земли соединялась с ее кровью, и она испытывала любовь, и не любя  и
не видя того, кто ей был нужен.
     Наконец Томас вернулся. Лекарство, которое он нес, оказалось не нужно
- пучок сухой травы, который, по мнению Томаса, мог излечить Сарину. А где
Падишах?  -  спросите  вы.  Подождите,  не  сбивайте  меня.  Надо   сперва
хорошенько нарадоваться, чтобы потом печалиться.
     Сарина и Томас гуляли по саду, залазили в соседнее государство - весь
мир принадлежал им. Но однажды Томас поскользнулся на тонком мостике через
реку, соединяющую два берега - река, как мост, соединяет берега;  если  бы
ее не было, а была пустота, мы не смогли бы  переплыть  на  тот  берег,  в
пустоте-то особо не разживешься, о чем свидетельствует  космос,  а,  может
быть, люди - это существа, способные жить на Земле?
     Ощущение  счастья  не  покидало  ее.  Она  даже  не  вышла  из  этого
состояния, когда Томас умер. А вышло вот что.
     Мужчины  сговорились,  что  Томас  должен  умереть.  Иначе   ему   не
отвязаться от Сарины и от своей любви к ней. Старые - а дураки! Сказала бы
я, если бы вы меня спросили! Пятьдесят восемь лет, а не соображает ничего.
Тоже,  мальчик  нашелся!  Озорник,  шутник,   розыгрышник!   Взяли   гроб,
пригласили гостей. Накрыли стол,  вырыли  яму.  В  тот  момент,  как  надо
опускать гроб в землю, Томас вынырнул из него - в ту секунду,  как  крышка
гроба закрывалась, так в  эту  щель  между  верхней  и  нижней  половинкой
скользнул  и  убег  от  "смерти".   Сарина   думала,   что   Томас   умер,
поскользнувшись на бревне и упав в воду (а потом его вытащили, утопленника
нашего, шутника! Столько лет  прошло,  а,  как  узнала  правду,  всю  меня
колотит.) Лег на землю, а его  братец  -  Игорь  -  быстро  накрыл  Томаса
одеялом, чтоб другие не видели. А люди  тоже  -  не  глупые.  Один  увидел
башмак Томаса и говорит: "Что это? Вроде покойник в гробу лежал, а  теперь
- на земле?" Но Игорь увел его выпить стаканчик пива,  и  тот  успокоился.
"Может, и вправду, - думал он, - мы так хороним, другие - этак, а монах  -
пришлый человек. Может, у  них  так  положено,  чтобы  труп  после  смерти
выскальзывал из гроба. А что,  хоронить  пустой  гроб  -  это  мысль!  Это
свидетельствует о единстве духа и тела!" Чем только люди не оправдают свою
глупость - и духом, и телом, и - любовью.
     Сарина не почувствовала  его  исчезновения.  Монах,  после  того  как
совершил клятвопреступление и  ложное  погребение,  отправился  в  дальние
страны замаливать свои грехи, что вполне соответствовало  его  монашескому
поведению.
     Сарина осталась одна. Но весь мир был с ней. Почему это, когда я пишу
водевиль, выходит трагедия? А стоит прикоснуться к трагическому,  как  тут
же выползает противный толстый водевиль и начинает  хрумкать  у  меня  под
носом и над ухом сметаной с помидором и тыкать  в  каждую  строчку  жирным
красным пальцем с грязными ногтями (лень руки мыть): "Это - не так, а се -
не этак! А это се? Слезы, да? Зачем? Тебе что, в жизни слез  мало?  Ах  ты
дрянь, ты хочешь, чтобы я еще и в  выдумках  плакал?"  Водевиль  почему-то
считает, что все, что я пишу - это о нем, эгоист!
     Сарина осталась одна и не жалела об этом. Журчанье воды в реке, блеск
солнца - монах подарил ей целый мир -  бесплатно.  Иногда  она  вспоминала
его. Но как нечто, относящееся  к  ее  жизни,  и  -  не  больше.  Мудрость
влюбленных в том, что, даже  уходя,  они  оставляют  нам  частичку  любви.
Аминь. Да простит мне Бог все мои прегрешения и то, что я смеюсь над  ним,
ведь я - часть Бога! И если я смеюсь над собой, значит, я смеюсь над  Ним!
Поистине гигантское терпение нужно иметь, чтобы терпеть все  это.  Но  все
отцы балуют своих детей.



                               7. УБИЙСТВО

     Падишах отвернулся. Сколько можно смотреть! Казнь закончилась.
