,
заслоняясь от солнца крохотными ладонями, следили, как он пронесся прямо
над нами на высоте чуть ли не двухсот пятидесяти футов.
   Одна, все не сводя глаз с его распахнутых  крыльев,  крепко  ухватила
меня за рукав.
   Он пронесся высоко над ручьем и повис над тем холмом, где  опустились
голуби. В листве дуба слышалось их воркованье. Я подумал - они не  расс-
танутся со своим убежищем, пока так близко над ними  темнеет  ястребиный
силуэт планеренка.
   Я сжал палку, вцепившуюся в мой рукав, и, показывая пальцем, сказал:
   - Он хочет поймать птицу. Птица вон там,  на  дереве.  Заставь  птицу
взлететь, тогда он ее поймает. Смотри, - я поднялся,  подобрал  с  земли
палку. - Можешь ты сделать вот так?
   И я запустил палкой в соседний дуб. Потом нашел  для  малышки  другой
сучок. Она кинула его лучше, чем я ожидал.
   - Молодец, девочка. Теперь беги на другой берег, к тому дубу, и  кинь
в него палкой.
   Она ловко вскарабкалась на дуб рядом с нами и метнулась через  ручей.
Устремилась к холму напротив и без промаха опустилась на то дерево,  где
прятались голуби.
   Птицы вырвались из гущи ветвей и,  мягко  взмахивая  крыльями,  круто
пошли вверх.
   Мы со второй самочкой оглянулись. Паривший в небе планеренок  наполо-
вину сложил крылья и канул вниз - золотая молния в синеве.
   Голуби оборвали подъем и, торопливо махая крыльями, кинулись в сторо-
ну. Планеренок приоткрыл одно крыло. Головокружительный поворот -  и  он
уже вновь сверкающей стрелой мчится вниз.
   Голуби разделились и зигзагами бросились в конец лощины. Тут планере-
нок меня удивил: внезапно он распахнул крылья и опустился ниже того  го-
лубя, за которым гнался, потом взмыл вверх и перехватил его на лету.
   На миг он сложил крылья. Затем они вновь распахнулись, голубь  камнем
упал на склон холма. А планеренок мягко опустился  на  вершине  и  стоял
там, глядя на нас.
   Самочка рядом со мной прыгала от восторга и выкрикивала что-то  свое,
непонятное. Та, что спугнула голубей с дерева, уже скользила  к  нам  по
воздуху, стрекоча, точно сойка.

   То был настоящий триумф. Спускаться герою пришлось, конечно, пешком -
он не мог держаться в воздухе с  такой  ношей.  Подружки,  разбежавшись,
взлетели ему навстречу. Они осыпали его ласками и на время задержали, но
наконец он сошел с холма, гордый и важный, как всякий удачливый охотник.
   Птица вызывала восторг и любопытство. Они  тормошили  ее,  диких.  Но
вскоре охотник обернулся ко мне:
   - Нам это съесть?
   Я засмеялся и сжал его четырехпалую лапку. На  песчаном  пятачке  под
дубом, осенявшим ручей, я развел крохотный костер. Это было еще одно чу-
до, но сперва следовало научить их чистить птицу. Потом я  показал,  как
насадить ее на вертел и поворачивать над огнем.
   А потом я принял участие в  трапезе-отщипнул  клочок  голубятины.  Во
время пиршества они шумно ликовали и целовались лоснящимися от жира  гу-
бами.
   Уже стемнело, когда я спохватился, что мне пора. Предупредил их, что-
бы по очереди стояли на часах, не давали огню угаснуть, а если  кого-ни-
будь заслышат, взобрались бы на дерево. Самец отошел от костра, провожая
меня.
   - Обещай, что вы никуда отсюда не уйдете, пока все не будут  к  этому
готовы, - снова сказал я.
   - Нам тут нравится. Мы останемся. Завтра ты принесешь других?
   - Да, я принесу еще, вас много, только обещай держать всех тут, в ле-
су, до тех пор, пока вам можно будет переселиться в другое место.
   - Обещаю. - Он поднял глаза к ночному небу, в отсвете костра я увидел
на его лице недоумение. - Ты говоришь, мы прилетели оттуда?
   - Так мне рассказывали ваши старики. А тебе они разве не говорили?
   - Я не помню стариков. Расскажи.
   - Старики рассказывали, что вы прилетели на корабле со звезд  задолго
до того, как сюда пришли краснокожие люди.
   Я стоял в темноте и невольно улыбался,  представляя  себе  воскресные
выпуски газет, которые появятся эдак через год, а то и раньше.
   Он долго смотрел в небо.
   - Эти точки, которые светятся, это и есть звезды?
   - Да.
   - Которая наша?
   Я огляделся и показал:
   - Вон, над тем деревом. Вы с Венеры. - И тут же спохватился: не  надо
было говорить ему подлинное имя. - На вашем языке она называется Пота.
   Он пристально посмотрел на далекую планету и пробормотал:
   - Венера. Пота.

   На следующей неделе я переправил в дубовую рощу всех планерят. Их бы-
ло сто семь - мужчин, женщин и детей. Неожиданно для меня  они  раздели-
лись на группы от четырех до восьми взрослых пар и тут же, при  матерях,
ребятишки. Внутри группы взрослые не разбивались  на  супружеские  пары,
но, по-видимому, за пределы группы эти отношения не выходили. Таким  об-
разом, группа выглядела как одна большая семья, мужчины  заботились  обо
всех детях без разбору и одинаково их баловали.
   К концу недели эти сверхсемьи рассеялись по нашему ранчо примерно  на
четыре квадратных мили. Они открыли для себя новое лакомство - воробьев,
и без труда били эту дичь, когда она устраивалась на  ночлег.  Я  научил
планерят добывать огонь трением, и они уже мастерили на деревьях  затей-
ливые домики-беседки из травы, ветвей и вьющихся растений  -  к  днем  и
ночью там спокойно спала детвора, а иногда и взрослые.
   В тот день, когда вернулась моя жена с детьми, у нас хлопотала  целая
артель рабочих; сносили зверинец и лабораторию. Всех подопытных мутантов
еще раньше усыпили, биоускоритель и прочее лабораторное оборудование ра-
зобрали. Пусть не останется ничего  такого,  что  потом  дало  бы  повод
как-то связать внезапное появление планерят со мной и моим ранчо.  Через
считанные недели планерята наверняка научатся существовать вполне самос-
тоятельно и у них сложатся начатки собственной культуры. Тогда им  можно
будет уйти с моей земли - и тут-то я позабавлюсь.
   Жена вышла из машины, поглядела на рабочих, торопливо разбиравших ос-
тов зверинца и лаборатории, спросила с недоумением:
   - Что тут творится?
   - Я закончил работу, эти постройки больше не нужны. Теперь  я  напишу
доклад о том, что показали мои исследования. Жена испытующе поглядела на
меня и покачала головой.
   - А я-то думала, ты это серьезно. Написать бы надо. Это был  бы  твой
первый ученый труд.
   - А куда делись животные? - спросил сын.
   - Я их передал университету для дальнейшего изучения, - солгал я.
   - Решительный мужчина наш папка! - сказал сын. Через двадцать  четыре
часа на ранчо не осталось ни следа каких-либо опытов над животными.
   Если, конечно, не считать того, что рощи и леса  кишели  планерятами.
По вечерам, сидя на террасе, я их слышал. Они пролетали в темной вышине,
и до меня доносились болтовня, смех, а порой и любовный  вздох.  Однажды
стайка их медленно пересекла диск полной луны, но, кроме меня, никто ни-
чего не заметил.

   Каждый день я ходил в первый лагерь планерят навестить старшего самца
- он, видимо, утвердился как вожак всех семей. Он заверял меня, что пла-
нерята не отдаляются от ранчо, но и жаловался: дичи становится маловато.
В остальном все хорошо.
   Планерята-мужчины вооружились маленькими копьями с каменными наконеч-
никами и оперенными древками и метали их на лету. По ночам  они  сбивали
этим оружием с насеста спящих воробьев, а  днем  убивали  самую  крупную
дичь - кроликов.
   Женщины теперь украшали голову пестрыми перьями сойки. Мужчины носили
голубиные перья, а иногда набедренные  повязки  из  кроличьего  пуха.  Я
кое-что почитал и научил их примитивным способом дубить беличьи  и  кро-
личьи шкурки: пригодятся для древесных жилищ.
   Жилища эти строились все более искусно: стены и пол ловко сплетены из
прутьев, кровля плотно уложенная дранка. Снизу, по моей подсказке, доми-
ки были отлично замаскированы.
   Чем дальше, тем больше я восхищался своими  малышами.  Я  мог  часами
смотреть, как взрослые - и мужчины и женщины - играют с детьми или  учат
их летать. Мог просидеть целый день, глядя, как они строят древесный до-
мик.
   И однажды жена спросила:
   - Что ты делал в лесу, наш великий охотник?
   - Отлично провел время. Наблюдал всяких лесных жителей.
   - Вот и наша дочь тоже.
   - То есть?
   - У нее сейчас в гостях двое.
   - Кто двое?
   - А я не знаю. Ты-то самих как называешь?

   Перемахивая через три ступеньки, я бросился вверх по лестнице и  вор-
вался в комнату дочери.
   Она сидела на кровати и читала книжку двум  планерятам.  Один  широко
улыбнулся мне и сказал по-английски:
   - Привет, король Артур!
   - Что тут происходит? - спросил я всех троих.
   - Ничего, папочка. Просто мы читаем, как всегда.
   - Как всегда? И давно это тянется?
   - О, уже сколько недель! Когда ты первый раз пришел ко мне  в  гости.
Пушок?
   Нахальный планеренок, который назвал меня королем Артуром,  улыбнулся
ей и, словно бы подсчитав, повторил:
   - О, уже сколько недель!
   - Но ты их учишь читать!
   - Ну конечно. Они очень способные и очень благодарны  мне.  Папа,  ты
ведь их не прогонишь? Мы с ними очень любим друг дружку. Правда?
   Планерята усиленно закивали. Дочь опять обернулась ко мне.
   - А знаешь, пап, они умеют летать! Вылетают из окна - и прямо в небо!
   - Вот как? - язвительно осведомился я и холодно  посмотрел  на  обоих
планерят. - Придется поговорить с вашим вождем. Внизу  я  напустился  на
жену:
   - Почему ты мне не сказала, что творится в доме? Как ты могла  разре-
шить это знакомство и не посоветоваться со мной?
   У жены стало такое лицо... уж и не знаю, когда я видел ее такой.
   - Вот что, милостивый государь. Вся твоя жизнь для нас - секрет.  Так
с чего ты взял, что и у дочки не могут завестись свои маленькие секреты?
   Она подошла ко мне совсем близко, в голубых глазах сверкали  сердитые
искры.
   - Напрасно я тебе сказала. Я ей обещала не говорить  ни  одной  живой
душе. А тебе сказала - и вот, не угодно ли! Носишься по всему  дому  как
бешеный только потому, что у девочки есть свой секрет.
   - Хорош секрет! - заорал я. - А ты не подумала, что  это  может  быть
опасно? Эти зверюшки чувственны сверх меры и...
   Я запнулся, настало ужасное молчание. Жена посмотрела на меня с язви-
тельной, недоброй усмешкой.
   - С чего это ты вдруг стал таким стражем добродетели, прямо как евнух
при гареме? Они очень милые, ласковые создания и совершенно  безобидные.
Только не воображай, будто я не понимаю, что к чему. Ты сам же их вывел.
И если у них есть какие-нибудь нечистые мысли, я уж знаю, откуда они  их
набрались.
   Я вихрем вылетел из дому. Вскочил в джип и понесся в дубовую рощу.
   Вождь наслаждался жизнью. Прислонясь спиной к стволу, он уютно распо-
ложился под дубом, в ветвях которого скрывался его домик: одна из женщин
жарила для него на маленьком костре воробья. Он приветливо  поздоровался
со мной на языке планерят.
   - Тебе известно, что сейчас двое из твоего племени сидят в комнате  у
моей дочери? - в сердцах выпалил я.
   - Да, конечно, - спокойно ответил он. - Они к ней ходят каждый  день.
А разве это плохо?
   - Она их учит словам людей.
   - Ты говорил, некоторые люди могут стать нам врагами. Нам  непременно
надо понимать человеческие слова, тогда будет легче защищаться.
   Он протянул руку и откуда-то из-за ствола, из потаенного уголка выта-
щил на свет божий... номер сан-францисской "Кроникл"! Я остолбенел.
   - Мы это достаем из ящика перед твоим домом, - чуть  виновато  сказал
он.
   И разостлал газету на земле. Я увидел дату - газета  была  вчерашняя.
Вождь сказал гордо:
   - От тех двоих, которые ходят к тебе в дом, я тоже  выучился  челове-
ческим словам. Я почти все здесь могу "прочитать", как говорят люди.
   Я стоял и смотрел на него, разинув рот. Как  теперь  поправить  дело,
чтобы не пропала моя великолепная шутка?  Покажется  ли  правдоподобным,
что планерята, слушая и наблюдая людей, выучились  человеческому  языку?
Или с ними подружился человек и научил их?
   Да, так: хочешь не хочешь, а надо  отказаться  от  безвестности.  Моя
семья обнаружила колонию планерят на нашем ранчо, и мы научили их  гово-
рить по-человечьи. Буду держаться правды. Вождь повел длинной тонкой ру-
кой над листом газеты.
   - Люди опасные. Если мы отсюда уйдем, они застрелят нас из своих  ру-
жей.
   Я поспешил его успокоить;
   - Этого не будет. Когда люди узнают про вас, они вас не тронут.  -  Я
сказал это очень внушительно, однако в душе впервые усомнился:  пожалуй,
для планерят все это далеко не шутка.
   И все-таки продолжал! - Сейчас же отошли семьи подальше друг от  дру-
га. Сам со своей семьей оставайся тут, чтоб нам  не  потерять  связь,  а
другие пускай переселяются. Он покачал головой.
   - Нам нельзя уйти из этих лесов. Люди нас застрелят. -  Он  встал,  в
упор глядя на меня огромными круглыми  глазами  ночной  птицы.  -  Может
быть, ты нам не друг. Может быть, ты нам говорил неправду. Почему ты го-
воришь, что нам надо уйти из безопасного места?
   - Вам будет лучше. Там будет больше дичи. Он все смотрел мне прямо  в
глаза.
   - Там будут люди. Один уже застрелил одного из нас. Мы его  простили,
и теперь мы с ним друзья. Но один из нас умер.
   Я был ошеломлен.
   - Вы подружились еще с одним человеком?! Вождь кивнул и показал в ко-
нец лощины:
   - Сегодня он там, в гостях у другой семьи.
   - Идем!
   Порой он с разбегу поднимался в воздух и планировал, но даже несмотря
на эти короткие перелеты не поспевал за мной. То крупно шагая, то  пере-
ходя на рысь, я держался впереди. Я тяжело дышал - и от усталости  и  от
тревоги; кто знает, как повернется разговор с этим незнакомцем...
   За поворотом ручья, у костра, на котором готовили еду, сидел на траве
мой сын, играл с крохотным крылатым детенышем и разговаривал со взрослым
планеренком. Пока я подходил ближе, сын  подбросил  детеныша  в  воздух.
Крылышки расправились и малыш плавно опустился на подставленные ладони.
   Между тем мой мальчик говорил стоящему рядом планеренку:
   - Нет, я уверен, что вы не со звезд. Чем  больше  думаю,  тем  больше
уверен, что это мой отец...
   - Что ты тут болтаешь? - заорал я у него за спиной. Взрослый планере-
нок подскочил на добрых два фута. Сын медленно повернул голову и посмот-
рел на меня. Потом передал детеныша планеренку и встал.
   - Нечего тебе здесь околачиваться! - кипятился я. Несколькими словами
сомнения он погубил весь богатый запас планерятских легенд.
   Он отряхнул прилипшие к штанам травинки и выпрямился. И посмотрел  на
меня так, что я мигом остыл.
   - Папа, вчера я убил одного такого человечка. Я  охотился,  и  принял
его за ястреба, и застрелил его. Если б ты рассказал мне про них,  я  бы
его не убил.
   Я не смел посмотреть ему в лицо. Опустил голову и уставился на траву.
У меня горели щеки.
   - Вождь говорит, ты настаиваешь, чтобы они поскорее  переселились  от
нас. Ты, видно, думаешь здорово над всеми подшутить, так, что ли?
   Я услышал, как подошел вождь и молча остановился позади меня.
   Сын сказал тихо:
   - По-моему, не слишком удачная шутка, папа. Он так кричал, когда я  в
него попал...
   В траве чернела, шевелилась оживленная муравьиная дорога. Мне почуди-
лось - небо наполнил странный гулкий звон. Наконец  я  поднял  голову  и
посмотрел на сына.
   - Пойдем, мальчик. Я отвезу тебя домой, в машине обо всем поговорим.
   - Я лучше пройдусь.
   Он слабо махнул рукой планеренку, с  которым  разговаривал  до  моего
прихода, потом вождю, Перескочил через ручей и скрылся в дубраве.
   Планеренок с малышом на руках таращил на меня глаза. Гдето в  дальнем
конце лощины каркала ворона. На вождя я не посмотрел. Круто  повернулся,
прошел мимо него и один зашагал к своему джипу.
   Дома я откупорил бутылку пива и уселся на террасе  ждать  сына.  Жена
прошла из сада в дом с охапкой срезанных цветов,  но  не  заговорила  со
мной. На ходу она отрывисто щелкала ножницами.
   Над террасой проплыл планеренок и нырнул в окно дочкиной комнаты. Че-
рез минуту он мотнулся обратно. И сейчас же за ним  выпрыгнули  из  окна
два планеренка, которых я видел у дочки днем. Легко набирая высоту,  все
трое плавно повернули к востоку, я смотрел им вслед, и нехорошо,  смутно
было у меня на душе.
   Когда я наконец отхлебнул пива, оно было уже теплое. Я  отставил  его
прочь. Немного погодя на террасу выбежала дочка.
   - Папочка, мои планерята улетели. Мы даже не досмотрели телевизор,  и
они попрощались. И сказали, что мы больше не увидимся. Это ты  их  прог-
нал?
   - Нет. Я не прогонял.
   Она посмотрела на меня горящими глазами. Нижняя губа надулась и  дро-
жала, точно розовая слезинка.
   - Это ты, папа, ты!
   И, громко топая, она с плачем убежала в дом. О господи! За один  день
я умудрился стать убийцей и лгуном,
   Уже вечерело, когда вернулся сын. Заслышав в доме  знакомые  шаги,  я
его окликнул, он вышел и остановился передо мной. Я поднялся.
   - Прости меня, сын. Мне так горько то, что с тобой случилось -  ника-
кими словами не скажешь. Твоей вины тут нет, я  один  виноват.  Надеюсь,
когда-нибудь ты сможешь забыть, каково тебе было, когда ты увидел,  кого
подстрелил. Сам не понимаю, как я не подумал, что может стрястись  такая
беда. Чересчур увлекся, хотел поразить весь мир - и вот...
   Я замолчал на полуслове. Больше говорить было нечего.
   - Ты собираешься выставить их с вашего ранчо? - спросил он.
   Я растерянно уставился на него.
   - После того, что случилось?
   - Слушай, пап, а что же ты станешь с ними делать?
   - Вот я сейчас пытаюсь решить. Не знаю, что для них будет лучше. -  Я
взглянул на часы. - Пойдем-ка поговорим с вождем.
   Он просиял, дружески хлопнул меня по плечу. Мы  побежали  к  джипу  и
помчались назад в лощину. Холмы пылали в косых лучах заходящего солнца.
   Пробираясь по лощине между темнеющими дубами, мы почти не  разговари-
вали. Мне все сильней становилось не по себе - это смутное чувство охва-
тило меня с той минуты, как трое планерят взлетели с моей террасы и  де-
ловито устремились на восток.
   У стоянки вождя мы вышли из машины, но здесь никого не  было.  Костер
догорел, чуть розовела кучка углей. Я громко позвал на языке планерят  -
никто не откликнулся.
   Мы переходили от стоянки к стоянке - костры всюду погасли. Мы взбира-
лись на деревья-все домики опустели. Мне стало и страшно  и  муторно.  Я
звал и звал, пока совсем не охрип. Наконец, уже в темноте, сын взял меня
за локоть.
   - Что ты думаешь делать, пап?
   Я стоял среди пугающего, безмолвного леса, меня била дрожь,
   - Придется позвонить в полицию в газеты, предупредить.
   - Как по-твоему, куда они девались?
   Я посмотрел на восток - там, в исполинском провале меж  двух  высоких
гор, словно светляки в глубокой чаше, роились и мерцали звезды.
   - Последние трое, которых я видел, полетели в ту сторону.

   Мы пропадали с сыном несколько часов. А когда вышли к ярко освещенной
террасе, я заметил на дорожке тень вертолета. И увидел на  террасе  Гая.
Он сгорбился в кресле, обхватив голову руками.
   - Он был вне себя, - говорила Эми моей жене. - И ничего не мог  поде-
лать. Мне пришлось утащить его оттуда, я и решила, наверно, вы будете не
против, если мы прилетим сюда, к вам, и  уж  тут  вместе  подумаем,  как
быть.
   Я подошел к ним.
   - Здравствуй, Гай. Что случилось?
   Он поднял голову, медленно встал и подал мне руку.
   - Все идет прахом. Они все погубят, мы даже не решаемся подойти  поб-
лиже.
   - Да что случилось?
   - Только мы ее подготовили к пуску.
   - Кого подготовили?
   - Ракету.
   - Какую ракету?
   - На Венеру, конечной - простонал Гай. - Ракету "Гарольд",
   - Я как раз говорила Гаю, что мы понятия об этом не имеем, нам  неде-
лями не доставляют газету. Я жаловалась... Я махнул жене, чтоб  замолча-
ла, и поторопил Гая.
   - Давай рассказывай.
   - Только я нажал кнопку и люк стал закрываться, откуда ни возьмись  -
туча филинов. Окружили корабль, набились 6 люк, и уж не знаю как, но  не
дали ему закрыться.
   - Наверно, их были сотни, - сказала Эм