плечо словно чего-то ждала. Через несколько минут
явился патруль и арестовал родителей Дункана, его самого и даже дядю и
двух двоюродных братьев. Интуитивно Дункан понимал, что по каким бы то ни
было причинам Джейнис имеет непосредственное отношение к этому аресту. Он
никогда больше не видел ее с тех пор, как он и его семья оказались в
заключении, а прошло уже полгода...
  Позади него со свистом раскрылись створки люка, и из него выпрыгнули в
коридор две одетые в синюю форму фигуры. Солдаты увидели Дункана и
торжествующе захохотали. Раскачиваясь из стороны в сторону, Дункан
бросился вперед. Луч лазерного ружья, оставляя вокруг себя резкий запах
озона, полоснул по плитам потолка, оплавляя металл. Если кусок
раскаленного металла упадет на его голову, подумал Дункан, то ему не
избежать смерти. Как он ненавидел хохочущих солдат; для них это была
веселая забава с живой игрушкой.
  В боковой проход, буквально в метре впереди от Дункана вдруг вывалились
еще две фигуры, но Дункан бежал слишком быстро; солдаты не сразу его
заметили и не успели среагировать. Он проскочил между ними, успев ударить
одного из них - толстого и на вид весьма неуклюжего - по колену. Тот
отпрыгнул в сторону, и Дункан пролетел мимо них со всей возможной
быстротой.
  Толстяк споткнулся и заорал, когда луч лазера оплавил его амуницию:
  - Перестань стрелять, идиот! Ты же своих побьешь!
  Дункан не бегал так никогда за всю свою короткую жизнь. Он понимал, что
его детские ноги не смогут долго выдержать соревнование с мощными,
тренированными для битв солдатами. Но он не желал сдаваться. Сдаваться
было не в его характере.
  Впереди, там, где был виден вход в коридор, сверкнул свет. Там было ярко
освещенное пересечение ходов. Добежав до этого места, Дункан остановился
и, присмотревшись, увидел, что поперечная труба - вовсе не туннель, а
труба, по которой в поле Хольцмана носились из одного конца Баронии в
другой контейнеры на воздушной подушке, похожие скорее на средневековые
ядра. В центре по длине цилиндра помещалось поле Хольцмана. Парящие в этом
поле контейнеры выстреливались в трубы без всякого сопротивления, на
энергии одиночного импульса ядра достигали противоположного конца
города-тюрьмы.
  Кроме трубы, здесь не было ни дверей, ни входов в другие коридоры. Дальше
бежать некуда. Выставив вперед ружья, солдаты подступили к нему вплотную.
Интересно, не застрелят ли они его, если он сдастся? Может быть, и
застрелят, подумал Дункан, у них в крови сейчас слишком много адреналина
по моей милости.
  Подвешенное по длине оси горизонтальной трубы поле сверкало и переливалось
перед его глазами. Дункан смутно представлял себе, что делать дальше.
Впрочем, иного выхода не оставалось. Он не представлял, что его ждет в
транспортной трубе, но точно знал, что его накажут или просто убьют, если
он сейчас попадет в руки солдат.
  Они подступили к нему еще ближе, и тогда Дункан повернулся и заглянул в
трубу, присмотревшись к мерцающему поддерживающему полю. Набрав в легкие
побольше воздуха, словно это могло придать ему мужества, мальчик завел
руки за спину и бросился в трубу головой вперед.
  Поток воздуха разлохматил его курчавые волосы, когда он влетел в поле
трубы. Дункан закричал, и неизвестно, чего в этом крике было больше:
отчаяния или чувства полного освобождения. Если он и умрет здесь, то умрет
свободным человеком!
  Поле Хольцмана окружило его со всех сторон. Дункан почувствовал резкий
толчок, после чего его тело стало невесомым. Было такое ощущение, что
желудок переместился в грудь, а сам Дункан беспомощно начал барахтаться в
невидимой сети. Поле крепко держало своего пленника, он не мог упасть и
парил в воздухе, в самом центре спасительного поля. Это поле было способно
удерживать на весу тяжелые контейнеры, несущиеся по назначению, тем более
удержит оно его почти невесомое тело.
  Дункан видел, как солдаты, подбежав к краю платформы, яростно кричали на
него. Один из них показал Дункану кулак. Двое других направили на него
ружья.
