Пол Эш.
    Длинный Меч

   -----------------------------------------------------------------------
   P.Ash. Big Sword.
   Сборник "Космический госпиталь". Пер. - И.Гурова.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 3 September 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Он был выше самых высоких почти на дюйм - ведь его стручок провисел  на
Дереве на двадцать с лишним дней дольше  остальных,  потому  что  Собратья
пустили в ход все известные им  средства,  которые  замедляют  созревание.
Плоский  шип,  заложенный  в  его  левом  бедре,  был,  как  и  он   весь,
неестественно велик, но свое имя Длинный Меч он получил оттого, что в  нем
воплощалась их последняя надежда на спасение.
   Он занял положение старейшины с момента рождения, так как  у  Собратьев
сила ума была прямо  пропорциональна  росту.  Они  обладали  знанием  двух
видов: древесным, полученным при рождении, и  обретенным,  слагавшимся  из
фактов, которые, постепенно  накапливаясь,  передавались  от  поколения  к
поколению с абсолютной точностью, ибо это была прямая передача  с  помощью
мысли. Вот почему каждый был равно осведомлен обо всем. Обретенное  знание
охватывало прошлый опыт Собратьев, но теперь им грозила совершенно  новая,
неведомая опасность и они нуждались в  Собрате,  который  мог  бы  обрести
новые знания для ее  предотвращения.  А  потому  они  прибегли  к  издавна
известным  средствам,  замедлявшим  созревание  стручков  на  Дереве.  Эти
средства использовались очень редко, так как развитие сверхстручка вредило
его соседям, но нужда  в  старейшине  была  слишком  велика  и  неотложна.
Большое Племя, два года казавшееся  безобидным,  внезапно  превратилось  в
смертельную угрозу для самого существования Собратьев.
   Древесным знанием Длинный Меч, разумеется, обладал с той минуты,  когда
вышел из стручка. Обретенные же знания Собратья передавали ему, по очереди
сидя рядом с ним на  вершине  все  время,  пока  его  тело  расправлялось,
твердело и поглощало свет. Больше он уже  не  рос:  Собратья  использовали
запасы солнечной энергии для  жизненных  процессов,  но  плоть  им  давало
только  Дерево.  В  течение  трех  обращений  планеты  Длинный  Меч  лежал
неподвижно, впитывая солнечный свет и знания. На четвертые  сутки  он  уже
знал все, что знали они, и был готов приступить к делу.
   Неделю спустя он сидел на краю  вырубки,  окруженный  густым  лесом,  и
следил  за  тем,  как  Большое  Племя  по  обыкновению  занимается  чем-то
непонятным и непостижимым. Собратья изучали этих существ с  тех  пор,  как
они  появились  в  лесу,  и  пробовали  установить  с   ними   связь,   но
безрезультатно. Правда, Большое Племя тоже пользовалось мыслями, но  мысли
эти были хаотичны. Вместо упорядоченной смены символов внезапно  возникало
несколько обрывочных систем, смешивавшихся между собой, переходивших  одна
в другую и столь же внезапно  исчезавших.  Первые  исследователи  Большого
Племени два поколения  назад  пришли  к  выводу,  что  исчезновение  мысли
находилось в какой-то зависимости от вибрирующих воздушных  волн,  которые
Большое Племя внезапно выбрасывало из поперечных трещин в  своих  головах.
Длинный Меч пришел к выводу, что первые исследователи не ошиблись, но  это
мало чем ему помогло. После того как  их  попытки  вступить  в  общение  с
Большим Племенем окончилось неудачей.  Собратья  перестали  интересоваться
пришельцами - праздное любопытство было им чуждо. Но  теперь  обнаружилась
непредвиденная опасность: один  из  членов  Большого  Племени,  продираясь
через лес, срезал ветку Дерева!
   Едва  появившись  в  лесу,  Большое  Племя  принялось  рубить   деревья
(обыкновенные деревья) и построило из них  непонятные  сооружения  посреди
возникшей таким образом поляны.  Но  это  было  давно,  и  Собратья  давно
перестали тревожиться. Ведь с тех пор сменилось два  поколения!  Внезапное
нападение на Дерево привело их в ужас. Они не могли понять, чем  оно  было
вызвано, и боялись, что это  еще  далеко  не  конец.  Вокруг  Дерева  были
выставлены двенадцать хранителей, готовых любой ценой -  с  помощью  мысли
или физических средств - отразить новое покушение, но Большое  Племя  было
слишком серьезным противником, и Собратья понимали, что справиться  с  ним
они не в силах. Оставался только один путь к спасению: вступить в  контакт
с Большим Племенем и объяснить ему, что Дерева Собратьев трогать нельзя.
