едленно
плыли  в  неизвестном направлении, оставляя фосфоресцирующие  следы. Похоже,
это уличные фонари.
     Единственный глаз никак не  хотел привыкать к  ночной обстановке,  хотя
ноги уже несли куда-то.
     Присутствие Эллы  еще ощущалось. Подпрограммист  создал психоинтерфейс,
который  проник  в  графическую  оболочку, представляющей  геометрию города.
Через бог весть какой коннектор пришла и была визуализирована  информация --
вытянутые призмы улиц и втиснутые между ними россыпи кубиков-домов.
     Шрагин бежал сквозь геометрию и остановился только на мгновение, потому
что его глаз уткнулся в слегка освещенное стекло автомобиля. За стеклом была
Рита,  а  рядом  незнакомый  тип  с  мерзким  рылом.  Шрагин  сделал  рывок,
перевалился  через какое-то проволочное заграждение,  обогнул кубик гаража и
наконец замер, втиснувшись между мусорных контейнеров, и слушая, как мечутся
легкие по клетке из реберных костей.
     Ошибки  быть не  могло, Рита привела к нему братков, которые переломали
бы  ему все  кости,  вытянули  бы из него  кишки  и стали  бы играть на  них
блатными аккордами. Она не  верила ему ни на  полслова,  хотя даже  изливала
перед ним душу. Как же она узнала, где он? Элементарно -- смартфон "светил в
ночи". Похоже, там в Питере она просто подсунула мобильник ему в карман...
     "Рита не поверила,  что я чист  перед  законом,  что меня оклеветали  и
подставили...  Или  же она  поверила, но  дело не в  этом?  Если  она просто
заключила сделку с Кураевым и Энгельманном, и  условием этой сделки является
то, что  она "сдает"  меня?  Иначе ей  не  получить дочку назад.  Даже  этот
разговор по  телефону  был ей  нужен,  чтобы  задержать меня...  Риту понять
можно. Она решает задачу по спасению своей Ани и в этой задаче я не герой, а
мелкая разменная фигура. Мои  схемы не работают, прототипы и классификаторы,
которые существуют в моей голове, не достоверны. Зинаида, может, и не хищник
вовсе, а верный  друг, который  был убит теми,  кто подбрасывал компромат  в
квартиру... Все теперь как-то иначе видится. Зина ненавидела мои электронные
замки,  потому  что  те  мешали  ей  контролировать квартиру --  в  моих  же
интересах. Она забила  гвоздями тот шкафчик в ванной, чтобы в него ничего не
подсунули.  Ее ликвидировали незадолго до того, как я последний  раз побывал
дома. Компромат уже  был в моей комнате, она его нашла, тут появился убийца,
Кураев, наверное, и после  недолгой  схватки  Зинаиды не стало. Сделав  свое
дело, киллер навел марафет, только стул чуть не на  месте остался, да и пара
зинаидиных волосков. Уходя, киллер закрыл  фрамугу, не зная, что в это время
программа держит ее  открытой.  У Зинаиды были чудесные волосы,  зубы, грудь
тоже неплохая, почему же я так ее ненавидел?.."
     А почему он чурался Насти из  Носопаткино? Она его приняла, когда все и
вся его отвергали. Она  родила ему сына, у нее был ласковый голос  и гладкая
кожа.
     Почему он так  бежит от людей, которые  любят его и льнет  к  тем,  кто
готов предать его сто раз на дню.
     Ну  и каково теперь сальдо? Надеяться  ему больше не  на кого.  Это  --
глобальная  мысль.  Конкретная мысль  --  от  шикарного  трофейного  костюма
остались только  брюки, которые ему лень было снимать...  Пиджак,  также как
остальные пожитки, стали добычей врага.
     Впрочем,  бумажник по  старинному  обычаю  русских челноков  и туристов
висел на шее, укрывшись под майкой. Да и с одеждой дело поправимо.
     Из  мусорного контейнера  с надписью  "Kleidung"  Шрагин выловил  нечто
напоминающее пиджак,  а из прислоненного  к контейнеру мешка выудил какие-то
полушлепанцы-полуботинки.
     Затем он вытащил  из  кармана  смартфон, чтобы закинуть его в  мусорный
бак. Никогда больше эта штука не будет выдавать его врагам. Вот черт, мобила
по прежнему был включен. Он был включен и он бибикнул. Вызов!
     Ритины ребята  могут  появиться здесь в  любую секунду. Шрагин запустил
смартфоном в какую-то неведомую даль. Куда бежать?
     Кто-то дотронулся до его плеча, заставив  вздрогнуть от корней волос до
промежности. За ним стояла... это была женщина азиатской наружности...
     --  Спокойной  ночи,-- сказала она по-русски,-- я доктор  Дидрихс, а вы
господин Шрагин, если не ошибаюсь.
     Она такая же Дидрихс, как и я, первым делом подумал Сережа.
     Она вытащила пистолет, он  беспомощно заслонился  руками,  но  пистолет
оказался  всего-лишь зажигалкой для длинной коричневой сигареты. Надо что-то
сказать, но что?
     -- Вы хотите спросить, как я вас нашла?
     -- Нет, то есть да,-- охотно согласился Сережа.
     -- Когда вы звонили, у вас микрокамера работала, так что мой
     автоответчик видеоинформацию тоже записал. На видео  все выглядело так,
будто  вы нуждаетесь в срочной помощи. В реальности, кстати,  тоже. Так вот,
насчет  срочной  помощи. В  моей  дюссельдорфской практике  я бы  вас  могла
принять  только  в  субботу,  потому что  сейчас  я  лечу  на всех  парах  в
Амстердам, у меня там работа в клинике, оперативная хирургия.  А вам как раз
что-то оперативное и требуется...
     -- Но как конкретно...--  промычал  в  нерешительности  Сережа. Все его
рентгеновские взгляды отражались  от гладкой непроницаемой  наружности  этой
женщины, сделанной по  технологии "стелтс", и возвращались назад, не принося
никакой информации.
     --  Я  понимаю, нервы  у  вас  на взводе... Но и мне не  хочется терять
драгоценное время на объяснения, тем  более что оно нужно вам еще больше чем
мне... Во время соединения сотовый оператор распознает ваше местоположение с
точностью до десяти метров. И если вы не запретили оглашать эти сведения, то
я  имею право их у оператора получить -- за небольшую плату разумеется. Этим
обычно  пользуются мамаши и  папаши, которые желают присматривать  за своими
детками. Ну, ответ удовлетворительный?
     Врет,  не врет?  Ее машина стояла в двадцати метрах, а из-за ближайшего
дома уже выруливал какой-то подозрительный автомобиль.
     Пожалуй, не врет.
     -- Вопросов больше нет. Заберите меня отсюда в Амстердам.
     Порше госпожи  Дидрихс  мягко  тронулся  с места,  Сережа не  знал  как
намекнуть, чтобы докторша прибавила темпу, но она сама сказала:
     --  Похоже,  вас  ищут  друзья. По-крайней мере, кто-то  хочет  с  вами
пообщаться.
     -- Вот это как раз нежелательно. Я сегодня не c той ноги встал, поэтому
лучше в следующий раз.
     Госпожа  Дидрихс  сделала несколько  крутых  поворотов,  промчалась  по
территории строящегося  объекта,  показав  сноровку  и  скорость,  достойную
автогонщика.
     --  Все, мы  оторвались.-подытожила женщина-хирург.-- Сразу видно,  что
они не местные. И вы, похоже, тоже не коренной дюссельдорфец.
     -- Да, я из Питера. Я программист из Питера.
     -- Ну и?
     --  Ну и  ваш телефон  мне  дала одна  женщина,  потому что  я  ехал  в
Дюссельдорф. Так сказать, на всякий случай.
     -- И этот всякий  случай  настал.  И  эту  женщину  зовут  -- Маргарита
Шерман. Верно? А вас как по имени, господин Шрагин?
     -- Сережа.
     -- А  меня Долли. Или можно Даша. Так  называл меня господин Шерман. Он
меня и русскому научил, вернее доучил. У меня  папа Баумановку закончил в те
времена, когда "русский с  китайцем братья навек". А с Ритой мы однокашники.
В число  однокашников по кельнскому университету можно внести и Андрея, хотя
он вообще-то с другого факультета. Шерман, можно сказать, дружил со мной, но
женился на Рите, потому что  в России она была девушка  со связями.  Так  по
крайней мере я себе это объяснила.
     Мурашки толпой пробежали по коже. Как густо все намешано. Долли с Ритой
не то две  подруги, не то  две  невесты одного  жениха, то есть  две злейшие
врагини...
     -- А вы кажется  тоже не здешняя?-- с невольным провинциальным акцентом
спросил он.
     -- Да,  я из Китая. Европейское имя я сама себе придумала, а фамилия --
от муженька-голландца.

5.

