итель  физики  -
только, разумеется, ни года, ни эры она наверняка не знает...)
   - Так в чем же суть открытого им закона?
   - Тело... погруженное в... жидкость... действует на...
   Учитель стоял и смотрел в класс, а в голове вертелось: "Тело, втисну-
тое в воду, выпирает на свободу весом выпертой воды телом, втиснутым ту-
ды..." Далее его воображение "втиснуло" в воду именно тело, стоящее сей-
час у доски, причем лишенное всех обыкновенно окружающих его дополнений;
и, чтобы пресечь странную игру фантазии, он решительно вернулся к  суро-
вой действительности:
   - Я ставлю вам два очка. За ярко выраженное незнание.
   Шестиклассница Юля положила мел, отряхнула неиспачканные руки, подня-
ла лицо с ярко выраженными ресницами и посмотрела  на  учителя  с  таким
презрением и разочарованием, что тот всей кожей  почувствовал  секундное
погружение в ванну с ледяной водой; совсем не похожей  на  архимедову...
Она направила свои зрачки в бесконечность, и еще секунду в  них  отража-
лись портреты Ньютона и Паскаля, слова "Дано" и "Найти", шкала  электро-
магнитных колебаний над доской ("Запомните, дети  мои,  что  радиоволны,
свет, рентгеновское излучение - все одного поля  ягоды...")  и  он  сам,
учитель физики Евгений Малышев, стоящий на  кафедре  своего  кабинета  в
конце двадцатого столетия текущей эры в возрасте  двадцати  семи  лет  и
шестидесяти четырех дней, еще секунду назад самоуверенный и спокойный, а
теперь смешной и беспомощный в  своей  искаженной  проекции,  совершенно
ничтожный в самом ничтожнейшем из миров... Зеркала захлопнулись и унесли
с собой все, что было вокруг. Учитель физики почувствовал, что они  зах-
лопнулись - (как бы это выразить?) - навсегда...  для  него.  Или  почти
навсегда: он может терзать ее, спрашивать на  каждом  уроке,  заставлять
приходить после уроков, тыкать мордой в вопиющее незнание и невежество -
она будет теперь смотреть в пол, в потолок, в пространство, но только не
на него... Он может потакать ей во всем, ставить завышенные оценки, про-
таскивать из четверти в четверть  -  и  взамен  она  будет  строить  ему
фальшивые глазки, с каждым днем требуя все большего - до  публичных  де-
монстраций безграничности собственной власти, на мельчайшее  сопротивле-
ние реагируя всплеском ярости... И, как бы в подтверждение всему, движе-
ние со ступеньки кафедры в класс оказалось начисто лишенным  волшебства,
оно было будто в отместку ему выполнено до обиды буднично и тривиально.
   "Дрянь, - думал учитель физики, - Маленькая дрянь!..  Куда  ни  кинь,
везде один и тот же блин..."
   Это было странное  ощущение.  Что-то  вроде  отчаяния.  Ему  хотелось
стряхнуть с себя наваждение, стать снова нормальным  человеком,  с  лег-
костью необязательности созерцающим прекрасный пол и не  видящим  ничего
мучительно-травмирующего, безболезненно вступающим в контакт и безболез-
ненно же выходящим из него; получающим удовольствие именно от разнообра-
зия лиц, красок, очертаний и от того, как много всего этого одновременно
может очень нравиться - и все благодаря отсутствию потребности оценивать
все видимое только в сравнении с каким-либо загадочным в своем  несовер-
шенстве эталоном...
   ...Учитель физики Евгений Малышев сел за стол и разрядил свое замеша-
тельство в центр распахнутой мишени, стараясь изо всех сил, чтобы  цифра
по толщине и стилистике письма не отличалась от остальных на этой  стра-
нице...
   - Ну а теперь, дети мои, тема нашего сегодняшнего урока, - сказал  он
и, вставая, оттолкнулся подошвами от пола, но - нет, не взлетел - потому
что масса вытесняемого им воздуха равнялась всего лишь восьмидесяти шес-
ти и двум десятым грамма...
   *
 
 
   С Т Р А Ш Н Ы Е С К А З К И
   ("on life")
   *
   ЗИМА
   - Плохо, что температура стоит на месте, - сказал Пигг,  -  лучше  бы
она повышалась или понижалась.
   - Да, - согласился Вибли, - стены дома промерзли насквозь...
   ...У Вибли был Helloween, и поэтому они сидели вдвоем и слушали Grave
Digger. Еще должны были придти Фигг и Грибли, но  их  не  было  пока,  а
Вригг так и не пришел. И Дрыгли тоже. И Бигг. А Мрыгли и Пригк не должны
были придти, но писать более не могу: холодно очень...
