- подумал он. -  Не  стал  эту  мерзость  клевать.
Обманули, гады!  Специально  все  подстроили.  Погиб  я.  Ах,  как  Наташу
жалко..." Пряжкина рывком подняли и, заломив  руки,  прижали  к  какому-то
идолу. Погремушка с поленом вновь рванулся  к  нему,  но  его  оттащили  в
сторону. Одна Наташа, словно  окаменев,  стояла  в  стороне,  не  принимая
участия в этом жутком шабаше.
     - Ты ступай себе, - сказал ей Сила Гораздович,  тяжело  дыша,  видно,
тоже помогал ломать Пряжкина. - Домой ступай. Не нужна ты  нам.  Если  бог
ваш или бес какой за тебя заступится,  то  и  дойдешь  до  рубежа.  Только
вещички наши верни, валенки и тулуп. На них  ведь  штампы  соответствующие
имеются. Имущество министерства обороны. Чужое брать нехорошо, это ведь ты
знаешь. А тельняшечку оставляй, так и быть. Она третьего срока носки.
     - Сила Гораздович! - завопил Погремушка. - Отец родной!  Не  отпускай
девку! Отдай мне! Великими богами молю! Я ее потом сам прикончу!
     - Молчи, падаль! - затопал ногами Попов. - Собаками  затравлю!  А  ты
иди, голубушка, иди. Поздно уже...
     Аккуратно приняв тулуп на сгиб руки, он подобрал валенки,  сложил  их
подошвами, проверяя парность, и  удовлетворенно  хмыкнул.  Наташа,  ступая
плавно и бесшумно,  словно  привидение,  прошла  сквозь  толпу,  некоторые
отшатнулись от нее, как от чумной, некоторые  не  преминули  толкнуть  или
ущипнуть, остановилась перед Пряжкиным, на краткий миг коснулась  ледяными
губами его разбитого лица и тут же исчезла в сумерках  угасающего  дня,  в
поземке начинающейся метели. Так она и запомнилась ему навсегда: светлая и
тихая, почти прозрачная, уже отрешенная от мирской суеты, с  неподвижными,
подернутыми дымкой смерти глазами.
     Назавтра,  по  предложению  вновь  назначенного,  министра   обороны,
Пряжкин был помилован. Его посадили на цепь в каком-то подвале и  оставили
без воды и пищи на трое суток.
     На утро четвертых к нему явился Пашка, еще более чумазый  и  опухший,
чем всегда, и с ним баба, рябая и плосколицая, как и он.
     - Вот, начальник, познакомься, мой новый комендант, - сказал Пашка. -
Ты у меня  тоже  при  деле  будешь  состоять.  Наследничка  моего  станешь
уму-разуму учить.  Мне  самому  недосуг  пока.  Военную  реформу  готовлю.
Совместно с Силой Гораздовичем. - Он вытолкал вперед мальчишку лет  десяти
с исцарапанным носом. - Будешь учить его с прилежанием. Парень  способный.
Весь в меня. Ну а если что не так, не взыщи.  С  тебя  первого  спрошу.  Я
мужик строгий. Кормить он тебя сам будет. А по праздникам чарку обещаю. От
себя лично.
     Когда они остались вдвоем, мальчишка вытащил из  предназначенной  для
Пряжкина похлебки мясную кость, старательно обглодал ее, а  потом  треснул
этой костью бывшего министра по лбу.
     - Сиди здесь и не рыпайся, - сказал он веско. - А мне в свайки играть
пора. Пикнешь батьке обо мне что-нибудь плохое, собачьим дерьмом накормлю.
Тоже мне учитель... У нас в кодле любой пацан больше тебя знает.
     Уже в сумерках,  перебирая  толстые  звенья  своей  цепи,  Пряжкин  с
горечью размышлял о том, что в его государстве бывает всего два  праздника
в год - день рождения Силы Гораздовича и ночь воскрешения Перуна.

ЎҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐ“
’          Этот текст сделан Harry Fantasyst SF&F OCR Laboratory         ’
’         в рамках некоммерческого проекта "Сам-себе Гутенберг-2"        ’
џњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњЋ
’        Если вы обнаружите ошибку в тексте, пришлите его фрагмент       ’
’    (указав номер строки) netmail'ом: Fido 2:463/2.5 Igor Zagumennov    ’
 ҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐ”