ова. Несомненно,
этот Логар-Костолом не был любимцем этой компании.
     -- Вопрос сейчас в другом: что нам делать с этим созданием
природы? Нужно собрать совет и обсудить это  дело.  По  крайней
мере,  я  не  думаю,  что  эта  тварь  съедобна, -- лицо дикаря
расплылось в ухмылку.
     Оказывается, этим  полуобезьянам  не  было  чуждо  чувство
юмора, пусть и грубовато-мрачного.
     --  Можно  попробовать  выделать  его  шкуру, -- предложил
кто-то абсолютно серьезно.
     -- Тонковата будет, -- возразил другой.
     -- Вообще-то я не сказал бы, что он очень мягкий, -- вновь
заговорил первый дикарь. -- Когда мы его тащили, я подумал, что
у него под кожей стальные пружины.
     -- Ладно вам спорить, --  вмешался  еще  один,  --  сейчас
отрежем  пару  кусочков  и  выясним, какая у него шкура и что у
него внутри.
     Вынув кинжал,  он  направился  ко  мне,  в  то  время  как
остальные с интересом следили за ним.
     К  этому  моменту  гнев  окончательно переполнил меня. Вся
комната словно плавала в кровавом дыму. А когда стало ясно, что
этот парень действительно собирается попробовать на мне остроту
своего оружия, я просто взбесился. Взвыв, я схватил перекинутую
через плечо цепь обеими руками,  намотав  ее  на  запястья  для
лучшего упора, и уперев ноги в пол, наклонился вперед и потянул
изо всех сил. Заныли се кости и мышцы, на коже выступил пот. Но
затем  раздался  треск разламываемого камня, кольцо подалось, и
я, словно  пущенный  из  катапульты,  отлетел  прямо  под  ноги
дикарям, которые не замедлили наброситься на меня.

     x x x

     Мой  звериный вопль едва ли не перекрыл весь их хор, а мои
кулаки заработали, словно мельничные жернова. Да, знатная  была
потасовка!  Мои  противники  не  пытались убить меня и не стали
доставать оружие, решив задавить меня численным превосходством.
Мы,  сцепившись  в  один  орущий,  дерущийся,  царапающийся   и
кусающийся  узел,  катались  из одного угла комнаты в другой. В
какой-то миг мне показалось, что  в  дверном  проеме  появились
женские  головы,  похожие на голову виденной мною девушки, но у
меня не было времени рассмотреть их, я был слишком занят. В тот
момент мои зубы впились в чье-то покрытое волосами черное  ухо,
в  глазах  все  плыло  от  заливавшего  их  пота,  да кружились
какие-то искорки -- результат основательного удара в нос. Кроме
того, из-за огромных туш, навалившихся на меня со всех  сторон,
обзор был не очень хорош.
     И  все же я сумел достойно постоять за себя. Разбитые уши,
переломанные  носы,  выбитые   зубы,   а   главное   --   стоны
пострадавших  от  моих  железных  кулаков  --  вот была главная
награда и торжественный марш для меня. К  сожалению,  проклятая
цепь  обвилась  вокруг  моих  ног, лишив меня подвижности, да к
тому же повязка слетела с головы, рана раскрылась, и  мое  лицо
оказалось залитым кровью. Ослепленный, я не смог точно наносить
удары,  и  вскоре  моим  противникам  удалось  повалить  меня и
связать по рукам и ногам.
     Затем они расползлись в разные стороны и,  кто  сидя,  кто
лежа,  стали  постанывать,  осматривая  полученные травмы, в то
время,  как   я   продолжал   осыпать   их   самыми   вычурными
ругательствами  и  проклятьями.  Несколько  удовлетворило  меня
зрелище кровоточащих носов, заплывающих глаз,  опухших  ушей  и
выплевываемых  зубов.  Еще  больше  порадовало  меня  заявление
одного из дикарей о том, что у него, по всей видимости, сломана
рука. Другой и вовсе оказался лежащим  без  сознания  и,  чтобы
привести  его  в  чувство, на него вылили кувшин холодной воды.
Кто принес воду -- я со своего места видеть не  мог.  Наверное,
кто-нибудь  из  женщин, со страхом наблюдавших нашу драку из-за
двери.
     --  Его  раны  опять  открылись,  --  пробурчал  один   из
человекообезьян,  тыкая  в меня пальцем. -- Он истечет кровью и
подохнет.
     --  Очень  надеюсь,   --   простонал   другой,   лежавший,
согнувшись  пополам,  на  полу.  -- Как он пнул меня! Я умираю.
Принесите вина.
     -- Если ты все  равно  умираешь,  нет  смысла  поить  тебя
вином,  --  резко  оборвал его жалобы тот, который, видимо, был
вождем. Разглядывая выбитый зуб, он добавил: -- Акра,  перевяжи
его.
     Акра без особой охоты подошел ко мне и наклонился.
     --  Не шевели своей дурацкой башкой, -- угрожающе прорычал
он.
     -- Пошел прочь! -- огрызнулся я. -- Ничего мне от  вас  не
нужно.  Только  попробуй  дотронуться до меня -- узнаешь, с кем
имеешь дело!
     Человек,  раздраженный  моим  бссмысленным,  с  его  точки
зрения,  упорством, положил мне руку на лицо и попытался резким
движением прижать мою голову к полу. Это  было  ошибкой  с  его
стороны.   Мои   челюсти   впились   в  его  палец;  послышался
душераздирающий вой, и лишь с помощью  товарищей  Акре  удалось
вырвать поврежденный палец из моей хватки. Обезумев от боли, он
вскочил  на  ноги  и неожиданно изо всех сил пнул меня в висок.
Ударившись раненной головой об угол  скамьи,  я  снова  потерял
сознание.
     Вновь придяв себя, я обнаружил, что рана моя перевязана, а
сам я  связан  по  рукам и ногам, да к тому же вновь прикован к
другому кольцу, несомненно, более надежно вмурованному в стену.
Было темно. Сквозь решетку виднелся кусочек  ночного  звездного
неба.  В  нише  стены  горел  странным  белым пламенем одинокий
факел, освещавший часть комнаты. На скамейке,  подперев  голову
руками  и поставив локти на колени, сидел человек, во все глаза
внимательно глядевший  на  меня.  Рядом  с  ним  стоял  большой
золотой сосуд.
     --  Я уже сомневался, что ты вообще очухаешься, -- наконец
сообщил он.
     -- Какого-то пинка будет мало, чтобы покончить со мной, --
огрызнулся я. -- А вы -- всего лишь стая слабаков  и  хлюпиков.
Если  бы  не  рана  и  не  эта  проклятая  цепь,  я бы вам всем
показал...
     Похоже, мои  оскорбления  не  столько  разозлили,  сколько
заинтересовали  его.  Потрогав  покрытую свежезапекшейся кровью
ссадину на колове, он спросил:
     -- Кто ты? Откуда ты пришел?
     -- Не твое дело, -- отрезал я.
     Пожав плечами, он одной рукой взял стоявший  рядом  с  ним
сосуд, а другой -- вытащил из ножен кинжал.
     --  Здесь,  в  Котхе,  никто  не  должен быть голодным, --
сказал он. -- Я поставлю эту чашу рядом с тобой, чтобы  ты  мог
поесть  и  попить,  но  учти,  если  ты попытаешься ударить или
укусить меня, узнаешь  на  своей  шкуре,  насколько  остер  мой
клинок.
     Я   промычал   что-то  неопределенное,  и  он  наклонился,
поставил чашу рядом со мной, а затем  поспешно  отодвинулся  на
безопасное  расстояние.  В чаше оказалось нечто вроде похлебки,
утолявшей одновременно голод и жажду. Поев, я почувствовал, что
настроение мое улучшилось, и уже с большей  охотой  ответил  на
вопросы стражника.
     -- Меня зовут Исау Каирн, я американец, с планеты Земля.
     Удивленно подняв брови, он переспросил:
     -- А где это? За Кольцом?
     -- Я не понимаю тебя, -- ответил я.
     --  А я -- тебя, -- покачал он головой, -- но если ты даже
не знаешь, что такое Кольцо, значит, ты  не  мог  прийти  из-за
него.  Ладно,  потом ты объяснишь все это. Но скажи мне, откуда
ты шел, когда мы заметили тебя  на  равнине,  приближающимся  к
городу. Это твой костер горел неподалеку всю прошлую ночь?
     --  Наверное, мой, -- ответил я. -- Много месяцев я прожил
в холмах к западу отсюда. Лишь несколько дней назад я спустился
на равнину.
     Вытаращив глаза, мой страж уставился на меня.
     -- Ты жил на холмах? Один, всего лишь с кинжалом?
     -- Ну да, а что такого? -- спросил я.

     x x x

     Он покачал головой, словно сомневаясь или не веря мне.
     -- Еще несколько часов назад я сказал бы,  что  ты  просто
лжешь. Но теперь я уже не настолько в этом уверен.
     -- Как называется этот город? -- спросил я его.
     --    Котх,   город   племени   котхов.   Наш   вождь   --
Кхосутх-Головорез. Меня  зовут  Тхаб-Быстроногий.  Сейчас  меня
назначили сторожить тебя, пока остальные воины держат совет.
