Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Научная фантастика
      Булычев Кир. Город наверху -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
знакомы. - Я знаю одну девушку, там, у нас. Она очень на вас похожа. - Она вам нравится? - Она не может мне нравиться. Она чистая, а я - вонючий трубарь. - Кто? - Трубарь, который чинит трубы в туннелях. - Крони, - позвал Круминьш. - Если вы готовы к разговору, мы вас ждем. Крони кивнул. - Я тоже останусь, - сказала Наташа. - Неволить никого не буду, - ответил Круминьш. - Только подумайте, что работать нам осталось несколько дней. А может, и того меньше. Зарядят дожди, и все. Я сам постараюсь успеть на раскоп. Все выслушали его, не возражая, как упрямые школьники, давно решившие уйти в кино со скучного урока. И остались. Уехала только Анита, ценившая каждую минуту археологического счастья, и Петерсон, который вышел на совершенно неповрежденную жилую комнату и не хотел рисковать, откладывая работу на день. - Вернемся в столовую? - спросил трубарь. Пресс-конференция выглядела буднично, совсем не так, как положено встречаться представителям столь далеких цивилизаций. Единственная трудность заключалась в том, что Крони не знал, как начать. И потому сказал: - Я, если позволите, расскажу вам о вонючем трубаре, о Чтении и путешествии к Огненной Бездне, о том, что узнал от Спелов и как пошел искать Город Наверху и светлую пещеру с голубым потолком. А потом вы расскажите о том, что мне самому еще не ясно... Гюнтер, Макс Белый и Крони вернулись от входа в подземелье на три часа позже, чем обещали. Виноват был гравитолет, который сломался, и Станчо пришлось выручать их на обычном вездеходе. Правда, искатель работал надежно - должно же хоть что-то работать надежно, - и им удалось проследить расположение верхних, покинутых уровней подземного города. Когда ехали обратно, Гюнтер говорил: - Нам бы раньше его засечь. Ведь совсем рядом. Пять километров. Но меня смущает другое. Здесь зона активного вулканизма. И выражение <жить как на вулкане> имеет к городу прямое отношение. Крони молчал. Он понимал, что с каждым часом приближается тот момент, когда он скажет им <до свидания> и протиснется в узкую дыру под скалой, откуда начинается спуск к городу. Он должен был вернуться, а это так близко к смерти, от которой он был не столь далек и раньше. Теперь же она казалась зловещей гадиной, во снах принимавшей образ ласково говорящего Мокрицы или старухи у квартального бассейна, которой он отдал кусок мыла. Крони начинало казаться, что он не сможет дышать тем воздухом, что его будет рвать, выворачивать наизнанку от тех запахов, и он начинал испытывать недоброжелательность к Гюнтеру, сидевшему за рулем вездехода, за то, что тот поделился с ним своим разумом. Крони было жалко себя. Мозг, накормленный новыми знаниями, протестовал против того, что ему предстояло, и из жалости к себе возникало ощущение одиночества, отстраненности, подобное тому, что может испытывать человек, всходящий на эшафот и не желающий разыскивать в толпе лица избежавших ареста товарищей, единомышленников, потому что они останутся живы. Город остался справа, они подъезжали к лагерю той же дорогой, которой четыре дня назад брел Крони. Солнце распласталось над лесом и было багровым. - Завтра будет ветер, - произнес Гюнтер. - Да, - кивнул Макс. - Мне теперь есть с кем говорить по-немецки, - сказал Гюнтер, подгоняя вездеход к ряду машин, стоявших у большой палатки мастерской. - Мою сентиментальность не выразишь на терра-лингве. Это язык для бездушного Макса. Крони разыскал Круминьша в лаборатории у Такаси. - Вилис, - обратился к нему Крони. - Я хочу с вами поговорить. - Ты будешь говорить здесь? - спросил Круминьш. Такаси составлял консервант и был похож на мясника в блестящем фартуке и длинных, с раструбами перчатках. - Да. У меня нет секретов. Мне надо вернуться в город. Круминьш молчал. Крони было бы приятнее, если бы он сказал что-нибудь вроде: <Тебе надо отдохнуть, набраться сил, не спеши>. Ничего такого Круминьш не произнес. Он смотрел на Крони, чуть наклонив голову, всем своим видом изображая внимание. - Я вернусь в город и скажу людям, что наверху можно жить. Что их проклятый мир не ограничивается каменными стенами и мокрыми туннелями. Я выведу людей наверх, чего бы то мне ни стоило. Круминьш ответил не сразу. Как будто ждал продолжения. Потом спросил: - И к кому вы пойдете, Крони? - К людям. Я скажу... - Вы, очевидно, имеете конкретный план, - настаивал Круминьш. - Я надеюсь, что вы его имеете. - Я не задумывался, - ответил Крони, охваченный идиотским чувством ученика, не выучившего урока и стоящего перед доской с непонятными уравнениями, а учитель следит за тобой со снисходительной жалостью. Это было чужое воспоминание, потому что трубарь никогда не ходил в школу. - Я думал о том, как вам, Крони, действовать в дальнейшем, - сказал Круминьш. - Конечно, вы правы. Надо найти по возможности безболезненный путь, чтобы вернуть планету вашим людям. Но вы понимаете, что столкнетесь с оппозицией? Есть инерция, убеждение людей в единственности их мира. Вы попадете в положение сумасшедшего для большинства и опасного человека для тех, кто хочет сохранить власть. Они сделают все, чтобы вас убрать, чтобы стереть саму память о вашем появлении. Со временем они проверят, так ли все обстоит, как вы сказали. Они вышлют разведку наверх, и можно представить, что лет через двадцать - тридцать в подземном городе будет все как прежде, зато на поверхности появятся тайные дома для сильных, сады, в которых они будут держать своих детей, потому что подземный климат плохо отражается на их здоровье. Остальные останутся в неведении, и бунты их будут подавляться. Восстание вообще трудно устроить в мире, разделенном на этажи. - Но ведь так не может продолжаться вечно, - вмешался Такаси. - Так не должно быть. Будет другой Крони... третий. - Но когда? И в истории Земли бывали периоды, когда миллионы людей находились в условиях никак не лучших, чем жители подземного города. - Нет, - возразил Крони. - Не может быть. - Но память Гюнтера подсказала - могло. - Я полагаю, - продолжал Круминьш, - что после того, как первый из директоров побывает наверху, круг посвященных станет непрерывно расширяться. Нельзя допустить, что лишь маленькая кучка людей будет выползать погреться на солнышке. Кто-то должен обслуживать их, строить наземный дом, разводить наземный огород. Об этом узнают стражники, доверенные инженеры, и ваш мир постепенно начнет изменяться. Но пройдет много лет и прольется немало крови, прежде чем подземный город будет окончательно покинут. Крони слушал его и за сухими словами Круминьша видел туннели, по которым ползут и погибают люди. Он видел умирающего Леменя и крыс, выходящих на улицы. - Я все равно пойду, - решил Крони. - Мне, правда, хотелось пожить здесь еще, но я пойду. Крони попытался улыбнуться, и улыбки не получилось. - Подожди, - сказал Круминьш. - Мы понимаем тебя, Крони. И, пожалуйста, не воображай, что ты отправишься туда сам по себе. Тебе одному не справиться. - Я пойду с тобой, - проговорил Такаси. Такаси позвал Крони и Наташу в воронку, охотиться на рыбу. <Туда, где ты проваливался>, - сказал Такаси. Он выпросил у Станчо высокие сапоги и большой ковш. Крони согласился. Странно, подумал он, Наташа не так уж и похожа на Геру, что прячется в увешанной старыми тряпками норе, которая казалась верхом роскоши бедному трубарю. Такаси отдал Крони бадью, в которой собирался тащить обратно добычу. Сам взял