* * * * * * *

     Звездочками я  пометил время,  через  которое вышел из  шока.  Да,  как
странно мы устроены!  Я  всегда желал,  чтобы кто-нибудь произнес эти слова,
разрешив недвусмысленно и  справедливо проблему всех  невинных и  живущих по
закону естества своего существ. Много лет тому назад я ждал (и безуспешно!),
что это сделает справедливый и великодушный священник,  и вот теперь,  когда
мысль наконец-то изречена, меня чуть не разбил паралич!
     Герцог заметил мое  смятение.  И  немудрено:  оно было у  меня на  лице
написано.  Мне стало стыдно,  но я ничего не мог с собой поделать -  не стал
изворачиваться,  придумывать оправдание, - словом, оставил все как есть. Это
лучший  способ,  если  вас  захватили врасплох и  вы  не  видите  выхода  из
создавшегося положения.  Герцог проявил редкое великодушие -  ни  укора,  ни
насмешки -  и  такт;  он  принялся рассуждать,  подтверждая свои рассуждения
фактами.
     - Вы ставите предел,  проводите грань;  пусть это вас не тревожит: было
время,  когда и  я  поступал так  же.  Тогда мне недоставало знаний,  широты
кругозора,  знание мое  было неполным,  как  ваше.  Мой  долг -  пополнить и
скорректировать ваши знания.  Тогда вы поймете,  в  чем правда,  и  все ваши
сомнения отпадут сами собой.  Я приведу факты. Спор может завести далеко, но
только факты дают  возможность сделать выводы.  В  этой  комнате есть  много
доказательств того,  что  вы  занимаетесь наукой,  милорд,  но  вы  невольно
обнаружили то,  что одной из  величайших областей науки -  бактериологией вы
пренебрегли. Скажем, не совсем свободно ориентируетесь в этой области. Вы со
мной согласны?
     Что  я  должен был ответить?  В  земной бактериологии я  был крупнейшим
непревзойденным специалистом;  мне за  неделю удавалось сделать больше,  чем
Пастеру за год.  Но разве я мог сказать об этом герцогу?  Он бы не понял,  о
чем речь.  А что касается бактериологии на Блитцовском, - боже правый! - я и
понятия  не  имел,  что  существуют  бесконечно  малые  микробы,  заражающие
болезнями микробов!  Порой я  размышлял на  досуге о  том,  существуют ли на
Блитцовском крошечные двойники земных микробов с теми же повадками, с тем же
предназначением,   но  никогда  не  считал,  что  эта  проблема  заслуживает
глубокого изучения. Взвесив все обстоятельства, я решил сказать герцогу, что
ничего  не   знаю   о   бесконечно  малых  микробах  и   вообще  несведущ  в
бактериологии.
     Он ничуть не удивился, и это меня слегка покоробило, но я не подал виду
и  не  стал  брюзжать.  Герцог  встал  и  принялся налаживать один  из  моих
микроскопов,  бросив вскользь, что он-де не совсем заштатный бактериолог, из
чего следовало,  что он -  первый бактериолог планеты.  Мне ли не знать этой
песни!  Знал я и старый испытанный способ подыграть певцу и сказал, что счел
бы себя сущим невеждой средь ученой братии,  если б не знал то, что известно
всем вокруг.  Герцог извлек из коробки предметное стекло и установил его под
микроскопом.  Покрутив  винтики,  он  отрегулировал микроскоп  по  глазам  и
предложил мне взглянуть.
     Что  кривить душой -  я  был  искренне потрясен!  Старый знакомый плут,
которого я тысячу раз видел под микроскопом в Америке,  предстал передо мной
в виде невообразимо маленького близнеца,  своей точной копии. Это был пектин
- весенний пектин,  -  до  смешного схожий с  тем  мамонтом (все познается в
сравнении!),  которого мы  только что съели!  Ну  не забавно ли?  Меня так и
подмывало сострить:  давайте,  мол,  подцепим эту крошку кончиком иголочки и
скормим его комару, а объедки бросим матери. Но я сдержался. Герцог, похоже,
не  отличался чувством юмора.  Вряд ли  его очаруешь,  напомнив ему об  этом
недостатке, только вызовешь стыд и зависть. Я смолчал, но это потребовало от
меня известного напряжения.


