с  такова,  какой  мечтает
увидеть себя в зеркале любая из  женщин,  и  в  тринадцать  лет,  и  в
шестьдесят.

    И не лунный же свет набросил на плечи красавицы несколько  одеяний
из прозрачного шелка едва уловимого весеннего цвета - цвета ивы, и  не
игра же теней вывела на китайской накидке, небрежно спущенной с  плеч,
легчайший узор!

    Поверх невесомого  шелка  струились  черные,  как  смоль,  волосы,
ниспадая до земли. С боков они были подобраны, открывая нежные щеки.

    Главное же - на руках у красавицы не было более госпожи  кошки!  И
нигде поблизости ее тоже не было.

    - Норико? - изумленно спросил монах.

    - Ах, как ты любил эту девушку, как ты  ее  любил...  -  повторяла
красавица, протягивая к нему изумительной красоты руки.

    И вдруг ее глаза широко распахнулись.

    Бэнкей, проследив взгляд, резко повернулся  -  и  увидел  на  краю
крыши дворца Токадэн, возле укрнашающей угол кровли лепной рожи демона
с разинутой пастью, черный шар.

    Два злобных  глаза  сверкали  из-под  грязной  повязки.  Давно  не
стриженые волосы, которые повязка обжала на висках, торчали вверх, как
метла. Рот растянулся до ушей, и Бэнкей явственно увидел, как  блестят
острые зубы...

    Первым делом он прикрыл собой красавицу, особо не  размышляя,  кто
это - Норико или оборотень. Посох его был далеко.

    Страшная голова Рокуро-Куби не приближалась. Она  только  смотрела
издали, очевидно, изучая обстановку.

    Бэнкей соединил на груди руки. Нельзя было закрывать глаза - а ему
так нужна была беспросветная тьма, чтобы  в  ней  засветился  и  обдал
жаром Пылающий меч Фудо-ме! Вдруг Бэнкей ощутил  идущий  сзади  легкий
холодок. Как будто две осторожные руки легли ему на плечи - и в плечах
проснулась сила. Призрачные руки соскользнули до локтей.

    Он понял - это поделился с ним своей жизненной силой оборотень.

    Рокуро-Куби не двигался  с  места.  Потом  он  медленно  поднялся,
проплыл над дорогой зеленой черепицей и перевалил за гребень крыши.

    - Он следил за нами, - негромко сказал Бэнкей. - Он просто следил.
Но теперь это чудовище знает, что мы встретились, и понимает,  что  мы
говорили о Рокуро-Куби. И оно  видело  твое  лицо...  Если  мы  вдвоем
обратимся к любому из чиновников государственного  совета,  вплоть  до
самого Левого министра, и расскажем о ночлеге в  заброшенной  усадьбе,
нам поверят! Рокуро-Куби постараются уничтожить нас. Тебе  ни  в  коем
случае нельзя оставаться наедине.  Постоянно  будь  среди  людей!  Как
можно меньше выходи из дворца!

    - О чем ты  говоришь?  -  раздался  за  спиной  у  монаха  звонкий
голосок. - Почему я должна быть среди людей?

    Бэнкей обернулся.

    Перед ним стояла прежняя Норико, в простом платье,  и  держала  на
руках госпожу кошку.

    - Ты ничего не видела? - резко спросил монах.

    - Со мной творятся странные вещи,  -  призналась  девушка.  -  Вот
точно так же я вдруг ослепла  и  оглохла  два  дня  назад,  когда  мне
приказали отнести письмо. Мне показалось, что я сперва падаю, а  потом
лечу. Наверно, я больна. Может быть, ты разбираешься в болезнях?

    - Немного, - сказал Бэнкей. - А тогда, когда  меня  нашли  на  дне
водоема? Было с тобой что-либо подобное?

    - Было, - призналась Норико. - Тогда было еще хуже. Оказалось, что
я в таком состоянии вышла из усадьбы и дошла до водоема... Что же  мне
делать? Пригласить заклинателя злых духов?

    - Пока не делай ничего, - велел Бэнкей, не пускаясь в  объяснения,
чтобы понапрасну не пугать девушку. - В твоем возрасте  это  случается
порой. Ступай скорее во дворец и ложись спать. Все  это  происходит  с
девушками, когда они остаются наедине. Постарайся вегда быть на людях,
а я посоветуюсь с мудрыми людьми и,  возможно,  принесу  тебе  амулет.
Ступай, ступай, Норико...

    - Разве ты ни о чем не хотел меня спросить? - удивилась она.

