Его встряхнули и поставили на ноги, подталкивая в шею кулаком.
     - Больно, пусти! - сквозь зубы сказал Хальдор.
     - Ишь ты, разговаривает... - удивился стражник. - Топай.
     - Пусти, свинья! - крикнул Хальдор визгливо. - Больно, говорят 
тебе!
     Он рухнул в грязь, злобно фыркая, как облитый помоями кот.
     - Не можешь идти - ползи, - сказал стражник, потыкав в него 
сапогом.
     Хальдор с трудом поднялся и запрыгал в темноте на одной 
ноге. Второй стражник, ждавший на пороге, втащил его за руку в 
комнату и бросил на пол. Дверь закрылась. Первый сказал, грустно 
поглядывая на свои сапоги:
     - Ну вот, запачкал ... Все из-за тебя, гад.
     Он снова уселся за стол, и прерванная было игра 
возобновилась.Хальдор подумал немного, потом сказал, сидя на 
полу:
     - Дайте воды.
     - Еще раз вякнешь - пристрелю, - не оборачиваясь, пообещал 
первый стражник.
     Хальдор подумал еще немного и заснул. Утром он почистил 
стражникам сапоги, перекинулся с ними парой слов и благополучно 
захромал домой. Дверь ему открыла Раварта. Оглядев помятую 
физиономию Хальдора, девица вызывающе улыбнулась и сказала:
     - Хозяина нет, а насчет завтрака он не распоряжался.
     - К чертям собачим завтрак. Дай пройти, Раварта.
     Она посторонилась, насмешливо глядя ему вслед. Хальдор 
поднялся к себе и долго, шумно пил воду. Колено слегка распухло, 
но ничего страшного с ним не случилось. Голова тоже особенно не 
болела. В руках наблюдалась слабость и вообще что-то плохо было 
с координацией движений, но в целом он чувствовал себя вполне 
сносно. Он выпил еще один стакан воды и спустился в кухню.
     Раварта сидела на низком табурете, широко расставив колени, 
и быстро орудовала ножом, очищая картошку. Хальдор 
пристроился рядом прямо на нечистом полу. Раварта достала из 
кармана мятую пачку дешевых мужских папиросок, сунула одну в 
рот и торопливо присосалась. Хальдор слегка отвернул голову, 
чтобы не глотать дым.
     - Ну что за гадость, Раварта, - сказал он наконец.
     - Гм, а пить всякую дрянь - не гадость? - отозвалась девушка. - 
Меня в тюрьме научили, а тебя где?
     - Жизнь заставила, - сумрачно ответил Хальдор.
     Рыженькая посмотрела прямо в его мутные глаза.
     - Ой! Не смеши. Жизнь его заставила... Да будь я мужиком, 
вроде тебя, разве я стала бы тут мучиться? Я бы давно наплевала 
всем тут в рожу и ушла!
     - Куда ушла-то? Отсюда можно только в Мокруши уйти, а там 
знаешь как!
      Почему только в Мокруши?
     - А что - тебя ждут в Желтых Камнях?
     Раварта покачала головой, размахивая кудряшками.
     - Можно ведь уйти совсем за стены...
     - В Лес, что ли?
     - Конечно. В Лесу всяко не хуже, чем здесь, в помойке этой...
     - Ты дура необразованная, вот что я тебе скажу. В Лесу 
человеку гибель.
     Раварта с плеском швырнула очищенную картофелину в ведро 
с водой и заявила:
     - А вот этого еще никто не доказал.
     - Я и без доказательств знаю, - хмуро сказал Хальдор.
     Раварта повторила, не выпуская папироски из уголка детского 
рта:
     - Я бы точно в Лес ушла, будь я мужиком.
     - Ну и иди.
     - Так я не мужик... - Она нехорошо улыбнулась. - Да, у вас у 
всех одно на уме. Даже у такого хлюпика, как ты.
     Она заложила ногу на ногу и откинулась назад.
     - Ночью небось сидел у ворот третьей стены, ждал, когда 
откроют? Я там была у них как-то... Представляешь, иду я по 
Четырем Цветам уже вечером, как раз возле этих ворот. И вдруг 
мне ужасно захотелось в туалет. Ну просто сил нет. Темно уже 
было, не видно ничего. Я зашла на крыльцо одного дома, 
облегчилась, ничего. Юбку отогнула, пошла. Вдруг - догоняет.
     - Кто? - спросил Хальдор, живо заинтересованный рассказом.
