й - возможно, последний - гражданский долг.
     Помнится, в прошлый раз я сомневался,  этично ли голосовать
за самого себя.  Но в глубине души, должно быть, лукавил. Теперь
вопрос уже не стоял. Потому что решалась не моя личная судьба, а
судьба всего этого маленького мирка, что стал нам так дорог.
     Под утро мне снились кошмары. когда я вынырнул из их темной
круговерти, обратно  возвращаться уже не хотелось.  Я поднялся с
постели, привел себя в порядок, выпил две чашки черного кофе для
бодрости и отправился на окружной избирательный участок.
     Народу на улице было немного:  воскресным утром большинство
предпочитало поспать.  Редкие  прохожие  узнавали  меня  -  одни
приветливо улыбались и здоровались,  другие хмурились исподлобья
и бормотали  что-то  нелицеприятное.  На  подходе к участку меня
словила съемочная  бригада  -   молодые,   симпатичные   ребята,
готовившие репортаж о выборах. Несмотря на их живой интерес, мне
показалось, что они не воспринимают ситуацию  всерьез.  Для  них
политика была частью индустрии развлечений.  Что ж, иногда и мне
представлялось, что мы все участвуем в бесконечной пьесе абсурда
на потеху неведомым зрителям.
     Обстановка вокруг участка была напряженной. Что-то недоброе
витало в воздухе. Меня пробрал озноб. Весело болтавшие репортеры
притихли. Представшая нашим взорам картина не предвещала  ничего
хорошего.
     Во-первых, здесь были штурмовики.  В этот день  по  приказу
Хэрриша они    занимались   "охраной   правопорядка"   на   всех
избирательных участках "в  целях  защиты  свобод  граждан  и  во
избежание провокаций".  Эти,  судя  по  всему,  с  удовольствием
выполняли возложенную  на  них  миссию,  поигрывая  бейсбольными
битами и железными цепями,  посасывая пиво из банок и распугивая
слабонервных избирателей.
     Во-вторых, здесь были несколько темных личностей, в которых
по нелепым балахонам и рогатому знаку  Луны  легко  было  узнать
адептов  секты  "Лунная жизнь".  Нечасто они одевали в миру свою
парадную форму, разве что по большим праздникам своего странного
культа.  Я знал, что "лунатики" тоже на стороне Хэрриша, что это
они  подкинули  ему  идейку  о  Новом  Асгарде.   Но   формально
придраться   было,  как  всегда,  не  к  чему.  "Наблюдатели  от
общественных  организаций"  пользовались  своими   неотъемлемыми
Должно быть,  они торжествовали,  но,  в отличие от штурмовиков,
молча.
     Я увидел,  как трое парней преградили дорогу маленькому, но
гордому японцу и вступили  с  ним  в  дискуссию.  Как  оказалось
впоследствии, ему  объясняли,  что узкоглазым макакам голосовать
не положено;  японец в ответ цитировал Декларацию прав  человека
на безупречном английском.
     - Что здесь происходит?  - начальственным тоном спросил  я,
полагая, что во главе свиты из репортеров и приставших по дороге
сторонников выгляжу достаточно внушительно.  В конце  концов,  я
все еще был мэром.  Но этим глумливым физиономиям было,  похоже,
все равно, лишь бы покуражиться.
     - Кто это? Никак, господин мэр!
     - Какой мэр? Не видишь, что ли, это русский медведь.
     - Эй, медведь, катись в свою Москву.
     - Пожалуй, не стоит пускать его в участок.
     - Он там нагадит. Эти русские везде гадят.
     - Смотрите, какая рожа - сейчас зарычит...
     - Дорогу!  -  рявкнул я.
     Штурмовики неохотно расступились, пропуская нас.
     - Мы еще поохотимся на тебя! - злобно шептали мне вслед.
     Я прошел  внутрь  и  направился  прямиком  к   столику   за
бюллетенем...
     У клерка из комиссии было что-то с лицом:  оно гнило  прямо
на   глазах.  Белесые  черви  копошились  в  чернеющем  мясе,  и
обнажались желтые кости черепа. Сама Смерть смотрела на меня.
     Мне не было страшно - кто в наши дни не  знает,  что  такое
наведенная галлюцинация?  - но стало невыносимо противно и жалко
себя. Почему именно я должен противостоять силам Тьмы? Я  закрыл
глаза, чтобы не видеть ничего,  но омерзительное видение все еще
стояло перед глазами, а в воздухе пахло гниющим мясом и серой.
     И тогда  вдруг мое сознание провалилось куда-то в иной мир.
