остоянно была заморочена и ими, и ведением хозяйства.

Но сейчас, когда зеркальщики принялись споро возводить из жердей вдоль
обрыва помосты (куда более основательные и широкие, чем наш охотничий),
я понял, что дело назревает серьезное: охота на корабль. В отряде - не
менее шести десятков вдов, при каждой - три зеркальщика, солнце в
выгодной позиции; если все они направят на фрегат лучи тройной убойной
силы, тому не сдобровать. Я решил, как сумею, послужить соотечественникам.

Адвентита находилась на правом фланге шеренги помостов. Пока я добежал,
она - массивная и мощная, как боевой слон, переливающаяся внутри
розовыми оболочками органов и янтарно-желтым костяком, почтительно
подпираемая снизу зеркальщиками - успела по перекладинам взобраться на
свой помост; отдышалась и подала зычным голосом команду:

- Бабоньки-и-и... по три рассчитайсь! Первая!..

Оттеснив зеркальщика-адъютанта, я вскарабкался к ней.

- Тебе что здесь надо, Гули? Хочешь стать зеркальщиком?

- Адвентитушка... соседушка-лапушка... прелесть моя...- я решил идти
напрямую,- эти темнотики на корабле - из моей страны. Не губите их.
Напугайте... ну, сожгите верхушку передней мачты - и они уберутся
восвояси. А? Радость моя...- И я хорошо погладил ее: любая женщина,
даже генерал, любит ласку.

- Не лапай мои боевые поверхности,- пророкотало ее превосходительство,-
я при исполнении. Радость... вот скажу Аганите.- Но сердце ее дрогнуло,
я видел. Между тем корабль приближался, от него до обрыва оставалось не
более восьми кабельтовых.

- Бабоньки-и! - снова зычно обратилась вдова к отряду.- Здесь Демихом
Гули хлопочет за своих. Просит отпугнуть их. Как, уважим, а?

- Можно... уважим! - после паузы донеслось с помостов.- Он парень
ничего, хоть и темный. Пугнем - и пусть уматывают!

- Тогда слуш-шай: эрррравняйсь! Даю настройку: а тики-так, тики-так,
тики-так, тики... вжик! А тики-так, тики-так, тики-так, тики... вжик!

Это был не тот успокаивающий умеренный ритм - наоборот, боевой,
активный. Боевой ритм, как бывает боевой клич. Будь я полководцем, я
ввел бы такой в своей армии перед началом атаки.

- А тики-так, тики-так, тики-так-тики... вжик! - гулом пошло по
помостам.- А тики-так, тики-так, тики-так-тики... вжик!

С правого фланга я видел, как дамы подравнивались. От Адвентиты
параллельными линиями на фоне неба вырисовывались груди и животы
второй, третьей и четвертой тикитакитянок. Но еще отчетливей
выстраивалось все у них внутри: пунктирной переспективой уходили вдаль
печень в печень, таз в таз, позвонок в позвонок, мозг в мозг, афедрон в
афедрон. Не впервой, видно, вдовы выступали таким строем. Я обратил
внимание на то, что и волосы у них, мощные темные гривы, все закручены
на головах одинаковыми узлами и тоже образуют линию. Зеркальщики позади
подравнялись и замерли, держа зеркала, как щиты.

- А тики-так, тики-так, тики-так-тики... вжик! - рокотало над обрывом,
заглушая шум прибоя.

Наконец произошло главное равнение: сердца всех дам и всех зеркальщиков
забились в одном ритме и в одной фазе - пунктиры пульсирующих комков. И
мое сердце сокращалось в этом ритме, я тоже переживал боевой восторг.

- Бабоньки-и... товсь!

Подобно тому, как бомбардир перед выстрелом прочищает банником дуло
своей мортиры, так и Адвентита круговыми движениями намоченной спиртом
ветоши, которую подал ей зеркальщик-адъютант, протерла свои оптические
поверхности. Это же по команде "товсь" сделали на всех помостах.

- Мужички-и, средними зеркалами... свет! (Средний зеркальщик на каждом
помосте, повернув зеркало, отразил солнечные лучи в спину своей дамы.
Строй вдов желтовато засиял.) Бабоньки-и... в фор-бом-брамсель
фок-мачты - целься! - И ее превосходительство (а за ней и весь строй)
прицельно выставила перед лицом кисти.

Я тоже соорудил из ладоней "подзорную трубу" и увидел, как верхний
парус передней мачты фрегата вдруг ослепительно засиял - будто его
осветило отдельное солнце. "И ни одна не ошиблась, знают,- отметил я в
уме.- Видно, не первый это для них корабль".

- Помалу-у... чирком слева направо... пли!

Огненное пятно на парусе превратилось в слепящий штрих. Верхушка мачты
враз окуталась дымом, вспыхнула, отломилась и рухнула на палубу вместе
с горящим парусом и флагом. На фрегате возникла паника, но капитан ее
быстро прекратил. Матросы забегали с баграми, ведрами. Через минуту
дымящийся обломок фок-мачты полетел в воду.

Будь я капитаном этого злосчастного фрегата, конечно, сразу же приказал
бы уходить от непонятной опасности на всех уцелевших парусах; тем более
и ветер был попутный. Но командовал не я, а тот капитан, вероятно, был
самолюбив, отважен и мечтал о славе. Он развернул корабль в боевую
позицию. Фрегат дал по обрыву залп из всех двадцати пушек правого
борта. Дистанция была предельная, вышел недолет, ядра лишь взбили
фонтаны брызг у самого берега.

Несколько капель попало на "боевую поверхность" Адвентиты.

- Ах, та-ак! - рыкнула она, отираясь, и глянула на меня с такой
внутренней выразительностью, что на сей раз из всех ее прелестей я
воспринял лишь скелет: будто сама смерть зыркнула на меня пустыми
глазницами.- А ну, брысь, пока не испекла!

Я и сам не помнил, как оказался внизу.

- Мужчики-и, всеми зеркалами... свет! (Строй вдов засиял тройным
накалом). Бабоньки-и... Первые - по носу распределенно, вторые - по
центру точкой на прожог, третьи - по корме распре-деленно-о... целься-а!

Дамы снова прицельно выставили ладони. В свою "подзорную трубу" я
видел, как окутавший фрегат дым от залпа будто пронзили острия огненных
кинжалов: они воткнулись в нос, корму и борт под пушечной палубой.

- По грубияна-ам!.. залпом!.. пли!!!

Корма и нос запылали сразу, как смоченная нефтью пакля. Середина чуть
запоздала, но там за веерной вспышкой последовал грохот оглушительного
взрыва. Видимо, световой луч, прожигая борт и переборки, попал в
кюйт-камеру. Корабль разломился, охваченные пламенем половины стали
погружаться в воду.

И дамы с зеркальщиками на помостах, и тикитаки-болелыцики вокруг - все
вопили, ревели, визжали от восторга. Один я, понимая, что сейчас, с
какой стороны ни взгляни, мое "инто" выражает ненависть и отвращение к
этому острову и его жителям, поскорее удалился в заросли. Подумать
только: сорокапушечный фрегат, украшение британского флота, владыки
морей, уничтожен в одну минуту... и чем? Задами перезрелых матрон.



ГЛАВА ПЯТАЯ

Автора вызывают в Академию наук. Он отвечает на странные вопросы.
Недоумение автора. Диспут о первоосновах материи. Автор принимает
участие в диспуте



Приношу извинения читателю, что, увлекшись одной темой, я нарушил
хронологичность повествования.

Только через полгода я был вызван в Тикитакскую академию наук на
собеседование. Правда, нельзя сказать, что обо мне забыли: из академии
не раз запрашивали Имельдина по видеосвязи, как мои дела. Сотрудники АН
- в частности, те два медика, приятели тестя,- наведывались узнать о
моих успехах. "Успех", увы, был пока лишь один: с Аганитой. В остальном
мне похвалиться было нечем. Имельдин куда лучше знал английский, чем я
тикитанто. Кости мои, несмотря на ежедневные щедрые инъекции тиктакола,
упорно не желали прозрачнеть. Приятели-медики утешали тестя тем, что и
с другими темнотиками было так же; но тот, человек самолюбивый и
неудачливый, все надеялся, что у него со мной получится лучше, чем у
других с другими,- и отвечал на запросы, что я еще не готов. Наконец у
академиков лопнуло терпение, и прибыл приказ представить меня таким,
как есть.

Не скрою, что я возлагал большие надежды на визит в академию. В конце
концов я прибыл сюда - хоть по несчастному стечению обстоятельств и в
жалком виде - из могущественной и просвещенной страны, где был далеко
не последним человеком. Если я расскажу о ее славной истории, о
развитии у нас наук, техники и ремесел, об открытиях и изобретениях
европейских ученых, о нашей промышленности, торговле и армии,-
отношение ко мне не может не измениться. Постыдная кличка "демихом"
будет забыта. Да и не только... Если мне, к примеру, предложат звание
иностранного члена их академии, я не стану упираться.

И тесть мой, как выяснилось, возлагал на этот визит надежды. Перед тем,
как мы отправились в центр города, он наголо обрил голову; показавшись
мне, спросил не без самодовольства:

- Ну как, впечатляет?

Я впервые так близко видел полностью прозрачный череп и мозг за ним:
все извивы складок на обоих полушариях, пульсирующие алые прожилки на
серой поверхности; у меня тошнота подступила к горлу с непривычки.

- С волосами ты выглядишь приятней,- сдержанно сказал я.

- При чем здесь приятность?!

По дороге он растолковал мне, что в АН как раз начался конкурс на
замещение вакантных должностей в различных отделах и секторах.
Достойных претендентов отбирают просто: по числу извилин в мозгу. Если
у двух наилучших эти числа одинаковы, должность достается тому, у кого
их больше в лобной доле - месте мозга, где сосредоточено абстрактное
мышление. Имельдин участвовал в прошлом конкурсе, но не прошел; хочет
попытать счастья еще раз.

Не навязываю свое мнение просвещенному читателю, но лично мне
импонировало стремление тикитаков при распределении должностей
руководствоваться простой количественной мерой: где по весу, где по
числу извилин. Да и чем такой критерий хуже применяемого у нас "числа
научных трудов"? Ведь и "труды" эти не читают, а считают.

Должен сказать наперед, что ни мои, ни его надежды не оправдались. На
процедуре конкурса я не присутствовал, меня с непрозрачным, да еще
покрытым волосами черепом просто не пустили в зал, а когда потом
спросил опекуна, он только махнул рукой:

- А! Интриги, протекции!.. Я удивился, но промолчал.



Сам же я предстал перед комиссией в прежнем составе: те четверо, что
рассматривали меня в демонстрационном домике. Они сидели за столом на
возвышении, я стоял, просвеченный с двух сторон отраженным зеркалами
солнцем (что не улучшало моего состояния) . На скамьях теснились
любопытствующие, все с голыми черепами,- хотя по сложению можно было
выделить и с десяток женщин,- и обилием рельефных извилин в них; я
вскоре привык, и меня более не подташнивало от такой картины.

Первые минуты меня занимала еще одна особенность: как ученые тикитаки,
задавая вопрос, отвечая или споря, наклоняют голову и выставляют вперед
череп - стремясь, вероятно, подавить собеседника если не доводом, так
хоть видом своих извилин. В этом было что-то бодливое. Но затем привык
и к этому.

Я рассчитывал, что мне предложат выступить с речью. Куда там!
Обстановка во всем напоминала ту, в амфитеатре, полгода назад: меня
рассматривали, изучали - в том числе и задавая вопросы. Но вопросы были
далеко не те, которые я хотел бы услышать и мог на них интересно,
остроумно ответить; некоторые просто ставили меня в тупик.

Началось все, как заведено, с "тик-так, тик-так, тик-так... бжжиии!.."-
с установления ритма, способствующего спокойному взаимопониманию. Затем
председательствующий, самый долговязый из четверых, набычившись на меня
и аудиторию извилинами, сказал, что собравшиеся здесь члены академии
желают уточнить кое-что относительно жизни темнотиков в местах, откуда
я прибыл. Они надеются, что я буду отвечать прямо, просто, ничего не
утаивая и не искажая, а если чего не знаю, то признаюсь и в этом. Я обещал.

Вот почти протокольный пересказ нашей беседы. Мы объяснялись на внешнем
тикитакто, не думаю, чтобы я чего-то не понял.

Вопрос: Курят ли у вас? В каком возрасте? С какой целью?

Ответ. Многие курят. Начинают обычно в юности. Цель? Чтобы показать
себя, что уже взрослые.

Вопрос. Показать что-то в себе?

Ответ. Нет. Чтобы выглядеть взрослее.

Вопрос. Взрослый человек отличается от юноши и подростка силой, весом,
знанием и умением. Что из этого можно показать втягиванием и
выпусканием дыма?

Ответ. М-м... не знаю.

Вопрос. Какие металлы и камни у вас наиболее ценятся?

Ответ. Алмазы, золото, платина, жемчуг, изумруд... как всюду.

Вопрос. Почему их считают драгоценными?

Ответ. А как же иначе! (Сознаюсь: мне такой вопрос никогда не приходил
в голову.) Они... красивы, редки, их трудно добыть.

Вопрос. Перо из хвоста птицы ойя, которую труднее найти, чем золотой
самородок, очень красиво, сверкает радужными переливами даже во тьме.
Считалось ли бы оно у вас драгоценнее золота и бриллиантов?

Ответ. Не знаю. Думаю, что нет.

Вопрос. Так почему же драгоценности драгоценны?

Ответ. М-м... Так у нас принято считать.

Вопрос. Распространены ли у вас зеркала? Велики ли они? Для чего
употребляются?

Ответ. Распространены у состоятельных людей. Самые большие обычно в
рост человека. Пользуются ими при одевании... точнее, при наряжании -
собираясь в гости, на прогулку, в театр. Женщины - для приукрашения
лица. Мужчины - для бритья... ну, для срезания волос с лица.

Вопрос. Есть ли у вас примета: разбить зеркало - к несчастью?

Ответ. Да.

Вопрос. Она исполняется?

Ответ. Думаю, что не чаще других суеверий.

Вопрос. Почему же она держится, как ты считаешь?

Ответ. Наверное, из-за дороговизны зеркал. (Оживление в аудитории. Я с
досадой понял, что ляпнул глупость: поломка или потеря любой вещи есть
неприятность, но не примета для другого несчастья.)

Председатель. Демихом Гули, мы ведь договорились, что в случае незнания
ты отвечаешь: "Не знаю". Нам понятно твое стремление выглядеть умным,
доказать, что у тебя под непрозрачным черепом есть извилины. Но,
пытаясь во что бы то ни стало нам все объяснить, ты избрал не наилучший
способ для этого. "Не знаю". если не знаешь,- вполне достойный ответ.
Если он тебя унижает, можешь заменить его на "мне это неясно", "мне
неизвестно". Только не надо выкручиваться, хорошо? (Думаю, что после
этого замечания все в аудитории увидели мои щеки и уши.).

Вопрос. Улыбаетесь ли вы при общении? Хмуритесь ли, супитесь?

Ответ. Да.

Вопрос. Почему эти мимические жесты именно такие?

Ответ. Улыбкой мы выражаем расположение, нахмуренностью - неприязнь...
(Веселье в аудитории.)

Председатель. Ну вот, он опять! Демихом Гули, это понятно, мы тоже так
выражаем расположение и неприязнь, как ты мог заметить. Речь не о том.
В организме разумного существа все целесообразно, а стало быть, и
объяснимо. Так почему улыбка выражает добрые чувства, а не что-то иное?
У зверей, например, подобное движение губ выражает угрозу.

Ответ. М-м... не знаю. ("Спрашивают о чепухе!")

Председатель. Достойный ответ.

Вопрос. Бледнеют ли твои сородичи-темнотики от страха? Краснеют ли от
возмущения, смущения или гнева?

Этот ответ мне, по-моему, удался лучше всех других:

- Да.

Вопрос. Известно ли тебе, почему эти реакции на опасность. на обиду и
тому подобное именно такие, а не иные?

Ответ. Известно. При испуге кровь отливает от кожи лица. . (Веселье
всего собрания, которое пришлось утихомиривать ритмами "тик-так... бжжжии".)

Председатель. Нет, он невозможен! Я прошу не задавать демихому вопросы
типа "почему?", поскольку это безнадежно, а строить их так, чтобы он
мог ответить утвердительно или отрицательно, вот и все.

Вопрос. Существует ли у вас выражение типа "меня мутит" или "его
мутит"- в отношении человека, излишне поевшего или употребившего
алкогольные яды?

Ответ. Существует. Простонародную речь других наций я знаю слабее, чем
свою, но полагаю, что подобные выражения есть и там.

Вопрос. А не доводилось ли тебе слышать другое простонародное
высказывание, обычно мужчин в адрес женщины: "У нее хорошая печка",
"хороша печь" и тому подобное?

Ответ. Доводилось, и не раз,- от матросов. Оно не слишком прилично. (Но
после этого вопроса я стал немного понимать, куда они клонят.).

Вопрос. Применяют ли у вас к детям телесные болевые воздействия?

Ответ. Да, если они того заслуживают непослушанием, капризами, плохой
учебой. Приходится наказывать.

Вопрос. Больных?

Ответ. Конечно же, нет, мы не изверги! Здоровых, разумеется. (Движение
и шум в аудитории. "Тик-так, тик-так, тик-так... бжиии..."- успокоились.).

Вопрос. Расскажи подробней, как вы это делаете?

Ответ. Младенцев обычно шлепают по обнаженным ягодицам. Детей постарше
некоторые родители - я лично этого не одобряю - бьют по щекам, по
затылкам. Дерут за уши. Подростков порют - чаще, правда, в школе, чем
дома. Последнее употребляют и для провинившихся простолюдинов, солдат,
матросов; их наказывают по приговору суда или начальника - розгами,
палками, плетями... Вопрос. Больных?

Ответ. О силы небесные, конечно же, нет! Здоровых. После этого, правда,
они, случаются, болеют. (И снова изумленный галдеж в аудитории,
"тик-так... бжжии".)

Вот такой разговор. Где, скажите, здесь развернуться и блеснуть
европейской образованностью, знанием науки и фактов? Похоже было, что
академики не столько хотели узнать что-то о нас, сколько искали в моих
ответах подтверждения своим сложившимся взглядам на темнотиков.

Но я не хотел уйти так - недоумком, посмешищем. Поэтому и выложил
главный козырь, который берег напоследок:

- А... а между прочим, все планеты вращаются по эллипсам, в одном из
фокусов которых находится Солнце!

Сразу стало тихо. Все смотрели на меня, смотрели... или это мне
показалось?- почти с тем же негодованием, как тогда, когда я в свой
первый день питался открыто. Некоторые академики побагровели.

- Да,- молвил наконец председатель, у которого розовато обрисовались
вислые щеки.- Так что?

- А... а то, что и кубы их средних расстояний от Солнца пропорциональны
квадратам периодов обращений! - выпалил я.

- Тоже верно. Но это - не тема для разговора здесь. Астрономические
наблюдения - личное дело каждого. Его интимное дело. Так что обсуди-ка
лучше это все со своей женой. Ступай!

Я учтиво поклонился и удалился в полном недоумении. Несуразные темы
вроде природы улыбки, побледнений-покраснений и простонародных фраз
годятся для беседы, а законы движения планет - нет? Что же тогда для
них наука? И при чем здесь моя жена?

В коридоре меня встретил Имельдин.

- Пойдем,- он взял меня за руку, потащил.- Вот где самое-то самое!

Пока мы поднимались по лестницам, шли по переходам и снова поднимались,
он возбужденно-почтительным шепотом ввел меня в курс. Научный вес
академиков зависит не только от числа извилин, но еще и от тематики их
работ и выделяемых ассигнований: чем загадочнее тематика и больше
денег, тем он значительней. Вот мы и спешим сейчас на диспут по
первоосновам материи, на него съехались со всего острова научные
светила - рекордсмены как по непонятности тем, так и по цифрам расходов
на них.

- Такие зубры... ой-ой!

- А меня пустят?- усомнился я.

- Со мной пустят, я в бригаде "скорой помощи". Там такие страсти
разгораются! Это ведь драма, драма идей. Бывает, оттаскивать не
успеваем. Сам увидишь.

(Вот тут я его спросил о конкурсе и получил в ответ "А!" и взмах рукой;
тесть уже был увлечен другим.).

На двери аудитории, к которой мы подошли, красовалось объявление:

"Программа дня шестого:

1. Основной доклад "Если кварки имеют аромат и цвет, то они имеют и
вкус"-академик Ей Мбогу Мбаве-так (Грондтики).

2. Контрдоклад "Не вкусы, а масти. Четыре сбоку - ваших нет. Козырной
кварк и его свойства"- член-корр. дон Самуэль Швайбель-старший (Эдесса).

3. Обсуждение.

Председательствует академик Полундраминуссигматиперон-тик.

Инсульты гаратируются".

Большую аудиторию до верхних рядов заполнили слушатели, все безволосые.
На первый взгляд они казались непрозрачными, но, присмотревшись, я
понял, что они просто вспотели - в помещении было душно. Под пленкой
пота у всех просматривались наклоненные позвоночники, напряженно
подтянутые внутренности и слабо колышущиеся легкие. Внизу, за столом
президиума, восседали трое; средний выделялся несоразмерно большой
удлиненной головой на тонкой шее, она у него склонялась то к одному
плечу, то к другому. ("Вот это и есть тот, которого не выговоришь,-
шепнул тесть,