблички с именем хозяина, только номер -
117. Вместо того чтобы повернуть к вестибюлю, Шмидт прошел по коридору и
спустился по лестнице в библиотеку Информационной службы США. Даже не
взглянув на заглавия, он взял с ближайшей полки пару книг и, пока их
заносили в карточку, натянул пальто.
  Вынырнув через несколько минут на Эстерброгаде, он пошел следом за
мужчиной, который тоже нес книги. Мужчина повернул направо, Шмидт - налево.
  Он не спеша, словно прогуливаясь, прошел мимо погоста и вышел к
станции метро "Эстерпорт".
  Оказавшись на станции, Шмидт посетил по очереди почти все киоски и
заведения. Он развернул купленную у входа газету и взглянул поверх нее на
людей, входивших следом за ним, потом пересек зал и зашел в туалет.
Положил книги вместе с газетой в камеру хранения и сунул в карман ключ.
Спустился по лестнице к поездам и, хотя пересекать пути было запрещено,
сумел через несколько минут подняться по другой лестнице. Такая активная
деятельность измотала его, и он заскочил в закусочную, чтобы выпить на
ходу кружку "Карлсберга". Все эти перемещения, очевидно, привели к
желаемому результату, потому что Шмидт, вытерев ладонью пену с губ,
покинул станцию через задний ход и быстро пошел по Эстбанегаде вдоль
рельсов метро, которые выползали там из туннеля на свет Божий. На первом
же углу он свернул налево и пошел вдоль другой стороны кладбища. Улица
была пустынной.
  Убедившись, что его никто не видит, он быстро повернулся и вошел
через открытые кованые ворота во двор советского посольства.


                                  Глава 6


  БАЛТИКА

  - Ja, ja, - сказал капитан Нильс Хансен, прижимая к уху телефонную
трубку. - Jeg skal nok tale med hende Tak for det "Да-да. Я буду с ней
говорить. Спасибо (дат.)".
  Он сидел, постукивая пальцами по аппарату, и ждал. Мужчина, который
отрекомендовался как "просто Скоу", стоял у окна и глядел на серый зимний
день. Издалека доносилось потустороннее завывание реактивных двигателей -
это один из огромных авиалайнеров поднимался со взлетной полосы.
  - Привет, Марта. - Нильс перешел на английский. - Как дела? Ну и
хорошо. Нет, я в Каструпе, только недавно прилетел. Хороший попутный ветер
из Афин, поэтому сели пораньше. В том-то все и дело, мне нужно вновь
вылетать... - Капитан расстроенно кивал головой, соглашаясь с упреками
жены, звеневшими в трубке. - Послушай, милая, ты совершенно права, и я с
тобой полностью согласен, но у меня просто нет выхода. Власти предержащие
решили по-своему. Сам я не поведу самолет - слишком много часов в воздухе,
они доставят меня туда пассажиром. Один из пилотов - швед, кто же еще? -
попал в калькуттскую больницу с острым приступом аппендицита. Я должен был
лететь следующим рейсом, поэтому они и привязались ко мне. Отосплюсь во
время полета, ночью высплюсь в отеле "Оберой Гранд" и завтра приведу его
самолет обратно. Совершенно верно... Думаю, через сорок восемь часов. Мне
ужасно жаль, что я пропущу этот ужин. Передай Овергорам - я просто рыдаю
от отчаяния, что вместо прекрасной скандинавской оленины мне придется
травиться жгучим кэрри, а потом неделю страдать расстройством желудка. Ну
конечно, skat "Золотко (дат.)", я тоже по тебе соскучился. За это я выбью
из них премию и куплю тебе что-нибудь хорошее. Да.., обязательно.., до
свидания.
  Нильс повесил трубку и с нескрываемой неприязнью посмотрел Скоу в
спину.
  - Я не люблю лгать жене.
  - Мне очень жаль, капитан Хансен, но это было необходимо. Речь идет о
национальной безопасности, поймите. Принимай все меры предосторожности
сегодня, ибо завтрашний день сам будет заботиться о своем. - Он взглянул
на часы. - Самолет на Калькутту вылетает как раз сейчас, и ваше имя есть в
списке пассажиров. Вас зарегистрируют в калькуттском отеле - правда, вы не
сможете принимать телефонные звонки. Все продумано до мельчайших деталей.