   Длинный Меч наблюдал за пришельцами уже два дня, и у него родился  план
действий. Главная трудность, несомненно,  заключалась  в  том,  что  члены
Большого Племени почти никогда не оставались  в  одиночестве.  Они  всегда
ходили группами по двое и по трое, и мысли метались между ними,  оставаясь
совершенно невнятными. Или же мысли каждого  резко  отличались  от  мыслей
всех остальных и наблюдателя буквально оглушали непрерывные интерференции.
Необходимо, решил Длинный Меч, каким-то способом отделить одного из них от
остальных. И, конечно, самого умного из них,  старейшину,  тем  более  что
определить его было просто: он выделялся среди прочих так же, как  Длинный
Меч среди Собратьев. Правда, предстояло учесть  еще  два-три  фактора,  но
Длинный Меч не сомневался, что уже вечером сможет приступить к  выполнению
своего плана.


   У второй разведывательной экспедиции, исследовавшей Лямбду,  были  свои
трудности. К  обычным  бедам  научных  экспедиций  -  порче  оборудования,
возникновению любопытнейших проблем, для разрешения которых нет ни  нужных
приборов, ни людей, и слишком коротким  суткам  -  добавлялись  неприятные
ощущения  из-за  того,  что  сила  тяжести  здесь  на  двадцать  процентов
превышала  земную,  а  также  из-за  одноцветности  пейзажа.   Бесконечное
чередование черных и серых оттенков действовало на людей крайне угнетающе.
Правда, рыжая земля и рыжие скалы несколько нарушали однообразие, однако в
таком сочетании для земного восприятия крылось что-то  зловещее.  Впрочем,
неприятностей было гораздо меньше, чем ожидалось. Лямбда, судя  по  всему,
оказалась на редкость безопасной планетой. Каким бы неприветливым  ни  был
вид этих черно-серых зарослей, в них как будто не таилось ничего опасного.
   Личные же неприятности большинство членов экспедиции оставило на  Земле
-  на  внушительном  расстоянии  в  тридцать  световых  лет.   Однако   ее
руководитель Джон Джеймс Джордан привез их с собой. Но  главная  трудность
заключалась в мальчике, который лежал в соседней  хижине  и,  как  Джордан
надеялся, крепко спал.
   Человеку, который связал  свою  жизнь  с  космическими  исследованиями,
жениться, бесспорно, не следует. Конечно, кто-то может взять жену с собой:
в экспедиции имелись три супружеские пары,  которые  работали  на  главной
базе у моря. Но жениться для того, чтобы оставить жену дома, было нелепо.
   Теперь он  уже  не  мог  вспомнить,  что  побудило  его  совершить  эту
глупость.  Женился  он  в  бурный  период  между  своей  первой  и  второй
экспедициями, когда, вернувшись на Землю, они обнаружили, что исследование
космоса стало сенсацией дня и все наперебой ищут  знакомства  с  ними.  Во
время первой разлуки с Землей его мучила ностальгия, и мысль  о  том,  что
кто-то будет теперь ждать его возвращения, казалась заманчивой.
   Но когда три года спустя  он  вернулся,  это  отнюдь  не  принесло  ему
радости. У него было достаточно времени, чтобы понять, что он, в сущности,
совсем не знает Коры. Их совместная жизнь промелькнула мгновенно  в  вихре
бесконечных вечеринок. Он приезжал поздно, по обыкновению  задержавшись  в
институте, и заставал Кору в самом разгаре веселья. А ведь  теперь,  думал
он, во время подготовки к третьей экспедиции, работать  ему  придется  еще
больше и, значит, дома он бывать почти совсем не будет.  Как  отнесется  к
этому Кора? Правда, она не жаловалась на  его  отсутствие  в  то  короткое
время, которое они провели  вместе.  Но  все-таки  на  душе  у  него  было
неспокойно.
   Тем не менее он был ошеломлен, узнав, что она развелась с ним уже через
год после отлета - это был один из  первых,  так  называемых  "космических
разводов". Но еще большим потрясением явилось  известие,  что  он  -  отец
двухлетнего сына.
