и достаточно
ли остер каменный наконечник, и, прихватив лук и стрелы, вышел из хижины*.
     _______________
          * Автор несколько отступает от засвидетельствованных археологией
     фактов,  в соответствии с которыми лук и стрелы появляются  не  ранее
     мезолита.  От ориньякской эпохи - времени действия рассказа - мезолит
     отделяют несколько тысячелетий. - Прим. ред.

     Спустившись к  ручью и  продвигаясь вдоль него к  северу,  Ом  вскоре
оказался  в  лесу.  Ему  пришлось пробираться через  поваленные деревья  и
колючий кустарник,  перелезать через огромные,  рухнувшие с  отвесных скал
глыбы,  переходить вброд ручей. Но ничто не могло остановить Ома - желание
овладеть великими чарами неудержимо влекло его вперед.
     Вот и место,  где хромой Ур встретился с пещерным медведем, вот и его
следы на влажной земле. И Ом шел по следу, пока не увидел медведя.
     "Ну, хромой ворчун, теперь ты в моих руках, от меня тебе не уйти, как
тогда от бедного Ура", - подумал Ом.
     Осторожно  приближался он  к  гигантскому животному,  которое  сидело
возле большого муравейника.
     Медведь опускал лапу в муравейник, и когда ее покрывали встревоженные
муравьи,  подносил к  пасти,  слизывал их  длинным  языком  и  перемалывал
мощными зубами. Даже еловые иглы, которые он съедал вместе с муравьями, не
отбивали у него аппетита.
     Пещерный медведь не замечал человека.
     Ом,  крадучись,  приблизился.  Прислонив копье к  дереву,  он наложил
стрелу на тетиву и  прицелился.  Резкий свист -  и стрела вонзилась в темя
медведя; наконечник, пробив шкуру, застрял глубоко в черепе.
     Медведь одним  могучим ударом  лапы  сбил  засевшую в  голове стрелу,
сломав глубоко застрявший в  кости каменный наконечник.  Затем со страшным
ревом встал на  дыбы  и  в  одно  мгновение оказался возле Ома.  Охотник с
ужасом увидел,  что медведь вовсе не хромой и  что он не только не убегает
от него,  а, напротив, полон желания мстить. В голове Ома мелькнула мысль,
что это либо не тот медведь, которого встретил хромой Ур, либо рана на его
ноге уже зажила.
     Однако, прежде чем Ом пришел в себя и схватил  копье,  рассвирепевший
от  боли  медведь  встал  на  задние лапы и передними обхватил несчастного
охотника.  Сжав Ома так,  что у него затрещали  кости,  медведь  челюстями
сдавил  плечо  охотника.  Когда животное ослабило смертельные объятия,  Ом
рухнул на землю.  Медведь опустился на передние лапы,  наклонил  голову  к
бессильно распростертому телу и стал внимательно рассматривать его.  Затем
он поднял лапу и попытался сорвать с  тела  Ома  оленью  шкуру;  но  лапа,
соскользнув  с  сухой  и  гладкой  кожи,  оставила на раздавленной грудной
клетке глубокие кровавые следы когтей. Медведь опять занес лапу, но боль в
голове оказалась сильнее ярости. Он отошел от мертвого охотника и поплелся
в чащу.
     Пещерный медведь бродил в  этих краях еще много лет.  Рана на  голове
зажила, срослась и кость, в которой торчал обломанный наконечник стрелы.
     Медведь был уже стар;  как и каждый год, с наступлением зимы он исчез
в темном отверстии белой известняковой скалы, осторожно прошел через узкие
ходы и в отдаленном углу залег на зимнюю спячку.
     Пришла весна,  все  вокруг пробудилось к  новой  жизни,  но  пещерный
медведь не проснулся...


     С  той  поры  прошло  много  тысячелетий.  Остатки пещерного медведя,
умершего от  старческой слабости в  Слоупских пещерах в  Моравском карсте,
обнаружил ученый.  Сообщение об  этой  находке имело  большое значение для
археологии. Почему, вы сейчас поймете.
     Еще  в  начале  80-х  годов  прошлого века  многие  ученые решительно
отрицали,  что человек жил в одно время с мамонтом,  шерстистым носорогом,
пещерным львом, пещерной гиеной, зубром и другими известными нам животными
эпохи плейстоцена.  Едва ли следует этому удивляться,  так как в  то время
никто не  верил,  что выцарапанные и  нанесенные краской рисунки,  которые
обнаруживали  в   пещерах,   представляли  собой   произведения  искусства
первобытных охотников  на  мамонтов  и  северных  оленей.  Лишь  отдельные
исследователи безрезультатно пытались спорить.