        "XVI"

     Брат Пьорский сделал краткий вступительный обзор в профессорском стиле:
весьма неопределенно, как импрессионист, наметил общие положения, на которых
был намерен остановиться, а потом приступил к делу. На этом этапе он перешел
с  местного  наречия  на  высочайший,  чистейший диалект  бубонной чумы,  на
котором изъяснялся с  французским акцентом -  во  всяком случае,  сходным по
звучанию.  На  диалекте бубонной чумы принято говорить при  всех королевских
дворах планеты Блитцовского, а в последнее время он стал и языком науки, ибо
обладал  несколькими высокими  достоинствами,  в  том  числе  -  точностью и
гибкостью. Замечу, кстати, что научное название всех разновидностей микробов
на этом языке -  суинк{36}. Каждый микроб - суинк, каждая бактерия - суинк и
так  далее;   как  на   Земле  немец,   индиец,   ирландец  и   люди  других
национальностей называются словом "человек".
     - Начнем с начала,  - сказал брат Пьорский. - Огромная планета, которую
мы  населяем,   где  учреждены  наши  демократии,  республики,  королевства,
церковные иерархии (теократии),  олигархии,  автократии и прочая суета сует,
была создана для великой и мудрой цели.  Ее сотворение - не случайность; оно
- стадия  за  стадией  -   продолжалось  согласно  тщательно  разработанному
систематизированному плану.
     Планета была создана для великой цели.  Какова же  была цель?  Дать нам
дом.  Именно дом,  а не среду обитания,  не балующую нас комфортом.  Планета
была задумана как  дом,  полный всяческих удобств и  разумных,  трудолюбивых
низших  существ,  призванных обеспечивать нам  эти  удобства.  Каждый микроб
сознает сказанное мной,  каждый микроб с  благодарностью помнит об  этом.  А
если микроб и  кичится немного своим высоким положением,  слегка тщеславится
своим величием и  превосходством,  то это простительно.  И то,  что микроб с
собственного единодушного согласия  украшает  себя  державным титулом  Венец
Творения,  тоже простительно,  ибо  куда надежнее присвоить себе титул,  чем
выставить свою кандидатуру на выборах и, возможно, провалиться.
     Итак, планета создавалась с определенной целью. Сразу ли после создания
ее отдали во владение микробам?  Нет,  они погибли бы с голоду. Планету надо
было  приспособить для  них.  Что  это  был  за  процесс?  Давайте  создадим
маленькую планету - в воображении - и посмотрим.
     Берем землю,  рассыпаем ее.  Представим себе,  что это -  сад.  Создаем
воздух,  увлажняем его. Воздух и влага содержат необходимую для жизни пищу в
виде газов -  пищу для растений,  которые мы намерены вырастить. Добавляем в
почву и другую пищу для растений -  калий,  фосфор, нитраты и тому подобное.
Пища в изобилии,  растение поглощает ее,  накапливает энергию, вырывается из
семян,  растет.  И  вот  уже  наш  сад полон злаков,  ягод,  дынь,  овощей и
всевозможных вкусных фруктов. Пищи столько, что может прокормиться не только
Венец Творения,  но и  лошадь,  корова,  другие домашние животные,  саранча,
долгоносик и прочие вредные насекомые; создаем их и приглашаем к столу. А за
ними - льва, змею, волка, кота, собаку, канюка, грифа и им подобных.
     Итак,  созданы хищники,  но время для них неблагоприятное:  не могут же
они  питаться  растительной  пищей!  Им  приходится  жертвовать  собой  ради
великого дела.  Они -  мученики,  хоть и  не добровольные.  Без пищи хищники
погибают.
     На этой стадии создаем суинков;  они являются на сцену жизни с  миссией
огромной важности.  Суинков - несметное количество, потому что от них и ждут
многого.  Вы  представляете,  что бы  произошло,  если б  они не  появились?
Всемирная катастрофа!  Наш сад исчерпал бы все запасы пищи, скрытой в почве,
- нитраты и  прочие питательные вещества;  ему  пришлось бы  существовать на
скудной диете,  получаемой из воздуха,  -  окиси углерода и прочих газах, он
голодал бы все больше и больше,  терял бы все больше и больше сил и наконец,
испустив  последний вздох,  скончался.  А  с  ним  -  все  животные и  Венец
Творения. Планета превратилась бы в безжизненную пустыню, где не услышишь ни
пения птиц,  ни  рыка хищника,  ни  жужжания насекомых,  ни других признаков
жизни. Моря засохли бы и исчезли, не осталось бы ничего, кроме беспредельных
пространств песка и камня.
     Играет  ли   незаметный  суинк  важную  роль   в   системе  мироздания?
Несомненно.  Как назвать его,  каким титулом величать?  Сам он,  не в пример
микробам,  скромен и  не  присвоил себе никакого титула.  Дадим ему  звание,
соответствующее его заслугам.  Он - лорд-протектор Венца Творения, Спаситель
планеты. Давайте посмотрим, как он работает, ознакомимся с его методами.
     Суинк  появляется  на  сцене,   когда  ему  положено  явиться,  в  свой
назначенный час.  Микроб прекрасно себя чувствует,  он  сыт,  и  то же самое
можно сказать о  корове,  лошади и  любом другом травоядном,  а  вот  тигры,
собаки,  кошки,  львы и  прочие хищники подыхают с  голоду без  мяса.  Суинк
набрасывается на трупы и  экскреции животных,  питается ими,  разлагает их и
освобождает массу  кислорода,  азота  и  других столь  необходимых растениям
веществ;  листья растений усваивают эту пищу,  за исключением азота, который
они получают позже, благодаря трудам других видов суинков.
     Все идет как надо,  планета спасена.  Растения вновь получают питание и
буйно   разрастаются.   Поглощая  кислород,   азот,   растения  вырабатывают
альбумины,  крахмал,  жиры и  много других веществ;  они попадают в организм
животных,   которые  кормятся  ими  и  растут;  животные,  в  свою  очередь,
переваривая эти  вещества,  вырабатывают различные соединения.  Некоторые из
них животные выдыхают в воздух, а растения улавливают их и поглощают, другие
уходят в экскреции и,  восстановленные суинками,  снова попадают в растения.
Когда животное умирает, суинк разлагает его, высвобождая остальные элементы,
и те возвращаются в землю.
     Таким образом,  происходит вечный круговорот: растения поглощают пищу и
насыщаются,  животные поедают растения и  насыщаются,  суинк восстанавливает
продукты питания, наполняя закрома для растений; растения снова поглощают их
и передают животным.  Ничто не теряется,  ничто не пропадает зря; новых блюд
нет,  да  никогда и  не  было,  меню всегда одно и  то  же -  роскошное,  но
неизменное, и сама пища не изменилась с тех пор, как ее впервые поставили на
стол при сотворении мира.  Ее  подогревали,  жевали,  пережевывали,  жевали,
жевали,  жевали,  жевали снова и  снова,  на каждом этапе жизни,  в какой бы
форме она ни проявлялась -  на земле, в воде, в воздухе - с первого дня и до
нынешнего.
     Какой  поразительный  механизм,   какой  потрясающий  механизм,   какая
точность,  какое совершенство -  чудо  из  чудес!  Я  не  нахожу слов,  чтоб
выразить его грандиозность.
     Теперь исключите суинка из  системы мироздания,  и  что  же  останется?
Камни и песок,  голые камни и песок. Исчезнут леса, исчезнут цветы, исчезнут
рыбы в море,  птицы в небе; опустеют храмы, опустеют троны, города обратятся
в прах и развеются ветрами.  Армии, знамена, приветственные клики - куда все
подевалось?  Вы  слышите звук?  Это  всего лишь  бродяга-ветер,  это  стонет
бродяга-ветер. А другой звук слышите?