     -- Что еще за совет? -- поинтересовался я.
     --  Они  обсуждают,  что  с тобой делать. Совет начался на
закате, и не похоже, чтобы дело шло к концу.
     -- А в чем разногласия?
     -- Ну, -- чуть  замятся  Тхаб,  --  некоторые  хотят  тебя
повесить, другие же предлагают содрать с тебя шкуру живьем.
     --  И  что, никому не пришло в голову предложить отпустить
меня с миром? -- спросил я с мрачным юмором.
     Тхаб только холодно посмотрел на меня:
     -- Не прикидывайся дураком, -- буркнул он.
     В этот момент за  дверью  послышались  легкие  шаги,  и  в
комнату  вошла  девушка,  которую  я  уже  видел  раньше.  Тхаб
неодобрительно посмотрел на нее.
     -- Что ты здесь делаешь, Альтха? -- спросил он.
     -- Я  хочу  посмотреть  на  незнакомца,  --  ответила  она
мягким, мелодичным голосом. -- Я никогда не видела таких людей.
Его  кожа почти такая же нежная, как моя, и на ней нет волос. А
какие странные у него глаза! Откуда он пришел?
     -- Говорит, что с холмов, -- буркнул Тхаб.
     Глаза девушки широко раскрылись от изумления.
     -- Но ведь на холмах никто не живет, только  дикие  звери!
Неужели  он  тоже какое-то животное? Но я слышала, что он умеет
говорить и все понимает.
     -- Так оно и есть, -- подтвердил Тхаб, -- а еще  он  умеет
вышибать  мозги  из наших ребят голыми руками, которые тверже и
тяжелее, чем булыжники. Так что  шла  бы  ты  отсюда  от  греха
подальше. Если этот дьявол схватит тебя, то сожрет целиком -- и
хоронить нечего будет.
     -- Я не буду подходить к нему, -- заверила девушка. -- Но,
по правде говоря, Тхаб, он не выглядит таким чудовищем. Смотри,
в его взгляде совсем нет злости. Скажи, а что с ним сделают?
     --  Совет  решит.  Может быть, предоставят ему возможность
сразиться один на один с саблезубым леопардом, без оружия.
     Она  всплеснула  руками  --   такого,   полного   чувства,
человеческого жеста я еще не видел на Альмарике.
     --  Но  за  что, Тхаб? Он ведь ничего не сделал. Он пришел
один, без оружия, не прячась. Стражники выстрелили в  него  без
предупреждения, а теперь...
     Тхаб с раздражением взглянул на девушку.
     --  Если  я  скажу  твоему  отцу,  что  ты  вступаешься за
пленника...
     Угроза была вполне серьезной. Девушка тотчас же осеклась.
     -- Не говори ему, пожалуйста, -- взмолилась она.
     Вдруг  Альтха  снова  загорелась  и,  отойдя   к   дверям,
крикнула:
     --  И  все равно, это неправильно! Даже если отец до крови
выпорет меня, я все равно буду говорить так!
     Со слезами на глазах она выбежала из комнаты.
     -- Что это за девушка? -- спросил я.
     -- Альтха, дочь Заала-Копьеносца.
     -- А он кто?
     -- Один из тех, кого  ты  так  любезно  отделал  некоторое
время назад.
     --  Ты  хочешь сказать, что эта девчонка -- дочь такого...
-- мне не хватило слов.
     -- А что с ней не так? -- не понл меня Тхаб. -- Она  ничем
не отличается от остальных женщин нашего племени.
     --  Значит,  все  женщины  похожи  на нее, а мужчины -- на
тебя?
     -- Ну конечно. Разумеется, все чем-то отличаются  друг  от
друга,  но  в  общем... А что, в твоем народе это не так? Хотя,
скорее всего именно так, если ты, конечно,  не  единственный  в
своем роде уродец.
     --  Эй, полегче, -- начал раздрожаться я, но тут в дверном
проеме показался другой воин.
     Войдя, он сказал:
     -- Я пришел сменить тебя, Тхаб. Воины решили отложить дело
до утра, когда вернется Кхосутх.
     Тхаб ушел, а его место на скамье занял новый  стражник.  Я
не стал пытаться разговорить его. В моей голове и так крутилось
слишком  много  мыслей, к тому же я очень хотел спать. Вскоре я
словно провалился в крепкий сон без сновидений.
     Видимо, все пережитое за тот день изрядно утомило меня,  и
даже   притупило   остроту  восприятия.  Иначе  я,  несомненно,
проснулся бы, почувствовав, как что-то коснулось  моей  головы.