     - Ну - кто... Стражник из кольцевой охраны. "Идем, - говорит, - 
в караульное, я давно слежу за твоим поведением". Я давай 
вырываться. "Пусти, что я сделала ?" - "Это ты в караульном 
будешь объяснять, что ты сделала". Ах, так! "Хорошо идем." 
Засмеялась и пошла с ним. А что мне? Он идет рядом, злой такой. 
Привел. Время позднее. Он сидит, я сижу. "Я,- говорит, - сейчас 
напишу рапорт, а ты подпишешь". - "Что писать-то будешь?" - 
"Поступок твой". - "А что я сделала?". "Сама знаешь, что". Он 
позлился, потом зашаркал пером по бумажке поганой. Читает с 
умным видом свое произведение: "Я, девица Раварта, справила 
нужду на крыльце жилого дома уважаемого гражданина Асбранда, 
так как поблизости не было ветхих строений..." Мне - что? Я 
подписала, отдала ему. Опять сидим. Я говорю: "Все? Я домой 
хочу". - "Домой хочешь? Слушай, - говорит, - пойдем со мной, тут 
одна комнатка за складом пустая есть... А потом пойдешь домой". 
Мне так противно стало! Тьфу! "Лучше я тут посижу всю ночь". - 
"Дело хозяйское". И вижу, что убить меня готов, так злится. Тут 
начальник его входит, тоже козел большой, я его знаю...
     - Откуда ты его знаешь, Раварта?
     - По делам своим, - уклончиво ответила девица. - Ну вот. "Ах, 
говорит, какая хорошенькая девочка!" И все так шуточкой. "В чем 
же это она у нас провинилась?" Тут он ему бумагу мою показал. 
Этот - ко мне: "Неужели из-за такой мелочи всю ночь тут на лавке 
сидеть?" Стражник-то мне мигает: молчи, мол. Как же, стану я 
молчать! "Нет, - говорю, - сейчас я с господином стражником пойду 
в пустую комнатку за складом..." Он побелел, даже губы белые 
стали. А мне - что? "Иди,- говорит, - девочка, и больше так не 
шути". И вытолкал вон.
     Хальдор знал, что Раварта не наделена даром сочинительства и 
все ее многочисленные рассказы о жизни - чистая правда. Он 
тяжело поднялся.
     - Пойду все-таки доделаю эту несчастную юбку, - сказал он. - 
Позови меня, когда картошка сварится. Сил нет, как есть охота.
     - Иди-иди,- отозвалась она. - Труженик иглы.
     
     4.
     
     Поскольку к назначенному сроку Хальдор не успел закончить 
работу, служанка, присланная госпожой Торельв, ушла ни с чем, и 
на утро Гисли вынужден был привести свою внешность в более-
менее приличный вид, дабы самолично, заглаживая вину, отнести 
заказ клиентке. Для большей помпы он взял с собой Хальдора, 
поручив ему нести корзину и делать умное лицо. Хальдор, в свою 
очередь, предлагал взять с собой еще Раварту, но девица заявила, 
что видела все это в гробу, и гордо удалилась, шлепая кожаными 
ботинками без задников, которые при каждом шаге приклеивались 
к ее голым пяткам.
     Они прошли Шлем Бриона и оказались возле ворот, ведущих в 
Желтые Камни. Хальдор ощутил, что сердце бьется у него где-то в 
области желудка. Он мог сколько угодно кричать в пьяном виде у 
"Зеленоглазой Блондинки", что хилые аристократишки по сути 
своей - выродки, недоумки и слабаки, но теперь, когда он стоял у 
ослепительно белой стойки и смотрел на подтянутых, стройных 
Рыцарей Ордена Шлема, одетых в легкие изящные доспехи, ему 
было не по себе. Он видел себя рядом с ними словно со стороны - 
паршивую дворнягу рядом с породистыми гончими. И рост не тот, и 
выправка не та, об осанке говорить не приходится, что касается 
манер - одни слезы...
     Гисли, слегка приседая и прижимая к груди руки, с чувством 
объяснял офицерам, кто они и зачем идут в Желтые Камни. Они 
еле слушали, изредка бросая на него незлобивые взгляды, словно 
желая еще раз удостовериться в том, что бывают же на земле 
подобные чудеса. Наконец, он им явно надоел, и начальник 
караула, зевнув, махнул рукой. Гисли и сопровождающий его 
Хальдор шмыгнули мимо и пошли по широкой, непривычно чистой 
улице. Хальдор сутулился больше обычного и загребал башмаками. 
Его мучило острое желание плюнуть на мостовую.
     А Гисли был в восторге. С наивной радостью он вертел головой, 
рассматривая высокие дома с большими окнами, голубыми и 
мутными, как глаза молочного щенка. Если бы у него был хвост, он 
непременно бы им вилял. Возле дома с позолоченными грифонами 
под красной кирпичной крышей на клумбе даже росли какие-то 
чахлые цветочки, чего Хальдор вообще никогда раньше не 
наблюдал в Светлом Городе.
     Они свернули за угол, потом прошли длинную, относительно 
прямую улицу, сплошь застроенную белыми домами с тонким 
узором каркасов - черных, красных и коричневых - и оказались на 
площади. Площадь была окружена легкими, изящными строениями с 
башенками и галереями. Арки капризно изгибались и ломались в 
высшей точке изгиба. По капителям колонн прыгали каменные рыбы 
и львы, обвитые каменным же виноградом, лозы спускались на 
колонны, заканчиваясь завитком. Мостовая здесь была выложена 
разноцветными плоскими камнями. Над колодцем стояла статуя 
богини с волосами из чистого золота, к которой ластился кот, 
вырезанный из какого-то светящегося в солнечном свете камня.
     Хальдор тихонько вздохнул и переложил корзину из правой 
руки в левую. У него стали уставать руки. Он прищурил глаза, 
чтобы получше рассмотреть удивительную статую.
     - Это Фригг, - пояснил Гисли, который все время искоса 
наблюдал за Хальдором, видимо, опасаясь какой-нибудь выходки с 
его стороны. - Покровительница нашего Светлого Города.
     Хальдор медленно перевел взгляд на него. На фоне этих 
чистых, ухоженных строений, в ослепительных лучах золотоволосой 
Фригг, чахлая фигура мастера в заношенной одежде, которая, 
видимо, лет десять назад была Гисли впору, но сейчас болталась 
мешком на его исхудавшем от пьянства и недоедания теле, 
выглядела на редкость выразительно. Хальдор был уверен,что и сам 
он выглядит не лучше. Страшная злоба захлестнула его.
     Гисли вздохнул и посмотрел в полыхавшие ненавистью глаза 
Хальдора с таким тихим покорным пониманием, что юноше стало не 
по себе. Пьянчуга Гисли был человеком чутким и по-своему 
беззащитным, в отличие от Хальдора, питомца городских окраин, 
где вырастают личности замкнутые, нервные и жестокие.
     - Когда разделаемся с твоей Торельв, мы пойдем куда-нибудь 
пожрать? - буркнул Хальдор, глядя себе под ноги.
     - Хорошо, - кивнул мастер. - Только веди себя тихо.
     С Торельв они разделались на удивление быстро. Служанка, 
открывшая дверь, едва взглянула на обоих, сунула Гисли заранее 
приготовленные деньги, забрала корзину и засеменила наверх, а 
неведомо откуда взявшийся кучер, толстый, могучий, пахнущий 
навозом, ловко выставил обоих вон. Гисли, оказавшись возле 
запертой двери, окинул ее последним взглядом и зашаркал прочь. 
Хальдор плелся за ним.
     Гисли остановился возле небольшого кабачка, который 
назывался "Автопортрет Дюрера". Из-за полуоткрытой двери 
доносились довольно аппетитные запахи. Хальдор, 
раздосадованный, раздраженный, уставший от самого себя, молча 
прошел мимо мастера в эту соблазняющую дверь. Мастер с 
опаской последовал за ним.
     Они оказались в помещении, сплошь обтянутом плюшем 
розового цвета. Несколько каминов серого резного мрамора 
выделялись на этом фоне, причем барельефы изображали 
странных животных, состоящих из львиной морды и львиной лапы. 
Туловище у этих созданий напрочь отсутствовало. Огня в каминах 
также не было и, судя по всему, они и не были предназначены для 
отпления. Дрова, лежавшие между львиных лап, были покрыты 
густым слоем пыли. Главным украшением заведения была картина, 
давшая название кабачку, - портрет молодого человека с длинными 
волосами и длинным носом, сработанный топорно, с удивительно 
наивным самодовольством. Вероятно, это и был пресловутый 
Дюрер.
     Гисли заказал пять кружек пива. Девушка, стоявшая за 
стойкой, медленно повернулась в сторону Гисли. Стойка была 
высокой, и Гисли едва был виден из-за стойки. Зато девушка была 
видна хорошо - в золотистом платье, с волосами, перевитыми 
серебряными шнурами, с удивленными, обведенными синим 
карандашом глазами.
     Ее нежные руки запорхали над пивными кружками. Хальдор 
вспомнил почему-то шрамы на запястьях Раварты. Гисли таскал 
кружки к занятому ими столику с таким видом, словно выполнял 
трудную работу. Он суетился, налетал на других посетителей и на 
их стулья, расплескивая на себя пену. Девушка, облокотившись на 
стойку, насмешливо смотрела на них, чуть приподняв круглые 
плечики. Гисли решительно не обращал на это никакого внимания, 
а Хальдор, изнемогая от досады, ответил ей прямым и наглым 
взглядом. Она усмехнулась так, что он покраснел.
     Гисли торопливо глотал пиво.
     - Пожрать бы лучше взял, - с досадой сказал Хальдор.
     - Траты те же, а удовольствия меньше, - отзвался мастер.
     Девица за стойкой еще раз смерила Хальдора взглядом и 
брезгливо поджала губы.
     Хальдор медленно опорожнил свою кружку, неторопливо 
размахнулся и запустил ею в плюшевую стену. Ему показалось, что 
осколки не сразу опали на пол, они всплеснули в воздухе, как 
брызги, подхваченные ветром, нежно и тихо зазвенев, а потом 
начали падать на мраморные львиные головы.
     Девушка в золотом платье, полуоткрыв розовый рот, смотрела 
на это замедленное падение стекла. Хальдор протянул руку ко 
второй кружке и так же невозмутимо размахнулся и швырнул и ее. 
Он попал в угол рамы автопортрета Дюрера, и картина 
перекосилась, забрызганная пивной пеной. Он не чувствовал ни 
гнева, ни ярости. Возбуждение, колотившее его все это время, 
улеглось, и теперь он понимал, что наконец-то делает именно то, 
что нужно. Третья кружка была еще полной. Он метнул ее, как 
снаряд, и по розовому плюшу расползлось безобразное пятно. 
Хальдор улыбнулся. Он не мог объяснить, зачем он это делает, но 
он был счастлив.
     Гисли опомнился первым из всех, кто был в кабачке. Он 
вскочил и бросился к выходу. Девица взвизгнула и попыталась его 
задержать, но запуталась в многочисленных перегородках и 
бочках, преграждавших ей путь из-за стойки в зал. Хальдор быстро 
глотнул пива из последней кружки и, бросив ее на столе, выскочил 
вслед за Гисли.
     Гисли не стал терять времени на разговоры и препирательства, 
схватил Хальдора за руку и потащил его в боковой переулок. 
Солдаты кольцевой охраны, мобилизованные девицей, топали где-то 
неподалеку, обсуждая на ходу планы поимки негодяев. Гисли 
внезапно бросил руку Хальдора и сказал ему негромко:
     - Слушай, придурок. Беги этой улицей до второго поворота 
налево, там будет дом с изображением солнца по всему фасаду. 
Свернешь за угол. Там единственный выход к воротам. Страже у 
ворот не хами, веди себя тихо.
     - А ты?
     - Мне ничего не будет. Не я же кружки бил. Давай.
     Хальдор помчался вверх по улице. У поворота он еще раз 
обернулся. Мастер помахал ему рукой: иди,мол.
     
     
     5.
     
     - А почему ты один? - спросила Раварта, когда Хальдор 
сунулся на кухню и привычно пристроился в углу на перевернутом 
ящике.
     - Гисли скоро придет, - ответил Хальдор и потер нос кулаком.
     Раварта, глядя на него, покачала рыженькой головкой.
     - Вы что там, подрались? - проницательно спросила она.
     Хальдор мотнул волосами.
     - Что у нас на обед? - спросил он, явно уклоняясь от темы.
     - Вот Гисли придет - и будешь обедать, - злорадно заявила 
служанка.- Давай из кухни. Тебя тут не хватало...
     Хальдор не шевельнулся.
     - Я просто посижу,- сказал он.- Я буду нюхать и молчать.
     Нюхать ему пришлось довольно долго. Рыженькая ловко 
орудовала ножом, нарезая лук и глотая слезы, потом что-то шипело 
на сковородке, потом оказалось, что соли нет и денег на покупку 
драгоценного продукта тоже нет, так что придется жрать 
несоленое. Но Хальдор стерпел, поскольку был привычный.
     Гисли появился ближе к вечеру. Он скользнул в дом незаметно 
и на кухне возник, как призрак. Раварта тихонько охнула, 
пораженная внешним видом хозяина. Хальдор, ожидавший увидеть 
нечто подобное, только крепко сжал губы. Левый глаз Гисли был 
скрыт фиолетово-розовым, с кровавыми точками отеком 
безобразного вида. Правый, обведенный синяком, смотрел 
трагически.
     Хальдор встал.
     - Я принесу холодной воды.