    - Ты же мне сама только что сказала, что не видела и не слышала  в
заброшенной усадьбе ничего подозрительного.  Ты  просто  ранним  утром
вышла на свежий воздух, дошла до водоема и увидела меня.

    - Так оно и было, - согласилась девушка. - А знал  бы  ты,  как  я
перепугалась! Я никогда еще не видела, чтобы  взрослый  мужчина  лежал
без сознания! И монаха без сознания я тоже не видела...

    Бэнкей, почти не слушая ее, смотрел в глаза оборотня.

    Госпожа кошка тоже глядела на монаха.

    И он не столько увидел, сколько почувствовал -  зверек  тянется  к
нему всем своим пушистым горячим тельцем.



    * * *






    В четвертой четверти часа Собаки в дамских покоях  дворца  Кокидэн
шла удивительная беседа - настолько странная, что  собеседники  сперва
убедились, не подслушивают ли их слуги и  служанки.  Ибо  речь  шла  о
загадочных, более того - очень подозрительных событиях.

    - Я решительно ничего не понимаю, - сказала госпожа Акико.  -  Да,
недавно к нам привезли  новую  даму,  но  она  еще  до  такой  степени
смущается, что появляется  в  покоях  госпожи  Кокидэн  только  поздно
вечером или даже ночью. Ни с кем в переписку она еще не вступала. Да и
неудивительно! Мы ей дали переписать несколько страниц нового романа -
и почерком она вовсе нас не обрадовала. Впрочем, она еще  молоденькая.
Если  будет  старательно  копировать   чей-либо   хороший   почерк   -
чего-нибудь в жизни добьется.

    - Та  дама,  с  которой  переписывается  Минамото  Юкинари,  имеет
красивый почерк, я бы даже сказал - почерк утонченный. Я нарочно  взял
с собой ее послания, чтобы вы посмотрели и сказал, кто их писал,  -  с
этими словами Фудзивара Нарихира просунул стопку листков, завернутую в
бледно-лиловый   шелк   и   перевязанную   нарядным    шнурком,    под
церемониальный занавес, а госпожа Акико там ее приняла.

    Некоторое время молодой придворный ждал ответа.

    - Не знаю... - прошептала госпожа Акико. - Что касается почерка  -
вы правы, он прелестен. Но ни одна  дама  во  дворце  Кокидэн  так  не
пишет. И еще могу вам сказать - я читала много писем,  и  любовных,  и
прочих иных, я ведь уже десять лет при дворе. Но ничего  подобного  не
видела, а память на почерки у меня хорошая.

    - С кем же переписывается Юкинари? - в изумлении спросил Нарихира.
- Ведь он в кого-то влюблен, он просит о тайном свидании, если  судить
по стихам - то свидание скоро  состоится!  А  теперь  выясняется,  что
такой дамы во дворце Кокидэн нет!

    - Похоже, во дворце завелась лисица, - пошутила госпожа Акико, - и
она  морочит  господину  Юкинари  голову.  Но  если  без  шуток  -   я
действительно не знаю, кто бы мог написать эти письма.

    - Лисица? - и  тут  Фудзивара  Нарихира  вспомнил  всю  историю  с
госпожой кошкой. - Да, боюсь, что вы угадали - тут  дело  нечисто.  До
сих пор я только читал про оборотней,  в  которых  влюбляются  молодые
люди. Неужели к Юкинари прицепилось такое несчастье?

    - Погодите, погодите, - прервала  его  госпожа  Акико.  -  Давайте
разберемся как следует.  Юкинари  находит  в  каких-то  очаровательных
развалинах обрывок стихотворения. По двум строчкам он воображает себе,
какая неслыханная красавица их сочинила.

    - По двум с половиной, - буркнул удрученный Нарихира. - Говорил же
я ему, что такие страсти к добру не приводят!

    - И вот он находит эту красавицу во дворце Кокидэн. Более  того  -
она  пылает  к  нему  теми  же  чувствами,  что  и  он  к  ней.  А  вы
почувствовали опасность для своего друга и хотите  узнать,  как  зовут
даму и хорошего ли она рода.

    - Если только про оборотня можно сказать, что он хорошего рода!  -
сердито воскликнул Нарихира.

    - Вот вы опять упоминаете нечисть. Вы действительно считаете,  что
Юкинари заморочила лисица, или привидение, или я уж не знаю что?

    - Вы будете смеяться, но  я  сейчас  действительно  именно  это  и
думаю.

    - Тогда сделаем вот что, - решила госпожа Акико. -  Я  внимательно
прочитаю все стихи. Допустим, кто-то  из  наших  дам  хочет  сохранить
тайну и дает стихи переписать кому-то совсем постороннему. Может быть,
своей служанке...

    - Ни за что не поверю, что у служанки может быть такой  почерк,  -
возразил Нарихира. - Даже если она выучится женскому письму,  никакого
изящества в почерке не будет.

    - Не перебивайте меня! - возмутилась госпожа Акико. - Я  допускаю,
что стихи переписывает некая  сказочно  одаренная  служанка.  Проверим
сперва все обычные возможности, а потом уж перейдем к  необычным.  Так
вот, я попробую понять, кто из наших  дам  вообще  мог  сложить  такие
стихи, не думая при этом о почерке.

    -  Попробуйте.  Я-то  этого  знать  не  могу,  в  вашем  дворце  я
переписывался только с Гэн-но-тюро. И кое-что мне показывали...

    Он  замялся,  не  желая  называть  молодых   придворных,   которые
хвастались любовными письмами.

    - Подождите. Я должна  читать  очень  внимательно,  не  отвлекайте
меня, пожалуйста, - попросила госпожа Акико.

    Фудзивара Нарихира довольно долго  просидел  перед  церемониальным
занавесом. Он в подробностях изучил узор на рукавах китайской  накидки
и платьев госпожи Акико, проскользнувших под край занавеса.  Это  были
крупные ветки глициний на  шелке  цвета  спелого  винограда.  Нарихира
оценил вкус придворной даме и в подборе  оттенков  верхнего  и  нижних
платьев - пурпурного, двух белых и трех бледно-лиловых. Потом он долго
разглядывал собственный веер, думая, какой рисунок  заказать  мастеру.
От этих мыслей его отвлекло созерцание циновки, на которой он сидел  -
великолепной, плотно сплетенной  зеленой  циновки  с  широкой  узорной
каймой, какие постилают только для самых  знатных  персон.  А  госпожа
Акико все читала письма.

    - Господин Нарихира! - вдруг позвала она. - Мне кажется, я поняла,
в чем дело. Никакой придворной дамы, которая влюбилась в вашего друга,
попросту нет! А пишет ему одна из служанок.

    - Какая странная мысль! - воскликнул Нарихира. - Уж не  хотите  ли
вы сказать, что служанка сочиняет такие прекрасные стихи?

    - Нет, конечно! - и госпожа Акико негромко рассмеялась. -  Я  хочу
сказать другое - это  довольно  начитанная  служанка,  что  во  дворце
совершенно неудивительно. Она не сочиняет стихов - она довольно удачно
применяет к случаю стихи  одной  замечательной  дамы,  которая  умерла
много лет назад. Во всяком случае, больше ста лет...

    - И кто же эта выдающаяся поэтесса? - осведомился Нарихира.

    - Оно-но Комати! - с торжеством объявила Акико. - Я не виню вас за
то, что вы не  узнали  ее  стихов.  Теперь  молодые  люди  хуже  знают
литературу, чем даже десять лет назад. Но вы оценили их по достоинству
- и это тоже замечательно. Послушайте, какие великолепные строки!

    И она прочитала:

    - Все говорят, что очень долги ночи Порой осенней. Это лишь слова.
Нам стоит встретиться - И сна не знают очи, И не заметим,  как  придет
рассвет.

    - Стихи действительно замечательные... - пробормотал  Нарихира.  -
Как это я мог их не узнать!

    -  А  прочитайте   другие!   -   госпожа   Акико   подсунула   под
церемониальный  занавес  листок  белой  с  легким  узором  бумаги,  по
которому стремительными ручейками неслись вниз причудливые строки:

    - Предела нет моей любви и думам, И даже ночью я к тебе иду.  Ведь
на тропинках сна Меня не видят люди, Никто меня не станет укорять!

    - Неудивительно, что юный Юкинари  поддался  этому  очарованию,  -
сказала она, дав Фудзивара Нарихира время оценить  стихи.  -  Ответьте
мне лишь на один вопрос...

    - Охотно отвечу.

    - Была ли между ними...  -  госпожа  Акико  замялась,  но  все  же
спросила вполне открыто: - ... любовная близость?..

    - Я полагаю, что нет. И теперь никакой близости уже  не  будет,  -
твердо отвечал Нарихира. - Я еще допускаю случайную связь  с  женщиной
низкого происхождения  где-нибудь  в  дороге,  на  постоялом  дворе...
такова  мужская  натура...  Но  в  государевом  дворце,  где   столько
родовитых красавиц? Это было бы уж вовсе нелепо!