Этот обман необходим, но совершенно безвреден.
  - Необходим для чего? Вы являетесь неизвестно откуда, заводите меня в
этот кабинет, показываете бумаги с важными подписями, требующие оказать
содействие, суете под нос письмо от моего начальства, командующего
резервными войсками ВВС, добиваетесь моего согласия на сотрудничество,
вынуждаете, - наконец, лгать жене - и при этом не говорите ничего
конкретного. В чем дело, вы можете сказать, черт побери?
  Скоу серьезно кивнул, оглядел комнату, будто ее стены были утыканы
бесчисленными подслушивающими устройствами, и разве что не приложил палец
к губам - он прямо-таки излучал подозрительность.
  - Я сказал бы вам, если б мог. Но я не могу. Скоро вы сами все
узнаете. А теперь - вы готовы? Я возьму вашу сумку.
  Не успел он протянуть руку, как Нильс схватил сумку и надвинул на
голову форменную фуражку. В одних носках его рост был шесть футов и четыре
дюйма; в форме, фуражке, в туго перетянутом ремнем плаще он заполнял собой
всю небольшую комнату. Скоу открыл дверь, и Нильс последовал за ним,
чеканя шаг. Они вышли через боковой выход, у которого их уже поджидало
такси. Мотор был включен и слегка подрагивал на холостом ходу. Они сели в
машину, и водитель рванул с места, не дожидаясь указаний. Отъехав от
здания аэропорта, "Мерседес" повернул направо, удаляясь от Каструпа.
  - Очень интересно, - заметил Нильс, глядя в окно автомобиля.
Недовольные складки на его лице разгладились, он вообще не умел долго
сердиться. - Вместо того чтобы ехать в Копенгаген и дальше - на край
света, мы почему-то направляемся на юг, на этот маленький плоский
островок, где растет одна картошка. Что же такого интересного мы можем
найти в той стороне?
  Скоу протянул руку к переднему сиденью и взял оттуда черное пальто и
темный берет.
  - Если вас не затруднит, снимите, пожалуйста, форменный плащ и
фуражку и наденьте вот это. Надеюсь, брюки никто не опознает как часть
формы пилота САС.
  - Рыцарь плаща и кинжала, ей-Богу, - фыркнул Нильс, с трудом
стаскивая с себя плащ на тесном заднем сиденье. - Я так понимаю, наш
доблестный водитель тоже в курсе?
  - Разумеется.
  Вместительное переднее сиденье выдало им на сей раз маленький
чемоданчик, куда едва поместились плащ и фуражка. Нильс поднял воротник
своего нового пальто, надвинул берет на глаза и спрятал массивный
подбородок на груди.
  - Ну, теперь я выгляжу достаточно таинственно? - Он не удержался от
усмешки.
  Скоу, однако, не разделял его веселья.
  - Прошу вас, ведите себя так, чтобы не привлекать к нам внимания. Это
крайне серьезное дело - вот и все, что я могу вам сейчас сказать.
  - Ничуть не сомневаюсь.
  Они молча катили по шоссе, пересекавшему скучные серые поля, недавно
вспаханные и готовые к весеннему севу, и вскоре подъехали к рыбацкой
деревушке Драгер. Нильс подозрительно смотрел на старые дома из красного
кирпича, но в деревне они не остановились, а поехали к гавани.
  - Теперь куда? В Швецию? - спросил Нильс. - На пароме?
  Скоу не потрудился ответить. Машина проехала мимо эллинга и
остановилась у пристани. На приколе стояло несколько посудин для
развлекательных прогулок и среди них довольно большой катер.
  - Следуйте за мной, пожалуйста, - сказал Скоу и, опередив Нильса,
подхватил его сумку.
  С сумкой в одной руке и чемоданчиком в другой он направился к катеру.
Нильс покорно следовал за ним, недоумевая, куда это, к черту, он вляпался.
Скоу забрался на катер, поставил свою ношу в каюту и махнул Нильсу рукой.
Моряк у руля, казалось, не обращал на них внимания, однако в ту же минуту
заработал двигатель.
  - Здесь я с вами прощаюсь, - произнес Скоу. - Думаю, пока вы будете
плыть, вам лучше находиться в каюте.
  - Куда плыть?