   ЗИГМА
   Спереди всего к окружающему безразличию одиночества - нет, не то;  а,
впрочем, то: спереди всего к окружающему  безразличию  одиночества  была
Окма, которая ничем особенным не была.  Однако;  пусть  даже  беспечным,
жизнерадостным и скучающим, безразличным в восторженности, каким он был,
сладкая Хербалинка - да, сладкая Хербалинка, о которой даже нельзя  про-
изнести без сладкого хербаления, настолько  хербальной  она  оказывалась
постоянно, была тоже - в пределах, но, увы, почти и за ними,  что  жаль.
Больше ничего не было. Мы не будем здесь говорить об  отчаянной  Первии,
хотя она тоже была. Так вот, рядом со сладкой Хербалинкой (это открылось
позже) была Зигма. В чем-то она сливалась с Хербалинкой, и это пугало, и
при этом была похожа на Окму. Если принять Окму за  точку  отсчета,  то,
перепутав ее с Зигмой, можно было ожидать Хербалинку,  отчаиваясь  и  не
находя, что стало проблемой. Зигма была больше Хербалинки, как  и  Окма,
но контрастнее Окмы, тревожнее, резче и в целом жутче, напряженнее и со-
вершенно кошмарнее, этого просто нельзя было вынести вовсе.  И  главное:
когда все закончилось, все прошло, ничего не осталось, тем более  Первии
- всплыла Зигма! Неизменяющаяся  до  дрожи  и  режуще-резкая,  полукруг-
ло-краеугольная, упорная в совершенно отчаянном несовершенстве, абсолют-
но отталкиваюшая, если бы не примеси сладкой Хербалинки,  которой  более
не было, не было, не было, а была только Зигма, Зигма, Зигма, Зигма...
   ПЕЙЗАЖ
   Пигг ехал на производственное совещание.  "Надо  построить  еще  один
бомбульдер", - думал он, а за окном остервенело прыгающего по колдобинам
автобуса виднелись пульпопроводы, циклотропы и силовые линии на железно-
арматурных пантографах; остальное скрывала морозная мгла.
   - Надо построить еще один бомбульдер! - решило совещание, - а  грызо-
лит перфорировать! Иначе нельзя!..
   ...Пигг ехал обратно, вибрируя шляпой и портфелем в такт  колдобинам.
"Надо построить еще один бомбульдер", - думал он,  с  печалью  глядя  на
жалкие циклотропы и пульпопроводы, тянущиеся до горизонта, - "А грызолит
перфорировать квадратным лекалом! Вот так."
   - Приехали! - сказал водитель и с визгом открыл заскорузлые дверцы...
   КАДР 2112
   Розмари протерла зубы, проверила пломбы и подоткнула полотенцами дес-
ны, чтоб не кровоточили. Все было хорошо, но тут одна десна начала  отс-
лаиваться, и полотенце упало куда-то в образовавшуюся щель. Розмари  по-
пыталась его достать, но не могла дотянуться, а десна  отслаивалась  все
больше, и между полуразжатыми зубами появилось что-то постороннее.  Роз-
мари привыкла ко всему и была спокойна, но не знала, как починить десну,
и попыталась прижать ее обратно к зубам вместе с  полотенцем,  пока  все
это не кончится; но вот в проеме за зубами возник чей-то отчаянно  арти-
кулирующий рот, и все начало  расползаться,  расслаиваться  и  рушиться.
Розмари застыла, по-своему очарованная этим зрелищем. Теперь видны  были
только громадные губы, настойчиво лезущие внутрь; возможно,  они  хотели
всего лишь поцеловать Розмари, потому что ее хрупкая фигурка, с  цветоч-
ком в левой руке и полотенцем в правой, смотрелась чем-то волшебным сре-
ди окружающего ее нагромождения бесформенной плоти... Розмари  вспомнила
красивые ярко-белые зубы, которых сейчас на было видно за  тянущимися  к
ней губами, и оцепенела, не в силах сопротивляться; все вокруг  ломалось
и умирало, остро требуя ее участия, но она не видела ничего; на  громад-
ных губах были тоненькие морщинки, а на коже вокруг -  нежные  маленькие
волоски, некоторые из которых сгорели от  напряжения,  когда  увеличение
стало чересчур большим и не осталось ничего, кроме губ...
   ПАУЗА
   - Пакость, - сказал Пигг.
   - Да, - согласился Вибли, - и еще какая!
   ...Голубой Джон поднял с пола гитару и взял ре мажор, а остальные ак-
корды оставил. Да и так там не  хватало  уже  фа  минора,  ля  минора  и
соль-бекар-кварт-секс-аккорда, которые до него взял Диего...
   СКИДЫШ
   Джайфу хотелось усвоить хотя бы одного мурмура. Причиной  всему  было
странное неудовлетворение, взявшееся невесть откуда в  последнее  время.
Джайф не знал, для чего существуют мурмуры и он сам;  каждое  желание  и
ощущение приходило слишком в подсознательной форме, чтобы его можно было
осмыслить. Джайф делил все предметы на живые и мертвые - к мертвым отно-
силось пространство, а к живым - он и мурмуры.  Ровно  посередине  между
этими понятиями находился скидыш - его нельзя было назвать живым, потому
что он не функционировал, но и нельзя было назвать мертвым,  потому  что
он существовал с определенной целью. Джайф знал, что скидыш скоро  будет
коллапсировать.
   Мурмуры были ближе к скидышу, чем джайф, потому что они не  восприни-
мали никакой посторонней информации, лишь  подавали  сигналы,  благодаря
которым держались вместе - и в этом просвлялась их жизненная  оргнаниза-
ция. С этих позиций джайфу казпался странным один мурмур - он тоже пода-
вал сигналы, но держался отдельно от остальных; может быть,  его  вообще
не следовало считать мурмуром? Можно было бы усвоить именно этого мурму-
ра; тогда, возможно, все встало бы на свои места; но если это не мурмур,
то и усваивать незачем, и, во всяком случае, полагал  джайф,  это  стоит
сделать только после того, как скидыш начнет  коллапсировать  и  исчезне
т...
   ...Пространство стало сворачиваться в длинный рулон, края сомкнулись,
и тут джайф и мурмуры исчезли, а вместо них возник еще один скидыш...
   СКОРПИОНЫ
   - Тяжелый случай, - сказал Пигг.
   - Да, - согласился Вибли, - Хорошо еще, если  она  не  станет  разде-
ваться...
   ...Под дверь вползла "This Is My Song", и, распухая на ходу, заполни-
ла собой все пространство.
   - А теперь, - сказал Сидоров голосом, похожим  на  фольгу  с  острыми
краями, - дискотека!..
   ПРОБЛЕМА
   "!" - подумал Акваларингат, набрав воды в  кишечную  полость;  "?"  -
возразил он сам себе, опорожнив емкость, но вскоре  вернулся  к  прежней
мысли: "!" (Более сложно он размышлять не умел из-за особенностей  нерв-
ной системы.) От дум его оторвал оказавшийся рядом  Гаструлафаг;  "+"  -
подумал тот о своем, и дальше последовал диалог между ними:
   - "!"
   - "+"
   - "?"
   - "+"
   - "??"
   - "+"
   - "!!!"
   - "+"
   - "!?!?!?!"
   Дальнейший обмен мнениями оказался невозможен, потому что Гаструлафаг
съел Акваларингата...
   "+!" - подумал Гаструлафаг.
   ИЗ НЕОПУБЛИКОВАННОГО
   - Доктор!
   - Что?
   СИДОРОВ
   У Сидорова была длинная палка с гвоздем  на  конце,  которой  Сидоров
уничтожал комаров. Бывало, подкрадется Сидоров, рраз! - и вонзит  краси-
вым выпадом гвоздь в зазевавшееся насекомое; а иногда и наоборот, бегает
он по комнате, палкой машет, не дает комару сесть - и когда вконец пере-
пугает его своими истошными воплями, валится комар на пол - а тут и  да-
вит его Сидоров своим мокасином... Не всегда, конечно, сразу попадал Си-
доров в комара - иной раз целый час он уж гвоздем в стены  тыкает,  весь
пол в отлетевшей штукатурке, а комар - цел-целехонек.
   Однажды пришел к Сидорову Мыгг. У Мыгга была черная ленточка, которую
он перевязывал вокруг правого колена, двоюродная жена в Стамбуле и осте-
охондроз. Но Сидорова не было дома, потому что Мыгг был пьян и к тому же
не мог дотянуться до дверного звонка, а палка с черной ленточкой на кон-
це уже была восклицательным знаком в слове "Ну!"...
   А. ВИКТОРОВУ
   - Прроклятье! - вскричал Касперский, промахиваясь и упуская  быстрого
и жесткого таракана.
   - Ты в корне неправ, - возразил ему А. Викторов, появляясь -  Предос-
тавь это дело мне.
   И, облеченный доверием Касперского, полностью прекратил  обращать  на
тараканов свое внимание.
   Лишенные естественного отбора, они перестали терять отрицательный ге-
нетический и социальный опыт вместе с погибающими индивидами, и его  мо-
ментально набралась огромная куча. В течение  ночи  в  тараканьих  рядах
развились идейная шаткость, разврат и токсикомания, а к утру они  вымер-
ли, полностью деградировав.
   ЗМЕЕР
   Он торопливо выполз из водосточной трубы и двинулся вниз по тротуару:
ближайший муравейник находился в телефонной  будке  за  углом,  а  после
одиннадцати муравьи становились невкусными.
   - Привет, - высунулся дежурный, - Нынче трое.
   - Двоих, - сказал змеер, - у меня разгрузочный день.
   - Тогда третьему - амнистия.
   Привели двоих обвиняемых в покушении на президента; змеер сжевал их и
выплюнул хитиновую скорлупу.
   - Куда теперь? - поинтересовался дежурный.
   - На пляж, - змеер почесался мордой об водосточную решетку.
   - Сегодня ж туман...
   - Да мне много не надо. Рентген пятьдесят - и хватит. В такую  погоду
- самый загар!
   - Ну, ладно. Пивной ларек не погни.
   - Ага, - и, шелестя чешуей по мокрому булыжнику, змеер  изящно  прос-
кользил через проезжую часть...
   ГРЕЦИЯ
   Фруктовый Мордобород не носил очков. Борода его росла прям из  морды,
и он ее волочил прям по грязи, выплевывая косточки во все стороны.
   - Вам с земляникой? - спросил Вибли,  спешно  нарезая  гостю  фешене-
бельной колбасы и кинув на стол парадные салфетки; далее  он  воткнул  в
видеоплеер самую предназначенную кассету и с максимально скучающим видом
уселся на полу в небрежной позе хайлайфиста...
   ...Но Фруктовый Мордобород не носил очков.
   ОН
   Исчезающий, иллюзорный, однозначный, импульсивный, антропогенный, ог-
неупорный, револьверный, пермонентный,  интерферирующий,  вестибулярный,
метаболический, профилирующий, одноместный, синфазный, псевдостереофони-
ческий, моноклинный. Неортодоксальный, термотропный,  парасимпатический,
инвентарный, идентичный, эндотермический,  карбюраторный,  гетерофазный,
самшитовый, шиншилловый,  шестилетний,  чересчур  черепичный,  индивиду-
альный, игольчатый, игривый, иллюзорный, но - исчезающий!
   ПОРНОГРАФИЯ
   Магнитная лента очень любила магнитофон и просто тащилась от его лен-
топротяжного механизма. Магнитофон тоже предпочитал эту ленту всем  про-
чим: водя по ней своей универсальной головкой, он просто млел от степени
соприкосновения, находя эту ленту особенно тонкой и нежной по  сравнению
с остальными; особенное наслаждение ему доставляло  крепко  стиснуть  ее
тонвалом и прижимным роликом и заставить  чуть-чуть  виться  вверх-вниз,
поочередно дотрагиваясь до нее нерабочими  и  потому  неискушенными  еще
участками прижимного ролика, от чего лента была  уже  измята  во  многих
местах... Сигналы, записанные на ней, тоже очень нравились  магнитофону;
во всяком случае, его электронные механизмы нахожили их весьма логичными
и эстетически грамотно скомпонованными как по амплитуде, так и по  дина-
мическому диапазону. Когда  магнитофон  доходил  до  высшей  точки  бла-
женства, он переходил из режима воспроизведения в режим записи и записы-
вал на ленту несколько секунд своего личного  сигнала  (фон  переменного
тока), и таких фрагментов на ней становилось все больше, что  еще  более
нравилось магнитофону. Ленте тоже каждый раз хотелось оставить ему  хоть
маленькую часть себя, и она с удовольствием наносила свой магнитный слой
на все соприкасающиеся с ней детали магнитофона, отчего была уже протер-
та до прозрачности во многих местах. Особенно  нравилось  ленте  наматы-
ваться на тонвал и застревать в  глубинах  лентопротяжного  механизма  ,
чтобы продлить подольше контакт с магнитофоном... Слава богу, что ее  не
ставили на другие магнитофоны - от одной такой даже мысли ей становилось
не по себе.
   ...Они жили счастливо и умерли в один день. Однажды лента была выбро-
шена в мусорное ведро, а магнитофон тотчас перегорел до полного  прекра-
щения электронных процессов и остановки мотора. Говорят, это было самоу-
бийство.
   ЕЩЕ
   Брюкве нравились брюки, вот только пуговицы ее пугали. В брюках  была
некоторая ширинка, что импонировало многим, но не было прихода,  а  один
прикид, да и то не весь.
   Поэтому Голубой Джон не любил брюкву.
   ВЕЧНОЕ
   Пигг бросил горсть зерна в стекло кабины трактора - в бункере  закан-
чивались семена - Прохор мелькнул кивком сквозь бледное отражение и  по-
кинул остановленный "Кировец".
   - А может, добить поле хреном? - спросил он.
   Пигг с сомнением огляделся. Из бункера выползла амбарная зерножуйка и
уставилась на все умным и понятливым взором.
   - А, тудыть тебя распротак! - разразился Прохор многоэтажной  метафо-
рой, но твари удалось увернуться и  спрятаться  за  левым  боронительным
торсионом.
   -...Тогда ждем, пока вырастет, и сеем дальше, - сказал Пигг.
   *
 
 
   П Р О Ш Л А Я Ж И З Н Ь
   *
   А. Л. Воронцову
   (But please you must forgive me:
   I'm old but still a child
   - ADAD, B.M.)
   *
   - У меня к тебе дело, - сказала она. Ее лицо светилось розовым изнут-
ри.
   Я прервал занимавшее меня исследование (можно ли разбить  об  асфальт
большой карболитовый изолятор) и обратился весь во внимание.
   Она достала заткнутую бумагой грязноватого вида бутыль из-под куртки.
   - Вовка, Томас и Макарон проковыряли гвоздем какой-то  бак  во  дворе
химчистки, а я как раз шла мимо... (я усомнился, так ли уж она шла мимо,
но подавил угрызения ревности в целях объективности восприятия) ...и они
сказали, что если эту жидкость понюхать, то будут глюки;  я  попробовала
немножко, и что-то такое интересное начала чувствовать; но мне в их ком-
пании не захотелось этого делать, поэтому я попросила отлить мне и ушла.
Вот... У меня к тебе просьба. Ты можешь побыть рядом, пока я допробую  и
выясню, что же там все-таки получается?
   Я был польщен. Меня предпочли Томасу! Конечно, могу побыть рядом, ка-
кой бы глупостью она ни занималась... И я выразил всестороннее согласие.
   - Только надо найти укромное место, - сказала она.
   - Запросто, - кивнул я и повел ее на дальний пустырь за гаражами.
   Мы остановились между буграми с прошлогодним чертополохом и  наклонно
торчащей бетонной плитой. Она расположилась на плите, предварительно по-
пытавшись отряхнуть ее - но только руку испачкала - а  я  сел  на  бугор
чуть повыше, чтобы наблюдать все окружающее.
   Она достала розовый носовой платок, смочила его,  поставила  бутылку,
посмотрела на меня (я смотрел вдаль), поднесла платочек к лицу и сделала
несколько задумчивых осторожных вдохов. Потом сделала  паузу  секунд  на
десять и вдохнула еще несколько раз. Я подумал, что ей,  наверное,  неу-
добно - она попыталась сменить положение, пошевелившись; я стал смотреть
на дальний высотный дом, но меня тотчас же отвлекло ее следующее шевеле-
ние - и я обнаружил, что она глядит на меня широко  раскрытыми  голубыми
глазами.
   - Что? - спросил я.
   - Ничего... Ты слышишь, как дует ветер?..
   Я прислушался.
   - Да почти и не дует.
   - Нет... Дует... Травинки еле слышно качаются, то там, то здесь...
   Она вдохнула воздух, потянулась вверх, и даже привстала.
   - Весна... Какой запах!.. Ты чувствуешь?.. Все свежее, и такое - чис-
тое!.. Вот только на выдохе так себе, какая-то хвойная химия... А ты  не
хочешь попробовать?
   Я подумал и сказал:
   - Нет.
   Она опустила взгляд, смочила платок из бутылки, но снова что-то оста-
новилась, приподнятыми ресницами нацелившись в мою сторону...
   - Здесь так уютно... Знаешь,  сестра  мне  рассказывала  про  прошлую
жизнь - ее можно вспомнить, оказывается; и мне кажется, я как раз ее на-
чинаю вспоминать от этого растворителя... Мне кажется, мы были знакомы с
тобой в прошлой жизни - а тебе не кажется?..
   Я еще ни разу не видел ее в таком настроении. Не зная, что  ответить,
я пожал плечами.
   - Слушай, тебе точно надо попробовать, и ты сам все  почувствуешь!  Я
посмотрю пока, да и здесь все равно никто не ходит, а?..
   ...Каюсь, но я поддался.
   - А от меня не будет пахнуть после этого?