Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Фэнтази
      Дружников Юрий. Ангелы на кончике иглы -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  -
в Москву, но пришлось выезжать в Чиерну-над-Тиссой. Какой же он коммунист, Дубчек, если сомневается? На что они намекали, чехи, говоря о социализме с человеческим лицом? Докатились до того, что открыли границу и можно свободно въезжать и выезжать! Коммунисты, а ведут себя, как дети! А вот и то, что Ягубову сейчас нужно: письмо чехословацких рабочих с завода "Авто-Прага" -- факсимиле девяноста девяти подписей. Под его письмом факсимиле не будет. Вот -- это важно: "Священный долг всех коммунистов" -- теоретическая статья. Фундамент обращения к нам чехов со своей большой просьбой. Ягубов все помнил и так, но долистал "Правду" до последнего номера, до заявления ТАСС. Партийные и государственные деятели ЧССР, говорилось там, обратились к Советскому Союзу и другим союзным государствам с просьбой... Уже обратились, а текст не готов -- вот какая недоработка! Теперь главное -- начать. Вдруг в памяти само всплыло обращение: "Братья и сестры!" Такое начало ему понравилось. Так обратился Сталин к народу в начале войны. После, когда Ягубов открыл "Правду", он увидел, что его обращение поправили, написали: "Мужчины и женщины!" И все же он остался при своем мнении, что у Сталина и у него было написано лучше. А пока чувствовал: не надо давить на политику, надо нажимать на национальную гордость чехов. Уговаривать лучше вежливо, без насилия, чтобы они решали как бы самостоятельно. Тем более, что войска уже введены и можно не беспокоиться. "Мы обращаемся к вам, уважаемые граждане", -- написал далее Степан Трофимович. К готовым формулировкам он подошел творчески. "Гнев и возмущение всего советского народа", "бешеные наемники", "подстрекатели", "реваншисты", "разгул реакции" -- это все он отбросил, выбрал более мягкие слова, сохранив лишь твердую партийную позицию. После первых мучительных поисков писать стало легче, перо заскользило. Закончив писать, Ягубов позвал майора и сказал, что ему нужна машинистка. -- Грамотная! -- прибавил он. Майор удалился и через минуту вошел обратно с машинкой в руках. Он действительно тарахтел, как пулемет, и вскоре текст лежал на столе. Вверху было написано: "Без распространения из кабинета". За ворота Ягубова вывез тот же сопровождающий. Когда Степан Трофимович пересел в ожидавшую его "Волгу", шофер только плечом повел. -- Устал, небось? -- спросил Ягубов. -- Ничего! Человек -- существо выносливое. Настроение у Ягубова было праздничное. Он принял участие, выражаясь языком газет, в спасении социалистической страны от позора -- выхода из коммунистического лагеря. Позже и сами чехи это осознают. Ягубов войдет в их историю, станет национальным героем. Когда-нибудь это узнает все прогрессивное человечество, пока не знала даже жена. Понадобился Степан Трофимович снова на следующий день. Он был назначен редактором выпускаемой чешскими патриотами газеты "Праци", которая начала выходить в Дрездене и бесплатно разбрасываться в Чехословакии, освобожденной советскими войсками. Газету чешских патриотов делали в Москве, в агентстве печати "Новости", по месту основной работы Ягубова. Тираж из Дрездена возили на военных вертолетах. На вертолете разбился журналист Карл Непомнящий -- погиб, раздавленный пачками газет. Хоронили его в Москве, скрыв причину смерти. Ягубов работал день и ночь, лично проверяя и согласовывая каждую строку. Он побледнел, похудел. Чехи читать газету не хотели. Когда положение в Чехословакии нормализовали, надобность в этом оперативном органе чешских патриотов отпала. Выполнив историческую миссию, Ягубов был уверен, что он заслуживает награды. Но секретность операции столь велика, что наградить его прямо нельзя. Он пришел к выводу, что можно ждать повышения. Ожидание получилось недолгим. В октябре ему разрешили поехать отдыхать. В аэропорт он отправился с женой и новым назначением: после отпуска приступить к работе первым заместителем редактора "Трудовой правды". В анкетах Ягубов не указывал, что служил постовым милиционером. Он писал: занимал пост в системе НКВД. У всех настоящих чекистов в душе скрытое презрение к милиции. Степан Трофимович понимал, что ему везет в жизни, но считал, что это везение закономерно и является следствием его собственных качеств. Поэтому каждое место службы рассматривалось им как временное, ступенька, с которой можно подняться на следующую. Он стремился к наиболее ответственной работе, хотел быть выше других и, если бы ему дали руководить всеми, стал бы это делать умнее и правильнее тех, кто руководит сейчас. Ягубов не отрицал и честолюбия. Он смог бы принимать почести, видеть свои портреты, подумывал в шутку о том, как станицу Нагутскую переименуют в город Ягубов и поставят монумент в его честь. Однако будущее занимало его мысли гораздо меньше, чем настоящее. Конкретный вариант был в том, чтобы уйти помощником к одному из членов Политбюро или секретарей ЦК, лучше всего к ведущему международные дела, где он, Ягубов, проверен. Но на такой пост не назначают, а выбирают. В выборах участвует один избиратель. В помощники берут в расчете на то, что у хозяина при помощнике прибавится еще одна извилина. Она у Ягубова имелась. Быстрому росту мешал только один серьезный недостаток -- отменное здоровье. Люди слишком здорового вида не нравились членам Политбюро, и, чтобы попасть наверх, Ягубову еще предстояло поболеть и состариться. Но и нынешнее назначение в "Трудовую правду" было серьезным повышением. Главными редакторами и их заместителями назначают только лиц, поработавших до этого в ЦК, чтобы знать их в работе лично. Для Ягубова, учитывая его заслуги, было сделано исключение. Видел он и опасность: Макарцев раньше работал в аппарате ЦК и, следовательно, имел там связи. Ягубов мог превратиться в мальчика для битья. Однако когда-то он хорошо прыгал с парашютом и кольцо выдергивал вовремя. А и на старуху бывает проруха. Вскоре после перехода в "Трудовую правду" Ягубов, по звонку из ЦК, принимал в Союзе журналистов гостя -- нового, после чешских событий, заместителя редактора "Руде право". Были они примерно одного возраста, чех -- на четверть метра повыше. Маршрут поездки лежал в Среднюю Азию. Достопримечательности Самарканда они рассматривали втроем -- с переводчицей Мариной, высокой крашеной блондинкой, хорошо сложенной и импортно одетой. Ужинали в ресторане интуристовской гостиницы "Самарканд". Чех морщился от мух и говорил, что ему здесь очень нравится. Выпили по две рюмки. Марина не спеша допила бутылку водки одна. Когда расходились в коридоре, Степан Трофимович заметил: переводчица вошла в номер к чеху и, оживленно с ним поговорив, вышла. Замредактора "Руде право", приехавший в Советский Союз в соответствии со своими убеждениями, а также очень боявшийся недостаточно их показать, от дальнейших услуг Марины, судя по всему, отказался и пожелал ей спокойной ночи. Марина не ожидала подобного оскорбления и, войдя к Ягубову, чтобы взять сигарету, спросила: -- Хочешь посмотреть? -- Чего? -- не понял он. Она разделась и постояла, дав ему время вникнуть в суть дела. -- Ну как? Ягубов хотел вытолкнуть ее в коридор, но она со смехом увертывалась, и он не смог заставить ее одеться. К тому же она оказалась недурна, а он не из мрамора. Оказалось, высокая женщина (он их всегда боялся) вела себя превосходно. Это занятие Ягубов любил, но старался сдерживаться. Через полтора часа, опомнившись, он стал уговаривать Марину уйти. -- Ты мне нравишься, -- возразила она и уснула у него на руке. Утром он выглянул в коридор и, выпустив ее, вздохнул. В Москве Марина позвонила Ягубову на работу. Он такой ответственный, что даже не вспомнит некоторых знакомых. А у нее ключи от новой кооперативной однокомнатной квартиры, и она приглашает Ягубова ее посмотреть. Он говорил с ней сухо и квартиру смотреть вежливо отказался, сославшись на загруженность работой. У Марины на столе в это время лежал отчет о поездке заместителя редактора "Руде право" в Среднюю Азию. Положив трубку, Марина немного подумала и в конце, после краткой положительной характеристики чешского коммуниста, приписала: "Тов. Ягубов С.Т. в поездке был политически выдержан, но морально неустойчив". Знай это, Ягубов наверняка поехал бы посмотреть новую квартиру. Политически же он действительно был выдержан безукоризненно. Когда редакцию "Трудовой правды" посетили шведские журналисты, в связи с болезнью Макарцева их принял Степан Трофимович. Анна Семеновна побежала в закрытый буфет, принесла кофе, пирожные. Шведских журналистов очень волновали некоторые вопросы. -- Скажите, господин Ягубов, почему советские газеты периодически травят отдельных писателей? Он тут же ответил: -- Мы не можем запретить газетам высказывать свое мнение. У нас тоже свободная печать, господа! -- А как вы поступаете, если ваши убеждения расходятся с очередным постановлением вашей партии? -- Видите ли, -- объяснил Ягубов, -- мои мысли принадлежат партии. Она распоряжается мной, поэтому у меня с ней расхождений быть не может. -- Но с отдельными людьми в партии -- могут быть? -- уточнил один из журналистов и отглотнул кофе, чтобы дать возможность Ягубову подумать. Степан Трофимович удивился, что шведский коллега не понимает элементарных вещей, но объяснил спокойно. -- Если эти члены партии выше меня по должности, -- сказал он, -- то расхождений быть не может. Ведь их указания -- для меня и есть указания партии. -- Вы сказали, что были простым крестьянином, господин Ягубов. Как вы делали карьеру? -- В нашей стране нельзя сделать карьеру. Можно только вырасти, -- терпеливо уточнил Степан Трофимович. -- У нас в стране быстро растут все, кто предан партии и нашим идеалам. И Ягубов улыбнулся своей очаровательной улыбкой -- простой, открытый русский человек со Ставрополья. -- Ваши родители -- кто они? -- спросил другой швед. -- Я же говорил, крестьяне, -- засмеялся Ягубов. -- По-- нашему, колхозники. Я их очень люблю. Каждую весну летаю к ним на день-два, везу много продуктов, копаю огород, чиню крышу, старикам это тяжело... Не удается поехать только в том случае, если я дежурю на майские праздники... Дело прежде всего, господа! 19. ВЫШЛИ МЫ НА ДЕЛО Исполнять обязанности редактора Ягубов начал мягко, но без панибратства. Он решил внедрить вежливый и деловой западный стиль взаимоотношений с подчиненными. Если забывал и переходил на "ты", то, вспомнив, возвращался в намеченное русло. Журналистов он делил на две категории: безответственных, которые пишут, и ответственных, которые подписывают. Ягубову приходилось подписывать. Теперь, в отсутствие редактора, бремя ответственности ложилось на него в полной мере. -- Что бы ни произошло во Вселенной, -- заявил Ягубов на планерке, проведенной им без Макарцева, -- подписчик должен прочитать, что у нас в стране все в порядке. Новый человек в редакции, он понимал: все приводные ремни сходятся к Макарцеву. Предстояло выяснить, на кого опереться, чтобы отдельные ремни перетянуть к себе временно, а некоторые после оставить навсегда. Перед ним лежало штатное расписание редакции с указанием должности, стажа работы и зарплаты. Глаза соскальзывали с фамилии на фамилию. Он припоминал, что слышал о том или другом сотруднике и какое мнение