     Аман был привязан к дереву. Гладкий  ствол  эвкалипта  холодил  лицо,
если приходилось очень больно.
     Руки его, привязанные за кисти,  обхватывали  дерево,  так  что  Аман
оказался спиной к окружающим. Его били кнутом стараясь попасть в лицо,  но
не в глаза - кому нужен слепой калека! Глаза у Амана остались целы.
     Его затылок представлял сплошное месиво  из  кнута,  идущих  друг  за
другом ударов и крови. Мелкие сосуды рвались, а крупные выдержали - они не
были рассчитаны на пытку, но с самого рождения человека предназначены  для
жизни.
     И так все было ясно. Дочь Падишаха убежала с иностранцем - уже второй
раз, если считать первую, хотя это и был тогда фарс. Люди будут  смеяться.
Чтоб люди не смеялись, Падишах вымещал свою злобу на Амане.
     Он ничего не сделал. Это потом выяснилось, что он ходил  к  монаху  и
предупредил его. Так думал Падишах. Не  мог  же  Аман  объяснить  движений
своей души - что он ходил к монаху, чтобы поймать его,  но  потом  увидел,
что тот боится смерти, и простил его. Боятся смерти только любящие, а Аман
был мужчина, и ревность - один из двигателей процесса.
     Аман шел, чтобы уничтожить своего противника, хотя  принцесса  -  или
шахиня, как вам больше нравится - была недосягаема, как заря на небе.
     Аман очнулся. Затылок болел. С этого момента он считался сумасшедшим,
хотя разум проснулся  в  нем.  Необходимо  пояснить  с  медицинской  точки
зрения, что произошло. Поскольку медицина у нас передовая отрасль и  может
констатировать  смерть  и  даже  определить  болезнь,   если   это   видно
невооруженным взглядом, то я скажу: "Вдоль тела идут сосуды. Они  крепятся
к голове. Таким образом, голова  управляет  всем.  Внутри  тела  гнездится
зародыш смерти. Поскольку у Амана этот зародыш не был задет - предположим,
у диабетиков он расцветает в желудке, а у больных  астмой  перемещается  в
легкие. Если только я не перепутала что-нибудь, и астма - это  желудок,  а
не нога. Таким образом, этот зародыш перемещается по телу человека и ищет,
где бы расцвести и захватить пространство." Это я  к  тому,  что  у  Амана
перебили только сосуды, и они вспучились и стали  гнать  гнилую  кровь  по
всему телу, а так Аман был  здоров  даже  лучше,  чем  раньше.  Так  думал
Падишах. Так думали все. Так думал  сам  Аман.  Теперь  Аман  мог  быть  с
Сариной навсегда. Падишах любил сумасшедших. Сумасшедшими легче управлять.
Падишах приблизил Амана к себе. Одинакового ростика, они часто  ходили  по
двору падишахового дома  и  болтали.  Аман  простил  Падишаха.  Они  стали
друзьями. Все убийцы когда-то будут оправданы, и  горе  забудется.  Может,
проще не убивать? Неужели  мы  родились  на  свет,  чтобы  есть,  спать  и
убивать? Хорошо, сменим тему  -  чтобы  молиться,  падать  духом  и  снова
вставать? И все? Кому нужны эти бесконечные падения, кроме человека?
     Сарина не задумалась над этим. С тех пор, как  "умер"  (мы-то  знаем,
что не умер, а она думала, что мертв) Томас, она  не  выходила  из  своего
дома, по крайней мере - за пределы дворца и маленького сада  вокруг  него.
Аман иногда видел ее синее или серое платье.
     Сарина тосковала о Томасе.  Так  думал  Падишах.  Он  был  так  занят
разговорами с Аманом о смысле жизни (говорил, естественно,  Падишах),  что
не обращал внимания на дочь. Родители часто не обращают внимания на детей,
которые не оправдали их надежды или их самих, и предпочли жизнь другую, не
такую, как у них. Очень  удобно.  Падишах  был  счастлив.  Дочь  при  нем.
Государство цело. Собеседник для разговоров есть.
     "Хоть бы соблазнила этого монаха, - думал  иногда  Падишах,  -  может
быть, лучше  бы  было.  Но,  с  другой  стороны  -  было  бы  какое-нибудь
монахическое государство вместо монархического. Тогда - прощай, трон! Нет,
отличненько, что все - так!" Взрослые люди всегда найдут оправдание  своим
поступкам. С тех пор, как умер Томас, Сарина ни о чем не думала. Ах,  нет!
Думала. Она вспомнила Игоря.
     Падишах, рассерженный, что ему пришлось избить Амана  -  Падишах  был
уверен, что Аман специально подстроил  эту  вылазку,  чтобы  позлить  его,
Падишаха - и приказал бить его по голове, чтобы лишить  разума.  Когда  он
лишил разума, он успокоился, но это было еще не все.
     Отчаявшись найти Сариночку, он вернулся в замок,  чтобы  отдохнуть  и
перекусить. Но подозрения стали заползать в его дурную голову: "Что,  если
надо было бежать за ними, схватить, а потом вернуться  в  замок?  -  думал
Падишах, - или наоборот - сначала вернуться  в  замок,  потом  схватить  и
бежать?" Власть Падишаха была так велика, что он не сомневался,  что  рано
или поздно схватит  беглецов.  То,  что  они  могут  перейти  границу,  не
приходило ему в голову.  Зачем?  Ведь  он  хочет  схватить  их!  Зачем  им
скрываться, если он, Падишах, хочет найти их?  Все  должно  делаться  ради
Падишаха и для его дочери.
     Говорят, люди, уверенные в себе, обладают властью - зверь бежит к ним
в ловушку, люди сами несут подаяние - нет, подать. Подать, дань и  налоги.
Люди сами платят, потому  что  им  нравится  платить  и  чувствовать  себя
ответственными. Эту мысль Падишах внушил народу,  и  народ  слушался  его.
Лучше отдать что-то добром, иначе заставят силой.
     Поэтому люди очень спокойно смотрели, как Падишах пронесся  на  своей
сытой лошади к дому Игоря (и он, и лошадь хорошо отдохнули за две  недели,
в которые болела Сарина и умер Томас), и приспели к  концу  представления.
Сарина сидела, опустив голову, на завалинке дома Игоря и  Ольги,  а  Игорь
вышел в сад, чтобы окопать вишню к весне. "Ах, так!" -  закричал  Падишах,
схватив Сарину за руку (для этого слез с коня, но тут же взобрался на него
снова, и помчался, топча капустные грядки с ботвой от свеклы - свекла  еще
не выросла). "Ах, так! - кричал Падишах. -  Ты  забрал  у  меня  дочь!  Ты
держишь ее у себя!" И он рубанул Игоря по виску.
     Воздух  вытек  из  расселины  в  виске.  Тело  повалилось  на  землю,
провалилось  между  круглыми  капустными  кочанами.   Будничное   убийство
совершилось. Падишах уволок дочь домой. Сарина  не  сопротивлялась.  Ольга
принялась хоронить мужа.
     Прошло несколько лет. Сарина проезжала через деревню Игоря  и  хотела
поселиться в одном из домов, но  Ольга  отговорила  ее  от  этого.  "Народ
озлоблен, - сказала она. - Не стоит этого делать. Иди домой. У  тебя  есть
дом." И Сарина вернулась в дом Падишаха.
     Роскошь дворцовых комнат  не  тяготила  ее  -  Сарина  не  видела  ни
позолоченных статуй, ни маленьких такс, народившихся у большой и  бегавших
за ней хороводом. Падишах любил смешных песиков. Слонята выросли.  Падишах
их продал. Купил снова маленьких. Все стало, как раньше. Благодаря советам
мудрого Амана, Падишах  мудро  правил  страной.  Он  не  садил  никого  за
решетку, не устраивал казней, не поил людей водкой. Идиллия, одним словом.
     Его дочь стала сумасшедшей. Она целыми днями бродила  по  комнатам  и
молчала.
     - О чем ты молчишь, Дева Белая?
     - Я молчу о том, что много людей убили.
     - О чем ты говоришь?
     - О том, о чем говорить не следует.
     - О чем ты думаешь?
     Молчание.
     Сарина думала о  Томасе.  Но  постепенно  он  стерся  из  ее  памяти.
Монастырь развалился сам по себе - он был построен, как  карточный  домик;
стоило монаху уйти, как стены начали рушиться и падать. Не сразу, конечно,
а через много лет. Монастырь  был  рассчитан  на  симбиоз  тела  и  камня.
Архитектор так сложил плиты, что они сами грели дом - поэтому в  монастыре
всегда было уютно и тихо. Когда монастырь начал стареть и тайный ход зарос
травой, Томас ушел из него. Это  совпало  с  приходом  Сарины.  Назначение
монастырей - ограничивать верховную власть и оттягивать на себя зло  мира.
Томас сделал все, что мог. Но любовь к Сарине холодила его сердце - всегда
горячее, и он заставил себя жить без  нее.  Уже  семидесятилетним  (или  -
восьмидесятидевятилетним) он приполз в  селение  Игоря  -  Сарина  к  тому
времени жила там, несмотря на запреты, купив дом  на  краю  деревни  -  на
папины деньги, конечно. Власть есть власть, но деньги - это  тоже  деньги.
Лучше купить, чем отобрать. И папа позаботился о Саринином будущем,  купив
ей дом, раз она не хотела жить в замке. Папа благополучно умер от  разрыва
сердца - объелся за обедом, а потом полез купаться - естественно, инфаркт.
Аман перебрался жить  к  родителям,  которые  приняли  его  с  радостью  -
голова-то она, конечно - голова, но руки остались в порядке.  Сумасшествие
его никак  не  выражалось.  Только  иногда  он  говорил,  что  любил  дочь
падишаха, и за это ему разбили голову, и теперь мир течет в нее, и  он  не
может разобраться, что к чему - слишком много информации.  Человек  -  это
замкнутая система, и лучше, если он не выходит из своих границ - лучше для
него же самого.
     Томас приполз на коленях, тяжело хватаясь за сердце и дыша. На  ногах
он идти уже не мог. Я не была бы женщиной, если бы придумала другой конец.
Мне жаль старичка, но куда он раньше смотрел?  Принципы  -  принципами,  а
жить тоже надо. Если все будут принципиальными, жизнь остановится.
     Он принялся ползать по деревне и хватать  всех  проходящих  женщин  и
девушек за ноги. "Сарина! - кричал он. - Сарина! Где ты?" Нельзя  смеяться
над старичком. Он был уже  стар.  Он  не  мог  подняться  на  ноги,  чтобы
схватить их за руку, как молодые парни. "Сарина! - кричал он.  -  Сарина!"
Он тоже был сумасшедшим. Он хотел привлечь внимание.  Он  так  и  сдох  на
дороге - кому нужен нищий старик?
     Все мужчины - изменщики. Если они  не  изменяют  другой  женщине,  то
изменяют нам, а если не  изменяют,  находят  идею,  которая  позволяет  им
отказаться от брака или оправдать измену. И один из них  сдох  на  дороге,
ведущей к Падишаховому дворцу. Он так и не узнал Сарину. Ей было лет сорок
пять. Она стояла в сторонке, за его костлявой спиной, и смотрела,  как  он
цепляется к женщине много ее моложе и - точной копии той  Сарины,  которой
была она, Сарина, в молодости. Время остановилось для него.  Он  хранил  в
душе образ, и этот образ сыграл с ним злую шутку. Либо ты - монах, либо  -
воин. Третьего  не  дано.  Впрочем,  люди  умудряются  жить  и  в  третьем
состоянии.
     Сарина похоронила монаха - по обычаю, как положено; посадила  на  его
могилке рябину - как положено. Рябина цвела белым  цветом,  и  ее  пахучие
лепестки падали на то место, которое было  Томасом,  а  теперь  -  землей.
Ягоды созревали, и бойкие воробьи клевали их зимой.



                            8. ТОМАС И САРИНА

     Вернемся немного в прошлое. Сарина стояла  на  балконе,  набросив  на
плечи ажурную шаль, связанную узором "путанка", т.е. очень широкие  дырки,
а между ними вязаные нити и сгустки-сплетения ниток. Очень красивый узор.
     Ночь была темна. Томас остался на балконе - широком балконе, а Сарина
пошла спать. Таком широком, что два человека могли бы, взявшись  за  руки,
встать поперек балкона, и еще бы осталось место.
     Звездное небо светило, и Томас, постояв еще  немного,  тоже  пошел  в
свою конурку. В отличие от комнаты Сарины, в которую она натащила тряпок и
ковров - при помощи папы (слуг), конечно, -  комната  Томаса  была  пуста.
Узкое вытянутое окно, в которое было видно небо густо-синего оттенка; заря
еще не зашла, как зашло раннее солнце за горизонт, и  светила  где-то  там
внизу, ниже леса и темной земли. В  окно  доносился  запах  можжевельника.
Томас поежился. Обычно он не чувствовал холода, а тут что-то нашло.  Замок
был устроен так, что все лучи и звуки  сходились  в  Томасовой  комнате  -
лучи, идущие от человека или  крупного  зверя.  Спросите,  откуда  я  знаю
секреты монастыря? Да все секреты во все  времена  одинаковы.  Особенно  у
мужчин. Они все играют в войну и им  все  мерещится,  что  на  них  кто-то
нападает. Естественно, если выстроен замок, любопытный  медведь  зайдет  и
посмотрит, что там внутри. Не было бы замка - не  зашел  бы,  спокойно  бы
пасся себе где-нибудь и ловил пищу. Медведей (они иногда  заходили  с  той
стороны - граница виднелась во тьме, днем - бледно розовая и зеленая (папа
подобрал плиточки по цвету, пусть земля  ему  будет  пухом),  а  сейчас  -
черно-белые) Томас не боялся. Надо резко подойти к медведю и схватить  его
за нижнюю челюсть, тогда медведь вас не укусит - не сможет.  Второй  рукой
надо нежно погладить медведя по голове - он подумает, что вы - его мама, и
отпустит вас или уснет. В любом случае можно  убежать.  Но  лучше  убежать
сразу, Да, что касается челюсти. Надо  все  делать  быстро  и  решительно,
чтобы медведю не пришло в голову, что вы хотите схватить его за челюсть, и
он не успел увильнуть.
     Так что Томас все слышал, что происходит в замке. На стенах у него  в
комнате висели пучки трав и маленькая картина в золотой оправе.
     До мероприятия оставалось несколько минут, и  он  склонил  голову  на
скромную монашескую  подушку.  Он  проснулся  через  секунду  (нам  всегда
кажется, что спим слишком мало) от истошного  вопля  Сарины.  Он  даже  не
думал, что женщины могут так  кричать.  Я  забыла  сказать,  как  устроены
"зеркала" в доме Томаса. Может  быть,  сейчас  не  время,  но  я  все-таки
расскажу.
     Система зеркал расположена по всему замку  и  замурована  в  каменные
стены.  Металлических  зеркал.  Цивилизация  Томаса  -  я  имею   в   виду
цивилизацию монахов, нельзя же на одну доску ставить Гитлера и  Пушкина  -
это разные цивилизации, точно  так  же  цивилизация  монахов  существовала
среди людей и передавала свои знания (я так думаю) по секрету друг  другу,
и тот, кто становился  монахом,  получал  эти  знания  автоматически,  без
процесса обучения. Стоило надеть рясу и сказать: "Я - монах", как  он  все
получал. Вот такая цивилизация. Та ветвь,  к  которой  принадлежал  Томас,
занималась металлами. Они не строили домен, а уж тем более не  вытаскивали
металлы из земли - металл шел к ним, как к нам идет цветок,  если  мы  его
вырвем с корнем - сравнение не очень удачное, или, предположим,  плод.  Мы
ведь не задумываемся, едим абрикос, и все,  так  Томас  не  задумывался  и
управлял металлами. Только не стоит думать,  что  у  него  были  магнитные
руки. Руки - обыкновенные, теплые. Я помню.
     Набрался мужества и  пошел.  Таким  криком  можно  испугать  и  льва.
Недаром японцы долго тренировались,  чтобы  кричать  "Кьяй!"  О  зеркалах.
Особые металлические зеркала, похожие на крышки от  больших  кастрюль  или
ведер - есть такие ведра, эмалированные - ловили и передавали  их  Томасу.
Но в этот раз  с  Томасом  что-то  случилось,  и  он  не  услышал  сигнала
опасности. Вы такие хитрые, вы думаете, я вам все секреты монастыря выдам!
Я  специально  их  зашифровала  под  термином  "зеркала",  чтобы   вы   не
догадались.
     И проснулся от крика. Томасу снилось, что Сарина кричит. Проснулся  -
действительно кричит. Томас быстро встал, надел туфли и пошел выяснить,  в
чем  дело.  Он  осторожно  спускался   по   ступенькам,   соображая,   как
действовать. Еще не видя противника, он  ловил  его  мысли  и  думал,  как
поступить. В одно мгновенье он очутился  у  клетки  Сарины,  и  понял  что
беспокоился напрасно, - против него стоял такой же монах, как он.
     Сарина визжала так, как будто ее резали. На самом деле она кричала от
страха. В первую минуту монах обиделся - что она так кричит из-за него!  И
принялся разглядывать противника. Я пишу так, как будто целый час  прошел,
на самом деле  сосчитайте:  "Раз,  два,  три!"  и  получите  точное  время
действия.
     Но тут противник  -  второй  монах  -  кинулся  на  монаха  с  мечом.
"Интересно, из какого металла меч?" - подумал монах, хотя и так видел, что
из плохого. Он увернулся и, мгновенно переместившись на ступеньку  выше  -
действие происходило на лесенке, до которой  монах  добежал,  дико  сжимая
меч, но тут же повалился - и это дало возможность  монаху  убежать.  Прямо
из-под него, нет, из него - вывалились две деревяшки с привязанными к  ним
шнурочками - это Аман нацепил на ноги небольшие ходули, чтобы сравняться с
монахом