  Айдахо парил в воздухе, пытаясь плыть; он изо всех сил старался удалиться
от преследователей.
  Издав предостерегающий возглас, один из гвардейцев выбил ружье из рук
другого. Дункан слышал, какой кошмарный эффект получается, когда луч
лазера пересекает поле Хольцмана. В поле образуются уничтожающие друг
друга заряды, происходит взрыв, превосходящий по мощности атомный.
  Но тогда солдаты начали стрелять по нему парализующими лучами.
  Дункан извивался в воздухе. Ему было не за что ухватиться, но, извиваясь и
крутясь, он представлял для гвардейцев подвижную мишень, в которую было
трудно попасть. Парализующие заряды ложились справа и слева, прокладывая в
поле Хольцмана прихотливо искривленные траектории.
  Поле держало его в своих железных объятиях, но, несмотря на это, Дункан
все же уловил какое-то изменение давления в центре поля, почувствовав
изменение скорости движения потока. Он перевернулся в воздухе и увидел в
отдаленной части трубы огонь приближающегося поезда.
  А он находится в самом центре поля!
  Дункан начал беспорядочно размахивать руками, пытаясь сдвинуться с места в
любом направлении. Ему удалось продвинуться к дальнему концу поля
антигравитации, подальше от гвардейцев. Они продолжали стрелять, но
изменившееся давление отклоняло выстрелы еще дальше от цели. Он видел, как
одетые в синие мундиры люди тщательно выверяют прицелы.
  Внизу Дункан видел какие-то двери, помосты и платформы, ведущие куда-то
дальше, в зловещее чрево Баронии. Может быть, ему удастся достичь одного
из этих выходов. Если бы только можно было вырваться из стальных объятий
поля.
  Еще один парализующий луч разорвал пространство справа. На этот раз
выстрел оказался более точным. Плечо немедленно онемело, по коже руки
поползли мурашки. Было такое ощущение, что руку колют тысячи жал мелких
насекомых.
  В этот миг Дункан вырвался за пределы поля и рухнул вниз. Падая лицом
вниз, он вовремя увидел платформу и успел выставить вперед уцелевшую руку
и уцепиться за ограждение. Мимо, в каком-то сантиметре от Дункана, с
визгом рассекая воздух, пронесся контейнер.
  Удар о платформу был так силен, что Дункан едва не вывихнул плечо, но
времени на обдумывание положения не было. Мальчик вскочил на ноги и
бросился в какой-то туннель. Но это был тупик. Дункан оказался в замкнутом
пространстве, ограниченном металлическими стенами. Выхода отсюда не было.
Люк в стене был заперт, и открыть его Дункан не смог.
  В этот момент захлопнулась и та дверь, через которую он проник сюда.
Айдахо оказался в мышеловке, запечатанный в бронированном шкафу. Все было
кончено.
  Прошло несколько секунд, и солдаты открыли задний люк. Они наставили на
мальчика ружья, но взгляды гвардейцев выражали смесь злости и восхищения.
Дункан покорно ждал, когда они начнут стрелять.
  Вместо этого капитан, старший среди них по званию офицер, улыбнулся без
всякого юмора и сказал:
  - Мои поздравления, парень. Ты сделал это.
  Совершенно измученного Дункана доставили в его камеру. Сейчас он сидел с
матерью и отцом за скудным столом. Семья ела свой ежедневный паек: вареные
овощи, крахмальные пирожки и белковые чипсы. Все это имело
удовлетворительную питательную ценность, но со злым умыслом было лишено
вкуса и обладало весьма неприятным запахом. Капитан, захвативший его, не
сказал больше ничего, кроме того, что сказал: "Ты сделал это". Судя по
всему, это должно было означать свободу. Как бы то ни было, оставалось
только надеяться.
  Камера родителей представляла собой омерзительное зрелище и поражала своей
грязью. Родители изо всех сил старались поддерживать в ней чистоту, но у
них не было ни мыла, ни тряпок, ни щеток. К тому же выдаваемой воды
хватало только для питья.
  За месяцы заключения Дункан, единственный из всей семьи, занимался
физической подготовкой, хотя и вынужденно. Отец и мать проводили время в
полной, тоже вынужденной, праздности, ничего не делая целыми днями. Всем
им были присвоены номера, адреса камер для содержания рабов, где они (за
исключением Дункана) были обречены на бездействие - ни труда, ни
развлечений. Они просто ждали изменения своего приговора и страшно боялись
такого изменения.