     По  дороге в  Амстердам  она  дала  ему  обезболивающее  средство, а он
вдоволь поразглядывал ее вытянутый скуластый профиль, какой-то очень древний
и  воинственный  на  фоне  унылой  Европы.  Она была красивой  -- по своему,
конечно.  И  кожа  у нее была  вовсе не желтая,  а скорее бледная,  с легким
бронзовым оттенком.

     Насчет обстоятельств пропажи глаза она не выспрашивала, само собой и он
не   рассказывал.  Это  полиция   выспрашивает   обстоятельства,  а   доктор
интересуется совсем другим.
     -- Значит, господин Шрагин, у вас есть немецкая страховка.  И она лежит
в камере хранения  на вокзале  в  Дюссельдорфе.  Да,  в  Голландии  она тоже
сгодится. Европа едина и  неделима, особенно в том, что касается  денег. Но,
впрочем,  некоторые  различия  еще  сохранились.  В  Голландии  марихуана  и
синтетическая  дурь   свободно  в  продаже,  а  в  Германии  есть  кое-какие
ограничения. Поэтому  сегодня  утром на шоссе так  много  потрепанных машин,
набитых   молодыми  людьми   сомнительной  наружности.   В  некоторых   авто
поприличнее можно увидеть за  рулем делового молодого  человека, а на заднем
сидении  старика  или  старушку.  Эвтаназия в  Голландии  производится,  так
сказать, без лишних формальностей... Кстати, ваша страховка покрывает только
операцию и больничный  уход, а  вам  понадобится еще и  протезирование. Ведь
надо  что-то  делать с вашим правым глазом, вернее с его  отсутствием. Да  и
взамен потерянных пальчиков можно что-нибудь изваять при желании...
     -- У меня при себе четыре тысячи евро...
     -- Ясно,  господин Шрагин, до зарплаты  вы еще не дотянули... Но у меня
есть на примете несколько хороших медицинских инженеров. Они хороши уже тем,
что много не берут, потому что все из стран третьего мира, и работают, между
нами девочками, как леваки, без лицензии, руля и ветрил...
     Дидрихс  сделала несколько звонков по своему  мобильнику, лихо тараторя
на каких-то абсолютно тарабарских языках.
     -- Значит так, иных уж нет, а те -- в тюряге, -- обратилась она снова к
Шрагину,-- поэтому  я договорилась с господином Ваджрасаттвой. Этот господин
будет в  клинике  к полудню.  Мне  его только  на  днях  порекомендовали,  а
разговаривала  я с ним  вообще первый раз. Судя  по рекомендациям,  господин
Ваджрасаттва любит экспериментировать  и иногда  у него это получается. Даже
не знаю, в плюс это или в минус. Надеюсь, что сегодня он будет в форме...
     Амстердам  понравился  Сереже, хотя  свежеиспеченный  циклоп  едва  мог
разглядеть  город   единственным  своим   оком.  Амстердам  казался   слегка
прорисованным в тумане, состоящем из воды и  мокрого воздуха, зыбким и  даже
призрачным.  Жилье,  склады,  конторы,  мосты  словно выплывали  из  бездны,
напоминая свободные космические тела. Не удивительно, что  и частная клиника
Долли оказалась суденышком, бывшей баржей, застывшей на туманной поверхности
одного из каналов в районе Старой Гавани.  Впрочем,  в полупризрачном городе
люди  были по  контрасту очень  приземленные и узкофункциональные. На улицах
это были конкретные наркоторговцы, педики, азиатские  моряки,  проститутки и
неонацисты.  Торговцы  продавали азиатскую  дурь  педикам, педики  продавали
железные кресты своих папаш-нацистов  молодым неонацистам, у которых  папаши
были,   наверное  педиками,   проститутки  продавали   свою  благосклонность
азиатским морякам...
     В клинике это были конкретные медсестры.
     Ни  одного  слова на отвлеченные  темы вроде "вы мне чем-то напоминаете
моего  шурина",   только  четкие  команды  и  ожидание  четкого  исполнения.
Помыться,  побриться,  переодеться   в  голубой  "саван"  и  загрузиться   в
палату-каюту, тесную как гроб, но чистую как одноразовый шприц.
     С  медиком-инженером Шрагин познакомился  минут за двадцать  до  начала
операции.  Щуплый  смуглый индус немало похожий  на  обезьянку  из мангровых
зарослей. Он странно смотрелся на фоне сребробородых портретов Вирхова, Коха
и  других   научных   корифеев   Европы,  украшавших   процедурный  кабинет.