   Закон о космических разводах оставлял  за  мужем  право  на  воспитание
детей при условии, что он может обеспечить им нормальные условия во  время
своего отсутствия. Это означало, что Рикки придется отдать в интернат.  Но
зачем же? Новый муж Коры был как будто  привязан  к  мальчику,  и  Джордан
согласился оставить его у матери. Он даже согласился не  видеться  с  ним,
когда три года спустя проводил свой отпуск на Земле: как  объяснила  Кора,
кто-то сказал малышу, что ее муж - ему не  отец,  и  встреча  с  Джорданом
могла иметь для мальчика вредные последствия.
   Во время отпусков (обычно  настолько  заполненных  делами,  что  время,
проведенное в экспедиции, казалось по сравнению с ними  тихим  праздником)
Джордан иногда случайно что-то  узнавал  о  Коре.  По-видимому,  она  была
восходящей звездой  светского  общества.  Он  постепенно  понял,  что  она
выбрала его в мужья только потому, что он был сенсацией и их брак открывал
перед ней все двери. Он почувствовал смутное облегчение: хорошо, что  хоть
ей их совместная жизнь  что-то  дала.  Это  было  приятно.  Он  готов  был
относиться  к  ее   поведению   с   тем   уважением,   которое   воздается
непостижимому. Однако он встревожился, узнав, что она  снова  развелась  и
снова вышла замуж - на этот раз за богатого промышленника. Его беспокоило,
как это может сказаться на Рикки.
   С самой же Корой он встретился только еще семь  лет  спустя,  когда  ее
поверенный обратился к нему с просьбой подписать заявление о приеме  Рикки
в  школу.  О,  всего  лишь  пустая  формальность!   Это   показалось   ему
подозрительным, и он навел справки о школе, в которую Кора  решила  отдать
их сына.
   Через полчаса после того, как справки были  наведены,  он  узнал  адрес
Коры,  отменил  все  свои  дела  на  ближайшие  сутки  и  взял  билет   на
трансэкваториальную ракету.
   Он еле успел на нее. У него было три  часа,  чтобы  заняться  в  полете
неотложными бумагами, которые он захватил с собой, но папка так и осталась
закрытой.
   Ради всего святого на Земле, в Космосе и во Вселенной,  почему,  почему
он ни разу не попытался даже увидеть своего сына?
   В Антарктик-сити он попал впервые, и город произвел  на  него  гнетущее
впечатление. Кто-то с большой изобретательностью расчистил в вечных  льдах
строительную площадку и возвел на ней город, ничем не отличающийся от всех
прочих городов. Джордан подивился  такой  бессмысленной  трате  времени  и
усилий.
   Дом Коры больше всего походил на декорацию стереофильма из серии "Жизнь
миллиардеров". Он был отделан в самом  последнем  стиле  -  Джордан  узнал
два-три мотива, подсказанных открытиями  первой  лямбдианской  экспедиции,
которые никак не сочетались с обычной прозрачной мебелью и  электрическими
драпировками. Он рассматривал своеобразный узор - бесконечное варьирование
одного и того же полукруга, в котором он смутно распознал какую-то древнюю
утварь, - когда в комнату вошла Кора.
   Она поздоровалась с ним поистине мастерски, умудрившись соединить самую
теплую радость с легким намеком на то, что механический  слуга  еще  может
получить распоряжение вышвырнуть его вон, если она сочтет  это  нужным.  И
Джордан решил не тратить времени на светскую беседу.
   - В чем дело, Кора? Почему ты хочешь избавиться от Рикки?
   Сверкающие алмазной пылью брови Коры изящно поднялись.
   - Ах, Триджи! Ну, что ты говоришь!
   Дурацкое  ласкательное  прозвище,  которое  он  уже  успел  забыть,  на
мгновение сбило его с толку, но он все-таки  сказал  то,  что  намеревался
сказать:
   - Школа, в которую ты собираешься послать его, - это  закрытое  учебное
заведение для трудных детей. Учеников там полностью изолируют  от  прежней
среды, и ты не увидишь Рикки раньше, чем через три года.
   - Это прекрасная школа, Триджи. Камильо категорически  заявил,  что  мы
пошлем его только в самую лучшую школу.
   Камильо? А, новый муж!
   - Почему? - повторил Джордан.
   Кора мгновенно сняла теплую радость.
   - Могу ли я узнать, чем объясняется этот внезапный  взрыв  родительских
чувств? Ты никогда не интересовался Рикки. Ты оставил его мне. Я не прошу,
чтобы ты брал на себя даже малую ответственность. Я прошу только, чтобы ты
подписал эту бумагу.
   - Почему?
   - Потому что он невыносим! Потому что я не желаю больше терпеть  его  у
себя дома!  Он  шпионит...  это  нестерпимо!  Высматривает,  выведывает  и
использует свои сведения, чтобы делать всякие гадости. Он рассорил  нас  с
половиной знакомых. Камильо не хочет, чтобы он жил с нами, и  я  не  хочу!
Если ты не  желаешь  отдавать  его  в  эту  школу,  так,  может  быть,  ты
предложишь какой-нибудь другой выход?
   Джордан растерялся, но ничем этого не выдал.
   - Мне бы хотелось поговорить с ним, Кора.
   Ярость Коры угасла так же мгновенно, как и вспыхнула.
   - Ну конечно, Триджи! - она повернулась  к  переговорному  аппарату  на
стене и, быстро  сказав  что-то  в  микрофон,  продолжала:  -  Как  знать!
Возможно, ему только и нужно увидеть настоящего отца! Ты как  раз  успеешь
отечески побеседовать с ним  до  отправления  твоей  ракеты,  и  он  сразу
исправится и станет образцовым гражданином своей страны!
   Дверь бесшумно раздвинулась, и  в  комнату  вошел  очень  аккуратный  и
чистенький мальчик с серьезным, почти печальным лицом. Он сказал кротко:
   - Доброе утро. Кора.
   Кора, повернув голову, бросила через плечо:
   - Рикки, милый, как ты думаешь, кто это?
   Рикки посмотрел на гостя, и его глаза широко раскрылись.
   - Вы... вы ведь доктор Джордан, правда? Вы написали книгу про Кранил  -
она называется "Планета-окаменелость". И вы выступали по стереовидению два
дня назад. Я смотрел передачу. Вы рассказывали про этот мир, где все  леса
черно-серые. И... - Рикки вдруг умолк с полуоткрытым ртом.
   - Да, это я, - спокойно ответил Джордан.
   - Я знаю... -  Рикки  сглотнул.  -  Но  раз  вы  приехали...  Значит...
конечно, это глупо, но... Я хочу сказать... Вы ведь мой отец? Да?
   - Не ломайся, Рикки, - резко сказала Кора. - Ты прекрасно  знаешь,  что
он твой отец.
   Рикки побледнел и помотал головой.
   - Нет, я не знал. То есть я знал, что фамилия моего отца Джордан, но  я
не связал... Я бы хотел... - внезапно он замолчал.
   - Что, Рикки?
   - У вас, наверное, нет времени  поговорить  со  мной...  Про  Лямбду...
Потому  что  я  очень  интересуюсь...  и  по-настоящему.   Я   хочу   быть
ксенобиологом.
   Кора засмеялась музыкальным металлическим смехом.
   -  Стоит  ли  так  стесняться,  Рикки?  Это  же  все-таки  твой   отец!
По-видимому, он решил, что настало  время  поинтересоваться  тем,  как  ты
живешь. Через неделю-другую он должен будет вернуться на планету,  которая
так тебя заворожила, а потому, право, не понимаю, как он сможет поговорить
с тобой, разве только возьмет тебя с собой. Ну, так попроси его!
   Рикки стал  пунцовым  и  сразу  же  побелел,  как  полотно.  Он  быстро
отвернулся, но Джордан успел заметить, как мгновенная надежда в его глазах
сменилась тупым покорным отчаянием.
   - Почему бы тебе и не взять его, Триджи? - продолжала Кора. - Ведь ваши
космолеты "масса - время" очень просторны. Ты же, кажется, решил, что тебе
пора взять на себя ответственность за него. А  он  зачитывается  книжками,
где мальчики совершают в космосе всяческие подвиги. Так почему бы тебе...
   - В самом деле, почему бы и нет? - вдруг перебил ее Джордан.
   - Не надо! - вскрикнул Рикки. - Ну, пожалуйста! Я ведь понимаю, что это
шутка... То есть я больше не читаю этой детской чепухи, но...
   - Вовсе не шутка,  -  ответил  Джордан.  -  Кора  совершенно  права:  в
космолете места много. Ты хочешь полететь на Лямбду?
   "А ведь я всего  неделю  назад  проходил  психологическую  проверку,  -
подумал Джордан. - И никаких отклонений от нормы у меня не нашли!"


