много, и жертва получилась кровавой. Они все умерли там,  но  их
могучие мечи пролили перед этим водопады вражеской  крови...  Настоятель
рассказывал, что в старые времена, когда  народы  еще  не  забыли  своих
корней, лучшие воины всей земли стекались к Храму  в  надежде  заслужить
честь быть среди Воинов-Жрецов.  Тогда  ни  один  земной  властитель  не
осмеливался  поднять  руку  на  богатства  Храма.  Войско   Храма   было
непобедимо. Однако настали иные времена. Многие забыли  Отца-Прародителя
и стали молиться иным богам. Все тоньше стал поток тех, кто стремился  в
Храм. Все меньше послушников. Лишь купцы из  далеких  стран,  смуглые  и
горбоносые, приплывали иногда по большой реке. Изумлялись  огромности  и
красоте  храма,  поражались  его  древностью  и,   оставив   приношения,
отправлялись  восвояси...  В  древние  времена  шайка  в  сто  пятьдесят
человек, всего на двух кораблях, не смогла бы даже подойти к берегу.  Но
то в прежние времена... Настоятель, рассказывавший все это, убит  вместе
со  своими  учениками...  Воины-Жрецы  в  последний  раз  станцевали  со
Смертью...
   Когда ее схватил тот, русобородый, она  даже  не  успела  испугаться.
Сигурни вообще не умела бояться. Ее мать была Жрицей, а отец - Первым из
Воинов Жрецов. Он был  родом  из  далеких  Афин,  а  она  -  из  фиордов
Норвегии. С детства Сигурни знала о своем Даре и просто  не  привыкла  к
опасности. Она даже не пыталась прятаться, поэтому русобородый и смог ее
поймать. Ему повезло - он испытывал вожделение такой силы, что ничего не
замечал вокруг.  Когда  он  рвал  на  ней  драгоценное  платье,  Сигурни
удивилась спокойствию, царившему в ее сердце. Не  было  даже  ненависти.
Нельзя ненавидеть зверя за то, что он пытается тобой пообедать. Но можно
с ним не согласиться...
   Он очень торопился, связывая ее. Его грубые мозолистые руки  царапали
кожу. Он пыхтел и рычал, лапая ее, и Сигурни  еще  раз  удивилась  себе,
когда поняла, что вовсе не  против  того,  что  он  хочет  сделать.  Она
никогда не была с мужчиной, но волна возбуждения,  нахлынувшая  на  нее,
показалась знакомой. Ее цветущее тело хотело этого. Оно хотело мужчину с
такой силой, что Сигурни едва не закричала: "Ну что же ты медлишь!"  Это
было  как  наваждение...  Он  возился  со   своей   кольчугой,   пытаясь
одновременно тискать ее грудь и спустить штаны.  Получалось  плохо.  Эта
пауза позволила девушке совладать с собой, и  как  раз  в  этот  миг  он
взглянул ей в глаза...
   Русобородый оказался слаб как младенец. Дитя в могучем мужском  теле.
Она  не  почувствовала  сопротивления,  лишь  легкое  ощущение  рвущейся
паутинки. Глаза воина остекленели,  и  он,  как-то  жалобно,  по-собачьи
заскулив, рухнул на нее сверху. Сигурни едва успела отвернуть в  сторону
лицо, чуть не задохнувшись при этом. Кожаная петля рванула шею, а голова
викинга в шлеме,  тяжко  мотнувшись,  ударилась  в  пол  за  ее  плечом.
Страшная тяжесть придавила девушку  к  полу.  Стальные  звенья  кольчуги
впились в кожу. Что-то твердое и горячее уперлось ей между ног.  Она  не
сразу поняла - что это, и порадовалась, что он все  же  не  успел  снять
штаны. Вскоре давление немного ослабло. Лишенный разума воин уже не  мог
желать женщину. Она же жалела лишь о  том,  что  он  отключился  слишком
быстро и приказ его сердцу - остановиться, не достиг цели.
   Сначала ей казалось что еще немного, и она задохнется. Он  был  очень
тяжел, этот русобородый... Потом она снова слышала крики и звуки  боя...
Было холодно, и спина онемела. От русобородого отвратительно  пахло,  он
мелко подергивался и хлюпал  носом.  И  опять  где-то  кричали  женщины.
Казалось - она узнает голоса.  А  потом  в  зал  вошел  еще  один  отряд
грабителей, и Сигурни услышала шаги,  безошибочно  выделив  их  из  всех
остальных. Это шел ее Враг.
   Она еще не видела его, но эти шаги... Они были самыми тихими, но  для
нее звучали  громом.  Это  шел  вождь,  и  его  было  нужно  убить.  Она
приготовилась...
   Тяжесть, давившая на грудь, вдруг исчезла. Тяжелая туша  русобородого
с  металлическим  звоном   откатилась   в   сторону.   Сигурни,   из-под
рассыпавшихся волос, следила за  происходящим,  сохраняя  неподвижность.
Вот кто-то наклонился  над  ней.  Коснулся...  Рука  протянулась,  чтобы
отбросить с ее лица волосы, и замерла... Она раскрыта! Он знает!
   Ужас сжал ее горло. Вот теперь она боялась. Боялась  панически  того,
что сейчас произойдет. Невесть откуда, но она  почувствовала,  что  этот
человек знает  о  ней  все.  Все!  Ей  не  удастся  отомстить  -  он  не
попадется... Они завяжут ей глаза и будут глумиться по очереди,  а  быть
может, все сразу...  Она  содрогнулась,  усилием  воли  подавив  желание
забиться в путах, визжа как пойманный зверь. Она - дочь Воина!
   В следующий миг замершая на полпути рука сдвинулась с места,  смахнув
с ее лица тяжелые локоны. Она увидела его. Своего Врага.  Он  был  очень
красив, а глаза... Сигурни поняла, что у нее нет шансов. Она погибла...
   А потом отворилась дверь.
   Хаген вышел из зимовья. Ему очень не нравился этот пришелец, который,
судя по одеже, оказался побратимом Храбра. Ощущение  было  неясным,  как
если бы этот, коротко стриженный, как румлянин, человек был одновременно
живым и мертвым. Что-то страшное стояло за его плечом и смотрело пустыми
глазницами. Хаген никогда не сталкивался с такими, как Олекса, но слышал
о них. Ими, по слухам, руководят боги, но рядом всегда пасется смерть.
   Он вспомнил, как скользнул вдоль спины холодок, когда он  повернулся,
чтобы  идти  к  выходу.  И  еще  он  помнил  напряженный  взгляд   отца,
направленный в спину незнакомца. Стурлауг тоже  что-то  увидел...  Хаген
передернул плечами, стряхивая неприятное ощущение, и взглянул  на  холм.
Сигурни все еще сидела там, сжавшись в комочек.  Она  никуда  не  уйдет,
хотя ее не сторожат. В лесу не пропала бы - ни один зверь не причинит ей
вреда. А то, глядишь, и принесет пищу... Колдунья, маленькая колдунья...
Она не уйдет, потому что тот далекий  день  связал  их  навсегда.  День,
когда она лежала перед ним нагой и беззащитной.  Беззащитной  только  от
него, но он не причинил ей зла. Не взял силой и не отдал  никому...  Она
называет его Врагом. Она ненавидит его, но  разорвать  эту  связь  не  в
силах. Так же как и он сам. А видят боги, раньше он так не мучился и мир
был прост и ясен... Иные говорят, что любовь - это радость. Быть  может,
но пока она больше напоминает проклятие...
   Хаген привычно прислушался к миру.  Сигурни  подождет  -  сейчас  ему
нужен Наставник. В эту игру они играли много раз.  Наставник  уходил,  а
юный Хаген должен был его найти. Не по следам -  черноволосый  вальх  не
оставлял следов, - а по тому неповторимому ощущению, которое исходит  от
каждого человека. Нужно лишь  уметь  слышать.  Хаген  умел  -  Наставник
обучил его...
   Он прикрыл глаза  и  расслабился.  Звуки  свободно  втекали  в  него,
ветерок провевал насквозь, как густую траву. Тело  само  сделало  первый
шаг, и, повинуясь его зову, Хаген медленно двигался  вперед.  Ноги  сами
понесли его к реке, затем  вдоль  берега  вниз  по  течению,  за  скалу,
дальше, еще дальше,  теперь  россыпь  валунов,  поваленное  дерево,  еще
валуны... Запахи переполняли  все  вокруг.  Звуки  сделались  острыми  и
четкими. Вот шорох  наверху...  Большая  скала...  Взобраться  наверх...
Здесь.
   У корней огромной сосны, вцепившейся корнями в  лоб  каменной  глыбы,
сидел Диармайд. Он обернулся, и его странные глаза цвета  морской  волны
дико сверкнули.
   - Неплохо, Волчонок, очень неплохо. Хотя я не прав  -  ты  давно  уже
Волк.
 