начинало складываться у него самого. После беглого осмотра заместитель редактора отметил точками две фамилии: Кашина и Раппопорта. Обоих из противоречивых соображений. Завредакцией Кашина Макарцев явно недолюбливал, хотя не вслух. Напротив, отметил его исполнительность, уравновешенный характер. Но по проскользнувшей иронической нотке Ягубов вывел, что Макарцев его презирает. Видимо, чувствовал себя настолько твердо, что опора на Кашина ему была не нужна. Считал его завхозом и забывал о том, что не он поручил Кашину заниматься в редакции кадрами, а органы. Чувствуя опору, люди обычно стараются работать лучше, и такую поддержку Ягубов решил Кашину оказать. Что касается Раппопорта, то тут мотивы были сложнее. Лично ему неряшливо одетый, плохо выбритый и всегда ворчащий исполняющий обязанности редактора отдела комвоспитания был несимпатичен. И эта антипатия была, по-видимому, взаимной. Постоянная манера Раппопорта возражать, затягивать выполнение распоряжений, которые ему не понравились, несомненно, объяснялась отсутствием в нем главного качества журналиста -- внутренней партийности. Если бы Ягубов был редактором, то в отдел комвос он давно посадил бы человека более выдержанного идеологически, не говоря уж о привлекательности биографии. Однако Макарцев не раз нахваливал Ягубову Раппопорта: ум, профессионализм, безотказность в выполнении тонких поручений. Не исключено, что у Раппопорта имелись и свои связи. Через посредство Якова Марковича Ягубов сумел бы узнать слабые стороны временно отсутствующего редактора. Раппопорт пользовался авторитетом. Особенно это касалось той части сотрудников, которая изображала из себя интеллигентов и рассуждала больше, чем можно. То обстоятельство, что Ягубов установит контакт с евреем, на эту часть коллектива подействует благотворно и устранит возникшие слухи. Он попросил пригласить к нему сперва Кашина. -- Степан Трофимыч, -- Локоткова задержалась на мгновение. -- Вы разве не пересядете к Игорю Иванычу? Ягубов ждал этого предложения, но удивленно поднял брови. -- Это зачем же? -- Да мне, -- Локоткова засмущалась, -- в тот кабинет ходить ближе. -- Ничего, Анна Семенна. Не мы с вами такие вещи решаем. А Игорь Иваныч скоро вернется. Пока придется вам походить... Давайте Кашина! Она выбежала. Ягубов подумал, что оттуда и впрямь удобнее руководить газетой. Там просторнее, да и ВЧ в кабинете редактора. Ягубову, когда нужно позвонить, приходится ходить туда. Но Макарцев сам должен был бы предложить пересесть в его кабинет. -- Разрешите, Степан Трофимыч? Кашин вошел маленькими шажками, стараясь незаметно волочить ногу, отчего его хромота только выпячивалась. Под мышкой он держал тонкую красную папочку с тисненной золотом надписью "К докладу". -- Прошу! -- Ягубов указал на стул и ловко перекатил языком сигарету из одного угла рта в другой. -- Вот ведь как бывает. Встал к вам идти, а тут Анна Семеновна вызывает. Телепатия! -- Валентин улыбнулся и заботливо оглядел кабинет заместителя редактора. -- Я дал команду шторы у вас в кабинете заменить. А то темновато... Ягубов курил, не торопясь спрашивать. Валентин чувствовал, что, исходя из биографии Ягубова, с ним удастся установить более тесный контакт, чем с Игорем Ивановичем. Теперь Кашин выжидающе посматривал на заместителя редактора, колеблясь, самому ли начать разговор или подождать, пока будет соответствующее предложение. -- Какой у вас вопрос? -- придавив в пепельнице сигарету, спросил Ягубов. Он не хотел сковывать инициативу заведующего редакцией. -- Степан Трофимыч, -- начал Кашин, получив разрешение говорить. -- По новой инструкции я обязан поставить вас в известность: по редакции ходит рукопись, самиздат. -- Вы ее нашли? -- Сам я ее в руках не держал. Говорят, она в серой папке. Содержание обсуждают -- но о чем она, я пока толком не уловил... Одним словом, антисоветское. Ягубов помолчал, подумал. Потом сказал: -- Я, собственно, почему спросил, нашли ли рукопись. Мне уже доложили, так что я в курсе... Никто ничего не сообщал, но Степан Трофимович сразу давал понять, что он, Ягубов, на своем месте. -- А Макарцеву, -- спросил, выждав, он, -- вы об этом докладывали? От ответа зависело последующее доверие между ними. Кашин это понял. -- Доложить не успел. Но Игорь Иваныч эту работу считает второстепенной. Ему видней, конечно. А может, и недооценка?.. Вот так осторожно, полувопросительно закончил Кашин, передав новому руководству решение вопроса. -- Игорь Иваныч -- чистый партийный работник. Он считает, что достаточно одной идеологической работы. А мы с тобой, -- он разрешил себе перейти на доверительное "ты" и подчеркнул паузой "мы с тобой", -- в курсе другой стороны вопроса. Так что эта часть ответственности будет на нас. Макарцев будет нам только благодарен, если поможем ему в той части руководства газетой, где у него не хватает времени. -- Понял, -- кивнул Валентин. -- Но, -- Ягубов опять сделал паузу, подчеркивая важность следующей мысли, -- конечно, суетиться, паниковать не нужно. Организм редакции, надеюсь, здоровый. А понадобится -- к отдельным товарищам присмотримся. Ты вот что, Валентин... Погляди кто этим занимается. Я имею в виду чтение, ну, там, как говорится, левые разговоры... Иначе, какие же мы с тобой руководители, если людей не знаем? -- Насчет этого я понял, Степан Трофимыч, буду в этом направлении... -- он замялся, не зная, говорить ли. Но решил, что доверие установлено и надо его развивать. -- Макарцев давал мне два задания. Одно касается премий ко Дню печати. Списочек -- отдать вам? -- Оставь, я посмотрю. -- А второе -- дело деликатное. Игорь Иваныч просил данные насчет нравственности. Ну, проще говоря, кто с кем живет. Так вот, составил списочек... Не всех, конечно... Только про кого говорят... -- Игорь Иваныч просил? -- не показывая удивления, повторил Ягубов. -- Видимо, у него были соображения... -- Тут, кто выпивает, отмечено звездочками. -- Копию-то, надеюсь, не подшивал? -- Нет. К чему подошьешь? -- Молодец! -- Да чего там! -- Ну, рад, что у нас полное взаимопонимание. Можешь рассчитывать на мою поддержку. -- Спасибо, Степан Трофимыч! -- Да, вот еще... Закажи мне жесткую подушку на сиденье -- я так привык. Ягубов проследил глазами, закрылась ли дверь за Кашиным, брезгливо взял листок с фамилиями, аккуратно выписанными Кашиным попарно, не читая, с возмущением смял его и швырнул в корзину. Такого он от Макарцева не ожидал. Нет, он, Ягубов, на такое не пойдет! Ну, влюбился человек, возникли личные отношения, бывает! Если работе не мешает, скандала нет, незачем и вторгаться. Кашин больше не поднимет этого вопроса. Макарцеву с его инфарктом будет не до нравственности. Зачем ему, интересно, такое понадобилось? Для какой корысти? Ревновал кого и хотел счеты свести? А может, еще какой-нибудь ход? Так или иначе с этим вопросом покончено! Решив так, Степан Трофимович резво нагнулся и вынул из корзины скомканную бумажку. Он разгладил ее на стекле и стал просто так, для проверки своей интуиции и наблюдательности, смотреть, кто же все-таки в редакции с кем живет. Он заложил ладонью правую колонку, читал мужские фамилии слева и старался угадать, какие могут быть под ладонью женские. Но из примерно двадцати перечисленных фамилий определил он двоих и еще двоих, отношения которых были и без списка у всех на виду. Список был неполноценный. Что значит "живет"? Постоянно или случайная связь? Есть семья или нет? Имеет ли связь с кем-либо еще одновременно? Где встречаются? Ча

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору