юбопытство победило, и я поднялся с подсвеч-
ником по скрипучей лесенке.
     Мансарда была поменьше, чем комната внизу, и тут гораз-
до больше  чувствовалось  запустение.  Если  внизу  было все
тщательно прибрано,  чисто и ухожено,  то здесь с небеленого
потолка свисали фестончики пыли,  по полу были раскиданы ка-
кие-то коробки,  а на стенах висело множество разных дикови-
нок. Как и внизу, у стены был письменный стол, только не по-
лированный, попроще и поменьше.  Среди груды бумаг я  увидел
большую статуэтку, изображавшую человека в восточном халате.
Лицо его было запрокинуто  вверх,  тонкие  брови  нахмурены,
глаза презрительно щурились.  Из-за плеча у него торчала ру-
коятка укрепленного на спине меча.
     Потом мое внимание привлек длинный,  узкий ящик в углу,
с покрытой затейливой резьбой крышкой.  Ящик оказался не за-
перт. Я откинул крышку. Внутри лежал какой-то узкий предмет,
завернутый то ли в мягкую бумагу,  то ли в отбеленную  кожу,
исписанную затейливыми иероглифами (позднее я узнал, что это
и есть тот самый пергамент, о котором я много читал). Движи-
мый безотчетным любопытством,  я поставил подсвечник на пол,
достал предмет и осторожно развернул эту бумагу.
     Моему восхищенному взору предстал меч с постепенно рас-
ширяющимся лезвием и полукруглым вырезом на конце  на  манер
ятаганом. Прыгающий  свет двух свечей играл на блестящем го-
лубоватом лезвии.  "Ух ты!", - пробормотал я, взял меч и ос-
торожно провел  пальцем по лезвию.  Лезвие было острое,  как
бритва. Рукоять была удобная,  шероховатая от вырезанных  на
ней иероглифов, которые, при ближайшем рассмотрении, показа-
лись даже мне, полному профану, какими-то странными.
     Я не удержался и взмахнул мечом, сделал несколько выпа-
дов, сражаясь со своей громадной тенью  на  неоштукатуренной
стене, потом осторожно завернул меч обратно в бумагу,  поло-
жил в ящик и закрыл крышку.
     Спустившись вниз,  я лег, задул свечи, но уснул не сра-
зу. Как только погас свет,  дом вздохнул и ожил:  заскрипели
наверху половицы,  что-то  тихонечко застонало и завздыхало,
как всегда бывает в старых деревянных домах по ночам. На по-
лу лежали желтоватые квадраты лунного света. Со стен на меня
смотрели, ухмыляясь и скалясь,  злобные маски. Я долго воро-
чался с  боку  на бок на скрипящем диване и,  уже в полусне,
почему-то вспомнил слова: "Меч Люй Дун-биня..."
     Проснулся я  от  какого-то  тягучего,  тоскливого то ли
стона, то ли плача.  Луна все так же светила в окно,  только
квадраты света  подползли к самому дивану,  а один уже взби-
рался по нему к моим ногам. Я был весь в поту, сердце бешено
колотилось, в  голове мелькали бессвязные обрывки увиденного
во сне чего-то ужасного.  Не шелохнувшись,  я лежал под пле-
дом, стараясь понять, во сне я слышал ужаснувший меня стран-
ный звук,  или наяву. И тут он повторился - тягучий, негром-
кий, но  очень  унылый  и вовсе не страшный.  Я чуть было не
рассмеялся от облегчения,  потому что это скрипела  калитка.
Но облегчение тут же пропало. Меня бросило в дрожь. Я отчет-
ливо помнил,  как закрывал калитку на задвижку,  потому  что
мне мешала  тяжелая авоська,  старавшаяся вырваться из руки.
Открыться сама калитка никак не могла. Какому же черту пона-
добилось здесь шариться посреди ночи?
     Глубоко вздохнув,  я встал,  натянул джинсы,  зажег обе
свечи и,  стискивая  канделябр в мокрой руке,  вышел в сени.
Уже откинув крючок наружной двери,  я увидел прислоненный  к
стене топорик с широким лезвием и, не раздумывая, взял его.
     Так, с канделябром в одной руке - пламя свечей  замета-
лось от  ночного  ветерка,  точно в испуге - и с топориком в
другой я вышел на крыльцо.  Полная луна висела низко над де-
ревьями, тропинка казалась черным туннелем в плотном кустар-
нике. Все было тихо.
     - Кто здесь? - спросил я.
     Я хотел сказать это громко и уверенно, но голос прозву-
чал слишком хрипло и слабо даже для меня самого.
     Ответом была лишь тишина. Калитка больше не скрипела.
     С колотящимся  сердцем  я сошел с крыльца,  но не успел
сделать и двух шагов,  как порыв ветра задул  свечи.  Первым
желанием было  вернуться  и запереться в доме,  но тут глаза
стали привыкать к  темноте.  Появилась  тропинка.  Медленно,
точно на  фотографии,  стала  проявляться  в черном монолите
кустарника причудливая сеть ветвей. И тогда я решился.
     Крепко сжимая  топорик и тяжелый канделябр,  я медленно
двинулся вперед,  внимательно вглядываясь в кусты по  сторо-
нам. Дойдя до калитки,  я обнаружил, что она по-прежнему за-
перта на задвижку,  недоуменно хмыкнул  и  даже  притронулся
костяшками пальцев, которыми стискивал канделябр, к шершаво-
му дереву. И тут сзади послышался шорох.
     У меня перехватило дыхание.  Резко обернувшись,  я уда-
рился спиной о доски калитки и несколько секунд пытался про-
никнуть взглядом через кусты.  Там что-то вновь зашуршало, я
даже увидел, как качнулась ветка.
     "Кошки, - подумал я. - Это всего лишь кошки. Кошки, ко-
торые бродят сами по себе..."
     Я вновь  и вновь повторял это,  обманывая себя,  потому
что знал - ни одна кошка не может отодвинуть задвижку, а по-
том вновь  запереть калитку.  Но я уже не был уверен,  наяву
или во сне слышал я этот тоскливый скрип.
     На цыпочках, все время оглядываясь, я прокрался по тро-
пинке к дому и уже на крыльце услышал далекий перестук колес
поезда. Этот звук разрушил какое-то наваждение, с меня слов-
но спали обручи,  стискивавшие грудную клетку.  Я облегченно
вздохнул, улыбнулся и спокойно вошел в дом. Бросив топорик в
сенях и закрыв на крючок дверь, я прошел в комнату, поставил
канделябр на стол,  упал на диван и,  к моему удивлению, тут
же крепко уснул.

     Проснувшись, я открыл глаза и тут же зажмурился от  яр-
кого солнечного света,  заливавшего комнату, немного полежал
и осторожно приоткрыл веки.  Статуэтки,  курильницы,  маски,
ярко начищенная бронзовая доска с восточным орнаментом - все
сверкало, сияло, разбрызгивало сочные осколки солнца по ком-
нате, и  это  было так красиво,  что сразу же наполнило меня
ощущением, будто сегодня произойдет что-то хорошее.
     Я откинул плед,  полежал,  потягиваясь и вспоминая свое
ночное приключение, но ночные страхи испарились под утренним
солнцем, теперь  они  казались мне просто забавными,  и я не
мог понять, чего же все-таки так испугался ночью.
     "Надо закалять дух", - решил я и спрыгнул с дивана.
     На сегодня мне предстояло много работы,  потому  что  я
решил навести  порядок в мансарде,  а сначала еще предстояло
затопить печь и вскипятить чай для завтрака.
     В мансарде я провозился до обеда, вытер везде пыль, вы-
мыл пол - за водой пришлось два раза  сбегать  на  речку,  -
смел паутину  со  стен и долго разбирался во всяких штукови-
нах. Заодно я достал и развернул меч,  но в ярком свете  дня
он был лишен того налета романтичности и совершенства, кото-
рые привели меня вчера вечером в восторг.  Он был просто еще
одной любопытной экзотической безделушкой. Видно было с пер-
вого взгляда, что он очень древний. Лезвие, хотя и без наме-
ка на ржавчину,  было местами выщерблено и покрыто сетью то-
нюсеньких линий,  как поверхность старой картины.  Иероглифы
на желтоватой  рукоятке,  сделанной,  наверное,  из слоновой
кости, оказались вовсе не иероглифами,  а просто причудливым
переплетением изогнутых,  различной  толщины линий,  которые
переходили одна в другую,  вились вокруг рукоятки  и,  каза-
лось, нигде не кончались.
     Я завернул меч в бумагу,  убрал в ящик и столько  спус-
тился вниз, чтобы затопить печь и приготовить чего-нибудь на
обед, как с улицы донесся знакомый звук - заскрипела калитка.
     Опять?!
     Я вылетел на крыльцо и застыл в изумлении.
     По тропинке  -  джинсы в обтяжечку,  неизменная красная
сумка через плечо,  - слегка изгибаясь,  чтобы уклониться от
торчащих веток, шла, улыбаясь мне, Ленка.

     Пожалуй, тут  следует  сказать о ней несколько слов.  С
Ленкой я познакомился,  поступив в университет - мы попали в
одну группу,  -  и был влюблен в нее уже год.  Любила ли она
меня - не знаю.  По крайней мере,  не отталкивала  и  охотно
принимала мои предложение по части походов на танцы,  в кино
и так далее.  Пару раз мы даже целовались украдкой в  темных
закоулках. Она была лучшей девушкой в мире:  в меру высокая,
с тонкой фигуркой и пышной копной  светлых  волос.  Что  еще
нужно для любви в восемнадцать лет,  особенно,  если девушка
отвечает взаимностью?

     - Привет,  - растерянно сказал я, глупо торча на крыль-
це. - Ты как здесь оказалась?
     Мое недоумение усиливало то, что неделю назад ленка уе-
хала с матерью на какой-то курорт в Крыму, где она намерева-
лись пробыть до сентября.
     - Сбежала  из Крыма,  - рассмеялась она.  - Скучно там,
жарко... Из старичков песок сыпется,  а они рыпаются  ухажи-
вать. А молодые... - она беспечно махнула рукой. - Гонору на
сто рублей, а морды дубовые.
     Я протянул руку,  помогая ей взойти на крыльцо,  принял
прохладные тонкие пальчики и,  повинуясь внезапному  порыву,
поцеловал их, как это описывают в старинных романах.
     - Нет,  - сказал я,  начиная приходить в себя. - Но как
ты узнала, где я?
     - А я вчера заходила к вам. Твой отец мне все рассказал
и даже дорогу объяснил. Может, ты разрешишь мне войти в дом?
Сумка тяжелая...
     Я снял  у нее с плеча красную сумку - она и впрямь ока-
залась тяжелой,  кирпичи там,  что ли?  - и распахнул дверь,
пропуская ее вперед.
     В комнате у Ленки сразу же разгорелись глаза.  Она вер-
тела головой во все стороны, потом восхищенно протянула:
     - А здесь ничего...
     - Теперь это все мое,  - похвастался я. - Наследство от
деда.
     - Где  тут у тебя кухня?  - деловито спросила Ленка.  -
Нужно сумку разгрузить.
     На кухне я брякнул сумку на стол, и Ленка тут же оттес-
нила меня:
     - Я сама. Ты все перемнешь.
     Тогда я стал разжигать печку, чтобы поставить чайник, а
она, доставая из сумки свертки, перечисляла:
     - Масло, сыр, пирожки - сама вчера напекла, с картошкой
и с грибами,  - курица вареная, холодильника здесь, конечно,
нет, придется съедать сегодня же... А это подарок из знойно-
го Крыма!
     Сидя на корточках у печки,  я поднял голову.  В руках у
Ленки была длинная бутылка с красочной этикеткой.  Солнечный
луч преломлялся в чуть желтоватой жидкости и  разбрызгивался
во все стороны, превращая бутылку в какой-то праздничный фо-
нарь.
     - Э-э...  Знаешь ли... Это как-то... - нерешительно на-
чал я, глядя на бутылку.
     - Дурачок, это же сухое, почти лимонад, - перебила меня
Ленка. - Название не по-русски, сам потом прочитаешь...
     - Еще как прочитаю!  - Я вскочил,  обнял ее и чмокнул в
сухие губы.
     - Сумасшедший!  - взвизгнула Ленка. - Помаду сотрешь! И
руки у тебя в саже...
     - Это не беда, - отмахнулся я. - Помада тебе не понадо-
бится. Пока греется чайник, мы идем купаться на речку.
     - Мне хотелось бы здесь... - начала она, но я отмахнул-
ся.
     - До вечера далеко,  все успеем. Я тебе все покажу, тут
масса интересного. А сейчас идем купаться, мне жарко.
     - Кстати, посмотришь мой новый купальник. Из Крыма при-
везла. - Ленка картинно улыбнулась, и мы пошли купаться.

     - А почему ты мне никогда не говорил,  что у тебя  есть
дед? - спросила Ленка.
     Мы сидели в комнате за письменным столом,  с которого я
убрал бумаги  и безделушки,  бок о бок на шатких стульях,  я
касался ногой ее ноги и было очень  хорошо,  только  немного
грустно, потому  что  уже восемь вечера и через полтора часа
она уедет домой с последней электричкой,  а я  останусь  тут
один. От курицы осталась лишь кучка костей на бумажке, и ви-
но в стаканах плескалось на донышке,  а бутылка на  почетном
месте посреди стола стояла пустая,  но отнюдь не растерявшая
своей привлекательности.
     - Я его совсем и не знал.  Видел разок,  когда мне было
пять лет, только и всего, - объяснил я.
     В голове  чуть  шумело  и  все  время хотелось ее цело-
вать... Но мы и так нацеловались вдоволь еще на речке, а по-
том в доме, пока я показывал ей восточные диковинки.

     Демонстрируя статуэтки и прочие безделушки, я рассказы-
вал о них всяческие истории,  причем врал напрополую, почер-
пывая экзотические слова и термины из дедовой тетради в чер-
ном дерматине.
     - А  это  Люй Дун-бинь,  - торжественно провозгласил я,
когда мы поднялись в мансарду,  показывая на статуэтку чело-
века с  мечом за спиной.  Не знаю,  почему я назвал его так.
Очевидно, мне в голову запало беспрестанно  повторяющееся  в
тетради имя. - Живой бог на земле. Ходил по древнему Китаю и
писал рукой в воздухе пророческие стихи... А это... - Я отк-
рыл ящик и развернул плотную бумагу. Лезвие меча блеснуло на
солнце.
     - Вот здорово!  - в который уж раз повторила Ленка. Она
была просто околдована проносящимися перед ней сокровищами.
     - Настоящий, - с гордостью усмехнулся я. - Японский или
китайский...
     - Дай подержать, - попросила Ленка.
     Я уже было протянул ей меч, но рука моя замерла на пол-
пути. Потому что рукоять меча явственно задрожала в моей ла-
дони. Я вздрогнул и отступил на шаг. Рукоять затихла. Я сно-
ва протянул меч Ленке, но на этот раз дрожь была такой силь-
ной, что я чуть было не выпустил рукоять.  Тогда  я  опустил
руку и отошел к ящику.
     - Ты что? - удивленно спросила Ленка.
     - Лучше не надо,  - пробормотал я первое,  что пришло в
голову. - Он очень острый...  можно порезаться...  И вообще,
это не игрушка.  Он, может, отравленный. Тут требуется осто-
рожность...
     Говоря это я завернул меч в бумагу и закрыл в ящике.
     - Жадина-говядина... - Ленка надула губы и отвернулась,
но  тут же забыла обо всем и восхищенно вскрикнула,  схватив
что-то со стола. - Какая прелесть! - Она повернулась ко мне.
- А меч,  кстати,  точно такой же, как у него, - кивнула она
на статуэтку.
     - Меч Люй Дун-биня,  - усмехнулся я,  но усмешка тут же
застыла на губах,  потому что в памяти вдруг всплыли строчки
из тетради деда:  "Меч ЛДБ якобы обладал чудесными свойства-
ми... НАДО ПРОВЕРИТЬ!!!"
     - Нет,  ты только взгляни,  какая прелесть! - повторила
Ленка, тыча мне что-то.
     Я взглянул.  В руках у нее была маска,  сделанная, оче-
видно, из раскрашенной керамики. Маска изображала лицо моло-
дой женщины  -  не страшилище,  как маски на стенах в нижней
комнате, а обыкновенное женское лицо.  Но мне она  сразу  не
понравилась. Во-первых,  было  что-то  неуловимо  зловещее в
чертах лица, что-то такое, от чего по спине у меня пробежали
мурашки. А  во-вторых - и это было самое неприятное,  - лицо
очень походило на Ленку.  Другая прическа, глаза, естествен-
но, неживые,  но губы,  нос... В общем, можно было подумать,
что ее делали именно с моей Ленки,  если бы я не был  твердо
уверен, что все в этом доме очень древнее.
     - Она мне не нравится, - безапелляционно сказал я.
     Ленка не обиделась.
     - Тогда подари ее мне! - быстро сказала она.
     - Пожалуйста,  - пожал я плечами.  - Ты же знаешь,  мне
для тебя ничего не жалко.
     - Спасибо,  -  тихо сказала она,  нежно погладила маску
одним пальцем и вдруг подошла и впилась в мои  губы  крепким
поцелуем.
     Сама! Впервые она это сделала сама, а то все начинал я!
Ленка!!!..

     И вот теперь,  сидя за столом рядом с ней,  я физически
чувствовал, как пролетают минуты,  и мне было грустно,  хотя
расставаться предстояло не на годы, не на всю жизнь, а всего
лишь на день-другой.
     - Пора собираться,  - наконец, вздохнул я. - Скоро пос-
ледняя электричка. Как бы не опоздать.
     - А почему ты решил, что я собираюсь уезжать? - спроси-
ла вдруг Ленка. Сердце мое подпрыгнуло. - Я приехала на нес-
колько дней. По-моему, нам хватит здесь места. Конечно, если
ты выпроваживаешь меня...
     - Да нисколечко! - заорал я. Что еще тут говорить...
     - Я лягу в мансарде,  - сказал я через некоторое время.