все остальное. Наташа утонула в высоких сапогах, и идти ей было неудобно. - Я лучше надену скафандр, - решила она. - Без шлема. - Вы наивны, принцесса, - ответил Такаси. - Кто будет отмывать скафандр от грязи? Спроси у Крони, он уже там купался. - За мной погнался тигр, как только я вылез, - напомнил Крони. - Станчо подарил шкуру Кирочке, - сообщил Такаси. - Тебе не жалко? - Он спросил моего разрешения, - сказал Крони. - Мне не жалко. Мне удивительно, что я одолел тигра. - Ты хотел бы отнести шкуру Гере? - спросила Наташа. - Она бы не приняла ничего из рук трубаря. Ты забыла, что она дочь директора. - Это мне ни о чем не говорит, - засмеялась Наташа. - Но открою тебе тайну. Мой отец очень важный писатель. А родители вот этого японца никогда в жизни не покидали своего городка на Хоккайдо. - Ну, вы другое дело, - сказал Крони. - Наташа, - произнес Такаси, - можно, я остаток пути понесу тебя на руках? Я преклоняюсь перед твоей родословной. - Неси свои лопаты. Большего ты не заслуживаешь, - ответила Наташа. - А мне вашу Геру жалко, - добавила она без всякой связи с предыдущим. - Когда она выйдет, я буду о ней заботиться. Часа за три они вытащили из грязи трех рыбин, уморились, измазались и уселись отдохнуть на валу, что окружал воронку. Такаси с Наташей все шутили и спорили. Крони улыбался и поддерживал разговор, но порой так углублялся в мысли, что переставал слышать спутников. Неожиданно из тростников вышло привидение. Они не заметили, что опустились глубокие синие сумерки, и привидение вобрало в себя синь этих сумерек и зажглось изнутри. Что-то привлекло его к воронке. Может быть, шум и чавканье грязи. И теперь оно остановилось в нерешительности на краю тростников, и казалось, что стебли прорастают сквозь него. - Ой, - прошептала Наташа. Крони, уже знакомый с привидениями, удивился ее испугу. Чего бояться привидения? Такаси приподнялся, прикрывая девушку, а Крони шепнул: - Не пугай его. У нас ничего нет съедобного? Оно голодное. Привидение увидело людей и скользнуло в тростники. Было видно, как голубым облачком оно растворяется в зарослях. - Оно голодное, - повторил Крони. - Я думаю, что оно выбралось из подземелья вслед за мной и заблудилось. - Что это такое? - спросил Такаси. - Привидение, - сказал Крони. - Когда я искал библиотеку, встретил одно. Привидения понимают человеческий язык. Но они не говорят. Ночью, когда следопыты, Круминьш и Крони обсуждали план действий на завтра, а Такаси с Анитой проверяли, насколько успешно электронный мозг усвоил язык подземелья, Наташа взяла кусок хлеба и ведро с супом и вынесла на склон холма, за зону зашиты. Утром оказалось, что суп съеден, а хлеб пропал. Утром все собрались у скалы, под которой был лаз. Возникла некоторая суета, словно Крони собирался поставить рекорд и его окружали болельщики, тренеры, секунданты и судьи. - Ты похож на рождественскую елку, - сказал Гюнтер. Внешне Крони выглядел нормально. Правда, одежду трубаря пришлось выкинуть - от нее остались лишь лохмотья. Девушки перешили рабочий костюм археолога так, что издали он мог сойти за одежду инженера. Спереди комбинезон был на молнии, и достаточно было двух секунд, чтобы извлечь подвешенный под мышкой парализующий бластер - плоский и легкий. На ручке бластера было выгравировано: <Гюнтеру от признательной Греты>. Смысл надписи Гюнтер объяснить отказался, но настоял, чтобы Крони взял именно его бластер, а не стандартный, экспедиционный. В воротник вшили микрофон, и поэтому любое слово, сказанное Крони или произнесенное в его присутствии, становилось немедленно известным наверху. Телевизионный глаз передатчика помещался над левым верхним карманом комбинезона, а второй, страхующий, на поясе, который сам по себе был чудом изобретательности