вать.., бросает на кровать.  Поясница  болит, что
неудивительно: сначала комод Тая, теперь вот это.
     - Что  это ты  надумала?  - кричит он. - Скажи,  ради  бога, что это ты
надумала?
     Понимает, что  занес руку над лицом  Джуди, чтобы ударить ее.  Какая-то
его часть очень хочет ударить ее. Он ее любит, но в этот момент и ненавидит.
Каких только  бед он не напредставлял себе за  время их совместной  жизни: у
Джуди  обнаружен рак,  Джуди  парализовало  в результате  автоаварии,  Джуди
завела любовника и потребовала развода, но ему и в голову не  приходило, что
Джуди может сойти с ума.
     - Что это ты надумала?
     Она смотрит  на него  без  страха.., вообще без всякого  выражения.  Ее
глаза  мертвы. Фред опускает  руку, думая: "Я  бы отрубил себе руку до того,
как ударил бы  тебя. Я могу злиться на  тебя, злюсь  на  тебя, но отрубил бы
себе руку до того, как ударил".
     Джуди  перекатывается  на живот, утыкается  лицом в  покрывало,  волосы
рассыпаются вкруг головы, как нимб.
     - Джуди?
     Нет ответа. Она просто лежит.
     Фред смотрит на нее, затем распрямляет один из смятых листков, которыми
она пыталась задушить себя. На нем много слов.
     Торг, аббала,  илили, маншан, баз, лам, опопанакс - эти  ему  ничего не
говорят.  Другие: "ишак",  подтиральщик,  черный, красный,  Чикаго  и  Тай -
обычные слова,  но  они никак  и  ничем не связаны  Вдоль одного края листка
печатными буквами: "ЕСЛИ ВЫ ЗАСУНУЛИ ПРИНЦА АЛЬБЕРТА В БАНКУ, КАК ВЫ СМОЖЕТЕ
ВЫТАЩИТЬ ЕГО ОТТУДА?" Вдоль другого, как в телеграмме без знаков препинания:
"ЧЕРНЫЙ ДОМ АЛЫЙ КОРОЛЬ ЧЕРНЫЙ ДОМ АЛЫЙ КОРОЛЬ ЧЕРНЫЙ".
     "Если  ты тратишь время, разглядывая эту белиберду, ты  такой  же псих,
как и она, - думает Фред. - Ты не можешь тратить времени..."
     Он смотрит на  часы, которые стоят на тумбочке с его стороны кровати, и
не может поверить своим глазам: семнадцать минут пятого. Смотрит на наручные
часы и видит, что так и есть.
     Понимая, что это глупо,  сознавая, что даже во сне  услышал бы, как сын
заходит в дом, Фред в два прыжка подскакивает к двери.
     - Тай! - кричит он. - Эй, Тай! ТАЙЛЕР!
     Напрасно  ожидая  ответа, Фред  понимает,  что  его  жизнь кардинальным
образом переменилась, и, возможно,  навсегда.  Люди говорят, что такое может
случиться в  мгновение ока, до того, как ты начинаешь что-нибудь соображать,
говорят, но ты им не веришь.
     А потом убеждаешься на собственной шкуре, что это правда.
     Пойти в комнату Тая? Проверить?
     Тая там нет, Фред это знает, но все равно идет. Комната пуста, как он и
ожидал. И с передвинутым комодом выглядит какой-то не такой, более зловещей,
что ли.
     "Джуди. Ты оставил ее одну, идиот. Она вновь может набить  рот бумагой.
Они же хитрые, сумасшедшие, такие хитрые..."
     Фред бросается в спальню и с облегчением обнаруживает, что Джуди лежит,
как он ее и оставил, лицом вниз, с разметавшимися волосами. Он открывает для
себя, что тревога, связанная с безумием жены, ничто в сравнении с опасениями
за жизнь пропавшего сына.
     "Он  вернется  домой  к четырем,  самое  позднее".  Так  он  думал.  Не
вернулся. Фред подходит к кровати, садится в изножье у жены. Снимает трубку,
набирает номер. Короткий номер, всего три цифры.
     - Слушаю, полицейский участок. Дежурный Дюлак. Вы позвонили  по  номеру
экстренной  помощи  <911 -  номер службы экстренной  помощи, по  которому
можно вызвать полицию,  пожарных,  "скорую помощь". В маленьких городках это
один из телефонов полицейского участка.>, что у вас стряслось?
     - Дежурный Дюлак, это  Фред  Маршалл.  Я бы хотел поговорить с  Дейлом,
если  он на месте. - Фред уверен, что  Дейл на  месте.  Он работает допоздна
после того, как...
     Продолжение  он отталкивает  от  себя,  но в голове  все  сильнее ревет
ветер.
     - Да, мистер Маршалл, он здесь, но у него совещание, и  я не думаю, что
смогу...
     - Соедините меня с ним.
     -  Мистер  Маршалл,  вы  меня  не  слышите.  У   него   два  парня   из
Висконсинского полицейского управления и один из ФБР.
     Если вы скажете мне...
     Фред зажмуривается. Это любопытно, не так ли? Очень даже любопытно.  Он
звонит  по телефону  911, а идиот  на другом конце провода, похоже, об  этом
забыл.  Почему?  Да  потому, что  говорит  с  человеком,  которого знает. Со
стариной Фредом  Маршаллом, у которого  год тому покупал мини-трактор "Дир".
Должно быть, думает, что Маршалл звонит по номеру 911, чтобы не искать номер
полицейского  участка.  Поскольку  Бобби  просто  не может знать, что  нужна
экстренная помощь.
     Фред вспоминает, что еще этим утром вел себя точно так же.., был другим
Фредом Маршаллом, абсолютно уверенным  в том, что  Рыбак не сможет добраться
до его сына. Нигде и никогда.
     Тай ушел. Горг зачаровал его, и аббала взял к себе.
     - Эй? Мистер Маршалл? Вы еще...
     - Слушай сюда,  - говорит  Фред,  не  открывая глаз. Из "Гольца"  он бы
разговаривал с Бобби иначе, но "Гольц" очень уж далеко. "Гольц" - в звездной
системе  Опопанакс, на планете Аббала.  - Слушай  меня  внимательно. Запиши,
если в  этом есть  необходимость. Моя жена сошла с ума, а мой сын пропал. Ты
понял? Жена обезумела. Сын пропал. А теперь соедини меня с чифом.
     Но Бобби Дюлак не соединяет, во всяком случае, не сразу.
     Он  переваривает  информацию. Более дипломатичный полицейский  (скажем,
Джек Сойер в свои лучшие дни) оставил бы свои догадки при себе, но  Бобби не
может. Он должен поделиться своей догадкой.
     -  Мистер Маршалл? У вашего сына велосипед "Швинн", не так ли? Красный,
с тремя передачами? На пластине под номерной знак наклейка... "БИГ-МАК"?
     Фред не может  ответить. Несколько  секунд он  не может даже  дышать. В
голове гудит ветер. Он уже набрал силу урагана.
     Торг зачаровал его.., аббала взял к себе.
     Наконец,  когда Фред уже чувствует, что сейчас  задохнется, дыхательные
пути освобождаются, он  набирает полную  грудь воздуха и орет благим  матом:
"СОЕДИНИ МЕНЯ С ЧИФОМ ГИЛБЕРТСОНОМ! НЕМЕДЛЕННО, ГРЕБАНЫЙ ЧЛЕНОСОС!"
     И  пусть от его крика дрожат стены, женщина, лежащая на покрывале рядом
с ним,  не шевелится.  В  трубке раздается щелчок,  потом пауза,  достаточно
короткая, но он успевает увидеть  перед собой и белый прямоугольник на стене
в комнате сына, и раздувшуюся шею своей безумной жены, и кровь, сочащуюся из
плетеной рыбацкой корзины,  которая ему приснилась. Поясницу пронзает острая
боль, но Фред ей даже рад. Телеграмма из реального мира.
     Потом в трубке слышится  голос Дейла, Дейл спрашивает, что случилось, и
Фред Маршалл начинает плакать.

        "Глава 7"

     Господь,  возможно,  знает,  где Генри Лайден  нашел этот  удивительный
костюм, но  мы, конечно же, нет. В магазине маскарадных  костюмов? Нет,  для
маскарадной одежды он слишком  элегантен,  вещь эта настоящая - не имитация.
Широкие лацканы спускаются на  дюйм  ниже талии, раздвоенные фалды достигают
лодыжек,  брюки  широкие,  со  складками  на поясе, высокие,  чуть ли  не до
солнечного  сплетения,  уходящие под  белоснежную  жилетку.  На ногах  Генри
белые,  на  пуговицах,  короткие  гетры, служащие украшением  и естественным
продолжением  белых  кожаных туфель.  На  шее - жесткий,  высокий  воротник,
острые   кончики  которого   торчат  из-под   широкого,   белого   атласного
галстука-бабочки, идеально завязанного. В "зуте", безусловно, есть что-то от
парадного наряда дипломата, но вульгарность перевешивает чопорность, так что
фрачные фалды и  жилетка просто  придают костюму особый шик, каким славились
афро-американские музыканты и другие представители шоу-бизнеса.
     Сопровождает Генри в  актовый  зал и мрачный Пит Уэкслер,  толкая перед
собой тележку, нагруженную коробками  с пластинками,  Ребекка  Вайлес смутно
вспоминает, что  в каком-то отрывке из старого фильма видела в таком костюме
Дюка Эллингтона..,  или  Кэба  Коллоуэя? Перед ее мысленным взором возникает
приподнятая бровь, сверкающая улыбка,  обаятельное  лицо человека,  стоящего
перед оркестром, но больше ничего (будь мистер Эллингтон или мистер Коллоуэй
живы,  они бы поведали  Ребекке, что костюм Генри, безусловно, сшит одним из
четырех портных,  которые  жили  и  работали  в черных кварталах  Нью-Йорка,
Вашингтона,  округ  Колумбия, Филадельфии  и  Лос-Анджелеса, непревзойденных
мастеров 30-х и  40-х  годов, увы, уже умерших, как и их знаменитые клиенты.
Генри Лайден  точно  знает, какой  именно  портной сшил его костюм и как  он
попал к  нему,  но при общении с такими  людьми,  как  Ребекка Вайлес, Генри
предпочитает  озвучивать  только  ту  информацию, которая уже  известна).  В
коридоре, ведущем  в  актовый  зал,  белый  костюм словно  светится изнутри,
усиливая черноту больших очков Генри в  бамбуковой оправе, украшенной синими
сапфирами.
     Существует ли  специальный магазин, продающий наряды великих музыкантов
30-х? Какой-то  музей  получил  это сокровище и продал на аукционе?  Ребекка
более не может сдерживать любопытство.
     - Мистер Лайден, где вы взяли такой необыкновенный костюм?
     У  них  за  спиной  Пит  Уэкслер  вроде  бы бормочет себе  под  нос, но
достаточно громко, что за такими костюмами должны  гоняться люди, этническая
принадлежность которых начинается словом на букву "н".
     Генри игнорирует реплику Пита и улыбается:
     - Надо знать, где искать, ничего больше.
     - Полагаю, вы никогда не слышали о си-ди, - говорит Пит. - Их появление
- большой технический прорыв.
     - Заткнись и тряси не сильно пластинки, - осаживает его мисс  Вайлес. -
Мы почти пришли.
     - Ребекка,  дорогая моя, позвольте мне, - вмешивается Генри.  -  Мистер
Уэкслер имеет полное право высказать такое предположение. В конце концов, он
не может знать, что в моей коллекции почти три тысячи компакт-дисков. А если
человека, которому первоначально принадлежал этот костюм, называли ниггером,
то я бы гордился, если б меня называли так же. Это была бы огромная честь. Я
бы хотел, чтобы меня ею удостоили.
     Генри  останавливается.  Ребекка и  Пит  следуют  его  примеру,  каждый
по-своему шокирован использованием запретного слова.
     -  И  мы  должны  уважать тех,  кто  помогает  нам  в выполнении  наших
обязанностей, - продолжает Генри. - Я  попросил мистера Уэкслера  встряхнуть
мой костюм, и он, по доброте души, выполнил мою просьбу.
     - Да, - бурчит Пит.  -  Плюс  к этому повесил ваш прожектор и расставил
проигрыватель, динамики и прочее дерьмо по указанным вами местам.
     -  Премного вам благодарен,  мистер  Уэкслер.  - Генри  кланяется.  - Я
высоко ценю вашу столь необходимую мне помощь.
     - Да  ладно, - отмахивается Пит.  - Я лишь выполняю свою работу, знаете
ли. Но если вам что-то потребуется после того, как вы закончите, я помогу.
     Пита Уэкслера  приручили,  не  показывая  ему ни  трусиков, ни задницы.
Ребекку это  поражает. Слепой  Генри или  нет, но  Ребекка понимает, что  за
двадцать  шесть прожитых ею  лет она впервые встречает  столь  неординарного
человека. Бог с ней, с одеждой.., откуда вообще берутся такие люди?
     -  Вы  действительно думаете, что сегодня  с тротуара  за  этими окнами
пропал мальчик?
     - Что? - спрашивает Ребекка.
     - Похоже на то, - отвечает Пит.
     - Что? - повторяет Ребекка, уже обращаясь  к Питу Уэкслеру, не к Генри.
- Что ты такое говоришь?
     -  Он меня спросил, я ему ответил,  -  пожимает плечами  Пит.  - Ничего
больше.
     Сверкая глазами, Ребекка шагает к нему.
     -  Это  случилось  на нашем  тротуаре?  Еще  один ребенок, перед  нашим
зданием? И ты ничего не сказал ни мне, ни мистеру Макстону?
     - Нечего было говорить, - защищается Пит.
     -  Может,  вы  сможете  рассказать  нам обоим,  что в  действительности
произошло, - предлагает Генри.
     -  Конечно. Произошло то, что я  вышел на  улицу покурить, понимаете? -
Уэкслер говорит правду,  но не всю. Оказавшись перед выбором,  пройти десять
ярдов по коридору "Маргаритки"  до мужской комнаты и бросить окурок в унитаз
или  пройти  десять  ярдов  до  входной  двери и растереть  его  об  асфальт
автостоянки, Пит,  само  собой, остановился на втором варианте. - Я вышел за
дверь и все увидел. Патрульная машина стояла у тротуара. Я подошел к зеленой
изгороди,  и там  этот  коп,  молодой  парень,  его фамилия,  кажется, Чита,
загружал велосипед, вроде  бы  подростковый велосипед, в багажник. И  что-то
еще, точно я не разглядел, но что-то маленькое.  А потом достал из  бардачка
мелок и сделал на тротуаре отметины.
     - Ты с ним  говорил?  - спрашивает Ребекка.  -  Ты спросил,  что он тут
делает?
     -  Миз Вайлес, я  говорю  с копами, лишь когда  этого  не  избежать, вы
понимаете, о  чем я? Чита, он даже  меня  не видел. И потом, он бы все равно
ничего не сказал. У него было такое лицо...
     Я  надеюсь, что успею добежать до  сортира до того, как наложу в штаны,
вот какое.
     - Значит, он просто уехал?
     - Именно так. А через двадцать минут появились два других копа.
     Ребекка  вскидывает руки, закрывает глаза, прижимает пальчики  ко  лбу,
предоставляя   Питу   Уэкслеру   великолепную   возможность,   которую   он,
естественно, не упускает,  полюбоваться ее  грудью,  туго обтянутой блузкой.
Зрелище, возможно, не столь  волнительное, как ее зад у него над головой, но
тоже ничего. Для отца  Эбби вид  буферов  Ребекки Вайлес,  обтянутых  тонкой
материей, что костер в  холодную ночь. Для ее изящной фигурки они очень даже
большие, и знаете  что? Когда руки поднимаются, с ними поднимаются и буфера!
Да если бы он знал, что она устроит такое шоу, сразу  же рассказал бы о Чите
и велосипеде.
     - Ладно,  хорошо. - Пальцы  перемещаются на виски, руки поднимаются еще
на дюйм-другой,  она  задумчиво  хмурится, на мгновение напоминая  статую на
постаменте.
     "Гип-гип ура, - думает Пит. - Во всем есть светлая сторона. Если завтра
с  нашего тротуара утащат  еще какого-нибудь  маленького  засранца,  я  буду
только за".
     - Ладно, ладно, ладно, - продолжает  Ребекка, открывает глаза, опускает
руки.  Пит  Уэкслер  смотрит  куда-то за  ее  плечо,  лицо у  него  -  маска
бесстрастности,  и она сразу понимает, что к чему. Святой Боже, ну и дикарь.
-  Все  не  так плохо,  как  я  думала. Во-первых, ты видел  лишь полисмена,
укладывающего в багажник велосипед. Может, его украли.  Может, его  взял без
спроса другой  мальчик,  а  потом бросил и убежал. Коп  мог разыскивать этот
велосипед. Или  мальчика, который ехал на этом велосипеде, сбила машина.  Но
даже если произошло самое  страшное, не думаю, что  нам это может повредить.
"Макстон" не несет ответственности за происходящее вне его территории.
     Она поворачивается  к Генри, на лице которого написано, что он хотел бы
находиться в сотне миль отсюда.
     - Извините, я  знаю, что мои слова звучат очень уж  хладнокровно. Из-за
этой истории  с Рыбаком я расстроена не меньше  других,  учитывая,  что двое
детей  погибли и  еще одна  девочка  пропала.  Мы все  так  расстроены,  что
соображаем с трудом. Но ужасно не хотелось бы, чтобы нас втянули в это дело,
понимаете?
     - Я прекрасно все вижу, - отвечает Генри. - Будучи одним из тех слепых,
на которых постоянно ссылается Джордж Рэтбан.
     - Ха! - вырывается у Пита Уэкслера.
     - И вы со мной согласны, не так ли?
     - Я - джентльмен и соглашаюсь со всеми. Я соглашаюсь с Питом в том, что
наш местный монстр мог похитить еще одного ребенка. Патрульный Чита, или как
его там, вроде бы выглядел слишком озабоченным, так что речь не могла идти о
похищенном велосипеде. И я соглашаюсь с вами, что "Макстон" нельзя винить за
случившееся.
     - Верно, - кивает Ребекка.
     - Если только здесь нет человека, имеющего отношение  к убийствам  этих
детей.
     - Но это невозможно! - восклицает Ребекка. -  Большинство находящихся у
нас мужчин не могут вспомнить даже собственного имени.
     -  Десятилетняя  девочка  сможет  справиться с любым из этих доходяг, -
поддакивает Пит.  -  Даже те, кто  не страдает старческой  болезнью  <Пит
имеет в  виду  болезнь  Альцгеймера, которой  страдает значительный  процент
пожилых белых американцев.>, ходят в собственном.., вы понимаете.
     - Вы забываете про персонал, - говорит Генри.
     - Что? - Ребекка на мгновение теряет  дар речи. - Да перестаньте... Это
безответственное заявление.
     - Ваша правда.  Возможно. Но, если все это будет продолжаться, никто не
может быть вне подозрений. Таково мое мнение.
     По спине  Пита  Уэкслера вдруг  пробегает холодок: если  городские копы
начнут допрашивать пациентов "Макстона", его "развлечения" могут вытащить на
свет божий и Уэнделл Грин устроит себе еще один праздник. И тут ему приходит
в  голову  блестящая  идея,  которую  он  сразу  же  озвучивает,  в  надежде
произвести впечатление на миз Вайлис:
     -  Знаете что?  Копы  должны поговорить с  этим  парнем  из Калифорнии,
знаменитым  детективом, который прищучил Киндерлинга два или три года назад.
Он, кажется, живет где-то неподалеку. Нам  нужен такой ас. Нашим копам Рыбак
не по зубам. А этот парень, он, возможно, с ним справится.
     - Как к месту вы это сказали, - поворачивается к нему Генри. - Я с вами
полностью согласен.  Пора Джеку Сойеру браться  за дело. Я переговорю с  ним
еще раз.
     - Вы его знаете? - спрашивает Ребекка.
     - О да, - кивает  Генри. - Знаю.  Но  мне тоже пора браться за дело, не
правда ли?
     - Еще есть несколько минут. Пока все на улице.
     Ребекка  выводит его из коридора в актовый зал, и втроем они пересекают
его, направляясь к возвышению. Микрофон Генри поблескивает  перед столом, на
котором стоят динамики и проигрыватель.
     - Места тут много, - говорит Генри с пугающей Ребекку точностью.
     - Неужели вы это чувствуете?
     - Безусловно, - отвечает Генри. - Мы, должно быть, близко.
     - Все перед вами. Вам нужна помощь?
     Генри  выставляет  ногу,  постукивает по полу импровизированной  сцены.
Проводит рукой по торцу стола, находит микрофон.
     - На данный момент нет, дорогая. - И поднимается на возвышение. Касаясь
рукой стола, огибает его, находит проигрыватель. -  Все отлично. Пит, вас не
затруднит поставить коробки с пластинками на стол? Ту, что сверху, вот сюда,
следующую - справа от нее.
     - Каков он, ваш друг Джек? - спрашивает Ребекка.
     - Дитя шторма. Котик, но  с острыми когтями. Должен сказать, иной раз с
ним очень нелегко.
     Через раскрытые  окна доносится  шум  толпы, гул разговоров прорезывает
детские  крики и песни, исполняемые под  аккомпанемент дребезжащего  старого
рояля. Пит уже положил на стол коробки с пластинками.
     -  Я, пожалуй, пойду, потому что Шустрик, наверно, уже ищет меня. После
того как они придут сюда, предстоит большая уборка.
     Пит выходит,  катя  перед  собой тележку. Ребекка спрашивает,  чем  она
может помочь.
     -  Верхний  свет  включен,  не  так  ли?  Пожалуйста,  погасите  его  и
подождите,  пока появится первая  волна. Потом включите  розовый прожектор и
готовьтесь к тому, что сердце выскочит у вас из груди.
     - Вы хотите, чтобы я выключила свет.
     - Вы все поймете.
     Ребекка идет к двери, выключает верхний свет и, как и обещал Генри, все
понимает. Мягкий дневной  свет, вливающийся  в окна, заменяет слепящий  глаз
электрический.  Актовый  зал словно  плывет в  туманной дымке.  "Розовый луч
будет здесь к месту", - думает Ребекка.

        "x x x"

     На лужайке заканчивается прелюдия к танцам. Старички и старушки доедают
клубничные  пирожные  и  допивают  газировку  за  столиками,  а  господин  в
соломенной шляпе  и  красных подтяжках,  играющий  на  рояле,  с  последними
громкими аккордами "Сердца и души" закрывает  крышку клавиатуры и встает под
аплодисменты. Внуки, которым никак не хотелось (а что  делать?) идти на этот
фестиваль,  теперь шныряют  между  столами  и  инвалидными креслами, избегая
взглядов  родителей и надеясь заполучить после