"Обезьянка" тщательно измеряла Шрагина, то бишь занималась антропометрией, и
снимала  электрические потенциалы кожи. Чудаковатый  индус продемонстрировал
совсем  не голландский менталитет, по  крайней мере бормотал он  о том,  что
индусы-брахманы родом из Челябинской области, откуда и принесли свои Веды.
     Последнне, что заметил Шрагин перед операцией  -- это был взгляд Долли,
не добрый и не злой, но предельно цепкий, сконцентрированный.
     Когда он очнулся, то ему  показалось, что он  в  центре  глубокой ночи.
Только поворочавшись, Шрагин понял, что видимости -- ноль из-за того, что на
лице повязка. Сквозь темноту пробивались лишь какие-то искорки.
     Однако искорок становилось все больше и кончилось это тем,  что Шрагина
окружили огромные геометрические фигуры. Он как будто был живьем перенесен в
мир  геометрии. Что-то  вроде  пирамиды  Хеопса  повисло над  ним,  заставив
втянуть голову в плечи.
     -- Здорово,  да?-  прорезался  голос  Ваджрасаттвы.--  Я  знал, что вам
понравится. И  это пока  лишь тестовая программа,  господин Шрагин. Все  еще
впереди. Вы еще не такое увидите, когда снимите повязку.
     -- Спасибо за обещания. Этот мой  новый  глаз  --  что-то типа цифровой
видеокамеры?
     --  Это  две  цифровые  микрокамеры, господин Шрагин.  Одна  работает в
оптическом диапазоне, другая в инфракрасном спектре. У обоих
     каскад  чувствительных  к электромагнитному излучению полупроводниковых
кристаллов на десятки мегапикселов и
     конденсорная  линза,  которая  дает вам  естественное поле  зрения  без
потери  освещенности.  С  помощью  пинцета  можно вытянуть любую из камер  и
использовать  ее, так  сказать,  в  ручным  режиме.  Она будет  по  прежнему
соединяться  с  базовым прибором  полуметровым  световодом,  тонким  и,  что
немаловажно, эластичным. Но камерами,  естественно, дело не  ограничивается.
Плоский   и  гибкий  полиуглеродный  чип  с  производительностью  приличного
компьютера приращен  к вашей коже на  месте  брови -- извиняюсь,  но лучшего
места  я  не  нашел. Этот,  с  позволения сказать,  бровекомпьютер управляет
камерами  и  перебрасывает изображение  на  мономолекулярный  экран, который
вживлен под веко вашего левого глаза.
     Несмотря на чудесное спасение и как будто даже обретение нового зрения,
Шрагину было жутко.  Живого в  нем стало  меньше,  неживого  больше. И  этот
процесс явно был  необратимым. Да  и видок с этим киберглазом еще, наверное,
тот.
     --  Наверное  я  теперь  похож  на  этих страшноватых  ребят  из  вашей
индийской мифологии -- на ракшасов.
     --   Некоторые   ракшасы   пользовались   успехом   у   дам.--   утешил
Ваджрасаттва.-- Женщины любят ушами. Говорите им то, что они хотят услышать.
Я  родился  на  востоке  Индии,  знаете,  у  нас  до  сих  пор  практикуется
полиандрия. У красивой женщины минимум четыре-пять мужей. И  все они хорошие
ораторы.
     На   левый  "экранный"  глаз  сейчас  проецировалась   демонстрационная
графика, порой настолько резкая и яркая, что просто выгрызала зрачок.
     -- А почему, господин  Ваджрасаттва, нельзя было  сигналы от микрокамер
направлять прямо в мозг?
     --  Интерфейс,  преобразующий цифровой  сигнал в  приятный  оптическому
нерву биохимический вид - мягко говоря, дорогое удовольствие, учитывая что и
сам  нерв у  вас далеко не в порядке.  Но если время  и  деньги, будут,  что
говорится в  правильном сочетании,  я вас  переоборудую.  А  сейчас  давайте
поработаем с настройкой.
     Клавиатура, вернее сенсорная панелька, была непосредственно нанесена на
бровекомпьютер и имела несколько "кнопок".
     Постукиваешь,  значит, себя по лбу  в разных  местах, прохожие тебя  за
идиота  принимают,  а  на  твоем внутреннем  экране разворачиваются меню,  с
помощью  которых   ты  управляешь  глубиной  цвета,   яркостью,  разрешением
, четкостью, контрастностью, резкостью
теней, насыщенностью, короче качеством картинки.
     Ваджрасаттва  невольно вызывал уважение и страх.  Такого  наворотил  за
весьма умеренную  плату.  Человек  работает  или  за  деньги  или  на другой
интерес.  Какой  другой интерес может  быть у Ваджрасаттвы? Скажем, любовь к
чистому искусству. Тогда  как далеко он  зашел в своем творчестве и была  ли
эта активность подкреплена могучим профессионализмом?
     -- Как-то мерцает,-- нервно переключился Сережа на конкретику.
     --  Всего  лишь  мерцает?  Прекрасно.  Надо  просто  увеличить  частоту
развертки, скажем, до сотни герц.
     -- Послушайте, господин инженер, а ведь изображение  никогда  не  будет
объемным, если задействован всего один глаз?
     --  Кто  вам  сказал?  Просто   эффекта  объемности  добиться  труднее.
Собственно  я устанавливал эту оптическую  систему из расчета на  то, что вы
хороший программист.  По  крайней  мере, так  мне  вас  представила  госпожа
Дидрихс. Поэтому отнеситесь к своему новому глазу, как к компьютеру на своем
рабочем  столе.  И  на этом компьютере  установлена операционная  платформа,
напоминающая Яву-Плюс.  Так что добивайтесь желаемого так, как  вы умеете, с
помощью программирования.
     Откуда-то сверхну донесся  странный звук, будто какое-то увесистое тело
шмякнулось о палубу.
     -  Хм,  э, окей....  С глазами вы как-нибудь сами разберетесь,  так что
перейдем,  пожалуй,  к теме  пальцев.--  сказал Ваджрасаттва,  явно  пытаясь
скрыть беспокойство.
     А Шрагину стало стыдно, что он забыл про свои  пальцы. Наверное, потому
что глаза занимают в жизни героя нашего  времени гораздо  большее место, чем
верхние  конечности.  Для  жизнедеятельности  Сереже  обычно хватало  одного
пальца, и, лишь когда надо было высморкаться, требовалось два.
     --  Первый  протез -- с  чувствительным  вибрационным датчиком, который
переправляет очень нужную, очень полезную информацию на  ваш бровекомпьютер.
Если  интересуют  потребности  --  то  кожа,  особенно немытая  --  отличный
проводник.
     --  А другим пальцем, надеюсь, можно будет ковырять в  носу без  особых
последствий?-пошутил Шрагин.
     -- Ни в коем случае. Заклинаю вас, не делайте этого никогда.
     Тоже что ли шутит?
     -- Он что, теперь, ядовитый, пропитан цианидом калия в смеси с кураре?
     -- Хуже.-лаконично и непонятно отозвался Ваджрассатва.
     В это время  с верхней палубы  снова  донеслись  какие-то  малопонятные
звуки.
     -- К сожалению, время моего пребывания в мире людей завершается.
     Ваджрасаттва торопливо  кинул еще несколько фраз и убежал. Как будто не
хотел с кем-то встречаться лишний раз.
     А Шрагин стал мучиться  с киберглазом, отчаянно стуча себя по лбу, если
точнее  набирая  коды   управляющих  программ.  Настройки  системы  казались
дебильными,  цвета  были жуткие, разрешение недостаточным, мелькание  кадров
вызывало головную боль.
     Имплантированный  экран  забрасывал в  сетчатку его  левого глаза кубы,
тетраэдры,  параллелепипеды,  некоторые  из   которых  --   субъективно,  но
внушительно -- были по размерам с небоскреб. И этот небоскреб мог рухнуть на
Сережу  при  малейшей неловкости.  Мог, и рухнул, вызвав  неприличный вскрик
"мамочка".

     Мозг придумывает боль  для нашего же блага,  чтобы  мы не варили руки в
супе и ноги не совали в костер. Мозг Шрагина ошалел и толком не знал, должна
ли тут быть боль и какая.  Иногда Сереже  казалось,  что  некая острая грань
разрезает стекловидное  тело  его  левого глаза и уходит в мозг,  тогда дело
доходило уже до конвульсий.
     Но, что  правда то правда, киберглаз был  похож  на  компьютер, так что
Шрагину  удалось наконец проникнуть в тайны управляющего  кода, который, и в
самом деле, смахивал на язык высокого уровня типа Ява-Плюс.
     Через двадцать минут Шрагин уже уверенно барабанил по лбу, кидая своему
киберглазу команду  за командой.  Через полчаса киберглаз был  настроен так,
что  перешел  на  автоматический  режим  и  почти не  нуждался в неприличных
постукиваниях.
     Впрочем,  оба глаза,  и  живой,