   Тут  он  внезапно  заметил,  что  микрочтец  на  его  письменном  столе
продолжает прокручивать пленку с  последним  сообщением  Вудмена  о  цикле
развития некоторых лямбдианских пресноводных организмов.  Именно  этим  он
собирался заняться перед сном, а не пережевывать  в  сотый  раз  вопрос  о
Рикки.
   Джордан перемотал пленку, но это не помогло: он  продолжал  вспоминать,
что он почувствовал, когда Кора начала язвить его и  Рикки.  Он  вспомнил,
какое лицо было у Рикки, когда мальчик понял,  что  он  говорит  серьезно.
После этого уже нельзя было отступать, да у  него  и  не  возникло  такого
желания. В космолетах  типа  "масса  -  время"  действительно  было  много
свободного места, так как в определенных пределах скорость такого  корабля
возрастала  пропорционально  его  размерам.  И  подбор  участников  второй
экспедиции, которая должна была присоединиться к первооткрывателям Лямбды,
был целиком предоставлен на его  усмотрение.  Как  ни  странно,  появление
Рикки на корабле было воспринято всеми совершенно спокойно, и долгое время
казалось, что его сумасшедший поступок ни к чему плохому не  приведет.  До
последних двух дней  Рикки  вел  себя  образцово.  Он  не  только  не  был
назойлив,  но  прилагал  отчаянные  старания,  чтобы  никому  случайно  не
помешать, и при этом казалось, что мальчик совершенно  счастлив.  Джордану
не удалось осуществить свое намерение и  узнать  сына  поближе  -  он  был
слишком занят. Но его взялся опекать Вудмен, которому Рикки, видимо, сразу
понравился, и последние  недели  перед  отлетом  Рикки  провел  с  молодым
зоологом в Межзвездном институте. Джордан порой спохватывался, что  совсем
не видит мальчика, но тут же убеждал себя, что в полете все будет иначе.
   А во время полета, проверяя запасы и оборудование,  разрабатывая  планы
ближайших работ, он говорил себе, что вот они устроятся на Лямбде - и  все
пойдет по-другому. Уж тогда он сумеет выкроить время и для сына.
   Но он опоздал. Ему следовало бы обратить внимание на слова Коры. Она не
вскипела бы так без всякого повода. Она кричала, что Рикки  делает  всякие
гадости, и была  права.  А  он,  Джордан,  узнал  про  все,  только  когда
разразился настоящий скандал.
   В  экспедициях  соперничество  между  их  членами  обычно  сводится   к
дружескому соревнованию, но, к несчастью, на этот раз геологи, Картрайт  и
Пенн, не сошлись характерами. Они принадлежали к разным школам,  и  каждый
не доверял методам другого. Однако без Рикки до открытой ссоры дело бы  не
дошло.
   Совершенно случайно виновницей их стычки  оказалась  Эллен  Скотт.  Как
почвовед, она, естественно, интересовалась геологическими вопросами. И вот
в разговоре с Картрайтом она упомянула  про  датировку  Большого  Разлома.
Картрайт буквально подскочил.
   - Эллен, откуда вы это взяли? Кто вам сказал?
   Эллен посмотрела на него с удивлением.
   - Вы же сами я сказали, Питер. Ведь Большой Разлом - ваш любимый конек.
А если не вы, то, вероятно, Пени.
   - Я никому ничего про это не говорил! Я кончил расчеты  всего  два  дня
назад. Они лежат у меня на письменном столе. Значит,  Пени  рылся  в  моих
бумагах! Где он?
   -  Успокойтесь,  Питер!  Возможно,  он  пришел  к  такому   же   выводу
самостоятельно. Или вы сказали что-то, что натолкнуло его на ту же  мысль.
Мне он сказал об этом вчера или позавчера... Если только это был  он...  -
Она недоуменно нахмурилась. - Но я не помню, чтобы мы  с  ним  говорили  о
Большом Разломе. Да, конечно... - внезапно она умолкла, и Картрайт  больше
ничего не мог от нее добиться.
   Пылая гневом, Картрайт кинулся искать Пенна, а Эллен Скотт пошла искать
Рикки.


   - Рикки, ты помнишь, как мы с тобой дня два назад  говорили  о  Большом
Разломе?
   Рикки оторвался от микроскопа.
   - Конечно, - сказал он. -  А  что?  -  его  улыбка  угасла,  сменившись
тревогой. - Что-нибудь случилось?