- Надо только найти, чтобы постелить на пол...
     Ленка сморщила нос.
     - Лучше на кухне,  - заупрямилась она.  - Теплее,  да и
мне не будет страшно.  Вдруг ночью под окнами появятся  раз-
бойники, а ты их...
     - Ну, если разбойники, - согласился я.
     - Кстати,  в кладовой я видела какие-то старые шубы,  -
продолжала Ленка. - Вот их тебе и постелим.
     Ну и Ленка, подумал я. Все-то успела увидеть...
     В чулан,  дверь которого выходила в сени,  я еще сам не
заглядывал, но шубы там точно висели, и я соорудил из них на
кухне возле печки великолепную постель...

     Проснулся я от какой-то неосознанной тревоги. Левая ру-
ка затекла от жесткого ложа,  и я сел,  разминая ее. Луна на
кухню не заглядывала,  было совершенно темно, только оконный
проем едва светился сиреневым. И тут я услышал жужжание, да-
лекое, как комариный писк,  но я почему-то сразу  же  понял,
что это не комар. И сразу же кошмары предыдущей ночи навали-
лись на меня. Сердце забилось сильнее, лоб стал влажным.
     Я решил посмотреть,  как там Ленка.  Поднялся,  натянул
джинсы, нашарил дверь и осторожно, чтобы не заскрипела, при-
открыл ее. Луна освещала комнату ярким, неживым светом. Лун-
ные квадраты - на этот раз они показались мне бледно-голубы-
ми, лежали на полу,  уже подбираясь к дивану,  как в прошлую
ночь. Плед на диване был откинут,  подушка смята, но Ленки в
комнате не было.
     Я вошел,  и жужжание стало громче. Это был уже не кома-
риный писк, а стрекот мотоцикла, от которого слегка подраги-
вал под моими босыми ногами пол.  И доносился он явно  свер-
ху...
     Мансарда!
     В нерешительности  я подошел к лестнице и взялся за пе-
рила. В конце концов,  что Ленке делать в  мансарде  посреди
ночи?.. Но где ей быть еще?
     В голове у меня почему-то  вдруг  всплыли  слова:  "Люй
Дун-бинь борется со злом и уничтожает силы Тьмы..."
     Глупо, - уговаривал я себя,  на цыпочках поднимаясь  по
лестнице. - Начитался всяких бредней...
     Но мне уже было ясно,  что  жужжание  доносится  именно
из-за закрытой  двери  мансарды.  Не  раздумывая,  я  рванул
дверь, шагнул вперед и замер. Открывшаяся картина так крепко
врезалась мне в память,  что я отчетливо помню все и сейчас,
несмотря на прошедшие годы.
     Комната была  освещена единственной свечой в канделябре
на столе,  поэтому ее углы скрывались во мраке. Посреди ком-
наты на коленях,  спиной ко мне, стояла Ленка, одетая, с ак-
куратно причесанными волосами,  а на полу перед ней, на раз-
вернутой бумаге лежал меч, и между ней и мечом пролегала ос-
лепительно белая полоса.
     Меч светился. От него исходило розовое сияние наподобие
того, как изображают в кино от груды сокровищ.  Меч вибриро-
вал, но не так,  как давеча у меня в руке, а жуткой, видимой
издалека дрожью, словно пытался сорваться с места, но что-то
его не пускало. И жужжал - теперь это было ясно - тоже он.
     На полу по правую руку от Ленки стояли три медные  чаши
с витиеватой  резьбой,  наполненные разноцветными порошками.
Ленка, не глядя,  брала щепотку то из одной чаши, то из дру-
гой и  бросала  порошок  в  сторону  меча,  бормоча при этом
что-то неразборчивое.
     Все это промелькнуло передо мной в течение коротких се-
кунд, так что подумать я просто не успел,  а невольно  спро-
сил: "Ленка, что ты это делаешь?" и шагнул вперед.
     И тут она обернулась.  В эту секунду я впервые до конца
понял выражение  "пригвожденный  к  полу".  Она  обернулась,
взглянула мне прямо в глаза, и я оказался буквально пригвож-
ден к полу,  застыл, где был, у стола, не в силах сделать ни
шагу вперед, хотя до боли напрягал все мышцы. Я стоял, пыта-
ясь шагнуть,  и с ужасом глядел на нее,  потому что это была
не Ленка,  хотя очень похожа и одета точно так же.  Это была
женщина-маска, которую днем я подарил Ленке.  Знакомые черты
лица, но чуть смещенные пропорции придавали  ему  выражение,
от которого  у  меня  встал дыбом каждый волосок на теле.  И
гл