Я оказался под сумрачными сводами храма. Горели свечи. Невидимый
хор пел  осанну.  Рядом  стояла  она  -  моя  последняя любовь -
светлые волосы убраны под черный платок,  а голубые глаза  сияют
как прежде.  Она смотрела на меня,  улыбаясь,  но видела дальше.
Тонкие губы шевелились,  и  нежный  голос  звучал  в  моей  душе
повторяя слова молитвы. И сила Того, Кому она служила, освободила
меня.
     Должно быть,  это  продолжалось  всего  мгновение.  Когда я
открыл глаза,  злобный морок уже испарился.  Кто-то держал  меня
под руку, сочувственный голос произнес:
     - Что с вами, Майкл Петрович? Вам плохо?
     - Ничего, все в порядке. Голова закружилась.
     - Может, присядете? Принести лекарство?
     - Нет, не нужно. Я буду голосовать...
     Сделав то,  что я должен был сделать, я вышел из участка и,
не обращая  внимания на происходящее вокруг,  добрел до дому.  В
тот день я больше никуда не ходил и ни с  кем  не  разговаривал,
отключив телефон  -  возможно,  зря.  Время  от  времени включал
телевизор, чтобы посмотреть новости о  ходе  выборов.  Сообщения
эти только больше вгоняли меня в тоску.
     Где-то к полуночи стали  известны  результаты  голосования.
Кого выбрали,  вы сами знаете.  С горя я напился,  как свинья. А
проснулся уже в совсем другом месте.

36. Шериф Кеннеди
     Отправившись с   утра   на   работу,   я   встретил   около
полицейского управления толпу оборванцев, выкрикивающих мое имя.
"Долой копов!  Кеннеди в отставку!" - кричали они.  Не знаю,  по
каким притонам их собрал Хэрриш, но дело свое эти подонки знали.
Однако инструкции  нападать  на  меня у них не было.  Не так это
делается.
     Внутри меня  встретила  моя  команда.  Похоже,  увидев меня
живым и невредимым,  все испытали  заметное  облегчение.  Ребята
здорово нервничали,   но  держались  молодцом.  Они  ждали  моих
приказаний, искренне веря ,  что я вытащу их из любой переделки.
Хотелось бы  мне тогда так верить хоть во что-нибудь!  Я сказал
не поддаваться на провокации  и  усилить  охрану  здания.  потом
прошел в свой кабинет.
     Зазвонил телефон.  Мне сообщили, что со мной будет говорить
мэр. Я   надеялся   услышать  голос  Майкла.  Может,  вместе  мы
что-нибудь придумаем? Но в ухо полился ядовитый шепот Хэрриша:
     - Вы еще здесь,  мистер Кеннеди?  Я просто решил проверить.
Похоже, вы не прислушиваетесь к голосу народа.  Это очень, очень
плохо. Какой же вы после этого демократ!
     - Что вы хотите?
     - Отставку!  Кеннеди в отставку!  Готов принять ее прямо по
телефону. Формальности нам ни к чему.
     - Не дождетесь.
     - В таком случае,  я  увольняю  вас.  И  все  ваше  поганое
управление. Сдавайте значки.
     - Вы не можете этого сделать.
     - А кто мне запретит?
     - Закон...
     - Можете подтереться вашим законом.  Вы мастодонт, Кеннеди,
осколок прошлого. Объясняю для дураков: здесь больше нет закона.
Есть только моя несокрушимая воля. Боги на моей стороне. Прочь с
дороги. У вас есть шанс, пока я добрый.
     - Господин Хэрриш...
     - Зовите меня Зигфридом!
     Я понял,  что  он  окончательно  спятил,  и повесил трубку.
Затем приказал не соединять ни с кем.  Мне  нужна  была  тишина,
чтобы немного подумать.
     Наконец я решился.  Собственно,  сделать это следовало  уже
давно. Я  нащупал  в кармане пластинку электронного ключа,  вынул
ее, полюбовался кричаще-красной наклейкой  -  знаком  опасности,
поднялся из-за   стола  и,  буркнув  помощнику:  "Я  в  подвал",
направился прямиком к заветной двери. Давненько я здесь не был...
     За этой  дверью  находился  терминал  спецсвязи  с  Землей.
Несколько раз мне пришлось набрать код экстренного вызова,  пока
на экране  не  возникло  лицо  -  к сожалению,  мне не знакомое.
Какой-то пижон в штатском.
     - Слушаю вас, шериф.
     - Мне нужно срочно переговорить с генералом Свенсоном.
     - Вы будете говорить со мной.
     - Хорошо. Слушайте: город во власти экстремистов. Наш новый
мэр - сумасшедший...
     - Вы имеете в виду Джеймса Хэрриша?
     - Так вы знаете?
     - Мы знаем все, что необходимо.
     - Тогда вот вам последняя информация:  он только что уволил
меня и распустил полицейское управление.  Все,  что  он  делает,
противозаконно. Ситуация чрезвычайная. Нам необходима помощь.
     - Выполняйте приказ.
     - Что?!
     - Выполняйте приказ вашего мэра.
     - Оставить город безумцам? Но что будет со всеми нами?
     - Мы вышлем следственную комиссию.
     - Нам нужна не комиссия, а спецназ!
     - Вы  забываетесь,  господин  Кеннеди.  Всего  хорошего   и
спасибо за сотрудничество.
     - А пошел ты!..  - я действительно жутко рассердился.  Да и
терять  мне  было уже нечего.  Но экран погас,  и тот в штатском
меня не услышал.
     Пару минут я тупо сидел перед терминалом. Давно меня так не
подставляли... А затем пришло озарение:  о чем  речь,  теперь  я
свободен!

37. Номер Тринадцатый
     Я решил выяснить,  откуда все-таки приползают змеи  (гномы,
очевидно,  не  задавались  этим  вопросом)  и заодно исследовать
здание.  Так я нашел мрачные сырые  подземелья  и  заплесневелые
ступени, ведущие Бог знает куда.
     Уничтожив несколько змеиных гнезд и  вручив  королю  связку
отрубленных голов - пусть порадуется напоследок - я отправился в
путь.  Я блуждал в бредовом лабиринте подземелий, по бесконечным
темным  коридорам,  спускаясь  все глубже и глубже - к основанию
этого мира,  к истокам моей загубленной души.  Путь  шел  сквозь
толщу  земли  и напластования памяти.  По дороге мне приходилось
сражаться с отвратительными чудовищами и давно умершими врагами,
со страхами и сомнениями.
     И когда прежняя жизнь  стала  казаться  сном, а мой  путь  -
единственной реальностью, передо мной открылись Врата.
     Я вошел в склеп и остановился перед каменной гробницей. Это
был конец пути.  Мой меч зашевелился в руке,  по клинку забегали
молнии - он жаждал действия,  и  я  с  размаху  опустил  его  на
могильную  плиту.  Та  разлетелась тысячей осколков.  И я увидел
человека,  лежащего внутри, скованного чарами тысячелетнего сна;
и человек этот был - я!
     Настала пора пробуждения. Затрепетали веки, открылись глаза
-  стены  моей  темницы рухнули в грохоте и сверкании молний,  и
слышен стал хор далеких голосов,  поющих  осанну.
     "И  увидел  я новое небо и новую землю..."
     Это - Свет Иерусалима.
     Это - Начало бытия, Источник жизни.
     Тот, кого люди называют Богом.
     Маленькими искорками  мы купались в лучах Его любви,  и так
могло продолжаться вечно - мы хотели этого - а Он отталкивал нас
-  мягко,  но  настойчиво,  и  приходило  знание:  нам  придется
покинуть Его,  чтобы вернуться.  Ибо мы  сотворены  воинами  для
великих  битв  в новом витке Армагеддона,  и силой Его мы должны
сразиться с силами Тьмы,  освобождая  людей  от  ее  дьявольской
власти во множестве миров и времен.
     Я вернулся на тропу, с которой свернул.
     Я нашел себя и вернулся к себе.
     Я знал теперь, что делать дальше.

38. Майкл Петрович
     Я приходил в себя постепенно. И не сразу понял, что сон уже
кончился, а то, что я вижу - реальность. Но это было именно так.
     Я лежал на  каком-то  тюфяке  в  комнате,  судя  по  всему,
недавно  приспособленной под жилье.  Напротив меня сидел Белкин,
неторопливо  и  вдумчиво  собирая   из   деталей   металлическую
штуковину,  здорово смахивающую на оружие.  При этом он мурлыкал
себе под нос что-то  классическое.  "Попробуй  спеть  вместе  со
мной, Вставай рядом со мной..." Кажется, Цой.
     Увидев, что я проснулся, он кивнул мне.
     - Добрый вечер, Михаил Петрович.
     - Почему "вечер"?
     - По  часам.  Иначе теперь не разберешь - наш великий вождь
отменил времена суток.  Вот и жжет электричество напропалую. Это
называется Великий  Полдень.  В общем,  времени больше не будет,
как и было сказано.
     - Бред какой-то...
     - Угу. Доктор Флетчер того же мнения.
     Я сел и попытался собраться с мыслями. Голова гудела.
     - Как я попал сюда?
     - Мы вас эвакуировали.  Правда,  пришлось выломать дверь...
Зато очень вовремя:  как раз перед  приходом  штурмовиков.  Они
очень злились... Даже хорошо, что вы этого не видели. В квартире
придется делать ремонт.
     - А что вы здесь делаете?
     - Защищаю демократию. Здорово, правда? Сбылась мечта идиота.
     - Вы ведь журналист.  Четвертая власть.  Сейчас самое время
говорить с народом, сказать ему правду...
     - Увы,  Михаил Петрович!  - развел руками Игорь. - Я больше
не журналист.  И вы не мэр.  А наш общий знакомый Кеннеди  -  не
шериф. Такая вот перемена в судьбе. Теперь все мы - подпольщики.
В прямом и переносном смысле.
     - Что с Ником?
     - Жив,  здоров.  Тренирует новобранцев. За вас беспокоился.
Да все в порядке, прорвемся. Главное - не падать духом.
     Меня покоробило его легкомыслие.
     - Надо срочно связаться с Землей.
     - Уже.
     - Когда прибудет помощь?
     - Прибудет комиссия.
     - Какая, к черту, комиссия?!
     - Следственная.  Ну что вы так смотрите?  Я их  понимаю.  В
принципе, они правы.  Зачем устраивать мясорубку раньше времени?
Надо сначала разобраться. Мы же не в двадцатом веке живем.
     - Так что же делать?
     - Вам надо прийти в себя.  Вы - наш лидер. Придется сказать
пару речей,  наметить план мероприятий,  назначить ответственных
за исполнение...  Да что я вам рассказываю, вы же на этом собаку
съели!..
     Сначала мне было тошно,  как  будто  я  действительно  съел
собаку. Но  потом  втянулся  и словно помолодел лет на двадцать.
Люди верили  в  меня.  Может  быть,  даже  больше,  чем  я  того
заслуживал.

39. Номер Тринадцатый
     Сила лунных недр выбросила меня в край ночи.  Я оказался на
серой равнине под звездным небом. Я видел, как Они прорастают из
праха цветами зла  и  смерти,  принимая  облик  поглощенных  Ими
людей, доводя его до совершенства. На мгновение я залюбовался Их
нечеловеческой холодной красотой,  а  Они  почувствовали  это  и
стали обволакивать   меня  невидимой  паутиной  чар  и  иллюзий.
Звучала прекрасная музыка,  нежные  голоса  звали  меня,  обещая
неземные радости и могущество бога.
     Усилием воли я разорвал колдовские  сети  и  плюнул  в  Них
огнем. Опаленная  полупрозрачная  масса,  завывая  и  корчась от
боли, стала свиваться в темные жгуты, собираясь для нового удара
в новом  чудовищном облике.  Гигантский черный паук вырос передо
мной, сверкая девятью парами безумных человеческих глаз.  На то,
чтобы подбить их все, понадобилось бы немало времени.
     Я сражался с пауком  врукопашную:  огонь  его  не  брал,  а
обнажать   меч   раньше   срока   не   следовало.  Зрелище  было
не из приятных. Оторванные конечности дергались вокруг, стараясь
как-нибудь зацепить меня. Потоки густеющей слизи затмевали глаза
и сковывали движения.  Тогда я сжигал ее,  превращаясь  в  живой
факел, и вновь крушил все подряд.
     Вдруг оказалось,  что я сражаюсь с пустотой.  Тело чудовища
растаяло, превратившись  в мерцающее эктоплазменное облако.  Оно
вырастало до небес, обретая свою последнюю и окончательную форму.
     Нимб мертвого  света воссиял над увенчанным рогами черепом,
скалящем зубы  в  зловещей  ухмылке.  Окаменевшие  кости гиганта
вновь сомкнулись, послушные нечеловеческой воле. По черной броне
доспехов заструились молнии. Когтистая рука вынула из ножен меч,
исчерченный рунами разрушения и гибели.  Он стоял передо мной  -
великий воин   Зла,   страж   Тьмы,  хранитель  Асгарда.  Шутки
кончились. Настал час битвы.

40. Джеймс Хэрриш
     Что-то произошло.  Я словно проснулся, и это было далеко не
приятное пробуждение.  Я стоял на балконе  какого-то  здания,  а
площадь внизу  была  запружена толпой,  жадно ловящей мои слова.
Только слов больше не было.  Я забыл их,  как забывают сон -  он
словно утекает  в  небытие,  и ты бессилен удержать его.  Да,  я
помнил, как говорил  что-то  -  должно  быть,  важное,  а  толпа
одобрительно стонала  в  ответ,  и  я упивался своей властью над
ней. Но это все вдруг разом кончилось.  Со все большим ужасом  я
осознавал, что не помню темы и повода своей речи, не помню даже,
выбрали меня уже мэром или нет.
     В растерянности я посмотрел вокруг,  словно ища чьей-нибудь
поддержки, и наткнулся на испуганный взгляд Магдалы Ларсен.  Как
же она изменилась!  Нездоровый цвет лица,  морщины, покрасневшие
глаза, растрескавшиеся губы - все разом бросилось мне  в  глаза.
Неужели это моя богиня?  Через мгновение я вдруг понял,  что она
испытывает точно такие же чувства, глядя на меня. Что-то было не
в порядке.
     Рядом раздался сдавленный  стон.  "Лунатики",  стоявшие  на
балконе  вместе  с нами,  были неподвижны как статуи - вероятно,
поэтому я сначала вообще не  заметил  их.  Но  они  были  здесь,
застывшие в ужасной судороге,  и только глаза горели невыразимой
болью и бешеной злобой.  Потом один из  них  упал  и  забился  в
припадке, словно сражаясь с невидимым врагом; за ним последовали
остальные. Один вдруг поднялся на ноги,  что-то ища перед  собой
руками, будто слепой, и вывалился вниз через перила.
     Магдала жалась ко мне,  истерично вскрикивая,  а я, оторвав
взгляд от ужасного зрелища,  перевел его на толпу внизу и как-то
отстраненно подумал, что это конец моей политической карьеры.
     Но внизу  тоже  происходило нечто странное.  Толпа бесшумно
опадала. Я видел,  как  люди  медленно  опускаются  на  асфальт,
валясь друг   на   друга,  устраиваясь  поудобнее,  сворачиваясь
калачиком или заваливаясь  на  спину.  Картина  при  всей  своей
безумности была на редкость мирной.  Народ засыпал. Должно быть,
для того,  чтобы  проснуться  с  ясными  головами  и  отвергнуть
прежнее свое   бытие   как  ночной  кошмар.  Кто-то  переписывал
историю, и мне это не предвещало ничего хорошего.  Неужели мы  с
Магдалой останемся одни?  Впрочем, так даже лучше: больше шансов
на спасение.
     - Пошли, - сказал я самым решительным тоном.
     - Куда?
     - В Асгард.
     - Что?!
     - Ты знаешь, где Врата. Будешь показывать дорогу.
     - Но там ничего нет... Ничего!
     - Нам они откроются.  Так было обещано,  помнишь? Не зря же
мы старались, черт побери! Нам причитается.
     По опустевшим  коридорам  и  лестницам  мы  вышли из здания
мэрии, преодолели завалы недвижных тел, стараясь не наступать на
спящих, и наконец вырвались на оперативный простор.
     Оказалось, что  и  город  я  помню  плохо.  Прошлое  словно
затянула пелена.  На очередном повороте мы увидели вдруг впереди
группу вооруженных людей.  Сначала мне показалось,  что это  мои
штурмовички - но тогда почему не в форме?  Они тоже увидели меня
и среагировали  однозначно,  направив  в  мою  сторону  раструбы
излучателей. К  счастью,  стреляли они плохо.  Не знаю,  сколько
зарядов рассеялось в пространстве,  но в нас они не попали. Мы с
боевой подругой   бросились   в   ближайший  переулок.  Переждав
некоторое время под прилавком какой-то лавчонки рядом с храпящим
продавцом, продолжили свой путь в небеса.
     Некоторые опасения у меня  вызывал  шлюз  -  сумеем  ли  мы
благополучно справиться  с  ним  и  покинуть  пределы купола?  Я
как-то раньше не интересовался этим вопросом.  И нужно было  еще
угнать лунокар...
     Зря я боялся:  там все  оказалось  на  автоматике.  За  что
только платят  деньги  смотрителям!  Как  только  мы выехали под
звезды, настроение у меня сразу улучшилось.
     Теперь пришла очередь Магдалы вести нас к желанной цели. Ей
не сразу удавалось вспомнить маршрут,  и тогда она начинала ныть
и причитать,  что  мы  заблудимся  и никто нас  не  найдет.  Мне
приходилось использовать всю  оставшуюся  силу  внушения,  чтобы
привести ее в чувство.
     Наконец она радостно воскликнула,  углядев знакомые  скалы.
Мы проехали туда точно по колее,  оставленной Троммелем.  У ме