  Дункан, взволнованный и гордый, рассказал матери о своем сегодняшнем
приключении, о том, как ему удалось перехитрить самых лучших ищеек
харконненовской гвардии. Никому из других детей не повезло сегодня так,
как ему. Дункан был уверен, что сделал все, чтобы купить свободу своей
семье.
  Теперь они каждую минуту могли ждать освобождения. Мальчик постарался
представить, как его семья снова в полном сборе стоит в саду на террасе и
любуется звездами ночного неба.
  Отец смотрел на сына с нескрываемой гордостью, но мать не могла поверить в
такое счастье. Слишком хорошо знала она цену посулам Харконненов.
  Прошло несколько минут, плотное защитное поле дверного проема стало
прозрачным, а потом раскрылось. На пороге стояли люди в синей форме
надзирателей и среди них улыбающийся капитан, руководивший сегодня
охотниками. Сердце Дункана затрепетало. Нас освободят?
  Ему сразу не понравилась улыбка капитана.
  Люди в форме почтительно расступились, дав дорогу широкоплечему,
толстогубому, мускулистому мужчине. Лицо его было загорелым и обветренным.
Ясно, этот человек проводил большую часть времени не на пропахшей гарью
промышленных выхлопов Гьеди Первой.
  Отец Дункана вскочил на ноги и неуклюже поклонился:
  - Милорд Раббан!
  Раббан не обратил на родителей ни малейшего внимания. Глазами он искал
круглолицего мальчика, юного объекта тренировок его охотников и
надзирателей.
  - Капитан охотников говорит, что ты - самый лучший из мальчиков, - сказал
Раббан Дункану.
  Он вошел в камеру, и сопровождающие сгрудились за его спиной. Глоссу
улыбался.
  - Жаль, что вы его не видели в сегодняшнем деле, милорд, - заискивающе
произнес улыбчивый капитан. - Никогда мне не приходилось видеть такой
живучей куклы.
  Раббан удовлетворенно кивнул.
  - Номер 11368, я просмотрел твое досье, видел голографический фильм о
твоих успехах. Как твои раны? Не слишком тяжелы? Ты молод, так что быстро
поправишься. - Глаза его стали жесткими. - В тебе осталось еще много
неиспользованного удовольствия. Посмотрим, как ты сыграешь против меня.
  Он повернулся к выходу.
  - Мы пойдем на охоту. Сейчас. Следуй за мной, мальчик.
  - Меня зовут Дункан Айдахо, - ответил мальчик, и в голосе его не было и
следа покорности. - Я не номер.
  Голос его был по-детски тонок, но в нем прозвучала неподдельная, мужская
храбрость, которая потрясла его родителей. Охранники свиты удивленно
воззрились на Дункана. Мальчик смотрел на мать, ища поддержки, но она лишь
попыталась шикнуть на сына.
  Раббан, не меняясь в лице, взял лазерное ружье у стоявшего рядом
телохранителя и выпустил смертельный луч в грудь отца Дункана. Мужчина,
отброшенный к стене страшным ударом, медленно сполз на пол. Его мертвое
тело не успело коснуться пола, когда Раббан, слегка переместив ствол,
следующим выстрелом сжег голову матери Дункана.
  Мальчик дико закричал. Отец и мать лежали на полу. От них осталась только
пузырящаяся, сожженная, мертвая плоть.
  - Теперь тебе придется откликаться на номер 11368, - сказал Раббан. - Идем
со мной.
  Гвардейцы схватили мальчика, не дав ему ни попрощаться с мертвыми
родителями, ни поплакать над их телами.
  - Эти люди приготовят тебя к тому, что станет следующим раундом моих
развлечений. Мне надо поохотиться, чтобы развеяться.
  Охранники потащили с собой кусающегося и изо всех сил отбивающегося
Дункана. Он чувствовал внутри себя смерть. Его чувства были мертвы, он
ощущал только холодный неугасимый огонь ненависти, который вспыхнул в его
груди, спалив остатки детства в его душе.

  Люди народа должны думать, что правитель - сверхчеловек, в противном
случае обязаны ли они ему подчиняться? Сверх того, вождь должен быть
волшебником, дающим своему народу хлеб и зрелища, коих он домогается.
  Герцог Пауль Атрейдес

  Несколько недель, отведенных на подготовку к временному пребыванию на
Иксе, пролетели как в тумане. Лето старался изо всех сил запечатлеть в
памяти картины родной планеты, чтобы ее милые образы сохранились в душе в
течение года разлуки. Ему будет не хватать влажного, пропитанного морской
солью воздуха Каладана, его утренних часов, когда над морем повисала
туманная дымка. Он будет скучать и по грозовым дождям с их упоительной
музыкой грохочущего грома. Как может окоченевшая в плену своих машин
планета сравниться с таким раем?
  Из всех дворцов и вилл самым лучшим местом для Лето можно было считать
Замок Каладана, высившийся на высоком утесе, выступавшем далеко в море.
Именно там ощущал себя как дома юный отпрыск Атрейдесов. Когда настанет
день и он наденет на палец перстень - знак власти Атрейдесов, он станет
двадцать третьим герцогом Атрейдес, восседающим на троне каладанского
замка.
  Его мать, Елена, хлопотала над ним, как заботливая опекунша, видя во
многих совершенно обыденных вещах недобрые предзнаменования и заставляя
юношу по нескольку раз перечитывать одни и те же места из Оранжевой
Католической Библии. Она была страшно расстроена тем, что теряет сына на
целый год, но она не решалась противоречить приказам герцога, во всяком
случае, во всеуслышание. На лице матери застыло озабоченное выражение, и
больше всего ее лишало покоя то обстоятельство, что Пауль, отец юноши и ее
супруг, выбрал для учебы сына именно Икс.
  - Это гноящаяся язва, гнилое пристанище подозрительных технологий, -
сказала она как-то сыну, когда их не мог слышать герцог.
  - Может быть, это просто твоя реакция на то, что Икс является главным
противником Дома Ришезов, мама? - спросил Лето.
  - Думаю, что нет! - Ее длинные пальцы, ловко прикреплявшие элегантный
воротник на рубашку сына, на мгновение застыли. - Дом Ришезов во всем
полагается на старые испытанные технологии, мы не выходим за рамки
предписанного. Никто не может упрекнуть Дом Ришезов. Мы привержены
ограничениям, которые наложил на нашу жизнь Джихад.
  Она посмотрела на сына. Ее жесткие глаза смягчились и наполнились слезами.
Она погладила сына по плечу. Недавно он стал быстро расти и теперь почти
сравнялся ростом с матерью.
  - Лето, Лето, я не хочу, чтобы ты потерял там свою невинность, а может
быть, и душу, - сказала она ему. - Слишком многое здесь поставлено на
карту.
  Позже, за обеденным столом, когда семейство Атрейдесов мирно наслаждалось
жареной рыбой и бисквитами, Елена снова попыталась уговорить герцога
послать сына куда-нибудь еще, но не на Икс. Сначала Пауль только смеялся в
ответ, но потом, видя, что жена проявляет упорство, пришел в ярость,
- Доминик - мой друг. Наш сын не может оказаться в лучших руках, чем в
руках этого достойнейшего человека!
  Лето постарался сосредоточиться на еде, но его взволновали протесты
матери. Как ни неприятно было ему это делать, но он принял сторону отца.
  - Я хочу туда поехать, мама, - сказал он и положил ложку рядом с чашей,
произнеся фразу, которую она сама часто любила повторять: - Это будет к
лучшему.
  Воспитывая Лето, герцог часто делал вещи, с которыми Елена была
категорически не согласна. Отец побуждал Лето работать на фермах,
знакомиться с простыми людьми и водить с ними дружбу, не чураться грязной
работы. Лето полагал, что это мудрые шаги, ведь в один прекрасный день,
когда он станет герцогом, ему придется вести за собой именно этих людей и
именно в этой стране. Но Елена всегда возражала, приводя в качестве
доводов подходящие пассажи из Оранжевой Католической Библии.
  Мать не отличалась способностью терпеливо сносить возражения и не
проявляла особой сердечности и теплоты по отношению к своему сыну, хотя
умела добиться желаемого во время публичных выступлений и общественных
мероприятий. Она была очень озабочена своей внешностью и постоянно
твердила, что ни за что не будет иметь других детей. Воспитание
единственного сына и исполнение властных обязанностей отнимали большую
часть ее драгоценного времени, которое в противном случае можно было
потратить на изучение Оранжевой Католической Библии и других религиозных
текстов. Было очевидно, что Елена родила сына только по обязанности, как
наследника Дома Атрейдесов. У нее не было ни малейшей склонности рожать и
воспитывать детей из чувства простого материнства.
  Поэтому нет ничего удивительного в том, что Пауль искал общества других,
не столь жестких женщин.
  Иногда по ночам, из-за массивных дверей из слоистого элакканского тика,
Лето слышал громкие споры отца и матери: леди Елена могла приводить любые,
самые сильные доводы в пользу своего несогласия с воспитанием сына и с
отправкой его на Икс, но в этом замке, на Каладане, именно он, старый
герцог Атрейдес, воплощает собой Дом Атрейдесов, и его слово - закон,
независимо от того, насколько неистово его обезумевшая жена будет
отстаивать свое мнение.
  Это будет к лучшему.
  Лето прекрасно знал, что их брак был браком по расчету, политической
сделкой, заключенной между Домами Совета Земель для того, чтобы
удовлетворить желания и требования многих важных родов. Со стороны
терпящего бедствие и клонящегося к упадку Дома Ришезов это был жест
отчаяния, а Дом Атрейдесов мог надеяться, что тяжелые времена изменятся и
бывшее величие Ришезов, склонных к технологическим инновациям, снова
возродится. В то же время старый герцог Атрейдес получил разнообразные
уступки и вознаграждения за то, что взял в жены одну из многочисленных
дочерей Дома Ришезов.
  - В благородных Домах нет места .головокружительным чувствам и романтизму,
которые могут позволить себе люди низкого звания, действиями которых
управляют гормоны, -сказала ему однажды мать, объясняя природу
династических и политических браков. Мальчик тогда же понял, что такая же
судьба со временем ожидает и его самого. В этом вопросе они с отцом были
на удивление единодушны, и герцог проявлял даже большую твердость.
  - Каково первое правило Дома? - все время повторял герцог один и тот же
вопрос.
  И Лето должен был отвечать на него одними и теми же, раз навсегда
затверженными словами;
  - Никогда не жениться по любви, ибо это приведет к упадку Дома.
  В свои четырнадцать лет Лето ни разу не был влюблен, хотя, естественно,
испытывал муки вожделения. Отец побуждал его к интрижкам с деревенскими
девушками, к сексуальным играм с женщинами, но предостерегал от обещаний,
которых нельзя было давать кому бы то ни было из них. Учитывая свое
наследственное право, Лето вообще сомневался в том, что когда-нибудь
полюбит, особенно женщину, которая будет предназначена ему в жены...
  Однажды утром, за неделю до срока запланированного отъезда Лето, отец
хлопнул его по плечу и взял с собой. В этот день старый герцог хотел
встретиться с народом, приветствуя по дороге даже слуг. Во главе
небольшого почетного караула Пауль решил спуститься в приморский городок,
расположенный у подножия замка, чтобы пройти по рынку, сделать покупки,
посмотреть на своих подданных и показать им себя. Пауль часто брал в такие
вылазки сына, и для того это было чудесным времяпрепровождением.
  Выйдя за пределы дворца, оказавшись под бледно-синим небом, Пауль начинал
заразительно от души смеяться, показывая всем свой добрый нрав. Людям
всегда нравится, когда среди них оказывается сердечный добрый человек.
Лето и его отец не спеша шли по рынку, справляясь о ценах у лотков с
овощами и свежей рыбой, торгуясь у витрин с коврами, сплетенными из
отбитых волокон понджи, или огненной травы. В этих рядах Атрейдес часто,
особенно после очередной ссоры, покупал жене безделушки или сувениры.
Однако он слишком плохо знал вкусы Елены, чтобы хоть раз угодить ей.
  У лотка с устрицами старый герцог внезапно остановился и посмотрел в небо,
затянутое неизвестно откуда набежавшими облаками. Паулю в пришла голову,
как ему показалось, блестящая идея. Он посмотрел на сына и улыбнулся так
широко, что его кустистая борода разошлась надвое.
  - Прежде чем отправить тебя в далек