  Скоу ничего не ответил и принялся отвязывать канат. Нильс пожал
плечами, наклонил голову, проходя через низкую дверь в каюту, и плюхнулся
на скамью. Скудный свет едва пробивался через маленькие иллюминаторы, так
что он не сразу обнаружил, что в помещении есть кто-то еще.
  - Добрый день, - обратился он к закутанной фигуре в конце
противоположной скамьи И услышал в ответ неразборчивое бормотание. Когда
глаза привыкли к темноте, Нильс увидел, что у ног незнакомца стоит чемодан
и одет он в черное пальто и темный берет.
  - Подумать только! - засмеялся Нильс. - Похоже, они поймали и вас. У
нас одна униформа.
  - Не понимаю, о чем вы говорите, - пробурчал мужчина, снимая берет и
засовывая его в карман. Нильс подвинулся на скамейке и уселся напротив.
  - Понимаете, отлично понимаете. Этот Скоу с его секретами. Правда,
когда речь заходит о маскировке, - "никакой фантазии. Спорим, вас призвали
для участия в какой-то секретной работе и спешно доставили сюда.
  - Откуда вы знаете?
  - Инстинкт. - Нильс стащил с головы берет и ткнул в него пальцем,
затем внимательнее всмотрелся в лицо собеседника. - А мы раньше с вами не
встречались? На какой-нибудь вечеринке или... Вспомнил - ваша фотография
была в журнале. Вы тот самый подводник, который помогал вытаскивать
"Боинг-707". Карлсон, Хенриксен или что-то вроде...
  - Хеннинг Вильхельмсен.
  - А я - Нильс Хансен.
  Они машинально пожали друг другу руки, и атмосфера заметно
разрядилась, В крошечной каюте было тепло, и Нильс расстегнул пальто.
Мотор равномерно гудел, унося катер все дальше от берега. Вильхельмсен
взглянул на форму Нильса.
  - А ведь это действительно интересно, - заметил он. - Морской офицер
и летчик САС вываливают в Эресунн на этой посудине. Что бы это могло
означать?
  - Может быть, у Дании есть авианосец, о котором мы не знаем?
  - Если даже так, при чем тут я? Разве что это подводный авианосец, но
об этом я точно хоть что-нибудь знал бы. Хотите выпить?
  - Бар еще закрыт.
  - Уже открылся. - Вильхельмсен вытащил из бокового кармана фляжку в
кожаном футляре. - Лозунг подводников: "Будь готов!"
Нильс непроизвольно сглотнул, глядя, как темная жидкость льется в
металлическую чашку.
  - Мне нельзя, если придется лететь в ближайшие двенадцать часов.
  - Очень сомнительно, разве только у этой лоханки вырастут крылья. К
тому же это подводный ром, безалкогольный.
  - Принимаю ваше предложение.
  Ром был хорош на вкус и приподнял настроение. Походив немного вокруг
да около, они обменялись информацией и выяснили, что отсутствие сведений
возросло ровно вдвое. Ясно было одно - их куда-то везли, а зачем -
непонятно. Поглядев украдкой на заходящее солнце, они пришли к выводу, что
единственная часть датской территории в этом направлении - остров
Борнхольм, но добраться туда на таком легком судне невозможно. Через
полчаса они получили ответ на свой вопрос - двигатель катера стих, и
иллюминаторы с правого борта внезапно потемнели.
  - Корабль, ну конечно, - сказал Хеннинг Вильхельмсен и высунул голову
в дверной проем. - "Витус Беринг".
  - Никогда не слышал о таком.
  - Я знаю этот корабль. Это судно Океанографического института. В
прошлом году мне пришлось побывать на нем, когда спускали на воду
"Каракатицу" - маленькую экспериментальную подлодку. Я проводил испытания.
  По палубе простучали шаги, и в каюту просунулась голова матроса,
спросившего, где их багаж. Они отдали чемоданы и последовали за ним по
раскачивавшемуся трапу. Вахтенный офицер проводил их в кают-компанию, где
сидели больше десятка военных всех родов войск и четверо гражданских.
Нильс узнал двоих - политического деятеля, которого он как-то видел среди
пассажиров, и профессора Расмуссена, лауреата Нобелевской премии.
  - Садитесь, господа, - пригласил Ове Расмуссен. - Я объясню вам,
зачем вас сюда привезли.