следопытов. В нем отлично размещались медикаменты, включая достаточное количество дезинфицирующего пластыря, чтобы обклеить Крони с ног до головы, неприкосновенный запас пищи, спрессованной в таблетки и могущей прокормить группу из десяти прожорливых мужчин в течение двух недель. Там же умещался гибкий кинжал и набор инструментов, который мог пригодиться как профессиональному взломщику, так и самодеятельному строителю вездехода. В ухо была вставлена горошина динамика связи, а в карманах лежали всяческие разности вроде очков, позволяющих видеть в полной темноте. Крони был экипирован на славу. Он был польщен таким вниманием. Хорошо, если знаешь, что друзья слышат каждый твой вздох, каждое твое слово, а если будет плохо, ты можешь их позвать на помощь. - Ну, трубарь, - сказал Такаси, - пошли? Он спускался с Крони на два яруса вниз, где устроили промежуточную базу. Такаси был в скафандре и шлем держал в руке, словно запасную голову. Он должен был выступать в роли резерва. - Я вас поцелую, - произнесла Наташа. Наташа сначала поцеловала Крони. Она была с ним одного роста, и поцелуй попал в угол губ, и это было странное и острое ощущение. Последними словами Крони, перед тем как он шагнул вниз, были: - Меня еще никто в жизни не целовал. ГЛАВА IV ВОЗВРАЩЕНИЕ ТРУБАРЯ Госпожа Гера Спел, милостью бога Реда дочь директора Спела, горько плакала. Она плакала, потому что жизнь ее завершалась бессмысленно и мучительно. Она лежала в постели, было зябко, и она никак не могла решиться скинуть с себя одеяло, сшитое из крысиных шкур. От одеяла дурно пахло, но когда она сказала об этом отцу, тот поморщился, как будто она упомянула о чем-то неприличном, и заметил: - Тебе мерещатся глупости. Это от болезни. Господин директор Спел свыкся с болезнью и неизбежной скорой смертью дочери. Ее мать тоже кашляла кровью и умерла от этого, и доктор сказал, что медицина не знает никаких средств против этой болезни, которая гнездится в груди и недоступна мазям и примочкам. Директору Спелу было горько сознавать, что дочь его не родила ребенка, что так нелепо и позорно для доброго имени древнего рода Спелов кончилась история с ее женихом, дело которого, состряпанное Мокрицей, не удалось замять. И оно показало всем, что Спел уже не самый сильный человек в городе. Гера лежала под крысиным одеялом и разглядывала знакомые замысловатые подтеки и трещины на потолке спальни. Гера никак не могла примириться со смертью, и в кошмарах, которые ей теперь снились каждую ночь, она видела, как карабкается по туннелям, потому что впереди должен быть свежий воздух и много света и Город Наверху. Виноват был тот трубарь. Трубарь Крони. Она почему-то запомнила его имя, хотя никто не запоминает имен трубарей. Он был странный человек, этот Крони, и ей было жалко, что он умер в туннелях. Надо было вставать и начинать новый бесконечный день. Гера разрывалась между ожиданием, что наступающий день может оказаться последним, и страхом перед бесконечностью этого дня, которую надо пережить. Она отсчитывала, задерживала минуты и как-то даже разбила водяные часы, смутно подозревая их в злонамеренности. Но день все равно кончился, и, укладываясь спать и дрожа перед жестокостью ночи, Гера каждый раз испытывала благодарность к собственному телу, одолевшему еще один день. Она иногда пыталась призвать себе на помощь образ рассудительного и язвительного Леменя, которого она не заметила бы, если бы он был знатным, и не полюбила бы, если бы ему не грозила смерть. Но появление трубаря, который принес железный знак, поставило точку на существовании инженера Леменя. Лемень растворился в прошлом, и, хотя Гера могла заставить себя вспомнить черты его лица или манеру говорить, - вызвать в памяти Леменя целиком она была уже не в состоянии, потерялись какие-то ниточки-пружинки, объединяющие голос, улыбку, манеру хмуриться, походку человека, которого она любила и из-за которого сказала отцу, что уйдет в Бездну с ним вместе, и отцу пришлось запереть Геру в подвале и поставить у подвала стражу. Тогда у нее и обострилась болезнь. Гера поднялась. Ей было холодно, и голова закружилась так, что она еле успела сделать шаг к ледяной стене и опереться о нее. Она вынула из стенного шкафа - каменной ниши, обшитой ошметками пластика, - длинное платье. Она выбрала светлое, чтобы не так бросалась в глаза ее бледность. Теперь надо было набраться сил, чтобы причесаться, вымыть лицо. Все это требовало усилий, но и придавало жизни какую-то значимость. В умывальне было тепло, и руке было приятно дотрагиваться до горячих труб. Раньше у Геры была служанка, старая уже женщина, которая когда-то ходила и за ее матерью. Но служанка умерла как раз в те дни, когда разыгралась история с Леменем. А новой отец брать не стал, все равно дочь скоро умрет и не может быть выдана замуж. Гера, привыкшая соглашаться с неумолимой логикой отца, поняла его и не обижалась, хотя порой ей бывало и трудно и хотелось, чтобы рядом кто-то был... Кто-то живой. Оставался брат, непутевый, не верящий никому и не вызывающий доверия. Брат любил ее. Но мог забыть о Гере и не появляться месяц, особенно теперь, когда обстановка была, по его словам, напряженной и офицеры тайной стражи часто оставались в казармах. Но в конце концов он приходил, и тогда Гера старалась делать вид, что ей лучше, и говорила с ним о пустяках - брат боялся говорить о чем-либо еще. Послышался стук. Кто-то стучал в дверь, выходящую в переулок. Этой дверью пользовался только брат, но у брата был свой ключ. Может, он потерял ключ? Гера хотела открыть дверь, но вдруг испугалась. Это могли быть бандиты. Хоть отец и говорил, что им не проникнуть на верхние уровни, страх не проходил. Гера стояла в нерешительности. Она могла подойти к переговорной трубе и вызвать отца или брата. Но какой глупой будет выглядеть она, если окажется, что это всего-навсего Спел. И потому Гера выбрала третий путь. Она села в кресло и решила подождать, что будет дальше. Решение ничего не делать успокоило. Это было все-таки решение. Стук прекратился. Гера ждала. Она вдруг поняла, что хочет, чтобы кто-нибудь пришел к ней. Хоть кто-нибудь, хоть бандит. Она уже три дня не видела ни одного человека. И испугавшись, что тот, за дверью, уйдет, она вскочила с кресла и побежала к двери. Но не успела добежать. Как только она переступила порог маленькой гостиной, портьеры, ведущие в переднюю, раскрылись, и с другой стороны в гостиную вошел человек. Человек был ей знаком. - Здравствуйте, милостивая госпожа, - произнес человек. - Да хранит вас бог Ред. - Как вы сюда попали? - Через дверь, - сказал человек, и тогда она поняла, что это - трубарь Крони. - Ты - трубарь? - спросила она, потому что перемена, происшедшая с ним, была настолько разительна, что разрушала установленный порядок вещей, при котором трубарь всегда остается трубарем. И дело не только в том, что Крони был пострижен, изысканно и богато одет и лицо его, в морщинах и складках которого, как ни отмывай, должны оставаться впитавшияся в кожу грязь и сажа, стало гладким и чистым. Крони был другим человеком, потому что вел себя как другой человек. - Я трубарь, - ответил Крони. - Ты позволишь мне сесть? - Садись, - разрешила Гера. - Но ты ведь мертв. - Почему? - удивился Крони, усаживаясь в кресло, правда не раньше, чем в кресло опустилась Гера. - Я жив. - Но Спел сказал... - Спел не верил, что я дойду. А я дошел в вернулся. - Зачем? - Чтобы помочь другим и тебе. Мне жалко тебя. Гера подняла

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору