м мраком.  Он вошел в темноту,  дверь толкнула его в
бок и захлопнулась.
     Несколько минут  он  стоял,  прислонившись  спиной к двери.
Капли дождя стекали на пол.  Глаза уже привыкли к темноте,  и он
увидел  справа  отсвет  уличного  ртутного фонаря.  Его охватило
непонятное чувство - не страх, а тоскливое равнодушие.
     Он не  помнил  этой квартиры,  но точно знал расположение в
ней всех предметов.  Он снял тяжелый  мокрый  плащ,  повесил  на
вешалку  слева,  потом  не  глядя  сел на стул.  Он увидел через
комнату в окне кружок фонаря,  подернутый сеткой занавески. Стул
был старый,  он скрипел. А справа, совсем под рукой, был телефон
цвета слоновой кости.  Он  знал  это.  Ему  стало  по-настоящему
страшно.
     Это было похоже на чей-то жестокий  эксперимент.  Его,  без
воспоминаний, без тени прошлого бросили в этот мир дождя. Но кто
проводит над ним этот опыт?
     Он вошел  в  комнату.  Рука сама потянулась к переключателю
слева.  Он оглядел комнату,  словно ища следящие за ним глаза. В
углу стоял телевизор,  у окна стол,  справа у стены диван. Везде
лежал слой пыли.  На столе валялись старые газеты.  Он взял одну
из них. Выгоревшая бумага громко хрустела. Газета была от 9 мая.
Он не знал,  давно ли это,  и  рассматривал  аляповатые  красные
заголовки.  Май - это весна,  а сейчас дождь. Осень. Впрочем, он
не мог представить себе другой погоды, кроме дождя.
     Он должен  был разобраться во всем,  чего бы это ни стоило.
Человек без памяти - не человек.
     Он попытался  вспомнить  хоть что-то,  но ощутил в сознании
лишь холодную серую пустоту.  Затылок царапнула боль.  Он сел  в
кресло  и сжал виски руками.  Память была пуста.  Он помнил себя
лишь с того момента, когда очнулся стоящим под дождем. Что это -
амнезия? Амнезия стирает память, а у него кое-что осталось.
     Он знает язык, другие абстрактные понятия, знает все в этой
квартире, но не помнит ничего, относящегося к нему лично.
     В застоявшейся тишине квартиры телефонный звонок  прозвучал
невероятно громко.
     Он вздрогнул, подошел к аппарату. Поднял трубку.
     - Алло!  Где  ты пропадаешь?  - В трубке звучал бесшабашный
пьяный голос.
     - Вам кого нужно? - спросил он.
     - Да тебя же!  Мы уже все собрались,  а ты где-то ходишь! -
Его явно принимали за кого-то другого.
     - Вы ошиблись номером.
     Несколько секунд в трубке было тихо.  Потом на другом конце
глухо выругались, и зачастили короткие гудки отбоя. Он осторожно
положил трубку на рычаг.
     Он боялся упустить мысль, которая мелькнула у него во время
этого  нелепого  телефонного разговора.  Если нет памяти внутри,
значит, что-то могло остаться вовне. Он подошел к книжной полке,
где  тесным  рядом стояли книги.  Он провел пальцами по корешкам
книг,  читая названия,  которые ему ничего  не  говорили.  Между
книгами   стояли   втиснутые   общие   тетради   в  разноцветных
пластиковых  обложках.  Он  взял  одну  из  этих  тетрадей.   На
темно-коричневой   обложке  тетради  была  наклеена  бумаги,  на
которой были написаны только два слова: СЫН ДОЖДЯ.
     Это был роман,  написанный сплошь от руки. Тетрадь распухла
от вложенных листочков и целых тонких тетрадей.
     Он искал  имя  написавшего это,  но на первой странице было
выведено крупно  только  "Сын  дождя".  Почерк  был  сплошной  и
мелкий.  Он полистал кое-где тетрадь, но везде были лишь строки,
главы и части романа.
     Кто написал это? Тот, кто жил здесь раньше? Но здесь раньше
был,  а может,  и жил он сам.  Значит... Стремясь проверить свою
догадку,  он  нащупал карандаш и написал несколько слов.  Почерк
совпадал абсолютно.  У него появилась одна ступенька для  выхода
из темной бездны - эта книга.
     Он открыл  первую  страницу  рукописи  и  прочел   эпиграф,
написанный  зеленой пастой:  "Дождь шел непрестанно и непрерывно
день за днем,  месяц за месяцем,  мелкий и холодный.  Иногда  он
прерывался,  но  низкие  серые  тучи  не расходились никогда,  и
никогда над миром не светило Солнце..."
     Слова были  тяжелыми  и  плотными;  как   дождевые   капли,
срывались  они  со  строк.  Он поднял глаза и посмотрел в черную
пустоту заоконного пространства.  Он склонился над рукописью, но
снова неожиданно зазвонил телефон.
     С минуту он подумал,  идти ли к  нему,  но  телефон  звонил
настойчиво, как будто собирался звонить так хоть миллион лет. Он
подошел к аппарату:
     - Алло?
     Сначала в трубке была  тишина,  он  слышал  только  отзвуки
какого-то далекого  разговора.  Потом  на  другом  конце провода
коротко кашлянули и сказали - не спросили, а именно сказали:
     - Хорошо,  что  вы  уже  пришли.  -  Голос  был  необычный,
глубокий и басовитый,  такой, что между словами оставались паузы
и слышался легкий, почти неуловимый акцент.
     - Кто вы? - спросил он. - Что вам нужно?
     На том конце вздохнули басом.
     - Если бы мы знали, что нам нужно... Вы нашли тетрадь?
     - Какую тетрадь...  - Он не мог ничего понять.  - Да... Кто
вы такой?
     Там положили  трубку.  Он  тоже  осторожно  положил  свою и
выдернул вилку телефона из розетки.
     Все складывалось в непонятную мозаику. это звонили ему.
     Значит, кто-то о нем знает. Кто? Это были
вопросы без ответов. Они спросили про тетрадь, а когда он сказал,
что уже нашел ее,  положили  трубку.  Они  хотят,  чтобы  он  ее
прочитал. Он вспомнил, что взял именно эту
тетрадь чисто интуитивно. Значит, все сложилось именно так, чтобы
он прочитал эту рукопись.
     Он снова раскрыл тетрадь и начал читать.
     "Крупные капли  дождя падали сверху на шляпу,  на промокший
насквозь плащ.  С полей шляпы вода стекала на спину,  попадая за
шиворот. Вся одежда была пропитана влагой до последней нитки."
     Первый абзац что-то напомнил ему, но это воспоминание сразу
же угасло.
     "Дождь шел  медленно  и  неторопливо,  собираясь  растянуть
удовольствие своего существования на много недель.
     Он уже узнал это, и теперь быстро бежал глазами по строкам,
стремясь проглотить страницу за страницей как можно скорее.
     "Он считал этот уродливый дом своим,  потому что  не  знал,
кто он и откуда."
     Он захлопнул тетрадь.  Читать больше не было  сил.  Он  уже
знал,  что  в  ней  будет  дальше.  Это  было изощренное мучение
кого-то,  кто  безмерно  могущественен  и  силен.   Божественный
садизм.
     Этот кто-то спутал и изорвал  причинно-следственную  связь,
как старую магнитную ленту.  И потом еще этот звонок.  Тот,  кто
звонил,  знал все с самого начала и  до  конца.  Именно  он  мог
открыть ему глаза,  но не сделал этого,  предоставив разбираться
во всем самому.
     Он снова  взял  в  руки  коричневую  тетрадь,  усилием воли
заставил себя ее открыть.  Он начал читать сначала. Сперва слова
распадались,  но потом он уловил сначала только ритм,  а потом и
глубинный смысл этой рукописи.  Он  уже  не  мог  оторваться  от
текста,  который заворожил его.  Всю ночь напролет он читал,  не
чувствуя усталости,  не чувствуя,  как болят глаза. Он торопливо
переворачивал страницу за страницей.
     Это была странная книга.  В ней  причудливым  образом  было
переплетено реальное и вымышленное. Нить сюжета то стягивалась в
тугой узел, то распадалась на множество ходов... Главный герой -
сын дождя - так же очнулся под дождем.  Так же у него не было ни
имени, ни памяти, ни прошлого.
     Когда тетрадь  была  закрыта,  за  окном  уже умирала ночь.
Поднимался новый день,  такой же серый и тоскливый, как вечность
позади.  Темные тяжелые тучи ползли низко по небу, почти задевая
за крыши высотных домов.
     Коричневая тетрадь  лежала  у него на коленях,  а он сидел,
откинув голову на спинку кресла и закрыв  глаза.  Глаза  горели,
будто  кто-то насыпал под веки раскаленный песок.  Он устал,  но
это была особенная усталость.  Как будто он прошел долгий путь и
теперь  был близко от цели.  Сын дождя из рукописи так и не смог
разобраться в самом себе.  Он же  знал,  что  близок  к  верному
пониманию вещей.  Поэтому в его душе была спокойная уверенность.
Что-то в его сознании уже изменилось.  Его уже не пугала  черная
пустота  на месте памяти.  За эту ночь он понял,  что окружающий
мир только хитроумная иллюзия.
     Он поставил  коричневую  тетрадь на полку и подошел к окну.
Внизу шел дождь.  Голые скелеты деревьев были мокры и  черны,  с
искореженных  ветвей  текла  вода.  Опавшие  листья громоздились
грязными  бурыми  кучами.  По  блестящей  черной  дороге   резко
проезжали   машины,   заляпанные   грязью.  Люди,  все  какие-то
одинаково серые,  спешили по улице,  глядя под ноги и прячась от
вечного дождя под мокрыми зонтами.
     И снова спину ему царапнул звонок телефона.
     Он посмотрел  через плечо на аппарат и лишь потом подошел к
нему:
     - Алло?
     - Вы уже прочитали роман? - Голос был тот же - низкий бас с
акцентом.
     - Да.
     - И вы хотели бы что-нибудь спросить?
     У него  вдруг  мурашки  побежали  по  спине.  Телефон   был
отключен,  вилка лежала рядом с аппаратом. Он взял ее в руки, не
веря своим глазам.
     - Вы - инопланетяне?  - спросил он совсем не то,  что хотел
опросить.
     - Нет, мы не инопланетяне, - ответил бас без тени улыбки.
     - Но вы все знаете обо мне.  Кто я? Что со мной происходит?
Почему я ничего не помню? Это болезнь?
     - Не волнуйтесь,  молодой человек. Это не болезнь. Памяти у
вас еще нет,  потому что вы - первые.  Да, да, вы не один такой.
Вы появляетесь с каждым дождем. Вы - люди нового поколения. Дети
дождя.  Вы  незаметно  выросли в тесных кварталах новых районов.
Право на этот мир вечного дождя принадлежит вам. Не бойтесь того
нового,  что  ждет  вас.  А  когда вам станет трудно,  отключите
телефон,  как сейчас, и тогда мы вам позвоним. Идите, сын дождя,
вас уже ждут.
     Он положил трубку.  Подошел к окну.  Во двор въехала  белая
машина  и  замерла  напротив его подъезда.  Из машины вышли двое
мужчина и женщина.  Мужчина в сером  плаще,  шляпе  и  перчатках
посмотрел наверх, достал сигареты и закурил.
     Он вышел в прихожую.  Накинул на шею  шарф,  надел  плащ  и
шляпу.  Перчатки оказались в правом кармане. Он быстро спустился
по лестнице на улицу.  Дождь продолжал идти,  и  машина  так  же
стояла возле подъезда.
     Он подошел к двоим,  стоявшим возле машины. Они не говорили
ни  слова  -  зачем  нужны слова?  Они смотрели на своего нового
собрата - может быть,  вспоминали, как сами впервые увидели этот
дом.
     Трое молча стояли возле машины,  а вокруг был  серый  город
под серым небом, будто дождь смыл все краски. На черном асфальте
блестели глубокие зеркала луж,  и эти зеркала дрожали,  когда  в
них попадали тяжелые капли дождя.


     Вистар
     РЕАЛЬНОСТЬ

     1.
     Очередь тянулась мимо костров,  горевших прямо на  бетонном
полу  цеха.  Все рабочие были на одно лицо:  небритые,  серые от
усталости,  в одинаковых фуфайках;  ни у кого не было  сил  даже
разговаривать.  Паек  урезали:  Сандер получил 250 грамм хлеба и
какую-то консерву.  Подходя к военному кордону на проходной,  он
спрятал  пакет  с  едой  поглубже  за  пазуху.  Капрал  проверил
документы и выпустил его за пределы завода.
     Город лежал в руинах. Сандер шел между груд битого бетона и
кирпича. Из  земли  торчали  обгорелые  огрызки  стен  с пустыми
глазницами окон.  Среди развалин горели костры. Люди, которые не
погибли и не ушли на запад,  подальше от войны, жили в подвалах.
Здесь еще теплилась жизнь.  У колодца стояли женщины с  ведрами,
рядом играли  дети,  на  веревке  сушились  какие-то тряпки.  Из
громкоговорителя, прибитого  к  столбу  посреди   улицы,   вещал
Президент.
     Сандер спустился по  бетонным  ступеням  во  мрак  подвала.
Из-за полотняной занавески вышла женщина в черном платке.
     - Сынок! - бросилась она к Сандеру, обняла его, поцеловала.
- Я уж так Бога молила, чтоб тебя не убили...
     - Ну-ну, мама, не надо плакать, - сказал Сандер. - Живой я,
живой... Вот принес вам кое-что. - Он достал из-за пазухи пакет.
     - Что ты, сынок, - встрепенулась женщина, - не нужно!
     - Я на заводе поел,  - солгал Сандер.  - А это для вас. Как
Илена?
     - Хуже ей. Думала - помрет. Но, дал Бог, выжила...
     - К врачу бы ее.
     - Какой  врач...  -  вздохнула  мать.  - Фронт возле самого
города. А когда я в очереди за хлебом стояла, слышала, что будет
массированное наступление, может, даже с ядерным ударом...
     Сандер рассеяно слушал мать.
     - К Илене можно заглянуть?
     - Она о тебе все время спрашивает.
     Отец Илены погиб на фронте, мать убило при первом же налете
шесть лет назад. Девушка осталась сиротой, мать Сандера приютила
ее, и она стала для Сандера сестрой.
     Он отодвинул занавеску и вошел в огороженный закуток. Илена
читала при  тусклом свете каганца.  Увидев вошедшего брата,  она
радостно вскрикнула:
     - Сан! Я тебя так ждала.
     Она хотела встать,  но Сандер не позволил. Он сел на шаткую
табуретку и  долго смотрел на ее осунувшееся худое лицо.  Только
синие глаза были живыми на этом лице.
     - Какие новости? - спросила Илена.
     - Какие могут быть новости?  - пожал плечами Сандер. - Наши
отступают, фронт подходит к городу...
     Он не говорил Илене всей правды,  не хотел ее расстраивать.
Он казнил  себя за то,  что год назад не отправил мать и Илену в
южную гуманитарную зону,  под защиту войск  ООН,  как  советовал
Ангор. Тогда еще он верил Президенту,  верил в армию.  Теперь он
не верил никому и ничему.
     Он говорил с Иленой, чувствуя, как от усталости ломит тело,
а веки просто слипаются.  Мать приготовила ужин и согрела  воды.
Сандер умылся и сел за стол.  Перед ним стояла тарелка похлебки,
и он знал,  что мать и Илена едят за день  меньше,  чем  в  этой
тарелке. Сандер  съел несколько ложек и заставил себя отодвинуть
тарелку. Еда только пробудила голод - он  не  ел  со  вчерашнего
дня. Сославшись на усталость, Сандер лег спать.
     Это было настоящее блаженство. Он лежал, наслаждаясь покоем
и неподвижностью, думал, а потом незаметно для себя уснул.
     И ему снился сон.  Ему всегда снились странные сны.  В этих
снах он  жил  в  ином мире.  Там не было войны.  Там было теплое
синее море,  какое он видел только по телевизору, пальмы и белый
песок. Он плыл на яхте вместе с молодой женщиной, похожей чем-то
на Илену.  В других снах он видел вещи,  которых в его  мире  не
было вообще.  Все эти сны были беззвучны, будто он смотрел немое
кино.
     Его разбудила Илена.
     - Сан,  проснись!  Армия бежит, в городе паника. Только что
по радио передали - началось наступление.
     - Надо уходить. Собирайтесь. Может, еще удастся уехать...
     Они выбрались из подвала.  Яркие лучи прожекторов шарили по
вечернему небу.  Армия еще сопротивлялась, но вражеские самолеты
уже  прорывались  сквозь  заслоны.  По  улицам  сплошным ревущим
потоком неслась бронетехника. В панике метались люди, и над всей
этой ужасающей картиной надсадно выли сирены.
     Сандер понял - они обречены,  как и  тысячи  других  людей.
Илена  почти  не могла идти,  сотрясаясь от надрывного кашля,  а
мать все плакала,  бормоча  сквозь  слезы  молитвы.  В  одиночку
Сандер, может, и прорвался бы, но с ними...
     Это был   конец.  Вражеская  армия  ворвалась  в  город,  и
началась бойня.  В безумной толпе потерялась мать Сандера. Илена
жалась к нему,  ища защиты,  но как он мог ее защитить?  Кровь и
смерть были везде.
     Когда что-то  сильно толкнуло его в левый бок,  он не сразу
понял, в чем дело. Просто земля под ногами ожила, и он упал.
     - Сан,  что с тобой?! - закричала Илена, склоняясь над ним.
Он видел ее белое лицо,  слышал ее голос, но не мог вымолвить ни
слова. Странное пугающее онемение сковывало все тело, но боли он
не чувствовал. Потом в глаза ударила тьма.
     А с  неба,  равнодушного  ко  всему происходящему на земле,
сыпалась мелкая острая хрупка, первый в этом году снег.

     2.
     Сандер медленно приходил в себя.  Открыв глаза,  он увидел,
что лежит на чем-то вроде кровати посреди  небольшой  комнаты  с
белыми  стенами,  забитой  электроникой.   Вспыхивали индикаторы
приборов,  мерцали дисплеи.  Темноволосый мужчина  стоял  рядом,
засунув  руки  в  карманы  белого халата,  и изучающе смотрел на
своего пациента.
     - Как вы себя чувствуете, Сандер? - спросил он.
     - Голова болит... Где я нахожусь? Кто вы?
     Мужчина бросил   взгляд   на  показания  датчиков  и  вновь
повернулся к Сандеру.
     - Мне придется начать издалека,  - сказал он.  - Меня зовут
Дмитрий Иванчук,  но мое имя ничего вам не говорит.  А ведь мы с
вами... вернее, с Александром, были друзьями. Постараюсь все вам
объяснить, хоть это и не просто.
     Несколько лет  назад наш институт начал проект "Виртуальная
Реальность", целью которого было смоделировать искусственный мир
так, чтобы  он  был неотличим от настоящего.  Вскоре стало ясно,
что добиться этого чисто компьютерными средствами невозможно,  и
тогда вы...    точнее,    Александр    предложил    использовать
человеческий мозг.  По сравнению с мозгом возможности компьютера
- ничто.  Возьмите  сны.  Они бывают настолько реалистичны,  что
часто трудно разобраться - был то сон или нет.  Во  сне  человек
проживает целую жизнь, смоделированную до мельчайших деталей. Мы
разработали приборы   и   химические    реактивы,    усиливающие
способности мозга к моделированию.  Полгода назад,  когда проект
вступил в решающую фазу, Саша согласился стать добровольцем.
     - Мне трудно поверить этому,  - покачал головой Сандер. - Я
не знаю ничего из того,  о чем вы говорите. Даже имя, которым вы
меня назвали - чужое.
     - Я могу показать вам одну запись, которая, надеюсь, убедит
вас. Но для этого мы должны пройти в мой кабинет. Вы можете идти?
     - Вполне,  - кивнул Сандер.  Он уже  пришел  в  себя,  даже
головная боль прошла.
     Войдя в  кабинет,  Иванчук  достал  кассету  и  вставил   в
стереопроектор.  Сандер  увидел  объемное  изображение и услышал
голос:  "По своей воле и без  принуждения  я,  Столяр  Александр
Викторович,   ясно   сознавая  все  возможные  последствия,  даю
согласие на участие в эксперименте..." Сандер смотрел на экран и
видел, что, несмотря на одно лицо, он и Александр - разные люди.
У них разные глаза.  Александр жил в благополучном мире, и глаза
его были чисты. Он не видел ничего из того, что довелось увидеть
Сандеру.
     - Хорошо,  - сказал Сандер, когда запись кончилась. - Будем
считать, я вам поверил. Что дальше?
     - Дальше...   Эксперимент   начался   два   месяца   назад.
Александра ввели в состояние гиперсна,  и пока тело находилось в
анабиозе,  разум жил в другом мире другой жизнью.  Вашей жизнью,
Сандер.  Но мы не предвидели...  - он сделал паузу,  - что  ваша
психоматрица  сотрет  психоматрицу  Александра.  Вместо него в
Реальность  вернулись  вы,  Сандер.  Впрочем,  разве  это  можно
назвать "вернулись"...
     За окном  простирался  мегаполис.  Небоскребы   зеркальными
кристаллами уходили  в  серое  осеннее  небо.  Этот  мир был для
Сандера чужим,  он казался сном.  Так вот,  откуда, оказывается,
приходят странные  сны  -  это все,  что осталось от Александра.
Сандер стоял у окна,  скрестив руки на груди,  потом спросил, не
оборачиваясь:
     - Я могу вернуться туда?
     - Нет.   Вы   умерли  в  том  мире,  и  он  прекратил  свое
существование, потому что держался только на вас. Его уже просто
нет.
     Сандер промолчал. Иванчук подошел к нему.
     - Сандер,   я  знаю  -  вам  сейчас  тяжело.  Вы  попали  в
Реальность. Это чужой для вас мир,  но он настоящий, и вы должны
привыкнуть к нему.  Вам в нем жить... Трудно не только вам. Как,
как я смогу объяснить происшедшее Наташе,  жене Александра?  Она
звонит каждый день...
     Тяжелая тишина длилась несколько минут.
     - Что ж,  я постараюсь...  привыкнуть, - вымолвил Сандер. -
Разве мне остается что-нибудь другое?

     3.
     Сандер медленно шел по у