  ***

  На следующее утро они уже плыли в нейтральных водах Балтийского моря,
в сотне миль от берега. Арни провел беспокойную ночь: он оказался плохим
моряком, и качка не давала ему уснуть. Он поднялся на палубу последним и
присоединился к компании, наблюдавшей за тем, как "Каракатицу" доставали
из трюма.
  - Она словно игрушечная, - сказал Нильс Хансен.
  Хотя на голове летчика вновь красовалась фуражка с эмблемой САС, он
был одет, как и все остальные, в высокие резиновые сапоги, плотный свитер
и толстые шерстяные брюки, защищавшие от резкого северного ветра. Стоял
пасмурный зимний день, облака нависали прямо над головой, а горизонт
приблизился вплотную.
  - Это вовсе не игрушка - она на самом деле больше, чем кажется, -
заступился за свою любимицу Вильхельмсен. - С экипажем в три человека она
может взять на борт еще двоих. Отлично погружается, хорошо поддается
управлению, выдерживает давление...
  - Зато пропеллеров нет, - мрачно перебил его Нильс, подмигнув
Остальным. - Отломились, должно быть...
  - Это подводная лодка, а не летательный аппарат! У нее водные
импеллеры, реактивные двигатели - не хуже, чем на твоих больших глупых
машинах. За это ее и прозвали "Каракатицей": она передвигается, выталкивая
водную струю, как все головоногие.
  Арни поймал взгляд Расмуссена и отвел Ове в сторону.
  - Прекрасный день для испытаний, - заметил Ове, ощупывая языком свои
новые передние зубы; он все еще не привык к ним. - Видимость невелика, и
на экране радара вообще ничего нет. Недавно над нами пролетел самолет ВВС
и передал, что ближайшее судно в ста сорока километрах. Всего лишь
польский каботажный сухогруз.
  - Я хочу принимать участие в испытаниях, Ове.
  - Не думай, что я забыл об этом. - Ове мягко коснулся его плеча. - Я
не хочу занимать твоего места. Но министр считает, что сейчас нельзя
рисковать твоей жизнью, и он совершенно прав. Хотя я все равно поменялся
бы с тобой местами, если бы мог. Но они не позволят. Адмирал знает о
приказе и примет меры, чтобы он был выполнен. Однако ты не волнуйся - я
позабочусь о твоем детище. Нам удалось устранить гармоники, а больше
ничего не может случиться. Вот увидишь.
  Арни покорно пожал плечами, сознавая, что спорить бессмысленно.
  После недолгой суматохи, звучных команд и криков одобрения маленькая
подлодка была спущена на море. Хеннинг Вильхельмсен уже покачивался внизу
на веревочном трапе. Едва лодка коснулась воды, он прыгнул на борт и сразу
исчез в башенном люке. Через несколько минут послышался гул заработавших
двигателей, и Хеннинг, высунувшись из люка, махнул им рукой.
  - Давайте! - крикнул он.
  - Все будет в порядке, - сказал Ове, пожимая руку Арни. - После того
как мы смонтировали далет-установку, мы проверяли ее десятки раз и в
разных условиях.
  - Я знаю, Ове. Удачи вам.
  Ове с Нильсом спустились по трапу, забрались в лодку и задраили люк.
  - Отцепляйте! - прогудел из динамика, установленного на палубе, голос
Хеннинга.
  Корабль поддерживал связь с подлодкой с помощью коротковолнового
передатчика. Канаты убрали, лодка повернулась и начала удаляться от
"Витуса Беринга". Арни взял микрофон.
  - Отведите ее метров на триста.
  - Слушаюсь!
  Двигатели корабля были остановлены, и он тихо покачивался на волнах.
Арни крепко держался за поручень, провожая лодку взглядом. Лицо его было
спокойно-, но он чувствовал, как сильно колотится сердце.
  Теория - это одно, а практика - совсем другое, как сказал бы Скоу.
Арни чуть заметно улыбнулся. Это испытание будет решающим.
  На шее у него висел полевой бинокль. Арни нащупал его и поднес к
глазам. Подводная лодка развернулась и начала описывать широкие круги
вокруг корабля. В бинокль он отчетливо видел, как волны плескались у ее
корпуса, слегка выдающегося над водой.
  Затем - нет, это ему показалось, - волны стали разбиваться уже о
борт, и из воды показалась большая часть корпуса. Лодка поднимала