     Гисли слабо махнул рукой.
     - Не выходи из дома. Пусть Раварта...
     Впервые за все время своей службы у портного девица не 
стала возражать и спорить, а молча подхватила жестяное ведро и 
вышла, осторожно притворив дверь.
     - Почему ты в таком виде? - хмуро спросил Хальдор.
     - Сам понимаешь, - ответил Гисли, пытаясь улыбнуться. - Они 
тебя искали. Хотели узнать, где ты живешь.
     - А ты не сказал?
     - Вот именно. - Гисли осторожно вздохнул.- Здорово бьют, 
гады...
     Хальдор недоверчиво покачал головой.
     - Слушай, Гисли, с чего вдруг такая самоотверженность?
     - Тебя посадят в мрачное-мрачное подземелье, - пояснил Гисли, 
- а работать кто будет? Мы же без тебя тут с голоду подохнем, 
Хальдор... Если бы у меня руки не тряслись, я первый бы сдал тебя 
властям, вонючка ты малолетняя...
     Хальдора вдруг осенило.
     - Раз ты им ничего не сказал, то почему же они отпустили 
тебя?
     - Они меня не отпускали, - фыркнул Гисли. - Я сбежал.
     - Та-ак, - сказал Хальдор и сел.
     В дверь забарабанили. Гисли побледнел пятнами - там, где на 
лице не было кровоподтеков, синяков или небритой щетины. 
Хальдор выпрямился, лихорадочно соображая, что ему делать - 
бежать, драться или прятаться.
     - Мастер Гисли! - крикнули за дверью.
     Хальдор вскочил, ударом ноги опрокинул табуретку и с 
треском выломал деревянную ножку - довольно увесистую, если 
использовать ее в качестве дубины. Гисли завозился, как мышь, 
пытаясь последовать его примеру и отломить вторую ножку. Оба 
они понимали,что сопротивление бесполезно, но сдаваться без боя 
почему-то не хотелось. В душе Хальдор приписывал эту внезапную 
вспышку воинственности ожившему в нем кельтскому духу.
     Судя по грохоту, входная дверь рухнула. Сапоги затопали по 
лестнице наверх.
     Хальдор встал возле входа на кухню, держа наготове ножку от 
табуретки. Гисли притаился возле плиты на совершенно открытом 
месте, однако вид у него был такой, словно он сидел в засаде. 
Сапоги осторожно протопали мимо входа. Потом остановились. 
Дверь, ведущая на кухню, приоткрылась, и всунулась каска, 
украшенная символическим зигзагом молнии. Хальдор от души 
обрушил на нее удар дубинки. Он слегка присел, словно рубил 
дрова. Гремя оружием и белой кирасой, офицер повалился на пол. 
Гисли бросил взгляд на распростертое тело, потом перевел глаза 
на бледного Хальдора, и стал похож на старую собаку, которую 
вывели, чтобы пристрелить.
     Хальдор бросил дубинку на пол и, перескочив через 
поверженного врага, бросился бежать из дома, пока стражники 
кольцевой охраны были заняты обыском в мастерской и спальне. Он 
помчался, петляя по знакомым узким лабиринтам Четырех Цветов, к 
воротам, выходящим на Мокруши. Стражники, охраняющие ворота, 
были ему знакомы - не далее, как шесть дней назад Хальдор 
спустил в кости все деньги, вырученные за штаны, сшитые им 
соседу Бранду, двум отъевшимся блюстителям порядка, и потому 
прошел через пост достаточно беспроблемно.
     Но в Мокрушах его внезапно охватило отчаяние. Он забрел на 
задний двор одного из самых густонаселенных домов этого 
квартала и, устроившись на разлохмаченной ломаной бочке, с 
которой сняли один обруч, глубоко задумался.
     Можно было какое-то время жить, скрываясь в Мокрушах, если 
бы речь шла только о разбитой посуде и нарушении общественного 
порядка в квартале Желтые Камни. Через некоторое время 
кольцевая охрана успокоится и перестанет его искать. Это было бы 
здорово. Но в последний момент он посягнул на жизнь, честь и 
достоинство офицера. Ладно бы солдата... Этого власти ему не 
простят и будут искать его в Мокрушах, пока не найдут, даже если 
для этого им придется благоустроить весь район. А выбраться 
отсюда возможности нет.
     Светлый город, построенный по кольцевому принципу, вырос 
вокруг Башни Светлых Правителей, и один квартал в нем отделен 
стеной от другого, а сам Город отделен высокой стеной от Леса. И 
если из квартала в квартал можно попасть, пройдя через ворота, 
то ворот,