ми дозами, кое-кто в  смеси с религией. У марсиан
есть все - и искусство, и религия, и другое...
     - Думаете, они дознались, что к чему?
     - Уверен.
     - И по этой причине вы стали убивать людей.
     - Когда  я  был маленьким, родители взяли меня  с  собой в Мехико-сити.
Никогда не забуду, как отец там  держался - крикливо, чванно. Что до матери,
то ей тамошние люди не понравились тем,  что они-де редко умываются и кожа у
них темная. Сестра - та вообще избегала с ними разговаривать. Одному мне они
пришлись по душе. И я отлично представляю себе, что,  попади отец и  мать на
Марс,  они повели бы себя  здесь точно так же. Средний американец  от  всего
необычного  нос воротит.  Если  нет  чикагского  клейма,  значит, никуда  не
годится.  Подумать  только! Боже  мой,  только подумать!  А  война! Вы  ведь
слышали речи  в конгрессе перед нашим вылетом! Мол, если экспедиция удастся,
на Марсе разместят три атомные лаборатории и склады  атомных бомб.  Выходит,
Марсу конец;  все эти чудеса погибнут. Ну, скажите, что вы почувствовали бы,
если бы марсианин облевал полы Белого дома?
     Капитан молчал и слушал.
     Спендер продолжал:
     -   А   все   прочие  воротилы?   Боссы   горной  промышленности,  бюро
путешествий... Помните, что было с  Мексикой, когда туда из  Испании  явился
Кортес со  своей  милой  компанией?  Какую  культуру  уничтожили  эти алчные
праведники-изуверы! История не простит Кортеса.
     - Нельзя сказать,  что вы сами сегодня вели себя нравственно, - заметил
капитан.
     - А  что мне оставалось  делать?  Спорить с вами? Ведь я  один  -  один
против  всей  этой  подлой,  ненасытной шайки там, на  Земле.  Они же  сразу
примутся сбрасывать  здесь свои мерзкие  атомные бомбы, драться за базы  для
новых  войн.  Мало  того,  что одну  планету  разорили,  надо  и другим  все
изгадить? Тупые  болтуны. Когда я попал сюда, мне показалось, что я избавлен
не только от  этой их  так  называемой  культуры,  но  и от  их этики, от их
обычаев.  Решил, что здесь  их правила и  устои  меня  больше  не  касаются.
Оставалось только убить всех вас и зажить на свой лад.
     - Но вышло иначе.
     -  Да. Когда  я  убил  пятого  там,  у  ракеты, я  понял, что не  сумел
обновиться  полностью,  не  стал  настоящим  марсианином.  Не  так-то  легко
оказалось избавиться от  всего того, что к тебе прилипло на Земле. Но теперь
мои  колебания  прошли. Я убью вас,  всех  до одного. Это  задержит отправку
следующей  экспедиции самое  малое  лет на пять.  Наша  ракета единственная,
других таких сейчас нет. На Земле будут ждать вестей от нас год, а то и два,
и,  так как  они о нас ничего не узнают, им  будет  страшно снаряжать  новую
экспедицию. Ракету будут строить вдвое дольше, сделают лишнюю сотню  опытных
конструкций, чтобы застраховаться от новых неудач.
     - Расчет верный.
     -  Если  же вы возвратитесь с хорошими  новостями, это ускорит массовое
вторжение на Марс. А так, даст бог, доживу  до шестидесяти и буду  встречать
каждую новую  экспедицию. За один раз больше одной  ракеты не пошлют - и  не
чаще  чем раз  в год,  - и экипаж не  может  превышать  двадцать человек. Я,
конечно, подружусь с ними, расскажу, что наша  ракета неожиданно взорвалась,
- я взорву ее на этой же неделе, как только управлюсь с вами, - а потом всех
их  прикончу. На полвека-то  удастся отстоять Марс; земляне, вероятно, скоро
прекратят  попытки. Помните,  как  люди остыли  к  строительству цеппелинов,
которые все время загорались и падали?
     - Вы все продумали, - признал капитан.
     - Вот именно.
     -  Кроме  одного: нас слишком много. Через час  кольцо сомкнется. Через
час вы будете мертвы.
     - Я обнаружил подземные ходы и  надежные убежища, которых вам ни за что
не найти.  Уйду туда, отсижусь несколько недель. Ваша бдительность ослабнет.
Тогда я выйду и снова ухлопаю вас одного за другим.
     Капитан кивнул.
     - Расскажите мне про эту вашу здешнюю цивилизацию, - сказал он, показав
рукой в сторону горных селений.
     - Они умели жить с природой в  согласии,  в ладу. Не лезли из кожи вон,
чтобы провести грань  между человеком и животным.  Эту ошибку  допустили мы,
когда появился Дарвин. Ведь что было у  нас: сперва  обрадовались, поспешили
заключить в свои  объятия и его, и Гексли, и Фрейда. Потом вдруг обнаружили,
что Дарвин никак не согласуется с  нашей религией. Во всяком случае, нам так
показалось. Но ведь это глупо! Захотели  немного потеснить  Дарвина, Гексли,
Фрейда. Они не очень-то поддавались. Тогда мы принялись сокрушать религию. И
отлично преуспели.  Лишились  веры и стали ломать  себе  голову  над смыслом
жизни.  Если  искусство - всего  лишь выражение неудовлетворенных  страстей,
если религия - самообман, то для чего мы живем? Вера на все находила  ответ.
Но  с  приходом  Дарвина  и  Фрейда  она  вылетела  в  трубу.  Как  был  род
человеческий заблудшим, так и остался.
     - А марсиане, выходит, нашли верный путь? - осведомился капитан.
     -  Да. Они сумели сочетать науку и веру так, что те  не  отрицали  одна
другую, а взаимно помогали, обогащали.
     - Прямо идеал какой-то!
     - Так оно и было. Мне очень хочется показать вам, как это выглядело  на
деле.
     - Мои люди ждут меня.
     - Каких-нибудь полчаса. Предупредите их, сэр.
     Капитан помедлил,  потом встал  и крикнул своему отряду,  который залег
внизу, чтобы они не двигались с места.
     Спендер повел  его в  небольшое  марсианское  селение,  сооруженное  из
безупречного  прохладного  мрамора. Они увидели большие фризы с изображением
великолепных  животных,  каких-то кошек  с  белыми  лапами и желтые  круги -
символы солнца, увидели  изваяния  животных,  напоминавших быков, скульптуры
мужчин, женщин и огромных собак с благородными мордами.
     - Вот вам ответ, капитан.
     - Не вижу.
     -  Марсиане  узнали тайну жизни у животных. Животное не допытывается, в
чем  смысл бытия.  Оно  живет. Живет ради жизни. Для него  ответ  заключен в
самой  жизни,  в  ней  и  радость,  и  наслаждение.  Вы  посмотрите  на  эти
скульптуры: всюду символические изображения животных.
     - Язычество какое-то.
     -  Напротив, это символы бога, символы жизни. На  Марсе тоже была пора,
когда  в  Человеке  стало  слишком много  от  человека  и  слишком  мало  от
животного. Но люди  Марса поняли: чтобы выжить, надо перестать допытываться,
в чем смысл жизни.  Жизнь сама по  себе есть ответ. Цель жизни  в том, чтобы
воспроизводить  жизнь и  возможно лучше  ее устроить. Марсиане заметили, что
вопрос: "Для  чего жить?" - родился у них в разгар периода воин  и бедствий,
когда  ответа  не  могло  быть.  Но стоило  цивилизации  обрести равновесие,
устойчивость,  стоило  прекратиться  войнам, как этот вопрос опять  оказался
бессмысленным, уже  совсем  по-другому.  Когда  жизнь  хороша, спорить о ней
незачем.
     - Послушать вас, так марсиане были довольно наивными.
     -  Только  там,  где  наивность  себя оправдывала.  Они  излечились  от
стремления  все  разрушать,  все  развенчивать.  Они  слили вместе  религию,
искусство и науку: ведь наука в конечном счете - исследование чуда, коего мы
не в силах  объяснить, а искусство - толкование этого чуда. Они не позволяли
науке сокрушать эстетическое, прекрасное.  Это же все вопрос  меры. Землянин
рассуждает: "В  этой картине цвета  как такового нет. Наука  может доказать,
что цвет - это всего-  навсего  определенное  расположение частиц  вещества,
особым   образом   отражающих   свет.  Следовательно,   цвет   не   является
действительной  принадлежностью  предметов,  которые  попали  в  поле  моего
зрения".  Марсианин, как более  умный, сказал бы  так: "Это чудесная картина
Она создана рукой  и мозгом вдохновенного человека. Ее  идея и  краски  даны
жизнью. Отличная вещь".
     Они   помолчали.  Сидя  в   лучах   предвечернего  солнца,   капитан  с
любопытством разглядывал безмолвный мраморный городок.
     - Я бы с удовольствием здесь поселился, - сказал он.
     - Вам стоит только захотеть.
     - Вы предлагаете это мне?