    - Жаль мне бедную девушку, - госпожа Акико вздохнула. - Она  очень
находчиво заморочила голову вашему другу. И некоторые  стихи  из  тех,
что вы принесли, мне незнакомы. Может ли такое быть,  чтобы  дворцовая
служанка выучилась стихосложению?

    - Вы слишком высокого мнения об  этой  служанке.  Мало  того,  что
почерк у нее превосходный, так  она  еще  и  стихи  начала  писать?  -
искренне удивился Нарихира. - Признайтесь, вы ведь немало лет  провели
во дворце, прежде чем ваш поэтический дар проявился полностью?

    - Немало, - согласилась придворная дама, -  и  много  значило  то,
здесь есть  у  кого  поучиться.  Я  бывала  в  обществе  замечательных
поэтесс. Хотя, знаете ли, я поняла одну  вещь  -  чтобы  по-настоящему
прославиться, нужно написать роман. Стихи  помнят  два-три  дня,  даже
если сам государь удостоит их вниманием. А романы читают долго.

    - Наши дамы только этим и занимаются,  -  согласился  Нарихира.  -
Сами пишут, сами читают. Однако вернемся к служанке, хотя  я  и  прошу
прощения,  что  занимаю  вас  таким  низменным  предметом.  Вы  можете
выяснить, кто эта девушка?

    - Если вы поможете мне. Через кого  ведется  переписка?  Кому  ваш
друг передает свои послания и от кого получает ответы?

    - Ну, эта особа вне всяких подозрений! - рассмеялся Нарихира. - Не
помню, как ее зовут, и не обременять же память  такими  именами...  Ее
привезли вместе с кошкой...

    Тут Нарихира опять вспомнил странную историю с оборотнем.

    - Девушка, которая смотрит за кошкой? - уточнила госпожа Акико.

    - Ну да, она же передает и мои письма госпоже Гэн-но-тюро.

    Фудзивара Нарихира понимал, что если не рассказать  госпоже  Акико
про оборотня, она воспримет любовное  приключение  Юкинари  как  нечто
крайне забавное, и не более того. А если  рассказать  -  первым  делом
дойдет до госпожи Кокидэн, или, что еще хуже, до  ее  отца,  господина
министра.  В  конце  концов,  Нарихира  и  Юкинари  выбрали  из   двух
одинаковых зверьков госпожу кошку  и  привезли  ее  в  Хэйан  лишь  на
основании  слов  какого-то  бродячего  жирного  бездельника.  И   хотя
Нарихира собирался показать ее в столице какому-нибудь  заклинателю  с
безупречной репутацией, да так и не собрался.

    Сперва был день Крысы, когда все выезжали в луга собирать  молодые
травы и молиться о долголетии, а потом придворных ждал пир  во  дворце
Дзидзюдэн. Почти сразу же за ним следовал пятый  день  первой  луны  -
день повышения в ранге высших чиновников, что  тоже  влекло  за  собой
пиры и увеселения. А седьмой  день  первой  луны  -  и  вовсе  великое
празднество Белых Коней, которых положено торжественно проводить  мимо
государя со всевозможными церемониями. Не  успеет  молодой  придворный
прийти в себя после этого  события  -  его  окружает  толпа  стариков,
желающих,  чтобы  за  них  накануне  одиннадцатого  дня  первой   луны
замолвили словечко.  Старикам  хочется  получить  во  время  Весеннего
назначения хорошую должность в провинции, и они готовы  лебезить  даже
перед самыми юными придворными  дамами.  И  сколько  же  это  вызывает
смеха!

    А когда  и  это  развлечение  само  собой  иссякает,  то  извольте
готовиться к песенным шествиям, сперва мужскому, а потом и женскому...
И при всем  этом  молодому  человеку  приходится  находить  время  для
занятий с наставником  стрельбой  из  лука,  потому  что  сразу  после
шествия - целых три дня состязаний.

    Если же учесть, что  нужно  ежедневно  менять  наряды,  заказывать
новые, получать письма и отвечать на  них  -  то  сразу  понятно,  что
господину Фудзивара Нарихира было вовсе не до оборотней.

    Поэтому он промолчал.

    - Мы поступим так, - сказала госпожа Акико. - Насколько я  поняла,
господин Юкинари сегодня опять придет  к  нашему  дворцу  с  очередным
письмом. Сопровождайте его  и  будьте  неподалеку.  А  я  прослежу  за
Норико. В конце концов, у госпожи Кокидэн еще длятся Дни  удаления,  и
вовсе незачем, чтобы в это  время  кто-то  из  ее  окружения  принимал
любовника... Если произойдет что-то неожиданное, я позову вас.