Глава 15 
РОК НЕУМОЛИМЫЙ 
 
   Видение чудесное было мне,
   Как его разъяснить, знает ли кто в сем войске?
   Стеклянную чашу я видел, сиявшую, как золотая,
   Посередине покоев своих, что на Бреге у Воин,
   Треть этой чаши заполнена кровью людской, небывалая встреча,
   За нею - лишь треть молока в середине,
   Еще одна треть благородным вином была полна, такого не знал я,
   Головы были над ней склонены тех, кто приплыли по синему морю...
   Ирландские саги Борома, видение короля Конхобара
 
   - Что  это  за  люди,  Храбр?  -  Савинов,  сидя  за  столом,  мрачно
оглядывался. В помещении стоял  жуткий  гам.  Воины  веселились.  Вкусно
пахло едой, пивом и еще чем-то, смутно знакомым. Свет очага красил  лица
людей в две краски. Колеблющиеся тени делали их похожими на  причудливые
и жуткие маски. Тускло блестел металл. Это было бы  очень  живописно  и,
пожалуй, даже красиво, если б не недавний бред. Или не бред? Савинов  не
мог разобраться - что же его так гнетет. Ведь не мог же он в самом  деле
увидеть реальные события... Или мог? Чего же он все-таки надышался в том
чертовом капище?
   Храбр хитро глянул на него. Савинов только сейчас заметил  блеснувшую
в его ухе серьгу.
   - Это хирдманы Стурри Трудолюбивого. Он вольный  хевдинг  и  с  нашим
князем старый знакомец. Хаген - сын его  единственный.  Да  я  тебе  уже
говорил.
   - Он здорово бьется двумя мечами.
   - Откуда ты знаешь? - Храбр удивленно воззрился на него. - Ты  умеешь
видеть такие вещи? Тогда ты сам должен хорошо понимать оружие.
   - Да вовсе нет. Я же видел, в конце концов, что у него  два  меча  на
поясе. Но на самом деле в том месте, куда я  пришел  следом  за  князем,
меня, как бы это сказать, сон сморил, что ли... И вот во  сне  я  все  и
видел.
   Лицо Храбра вдруг сделалось суровым.
   - О том, где был с Ольбардом, - мне не сказывай. То ваше с ним  дело.
Я смотрю, ты тоже из вещих, - не зря же князь приказал тебе  не  мешать,
коли за ним пойдешь. О видении своем - сказать можешь. Только сначала  о
другом. Поверь моим словам - любой проходимец может нацепить на себя два
меча, но от этого он не  станет  обоеруким  воином.  И  знающий  человек
всегда отличит одного от другого... Надо бы нам с тобой позвенеть поутру
мечами. Погляжу - что ты умеешь.
   Савинов молча смотрел на Храбра и думал,  что,  пожалуй,  он  немного
легкомысленно относится к этим людям. Возможно, в силу того, что  они  -
"древние русские" и он знает больше них о мире? Но  кроме  этой  Руси  -
никакой другой пока нет, а ее эти люди знают гораздо лучше, чем он.  Вот
и князь, оказывается, с  самого  начала  знал,  что  он,  Сашка,  пойдет
следом. Откуда?
   - Отчего же не позвенеть, - сказал он, и собственный голос  показался
звучащим откуда-то издалека. - А видение мне было такое...
   Он стал рассказывать и понял вдруг, что боится поутру сесть  в  лужу.
Ведь меч - не шашка, черт побери...
 