     - Кто  из ваших людей способен  по-настоящему понять  все это?  Они  же
профессиональные  циники, их уже не  исправишь. Ну зачем вам возвращаться на
Землю  вместе с ними? Чтобы  тянуться за Джонсами?  Чтобы  купить себе точно
такой вертолет,  как у  Смита? Чтобы слушать музыку не душой,  а бумажником?
Здесь,  в  одном дворике,  я нашел запись марсианской  музыки,  ей  не менее
пятидесяти тысяч лет.  Она  все еще звучит. Такой музыки  вы  в жизни больше
нигде  не услышите.  Оставайтесь  и  будете слушать. Здесь есть книги. Я уже
довольно свободно их читаю. И вы могли бы.
     - Это все довольно заманчиво.
     - И все же вы не останетесь?
     - Нет. Но за предложение все-таки спасибо.
     -  И  вы,  разумеется, не согласны оставить меня в покое.  Мне придется
всех вас убить.
     - Вы оптимист.
     - Мне  есть за что  сражаться и  ради чего  жить,  поэтому  я лучше вас
преуспею в  убийстве. У меня теперь появилась, так сказать, своя  религия: я
заново учусь дышать, лежать на солнышке, загорать,  впитывая солнечные лучи,
слушать музыку и читать книги. А что мне может предложить ваша цивилизация?
     Капитан переступил с ноги на ногу и покачал головой.
     - Мне очень жаль, что так получается. Обидно за все это...
     - Мне тоже. А теперь, пожалуй, пора отвести вас обратно, чтобы вы могли
начать вашу атаку.
     - Пожалуй.
     -  Капитан,  вас  я  убивать  не стану.  Когда все  будет  кончено,  вы
останетесь живы.
     - Что?
     - Я с самого начала решил пощадить вас.
     - Вот как...
     - Я спасу вас от тех, остальных. Когда они будут убиты, вы, может быть,
передумаете.
     - Нет, - сказал капитан. - В моих жилах слишком  много  земной крови. Я
не смогу дать вам уйти.
     - Даже если у вас будет возможность остаться здесь?
     - Да, как ни странно, даже тогда. Не  знаю почему. Никогда не задавался
таким вопросом. Ну, вот и пришли.
     Они вернулись на прежнее место.
     - Пойдете со мной добровольно, Спендер? Предлагаю в последний раз.
     - Благодарю. Не пойду.  - Спендер вытянул  вперед одну  руку.  -  И еще
одно,  напоследок.  Если  вы  победите,  сделайте мне услугу.  Постарайтесь,
насколько это в ваших силах,  оттянуть растерзание этой планеты хотя бы  лет
на пятьдесят, пусть сперва археологи потрудятся как следует. Обещаете?
     - Обещаю.
     -  И  еще,  если  от  этого  кому-нибудь  будет  легче,  считайте  меня
безнадежным психопатом, который летним днем окончательно свихнулся, да так и
не пришел в себя. Может, вам легче будет...
     - Я подумаю. Прощайте, Спендер. Счастливо.
     - Вы странный человек, - сказал Спендер, когда капитан  зашагал вниз по
тропе, навстречу теплому ветру.
     Капитан наконец вернулся к своим запыленным людям, которые уже не чаяли
его дождаться. Он щурился на солнце и тяжело дышал.
     - Выпить есть у кого? - спросил капитан.
     Он почувствовал, как ему сунули в руку прохладную флягу.
     - Спасибо.
     Он глотнул. Вытер рот.
     -  Ну,  так,  -  сказал капитан.  -  Будьте осторожны. Спешить  некуда,
времени у нас достаточно.  С нашей стороны больше жертв  быть не должно. Вам
придется  убить  его. Он отказался  пойти со  мной добровольно. Постарайтесь
уложить его одним выстрелом. Не превращайте в решето. Надо кончать.
     - Я раскрою ему его проклятую башку, - буркнул Сэм Паркхилл.
     - Нет,  только  в сердце, - сказал  капитан.  Он отчетливо  видел перед
собой суровое, полное решимости лицо Спендера.
     - Его проклятую башку, - повторил Паркхилл.
     Капитан швырнул ему флягу.
     - Вы слышали мой приказ? Только в сердце.
     Паркхилл что-то буркнул себе под нос.
     - Пошли, - сказал капитан.

     Они  снова  рассыпались, перешли  с  шага  на бег, затем опять на  шаг,
поднимаясь по жарким склонам,  то ныряя в холодные, пахнущие мхом пещеры, то
выскакивая  на  ярко освещенные  открытые  площадки,  где  пахло раскаленным
камнем.
     "Как  противно быть  ловким и расторопным, - думал  капитан, - когда  в
глубине души не  чувствуешь себя  ловким и не хочешь  им  быть.  Подбираться
тайком, замышлять всякие хитрости и гордиться своим коварством. Ненавижу это
чувство правоты,  когда в глубине души  я  не уверен, что прав. Кто мы, если
разобраться?   Большинство?..  Чем   не   ответ:   ведь  большинство  всегда
непогрешимо,  разве нет? Всегда - и не может даже на миг ошибиться, разве не
так? Не ошибается даже раз в десять миллионов лет?.."
     Он думал: "Что представляет собой это большинство и кто в него  входит?
О чем они думают, и  почему они стали именно  такими, и  неужели  никогда не
переменятся, и  еще - какого черта меня занесло в это треклятое большинство?
Мне не  по себе. В чем тут  причина:  клаустрофобия, боязнь толпы или просто
здравый смысл? И может ли один  человек быть правым, когда весь мир уверен в
своей  правоте?   Не  будем   об  этом   думать.  Будем  ползать  на  брюхе,
подкрадываться, спускать курок! Вот так! И так!"
     Его  люди  перебегали, падали,  снова  перебегали,  приседая в  тени, и
скалили  зубы, хватая  ртом воздух,  потому что атмосфера была  разреженная,
бегать  в  ней  тяжело; атмосфера была разреженная, и им приходилось по пяти
минут отсиживаться, тяжело дыша,  - и черные  искры перед глазами, - глотать
бедный кислородом  воздух,  которым  никак не насытишься,  наконец,  стиснув
зубы,  опять  вставать  на ноги  и поднимать  винтовки, чтобы раздирать этот
разреженный летний воздух огнем и громом.
     Спендер  лежал  там,  где  его  оставил  капитан,  изредка  стреляя  по
преследователям.
     -  Размажу по  камням его проклятые мозги! - завопил Паркхилл и побежал
вверх по склону.
     Капитан прицелился в Сэма Паркхилла. И отложил пистолет, с ужасом глядя
на него.
     - Что вы затеяли? - спросил он обессилевшую руку и пистолет.
     Он едва не выстрелил в спину Паркхиллу.
     - Господи, что это я!
     Он увидел, как Паркхилл закончил перебежку и упал, найдя укрытие.
     Вокруг Спендера медленно стягивалась редкая движущаяся  цепочка  людей.
Он лежал на вершине, за двумя большими камнями, устало кривя рот от нехватки
воздуха, под мышками темными пятнами проступил пот. Капитан отчетливо  видел
эти   камни.  Их  разделял   просвет  сантиметров   около  десяти,  оставляя
незащищенной грудь Спендера.
     - Эй, ты! - крикнул  Паркхилл. - У  меня тут пуля  припасена для твоего
черепа!
     Капитан Уайлдер ждал. "Ну, Спендер, давай  же, - думал он. - Уходи, как
у тебя было задумано. Через несколько минут будет поздно. Уходи, потом опять
выйдешь. Ну! Ты же  сказал, что  уйдешь.  Уйди  в эти катакомбы, которые  ты
разыскал, заляг там и живи месяц,  год, много  лет, читай свои замечательные
книги, купайся в  своих храмовых бассейнах. Давай же, человече,  ну, пока не
поздно".
     Спендер не двигался с места.
     "Да что это с ним?" - спросил себя капитан.
     Он взял свой пистолет. Понаблюдал, как перебегают  от укрытия к укрытию
его люди. Поглядел на башни  маленького чистенького марсианского  селения  -
будто резные шахматные фигурки с освещенными солнцем гранями. Перевел взгляд
на камни и промежуток между ними, открывающий грудь Спендера.
     Паркхилл ринулся вперед, рыча от ярости.
     - Нет,  Паркхилл, - сказал капитан. -  Я не  могу допустить,  чтобы это
сделали вы. Или кто-либо еще. Нет, никто из вас. Я сам.
     Он поднял пистолет и прицелился.
     "Будет ли у меня после этого  чистая совесть? - спросил себя капитан. -
Верно ли я поступаю, что беру  это на  себя? Да, верно. Я знаю, что и почему
делаю, и все  правильно,  ведь я  уверен,  что  это  надлежит сделать мне. Я
надеюсь и верю, что всей жизнью оправдаю свое решение".
     Он кивнул головой Спендеру.
     - Уходи! - крикнул он шепотом, которого никто, кроме него, не слышал. -
Даю тебе еще тридцать секунд. Тридцать секунд!
     Часы тикали на его запястье. Капитан  смотрел,  как бежит стрелка.  Его
люди бегом  продвигались  вперед.  Спендер не двигался с  места. Часы тикали
очень долго и очень громко, прямо в ухо капитану.
     - Уходи, Спендер, уходи живей!
     Тридцать секунд истекли.
     Пистолет был наведен на цель. Капитан глубоко вздохнул.
     - Спендер, - сказал он, выдыхая.
     Он спустил курок.
     Крохотное облачко  каменной пыли заклубилось в солнечных лучах -  вот и
все, что произошло. Раскатилось и заглохло эхо выстрела.

     Капитан встал и крикнул своим людям:
     - Он мертв.
     Они не поверили. С их позиций не было видно просвета между камнями. Они
увидели, как  капитан один взбегает вверх  по склону, и решили, что  он либо
очень храбрый, либо сумасшедший.
     Прошло несколько минут, прежде чем они последовали за ним.
     Они собрались вокруг тела, и кто-то спросил:
     - В грудь?
     Капитан опустил взгляд.
     - В грудь, - сказал он. Он заметил, как изменился цвет камней под телом
Спендера. - Хотел бы я знать, почему он ждал. Хотел бы я знать, почему он не
ушел, как задумал. Хотел бы я знать, почему он дожидался, пока его убьют.
     - Кто ведает? - произнес кто-то.
     А Спендер лежал перед ними, и одна его  рука сжимала пистолет, а другая
- серебряную книгу, которая ярко блестела на солнце.
     "Может, все это из-за  меня? - думал капитан. - Потому  что я отказался
присоединиться к нему? Может  быть, у Спендера не поднялась рука убить меня?
Возможно,  я чем-нибудь отличаюсь  от них?  Может,  в  этом  все  дело?  Он,
наверно, считал, что на меня можно положиться. Или есть другой ответ?"
     Другого ответа не было. Он присел на корточки возле безжизненного тела.
     "Я должен оправдать  это своей жизнью, -  думал он, - Теперь я  не могу
его обмануть.  Если он считал,  что я в чем-то схож  с ним и потому не  убил
меня,  то я обязан многое свершить! Да-да,  конечно, так и  есть. Я - тот же
Спендер,  он  остался жить  во мне,  только я думаю, прежде чем стрелять.  Я
вообще  не  стреляю, не убиваю. Я направляю  людей. Он потому  не  мог  меня
убить, что видел во мне самого себя, только в иных условиях".
     Капитан  почувствовал,  как солнце припекает его  затылок.  Он  услышал
собственный голос:
     -  Эх,  если бы  он  поговорил со  мной, прежде  чем стрелять, - мы  бы
что-нибудь придумали.
     - Что придумали? - буркнул Паркхилл. - Что  общего у нас с  такими, как
он?
     Равнина, скалы, голубое небо дышало зноем, от которого звенело в ушах.
     -  Пожалуй,  вы правы,  -  сказал  капитан.  - Мы никогда  не смогли бы
поладить.  Спендер и я - еще куда ни  шло. Но Спендер и вы и вам подобные  -
нет, никогда. Для него лучше так, как вышло. Дайте-ка глотнуть из фляги.
     Предложение схоронить Спендера в пустом саркофаге исходило от капитана.
Саркофаг  был на древнем марсианском кладбище,  которое  они  обнаружили.  И
Спендера положили в  серебряную гробницу, скрестив ему руки на груди, и туда
же положили свечи и вина, изготовленные десять тысяч лет назад. И последним,
что они увидели, закрывая саркофаг, было его умиротворенное лицо.
     Они постояли в древнем склепе.
     -  Думаю, вам полезно будет время от  времени  вспоминать  Спендера,  -
сказал капитан.
     Они вышли из склепа и плотно затворили мраморную дверь.
     На  следующий  день  Паркхилл  затеял  стрельбу по мишеням  в  одном из
мертвых городов - он стрелял по хрустальным окнам  и  сшибал макушки изящных
башен. Капитан поймал Паркхилла и выбил ему зубы.

     Август 2001

        ПОСЕЛЕНЦЫ

     Земляне прилетали на Марс.
     Прилетали,  потому что чего-то боялись и  ничего не боялись, потому что
были счастливы и несчастливы, чувствовали себя  паломниками и не чувствовали
себя паломниками. У каждого была  своя причина.  Оставляли опостылевших жен,
или опостылевшую работу, или  опостылевшие  города;  прилетали,  чтобы найти
что-то, или избавиться  от чего-то, или  добыть что-то, откопать  что-то или
зарыть что-т