    - Я возьму с собой слуг, - пообещал Нарихира. И в  первую  очередь
подумал  о  старшем  кэрае  Кэнске.  Его   собственная   свита   столь
блистательно опозорилась, когда в носилках обнаружились две кошки, что
он уже подумывал нанять других слуг, да все времени не хватало.

    Старший кэрай состоял при Юкинари,  так  что  найти  его  было  бы
несложно.

    - Думаю, незачем, - возразила госпожа Акико. - Только  лишний  шум
поднимется.

    Нарихира вздохнул - она  и  не  догадывалась,  что  во  всей  этой
истории может быть замешан оборотень...

    * * *

    Расставшись с Фудзивара Нарихира, госпожа Акико занялась  обычными
делами. Кроме всего прочего, дамы решили использовать дни вынужденного
уединения, чтобы заняться составлением  ароматов.  Близилась  весна  -
дамы не могли обойтись без ароматов "цветок сливы", а  потом  и  "лист
лотоса". Госпожа Акико убедилась, что из хранилищ принесли  пестики  и
ступки,  шкатулки  с  китайскими  благовониями,   душистыми   смолами,
мускусом, сандалом, ониксом, гвоздикой... Распоряжаясь служанками, она
то и дело поглядывала на Норико.

    А Норико прислушивалась - не зазвучит ли на дворе голос  Фудзивара
Нарихира? Обычно он приходил вместе с Юкинари.

    На сей раз Нарихира отговорился какими-то придворными хлопотами, и
Юкинари  отправился  ко  дворцу  Кокидэн  с  очередным  посланием  без
приятеля. Его сопровождали только двое слуг,  потому  что  в  одиночку
молодому господину ходить непристойно. Хотел он взять с собой Кэнске -
да тот сгинул бесследно.

    Очевидно, госпожа Акико уж  слишком  увлеклась  благовониями.  Она
заметила  отсутствие  девушки  лишь  когда  та,  опасливо  озираясь  и
придерживая рукой письмо, лежавшее  за  пазухой,  уже  возвращалась  с
галереи. Лицо у нее было отрешенным, как будто она пыталась  вспомнить
что-то  очень  важное.  И  если  бы   госпожа   Акико   повнимательнее
пригляделась,  то  увидела  бы  -  странная   служанка   подозрительно
похорошела...

    Место Норико обычно было за ширмой. Там  ей  полагалось  сидеть  с
госпожой кошкой, когда  другие  служанки  занимались  важными  делами.
Конечно, и ее учили уму-разуму, но не так уж часто.

    Когда Норико  спряталась,  госпожа  Акико  подобралась  поближе  к
ширме.

    Поскольку в государевых дворцах прочны были только резные столбы и
балки, а  стены  сдвигались  и  раздвигались  по  желанию  обитателей,
госпожа Акико разумно предположила, что Норико может просунуть  письмо
в щелку женщине, занимающей соседние покои.

    Придворной даме не сразу удалось незаметно оказаться возле  ширмы.
Когда же она заглянула - то окаменела.

    Сидя к ней спиной, Норико быстро писала ответ на оборотной стороне
письма Юкинари,  писала  уверенно,  стремительно,  и  не  было  слышно
голоса, шепотом диктовавшего ей стихи!

    Самое же любопытное - госпожа Акико не увидела кошки, хотя в таком
тесном закутке даже маленькому зверьку трудно было бы спрятаться.

    Норико замерла,  подняв  голову  и  держа  на  весу  кисть.  Потом
решительно вывела последнюю строку. Как если бы это строка только  что
пришла ей в голову.

    Потом она ловко свернула письмо и красиво закрутила его на концах.

    Госпожа Акико смотрела на нее в изумлении. Должно быть, уж  больно
придворная  дама  загляделась  на  затылок  служанки.   Когда   Норико
пошевелилась, госпожа Акико отвела взгляд - и увидела, что трехцветная
кошка лежит на самом видном месте, на подоле синего платья девушки.

    Тут придворную даму окликнули, и она скользнула прочь от ширмы.

    Отдавая приказания служанкам, объясняя одновременно  госпоже  Йоко
некоторые тайны составления "цветка сливы", Акико  опять  упустила  из
виду юную служанку. Если та и выбегала отдать послание, то сделала это
очень  быс