Но  я  лишь  наполовину  вынырнул  из состояния дремоты. Из-под
полузакрытых век я увидел неясно, как  во  сне,  девичье  лицо,
склонившееся  надо  мной;  темные глаза испуганно рассматривали
меня, губы слегка разомкнулись и так и застыли.  В  ноздри  мне
полился   запах  ее  рассыпавшихся  по  плечам  волос.  Девушка
осторожно, боязливо прикоснулась ко мне и тотчас  же,  отдернув
руку,  отпрянула,  испугавшись  того,  что  натворила. Стражник
мерно храпел на скамье. Факел почти догорел,  и  лишь  неровное
красное  свечение лилось из ниши в стене. За окном взошла луна.
Все это я смутно отметил про себя прежде, чем снова погрузиться
в глубокий сон, в котором я снова и  снова  видел  склонившееся
надо мной прекрасное лицо юной девушки.
     Глава III
     Проснулся   я   с   первыми   лучами   рассвета,  когда  к
приговоренным обычно являются палачи. Надо мной  стояла  группа
людей, один из которых был, как я понял, Кхосутхом-Головорезом.
     Он  был  выше  и мощнее всех остальных, настоящий великан.
Лицо и тело вождя покрывали старый шрамы. Он был темнее  многих
и явно старше всех по возрасту.
     Этот  воплощенный  символ  дикаря  стоял,  глядя на меня и
поглаживая ладонью рукоять меча.
     -- Говорят, ты хвалился, что победил в открытом бою Логара
из Тхугры, -- сказал он после долгой паузы каким-то замогильным
голосом.
     Я ничего не ответил, а продолжал молча  лежать,  глядя  на
него снизу вверх, чувствуя, как гнев снова закипает во мне.
     -- Почему ты молчишь? -- спросил он.
     -- Потому что мне надоело всем доказывать, что я не лгу.
     -- Зачем ты пришел в Котх?
     --  Я  устал жить среди диких зверей. Какой же я был дурак
-- даже не догадывался, что  компания  саблезубых  леопардов  и
бабуинов  окажется  безопаснее  и  спокойнее,  чем знакомство с
людьми.
     Вождь покрутил седые усы.
     -- Мои воины говорят, что ты дерешься как бешеный леопард.
Тхаб сказал, что ты подошел к городу не как  подходят  враги  и
трусы.  Мне  нравятся  смелые  люди. Но что нам с тобой делать?
Если мы освободим тебя, то твоя  ненависть  к  нам  за  прошлое
никуда  не денется. А судя по всему, твою ненависть укротить не
просто.
     -- А почему бы вам  не  принять  меня  в  свое  племя?  --
брякнул я наобум.
     Могучий вождь покачал головой.
     -- Мы не Яга, у нас нет рабов.
     --  А  я  и не раб, -- огрызнулся я. -- Разрешите мне жить
среди вас как  равному.  Я  буду  охотиться  и  воевать,  и  ты
увидишь, что я ничем не хуже любого воина твоего племени.
     В  этот момент за спиной Кхосутха в комнату вошел еще один
человек. Он был больше всех Котхов, которых  я  уже  видел.  Не
выше, а именно больше, массивнее.
     --  А  вот  это  тебе  придется  доказать! -- рявкнул он и
добавил ругательств. -- Развяжи его, Кхосутх, развяжи! Говорят,
этот парень не из слабых. Сейчас проверим, кто кого...
     -- Он ранен, Гхор, -- возразил вождь.
     -- Ну так пусть его  лечат,  пока  он  не  поправится,  --
развел руками великан Гхор.
     -- Ох, и тяжелые у него кулаки, -- вставил кто-то.
     --  Тхак!  -- проорал Гхор, вращая глазами. -- Прими его в
наше племя, Кхосутх! Пусть он выдержит испытание. Если  выживет
-- клянусь Тхаком, он будет достоин носить имя Кхота!
     --  Я  подумаю  над  этим, -- ответил Кхосутх после долгих
колебаний.
     На время все успокоились и направились к выходу  вслед  за
вождем.  Последним  вышел  Тхаб,  подбадривающе  махнувший  мне
рукой. Нет, этим дикарям явно не были чужды чувства сожаления и
дружелюбия.

     x x x

     День прошел без событий. Тхаб не появлялся;  другие  воины
прносили  мне еду и питье, и я позволил им перевязать мои раны.
Почувствовав более или менее человеческое отношение к  себе,  я
перестал кипеть гневом, хотя, конечно, гнев лишь чуть отступил,
не угаснув совсем.
     Девушка  по имени Альтха не появлялась, хотя несколько раз
я слышал за дверью легкие  шаги  --  не  знаю,  ее  или  других
женщин.
     Ближе   к  вечеру  за  мной  прислали  нескольких  воинов,
объявивших, что меня  доставят  на  общий  совет  племени,  где
Кхосутх,  выслушав  все  аргументы,  решит мою судьбу. К своему
удивлению, я узнал, что будут представлены аргументы не  только
против  меня,  но  и  в  мою  пользу.  С меня взяли обещание не
нападать ни на кого, и отстегнули от цепи, приковывающей меня к
стене; но кандалы на запястьях и лодыжках остались на месте.
     Меня вывели из комнаты, где  я  находился,  и  провели  по
каменным  коридорам,  не украшенным ни резьбой, ни росписью, ни
полированной облицовкой. Грубые блоки стен  неровно  освещались
белым пламенем факелов.
     Пройдя  несколько  комнат  и  переходов,  мы  оказались  в
просторном круглом помещении, над  которым  нависал  не  низкий
каменный потолок, а высокий свод купола. У протвоположной стены
на  обломке  скалы  стоял  каменный  трон,  на котором восседал
вождь,  Кхосутх-Головорез,   облаченный   в   пятнистую   шкуру
леопарда.  Перед  ним, занимая три четверти круга, сидело почти
все племя: впереди -- мужчины,  сидевшие  на  шкурах,  подогнув
ноги,  а подальше, на верхних ступенях этого подобия амфитеатра
-- женщины и дети.
     Странное это было  зрелище.  Я  имею  в  виду  разительный
контраст   между  грубыми,  волосатыми  мужчинами  и  стройными
белокожими женщинами. На мужчинах были  набедренные  повязки  и
высоко зашнурованные сандалии. Некоторые накинули себе на плечи
шкуры  пантер  --  охотничьи трофеи. Женщины были одеты так же,
как Альтха, которую я успел заметить среди остальных. Некоторые
женщины были в легких сандалиях, некоторые  --  босиком.  С  их
плеч спадали свободные туники, перетянутые на талиях ремешками.
Различия между полами были явно видны даже у младенцев. Девочки
были  тихими,  худенькими и симпатичными. Мальчишки же походили
на обезьян еще больше, чем их отцы и старшие братья.
     Мне приказали сесть на каменный блок  чуть  в  стороне  от
пьедестала   вождя.   Сидя   в   окружении  своего  эскорта,  ф
присматривался  к  стоящему  неподалеку  Гхору,   непроизвольно
поигрывавшему могучими мышцами.
     Как  только я занял свое место, совет начался. Кхосутх без
предисловий объявил, что желает  выслушать  все  доводы.  Ткнув
пальцем,  он  назначил  человека,  который  должен был защищать
меня. Видимо, эта  процедура  была  обычным  делом  в  племени.
Назначенный,  помощник  вождя, тот, который командовал избившей
меня компанией,  молодой  воин  по  имени  Гушлук-Тигробой,  не
выразил  большого  энтузиазма  по  этому поводу. Потирая следы,
оставленные на его  теле  моими  кулаками,  он  неохотно  вышел
вперед и, отстегнув ножны меча и кинжала, положил оружие на пол
перед  собой.  Так  же  поступили  и остальные сидящие в первых
рядах воины.
     Воцарилась тишина, и Кхосутх объявил, что желает выслушать
доводы в пользу того, что человек по имени Исау Каирн(надо было
отдать должное правильному произношению вождя) не  должен  быть
принят в племя.
     Само  собой, таких аргументов было целое море. С полдюжины
воинов вскочили со  своих  мест  и  разом  заговорили,  перейдя
вскоре  на крик. Гушлук говорил одновременно с ними, безуспешно
пытаясь разом представить контраргументы всем спорщикам. Я сник
и понял, что ело плохо. Но оказалось, что  это  только  начало.
Мало-помалу  Гушлук  разговорился,  вошел  в  роль,  его  глаза
заблестели -- он исступленно и уверенно доказывал остальным  их
неправоту.  Судя  по  его  энтузиазму и обилию аргументов в мою
пользу, можно было подумать, что  мы  с  ним  просто  друзья  с
детства.
     Отдельного  обвинителя  назначено  не  было.  Каждый,  кто
хотел, мог взять слово. И если Гушлуку  удавалось  разбить  его
доводы, то еще один голос присоединялся к голосам в мою пользу.
Все  новые и новые воины присоединялись к нам. Крики Тхаба, рев
Гхора и  страстные  речи  моего  заступника  слились  в  едином
потоке, и вскоре почти все воины выступили в мою защиту.

     x x x

     Не  п