*** 
 
   С реки дул прохладный ветер, но Сигурни  не  чувствовала  холода.  Ей
снова было страшно, как тогда - в храме. Только теперь страх был другим.
Мирная картина, что была перед ней, зеленый луг, лес и скалы, сверкающая
гладь воды - все казалось обманом. Она чувствовала  приближение  чего-то
неумолимого и неотвратимого. Судьба, рок снова  собирались  испытать  на
прочность ее мир. Но ведь она уже  все  потеряла...  Или  не  все?  Злое
предчувствие камнем лежало на сердце.
   Сигурни взглядом поискала Врага, но он  уже  исчез,  растворившись  в
лесу. Ей вдруг захотелось предупредить его, защитить...  Но  ведь  он  -
Враг! Почему же она не хочет, чтобы он погиб, сгинул? Оттого ли, что  не
дал своим людям убить ее подруг, пойдя против воли отца? Потому ли,  что
не обидел ее ни словом, ни делом, хотя мог, мог - единственный  из  всех
остаться безнаказанным? Она не знала... Хотя... Наверное, все дело  было
в его глазах из холодной стали, в которых... жила  любовь.  Она  увидела
это еще тогда, в первый миг, а потом отворилась дверь. Дверь отворилась,
и в зал вошел человек с  окровавленным  длинным  мечом.  За  его  спиной
сквозь дверной проем она увидела неподвижные тела грабителей из  первого
отряда, к которому принадлежал русобородый. Человек резко взмахнул своим
изогнутым клинком, и кровь, сорвавшись  с  лезвия,  прочертила  на  полу
ровную линию. Он  никогда  не  носил  щита  -  этот  самый  странный  из
Воинов-Жрецов. Родом из далекой восточной страны,  что  на  островах  за
страной Син, он был смугл и темноволос. В его лице было что-то хищное  -
быть может, запавшие щеки, тонкий нос с горбинкой и  слегка  приподнятые
внешние уголки глаз создавали такое впечатление. Враг  повернул  голову,
чтобы видеть вошедшего, и его рука на бедре Сигурни обратилась в  сталь.
А она... заметила родинку на его щеке. Воины Врага  тут  же  выстроились
шеренгой, закрывая щитами Сигурии и русобородого. Она  -  добыча,  он  -
побратим. Ни то, ни другое северяне не отдадут без боя. Враг  уже  стоял
впереди своих людей, и в каждой руке его было по мечу. Сигурни не успела
заметить - когда он там оказался. Она еще чувствовала его прикосновение.
   Усмешка умерла на тонких губах вошедшего в  зал  человека.  Некоторое
время он внимательно смотрел на стоящего перед ним противника.  Никто  в
зале не шелохнулся. Затем  вошедший  слегка  поклонился  и  левой  рукой
хлопнул себя по груди, обтянутой черной кольчугой.
   - Накаяма Реноске, - сказал он.
   - Хаген Стурлаугсон, - ответил Враг.
   Так Сигурни впервые услышала его имя.
 
*** 
 
   Реноске прислушался. Из за закрытых дверей Зала Света донеслось тихое
позвякивание и шум  шагов.  Рукоятью  меча  он  чуть  приоткрыл  тяжелую
створку. Звуки стали громче. Еще десяток, - привычно определил  он.  Как
они предсказуемы, эти варвары... Предсказуемы и глупы. Почему  Воин-Жрец
не  послушал  его?  Действуя  из  засад,  они  легко  перебили  бы  этих
грабителей. Но Долг. Здесь они тоже следуют своему Долгу.
   В стране Ямато умереть, исполняя долг, - великая честь. Но,  сражаясь
на стороне Тайра Масакадо,  Реноске  понял,  что  Долг  можно  исполнять
по-разному. Масакадо погиб. На его сторонников охотились,  как  на  лис.
Преследуемый по пятам людьми Минамото, Реноске бежал из  страны.  Словно
порыв ужасающего ветра подхватил его и понес все дальше от родной земли.
Есть ли для него дорога назад?
   Тряхнув головой, он прогнал мысли, открывавшие лазейку слабости. Воин
идет к жизни через смерть.
   Дверь отворилась сама.
   Они уже ждали его, поспешно выстраивая стену  щитов.  Глупцы.  Нельзя
всегда рассчитывать на силу своего строя. Девять  изрубленных  трупов  в
соседнем зале - тому подтверждение.  Реноске  стряхнул  кровь  с  лезвия
меча. Прислушался к едва различимому звону - клинок готов...
   Один из варваров вышел вперед, и Реноске остановился.  В  первый  миг
ему показалось, что он видит перед  собой  Тайра  Масакадо.  Воля  этого
человека, казалось, делала плотным сам воздух. Но нет, конечно,  это  не
он. Светлые глаза в прорезях шлема сияют холодным льдом. В  каждой  руке
предводитель варваров держал  по  мечу.  Реноске  понял,  что  пред  ним
достойный противник, и назвал свое имя. Услышал ответ. И сталь зазвенела
о сталь.
   Это был прекрасный поединок. Реноске  жалел,  что  никто  не  услышит
сложенное  им  хокку,  посвященное  именно  этому  бою.   Мечи   варвара
взблескивали у самых глаз. Звенели защиты, свистели удары. Воздух рвался
и трещал, пропуская сквозь себя стремительные клинки, и за маг до  того,
как холодный металл вошел в его тело, Реноске понял, что смотрит в глаза
смерти. Ноги подкосились, и он упал навзничь. Тяжелый шлем  откатился  в
сторону. Тишина завывала в ушах. Противник медленно приближался. Реноске
попытался подняться и почувствовал, как что-то теплое стекает по его шее
под доспехи. Он улыбнулся и увидел, как мечи врага взлетели вверх.  Один
алый, как закат, а второй сверкающий золотом восхода. "Ни  Тэн..."  ,  -
прошептал он, и небеса обрушились вниз.
 
*** 
 
   Ольбард все так же сидел во  главе  пиршественного  стола  и  вполуха
слушал рассуждения Стурлауга.
   Тот продолжал расписывать выгоду, которую получат русы,  если  примут
его предложение. Стурри, как всегда, очень настойчив. И хитер...  Что-то
витало в воздухе, мешаясь с пьянящим духом воинского  пира,  словно  дым
костра, сочащийся  сквозь  туман.  Тревожное,  опасное  и  неотвратимое.
Ольбард чуял - пахнет большой кровью. Его наставник - Ререх, с которым в
давние времена он еще отроком ходил  в  походы,  научил  будущего  князя
слышать беду. И теперь Ольбард безошибочно различал в  чаде  зимовья  ее
траурные одежды. Нет сомнения  -  крови  течь.  Неужели  Стурлауг  решил
усыпить его бдительность своими уговорами? Возможно...  А  затем,  когда
варяги-русь перепьются, - напасть.
   Он исподволь присматривался к хирдманам Стурлауга. Сильно  ли  пьяны?
Многие ли в доспехах? Пока что урмане  пируют  по-настоящему.  Иные  уже
спят, перепившись, на скамьях, а  другие  -  прямо  на  полу...  Ольбард
поискал взглядом Храбра. Надо бы  переговорить  с  ним,  но  так,  чтобы
Стурри не узнал об их подозрениях. Пусть-ка Храбр  предупредит  дружину,
дабы держали ухо востро.
   Храбр обнаружился рядом с Александром, сидящим за столом примерно  на
полпути к выходу. Почуяв взгляд князя, он посмотрел  в  его  сторону  и,
увидев знак, незаметно кивнул. Александр в это время  сидел  неподвижно.
Расписная деревянная ложка повисла в его руке,  а  сам  он  уставился  в
стену перед собой. Как есть - что-то увидел!  Значит,  не  один  Ольбард
чует беду...
   - Эй, Синеус! Да что с тобой? - Стурри дружелюбно толкнул его в  бок.
- Давай-ка выпьем!
   Ольбард повернулся к нему, поднял свой  рог...  и  вдруг  всем  телом
ощутил внезапно повисшую в зимовье тишину. А затем раздался грохот...
 
*** 
 
   Солнце вставало. Огромное, багрово  красное,  оно  занимало  половину
небосклона.  Кровавое,  лезло  из   за   горизонта,   вспучиваясь,   как
чудовищный, пышущий жаром волдырь. Горизонт  пылал  и  плавился,  исходя
жирным дымом,  и  страшный,  смертный  крик  многих  сотен  тысяч  людей
вырастал вместе с кровавым светилом. Солнце вставало на западе.
   Этот дикий, безумный сон приснился  Савинову  в  июне  сорок  первого
года. И бабулька, у которой квартировали летчики, сказала: "Война будет,
сынок, какой никогда еще не было. Погибнет очень много людей..."
   Почему-то именно сейчас он снова увидел, как пылающий, громадный  шар
лезет из-за горизонта, и дымится, полыхает степная трава... Тогда он  не
поверил, но война пришла. А теперь? Может, все же он видел правду?
   Что-то плюхнулось в его  тарелку,  расплескав  щи.  Савинов  медленно
повернулся.
   - Твое место в Нильфхеле , мертвяк! Убирайся обратно!!!
   Человек, сказавший это, был на голову выше Савинова. Широченная грудь
и плечи, русая борода в косичках. Викинг был без доспехов, но  на  поясе
его висел меч.
   Савинов неторопливо поднялся из-за стола. На Храбра  он  оглядываться
не стал. В таких случаях каждый должен защищать себя сам. Он  даже  ждал
чего-то подобного - новичка всегда проверяют, но не думал, что проверять
будет скандинав... Разговоры вокруг стихли - все внимательно следили  за
происходящим.
   - Ну что молчишь?! Язык присох к заднице? - Викинг грозно  навис  над
Сашкой и вдруг, удивительно ловко для такого  гиганта,  ухватил  его  за
подбородок. Тот видел движение, но мешать не  стал  -  пусть  потешится,
расслабится малость. Вместо того чтобы  сопротивляться,  Савинов  поднял
обе руки ладонями вперед и сделал успокаивающий жест,  коснувшись  груди
противника.
   - В чем дело?  -  спокойно  спросил  он.  Вокруг  тут  же  заорали  и
заулюлюкали. Кто-то крикнул: "Он трус! Торир  -  вышвырни  его  отсюда!"
Спиной Савинов просто физически ощутил исходящее от Храбра разочарование
и мысленно усмехнулся. Главное - не суетиться.
   - Я сказал - убирайся в Нильфхель!!! -  викинг  приблизил  свое  лицо
вплотную, продолжая сжимать подбородок Савинова своей лапищей. Возможно,
он рассчитывал увидеть в его глазах страх, но ошибся. Глаза,  в  которые
он заглянул, не выражали ничего.
   Савинов   выдержал   паузу,   разглядывая   веснушчатую    переносицу
скандинава, и невинно спросил:
   - Так ты тот самый Торир, который Собака?