     Среди  ученых,  настойчиво отрицавших,  что  вымершие  плейстоценовые
животные могли быть современниками человека,  был копенгагенский профессор
зоологии И. Стеенструп. Он побывал на месте знаменитой стоянки первобытных
людей в  Пржедмости,  вблизи Пржерова,  в  Моравии.  Обилие костей мамонта
заставило Стеенструпа сделать вывод,  что люди из  Пржедмости не охотились
на  гиганта,  а  просто  извлекали  из  промерзшей почвы  и  поедали  туши
мамонтов,  используя огромное кладбище,  где  погибло  крупное стадо  этих
животных.  Очевидно,  он  находился  под  впечатлением  рассказов,  что  в
промерзшей   почве    Сибири   обнаружили   отдельные   настолько   хорошо
сохранившиеся туши мамонтов,  что их  мясо охотно поедали не только волки,
лисы и росомахи,  но и собаки.  Мнение Стеенструпа было явно ошибочным, но
отсутствие  убедительных научных  аргументов не  позволяло  решительно его
опровергнуть. Однако вскоре такие аргументы появились.
     Знаменитый моравский исследователь врач  Индржих  Ванкель обнаружил в
Слоупских пещерах череп пещерного медведя со  следами тяжелого,  но хорошо
зажившего ранения,  нанесенного,  несомненно,  кремневым оружием  человека
позднего палеолита.  Охотник нанес пещерному медведю удар такой силы,  что
наконечник глубоко проник в кость и сломался. Медведь пережил это ранение.
Рана и  кость хорошо зажили,  однако обломанный наконечник сидел в  черепе
медведя до  самой смерти.  Только когда мягкие ткани тела медведя истлели,
яшмовый наконечник стрелы выпал из кости.
     Находка Ванкеля опровергла ложные представления о  том,  что  человек
якобы  не  был  современником  мамонтов,  шерстистых  носорогов,  пещерных
медведей  и   других   плейстоценовых  животных.   Ванкель  демонстрировал
найденный им череп на Всемирной выставке в Чикаго в 1893 году,  где он был
удостоен за свои исследования почетной медали.
     Таким образом,  приключения Ома  не  являются полностью вымышленными.
Пещерные  львы,  например,  водились  в  то  время  не  только  в  области
Моравского карста, но и по всей Европе. Хорошо сохранившийся полный скелет
пещерного льва был  найден Ванкелем в  тех же  Слоупских пещерах.  Позднее
этот скелет перешел в собственность Венского музея естественной истории.
     Шаманами,  колдунами были,  несомненно,  выдающиеся члены  рода.  При
отправлении магических обрядов они надевали шкуры животных и украшали себя
самым различным образом.  Это  можно установить на  основании изображений,
оставленных первобытными художниками.  Церемония перед  выходом  на  охоту
воспроизведена по находкам К.  Абсолона на стоянке первобытных охотников в
Дольни-Вестонице,   в  Моравии.   Правда,  трудно  утверждать,  что  обряд
происходил именно  так,  как  описано в  нашем  рассказе.  Но  дело  не  в
подробностях,  а в самом факте обряда,  и здесь отступления от истины нет.
То же относится и  к  остальным рассказам,  которые основываются на других
фактических данных.
     Следует сказать несколько слов  о  стремлении Ома  добыть ожерелье из
зубов и когтей пещерного медведя. Являлось ли такое ожерелье только ценным
украшением или чем-то большим?
     Охотники на мамонтов и северных оленей были первыми,  кто оставил нам
произведения  искусства.   К   ним  относятся  и   ожерелья  из  различных
материалов,  часто из  раковин моллюсков,  как существующих сейчас,  так и
вымерших. Так, например, на ориньякской стоянке в Линзенберге, близ Майнца
(ФРГ),  была  обнаружена целая  "мастерская" по  изготовлению ожерелий  из
раковин третичной рогатой улитки.  Вокруг вертикально поставленных камней,
которые использовались,  вероятно, в качестве "рабочих столов", обнаружили
множество обломков кремневых орудий  и  массу  раковин  рогатых улиток.  У
многих были срезаны острые концы.
     На хорошо известной ориньякской стоянке в  Хундштейге (Австрия) нашли
оригинальное ожерелье из раковин современных и  вымерших улиток.  Известно
ожерелье из Комб-Капелль (Франция), состоящее из раковин зубчатой улитки и
улиток двух  других видов.  В  Чехословакии тоже  были  обнаружены искусно
выполненные ожерелья.  Так,  ожерелье из  Брно составлено более чем из 600
раковин зубчатой улитки.  Более простое,  но  изящное ожерелье из  раковин
зубчатой улитки  с  раковинами третичной улитки и  сердцевидки в  середине
было  обнаружено в  Дольни-Вестонице.  Здесь же  было  найдено ожерелье из
зубов волка,  песца и гиены,  двух бусин,  вырезанных из зубов мамонта,  а
также  зубов  третичной  акулы.   В  пещерах  Моравского  карста  находили
просверленные   раковины   третичных   конусовидных   улиток,    третичных
гребенчатых моллюсков,  усеченные раковины зубчатых улиток и  даже  акульи
зубы.  Единственное в  своем роде ожерелье из расположенных крест-накрест,
один над другим зубов песца было обнаружено Абсолоном в детском погребении
в Дольни-Вестонице. В Пржедмости под Пржеровом в погребальной яме рядом со
скелетом  ребенка  лежало  великолепное ожерелье из  бусин,  вырезанных из
костей мамонта.  Известно ожерелье из Дольни-Вестонице,  орнаментированное
просверленными цилиндрами,  также  вырезанными из  костей мамонта.  Список
подобных ожерелий можно продолжить.
     Не  подлежит сомнению,  что  многие ожерелья служили украшениями.  Но
некоторые,  бесспорно,  представляли собой талисманы или амулеты,  которые
должны  были  защищать их  владельцев от  диких  зверей  или  приносить им
охотничье счастье.
     К числу талисманов, по всей вероятности, относились ожерелья из зубов
пещерных медведей,  пещерных львов,  волков и  песцов.  Как амулет следует
рассматривать подвеску из Дольни-Вестонице; первобытный охотник вырезал из
мергелевой конкреции в л„ссе морского ежа,  часто встречающегося в морских
известняках Полауских гор. Через просверленное в фигурке отверстие охотник
протянул узкий  ремешок,  вырезанный острым  кремневым ножом  из  дубленой
шкуры,  чтобы  носить амулет на  шее.  Интересно,  что  во  многих странах
амулеты  в  виде  морских ежей  до  недавнего времени пользовались большим
спросом и высоко ценились,  так как считалось,  что они приносят счастье и
охраняют от болезней. Судя по находке из Дольни-Вестонице, корни суеверия,
приписывающего морскому ежу волшебную силу,  уходят в  глубокую древность,
вплоть до  эпохи  ориньякских охотников на мамонтов.  Совершенно очевидно,
что и подвеска с просверленным  человеческим  резцом,  найденная  также  в
Дольни-Вестонице,  представляла собой талисман или амулет. Все эти примеры
подтверждают, что ожерелья и подвески были не только украшениями.


                             МАГИЧЕСКИЙ ОБРЯД

     Среди известняковых гор,  в  большой пещере над  ручьем издавна нашло
пристанище племя мадленских охотников.  Их владения обширны; здесь хорошая
охота и много плодов, сочных луковиц, сладких кореньев. Нужда посещает их,
только когда  долго  идут  дожди или  снежная буря  не  позволяет выйти из
пещеры. Но люди привыкли к невзгодам. Старики, чьи лица покрыты морщинами,
а тела - шрамами, могли бы многое рассказать об этом.
     Тихий  теплый  вечер.  В  пещере  пылает большой костер,  вокруг него
собрались мужчины;  они сидят на  плоских камнях или лежат на полу.  Самые
старые скорчились на вытертых шкурах.  Люди насытились и  теперь отдыхают.
Для них это лучшее время дня.  Они подтрунивают друг над другом, смеются и
внимательно  слушают,   если   кто-нибудь  из   старших,   самых  опытных,
рассказывает о приключениях на охоте или в бою с врагами.
     Для женщин этот час - отдых, неторопливый разговор после дневных дел.
А дети еще резвятся где-то рядом с пещерой,  но и за играми  не  забывают,
что  нельзя  отходить далеко:  надвигающаяся ночь несет с собой опасности.
Самые маленькие уже спят по углам на кучах сухой травы и мягких шкурах.
     Перед входом в  пещеру сидит на  камне Конг -  смелый охотник,  вождь
племени. Рядом с ним - колдун Цам.
     Конг уже немолод,  но полон сил.  Цам -  тощий старик с пронизывающим
взглядом,  очень подвижный, несмотря на годы. Они сидят молча, погруженные
в свои мысли.  Снизу,  с ручья,  доносится смех,  голоса девушек и юношей.
Конг поворачивается к Цаму.
     - Ты слышал?
     - Да. Они опять подстерегли девушек за вечерним купанием. Мои уши уже
не впервые слышат этот смех и эти голоса.
     Потом он добавляет, взглянув на вождя:
     - Я  вижу  -  пришло время кое-кому  из  них  стать мужчинами,  стать
женщинами нашего рода!
     Конг согласно кивает.
     Сумерки сгущаются, все вокруг тонет во тьме. Но вот всходит луна и ее
серебряный свет заливает и  скалы,  и лес,  превращая речушку в сверкающую
ленту.
     На каменистой тропке показались девушки.  Они бегут,  смеясь и громко
переговариваясь, - спешат домой, иначе достанется от матерей, уже поздно.
     Конг смотрит на девушек,  он доволен.  Их тела стройны и гибки,  лица
светятся радостью, глаза сверкают.
     Цам тоже доволен.
     - Красивые цветы выросли в нашей пещере, - говорит он.
     - Да,  -  отвечает Конг.  -  Из них выйдут крепкие, здоровые женщины,
украшение и надежда племени.
     - Украшение и надежда! - ухмыляясь, ворчит Цам. - Это только пока они
молоды. Старая Лая и другие старухи уже давно не надежда и не украшение.
     - Лая тоже была красивой и молодой, - возражает Конг.
     - Много  раз  уходило солнце с  того  времени.  А  теперь она  зла  и
сварлива.
     - Ведь ты,  Цам,  колдун.  Ты,  должно быть, знаешь средство, которое
может задобрить Лаю, - смеясь, отвечает Конг.
     - Для Лаи мое колдовство слишком слабо, - вздыхает Цам.
     Обоим весело.
     - Если бы Лая слышала,  как ты о ней говоришь, тебе пришлось бы худо,
Цам!
     - Мой рот никогда не  сказал бы этого,  если бы мои слова могли дойти
до ее ушей.
     - Но ты ведь не боишься ее? Мужчина должен быть храбрым...
     - Твои слова верны лишь наполовину,  Конг. Мужчина должен быть храбр,
но осторожен.  На охоте и в бою -  храбр, перед женщиной - осторожен. Если
он поступает так, он умный.
     - Ты избегаешь западни, которую я тебе ставлю, словно скользкая змея,
умный Цам, - смеется Конг.
     - Так часто случается с тем,  кто плохо ставит свою западню,  храбрый
Конг, - хихикает в ответ Цам.
     Их   разговор   прерывают   несколько  юношей.   Стройные,   сильные,
широкоплечие, с мускулистыми руками и широкой грудью, они пробегают мимо и
скрываются в  пещере.  Их  загорелые лица говорят об  упорстве,  в  глазах
светится мужество.
     Конг и Цам хорошо это видят.
     - Славных детей подарили женщины племени, - говорит Конг. - Они будут
сильными мужчинами, храбрыми охотниками и воинами.
     - Ты говоришь верно, Конг, они храбры и не дрогнут перед опасностью.
     Потом оба замолкают, но думают об одном. Конг повторяет:
     - Пожалуй,  пришло время  кое-кому  из  них  стать  мужчинами,  стать
женщинами. Мы должны поговорить у огня, кому... Ты согласен, Цам?
     - Согласен, - отвечает Цам. - Выбирай вместе с мужчинами и женщинами,
а я приготовлю остальное.
     - Я  сделаю это,  -  обещает Конг.  -  А скоро придет день,  когда ты
сможешь совершить обряд?
     - Скоро!  -  бормочет Цам  и  поднимается.  Он  долго  вглядывается в
светящийся диск луны, потом добавляет:
     - Еще столько ночей сменятся днями, сколько пальцев у тебя на руке. И
настанет ночь самого большого лица луны.  В  эту ночь я все приготовлю.  А
когда эта  ночь  уйдет,  мы  отправимся туда,  где  я  буду колдовать.  Ты
согласен, Конг?
     - Да,  -  отвечает вождь,  и они медленно идут в пещеру, где у костра
остались только те, кто будет стеречь огонь.


     К  вечеру  четвертого дня  следовало уже  выбрать юношей  и  девушек,
которым предстояло стать взрослыми, полноправными членами племени.
     В  эти дни мужчины охотились неподалеку и рано возвращались домой.  У
костра они говорили с Конгом и Цамом о каждом юноше.
     А вокруг старой Лаи собирались женщины.  Они таинственно шептались то
об  одной,  то о  другой девушке,  судили и  рядили.  Иногда раздавались и
недовольные выкрики,  если матери казалось,  что  с  ее  дочерью обходятся
несправедливо.
     Цам не  вмешивался в  разговоры,  но  зато вместе со своим помощником
Зуном надолго уходил из  пещеры.  Однажды он  исчез на целый день,  взяв с
собой нескольких мужчин. Остальное время Цам в дальнем, темном углу пещеры
при слабом свете костра рылся в своих кожаных мешочках,  в узелках,  где у
него хранились головы птиц,  зубы лис,  волков,  медведей и даже льва. Там
были еще сушеные ящерицы и лягушки,  птичьи перья и разные раковины -  все
атрибуты колдовства.
     А юноши волновались. Каждый хотел стать полноправным мужчиной, сидеть
вместе со всеми у огня,  говорить об охоте на зверя.  Для этого нужно было
многое уметь:  ведь  главное дело  мужчин -  охота и  сражения.  Этому они
учились с детства. Даже играли они всегда в то, что будет потом в жизни.
     Они делали копья и луки и учились владеть ими. Сначала стрелы и копья
летели мимо цели,  но они метали их снова и снова, тянулись за товарищами,
которые  умели  делать  это  лучше.  И  вот  то,  что  началось как  игра,
совершенствовалось,  становилось мастерством.  Так было и с умением читать
следы,  охотиться,  гнаться за врагом, делать орудия и оружие из камня или
костей, снимать шкуру с убитого зверя, разделывать добычу и, самое важное,
добывать из кусков сухого дерева огонь.
     Юноша мог стать мужчиной,  охотником, воином, только научившись всему
этому.  А  опыта ему еще предстояло набраться от старших мужчин.  И прежде
всего - от самой жизни.
     Девушки,  чтобы их приняли в число взрослых женщин,  тоже должны были
многое знать и  уметь:  отыскивать плоды и  коренья,  обрабатывать шкуры и
шить из них одежду.


     Наступил рассвет пятого дня.  Еще не взошло солнце,  а  в  пещере уже
кипела жизнь.  Конг  с  несколькими мужчинами ушел раньше всех.  Вскоре за
ними последовали и  Цам с Зуном.  На охоту отправились все мужчины,  кроме
тех, кто сегодня охранял пещеру и женщин и сторожил огонь.
     Женщины работают. Они ловко орудуют костяными иглами, в которые вдеты
высушенные жилы, - чинят меховую одежду, пришивают застежки, вырезанные из
оленьего рога  или  бивня  мамонта.  А  дети,  болтая,  лазают  по  кустам
невдалеке от пещеры или плещутся в речушке.
     На вершине скалы сидит молодой охотник.  Он далеко видит все вокруг -
никто не приблизится к пещере незамеченным.
     Но   все   спокойно.   Только  к   концу  дня   наблюдатель  замечает
возвращающихся с добычей охотников.  А потом, уже совсем поздно, он видит,
как идут домой Конг и Цам с Зуном.  Но где же воины, что рано утром ушли с
Конгом?  Эта  мысль не  дает ему покоя:  он  привык,  что все,  кто вместе
уходили,  вместе и  возвращаются,  но,  наверное,  Конг  знает,  почему те
мужчины,  что ушли с  ним утром,  не  идут обратно.  Подумав так,  охотник
успокаивается и снова внимательно вглядывается в даль.
     А  день  клонится  к  вечеру.   В  пещере  ярче  полыхает  огонь.  На
раскаленных камнях и в тлеющей золе жарятся куски мяса.  Его запах сзывает
всех  к  огню.  Он  так  силен,  что  люди не  могут дождаться,  пока мясо
изжарится, и впиваются зубами в полусырые куски.
     Насытившись,  племя отдыхает.  У  самого огня на  большом камне сидит
вождь Конг, рядом с ним, на меньшем камне, - колдун Цам.
     Внезапно Конг поднимается, обводит взглядом соплеменников и поднимает
руку, призывая к тишине.
     Все смолкают. И тогда раздается его громкий голос:
     - Настало время лучшим из юношей и  девушек стать вровень с мужчинами
и женщинами нашего племени.  Они нужны нам,  чтобы нас стало больше, чтобы
мы стали самым сильным племенем!
     Оттуда, где сидят мужчины, слышны возгласы одобрения.
     - Вместе с  воинами я  решил,  чт