                Печалью туманится моря лик,
                Кривится горестно пенный рот,
                Бьется море о пирсы, зовет корабли,
                А их поглотила пучина вод{37}

     Каков же он, суинк, суинк-гигант?
     - Екатерина,  принеси  оловянную кружку-пинту.  Теперь  наполни  ее  до
самого края пшеницей.  Перед нами фунт -  по  системе мер  веса,  принятой с
незапамятных  времен.  Здесь  семь  тысяч  зерен.  Возьми  пятнадцать  штук,
растолки их в ступке. Смочи кашицу, скатай шарик. Крошечный шарик получился,
не так ли? Его можно проглотить без труда. Теперь представим, что он - полый
с маленькой дырочкой,  проделанной острием тончайшей иголки.  Вообразим, что
это  дом  суинка,  кликнем его  и  его сородичей.  Продолжаем фантазировать:
смотрите,   он  идет!  Процессия  движется.  Разве  можно  разглядеть  такое
крошечное существо? Нет, его можно только вообразить. Считайте же: раз, два,
три...  Три индивида? Нет. Как их считать? Армиями, только армиями, в каждой
из которых по миллиону суинков. Считайте: раз, два, три...
     Я считал и считал, размеренно и монотонно. Счет дошел до сорока.
     - Продолжайте!
     Счет дошел до семидесяти.
     - Продолжайте!
     Счет дошел до девяноста.
     - Продолжайте!
     Я досчитал до ста.
     - Стоп!  Перед  вами  стомиллионная армия  суинков,  размером с  пилюлю
каломели.  Снимите шляпу в знак почтения!  Стоя приветствуйте его величество
Суинка,  лорда-протектора Венца Творения, Спасителя планеты, Хранителя всего
живого!
     Так будет ли ему даровано прощение?  Обращенный в дух, воспарит ли он с
нами  в  Край  Вечного  Покоя,  где  сможет  наконец сложить усталые руки  и
отдохнуть от  трудов,  исполнив свой  долг,  завершив свою  миссию?  Как  вы
думаете?


        "XVII"

     Наконец-то  моя душа обрела мир и  покой,  полный,  идеальный покой;  я
надеялся и  верил,  что  отныне ничто его  не  нарушит,  ничто не  взволнует
сомнением.  Низшие  животные  -  большие  и  малые  -  превратятся в  духов,
неосязаемых,  как мысль; легкие и расплывчатые, они разбредутся в необъятных
просторах Вселенной,  незаметные,  безобидные,  безопасные. Ну почему раньше
никому в  голову не приходило это простое и  рациональное решение?  На Земле
даже самые привередливые церковники с радостью приветствовали бы переселение
раскаявшегося на смертном одре бродяги Блитцовского в  Благословенную землю,
вовсе не печалясь о  том,  что им придется общаться с ним целую вечность.  С
кем? С нечесаным, пьяным, вонючим идиотом? Нет, с духом - легким, порхающим,
неосязаемым,  как  мысль,  необременительным,  безобидным духом.  Но  тех же
милосердных священников,  предвидевших обращение бродяги  в  дух,  чистый  и
безобидный,  не осенила простая логичная идея -  предсказать обращение в дух
всех  остальных  индивидов.  А  до  этого  нетрудно  было  додуматься  после
предсказания будущего Блитцовского, принесшего такое умиротворение.
     Что-то вывело меня из задумчивости;  оказывается, герцог продолжал свои
рассуждения примерно в таком духе:
     - Итак,  мы видим,  что суинк и  только суинк с самого начала спас нашу
планету от эрозии и непоправимого бесплодия,  спас нас и все остальные живые
существа от  вымирания.  Он и  сейчас спасает нас от вымирания,  и,  если он
когда-нибудь покинет нас,  наступит конец света,  этот  день  будет означать
переход  нашего  Великого  Вида  и  нашей  благородной планеты  в  категорию
Безвозвратно Ушедшего.
     Значит, скромный невидимка - важная персона? Давайте признаемся: да, по
сути  дела  -  суинк  единственная важная персона.  Что  собой  представляет
мужское  платье,  именуемое  нами  Генрихом  Великим,  перед  которым  мы  в
благоговейном трепете склоняем головы?  Что собой представляет вся эта шатия
королей и  их  знать?  Что такое их армия,  их флот?  Что собой представляет
неисчислимое множество народов с  их  национальной гордостью?  Все это тени,
только тени, в мире нет ничего реального, кроме суинка. А что такое показное
могущество этих народов?  Это всего лишь греза, в мире нет иного могущества,
кроме могущества суинка.  А слава?  Суинк дал,  суинк взял.  А богатство,  а
процветание?
     Впрочем, обратим внимание на другое. Существуют какие-то странные черты
сходства, роднящие наш Великий Вид с этими крошечными существами. К примеру,
у нас есть высшее общество,  и у них - тоже. Здесь можно провести параллель,
хоть  это  и  не  совсем точно отражает суть  дела,  ибо  наши аристократы -
полезны и лишь в редких случаях смертоносны, в то время как их аристократы -
болезнетворные микробы, заражающие нас страшными болезнями*.
     ______________
     *  Вы  только послушайте!  Он  гам  -  болезнетворный микроб и  даже не
подозревает об  этом.  Девическая  невинность  этих  бандитов  не  поддается
описанию. - М.Т.

     Вот следующая параллель -  безупречна. Я имею в виду их низшее сословие
- трудящуюся бедноту.  Они совершенно безвредны.  Они выполняют свою работу,
выполняют ее толково и  непрестанно.  Мы уже усвоили,  что они спасают нас и
нашу планету,  но этого мало -  они создают наше богатство,  а  нам остается
только протянуть за ним руку и воспользоваться даром на благо себе.
     Хотите пример?  Ни  один метод отделения льняных волокон от древесных в
кудели не обходится без помощи суинка. В этом важном деле патент принадлежит
ему.  Суинк всегда заправлял богатейшей льняной промышленностью на  планете,
он  и  сейчас  главный  заправила в  этом  деле  -  пускает в  ход  фабрики,
выплачивает жалованье,  следит за барышом.  Суинк распоряжается и выработкой
холста -  подготавливает джут.  Он ворочает делами и  в  производстве других
волокон.
     Суинки  разных  видов  помогают  развивать индустрию.  Суинки-дрожжи  -
верные помощники хозяйке на каждой кухне, в каждой пекарне. Без них хлеба не
выпечешь.  Суинки заведуют изготовлением вин,  крепких напитков,  пива  -  в
самом  широком масштабе.  Это  по  его  милости народы поглощают целые  реки
горячительного зелья,  и  барыши потоком текут  в  карман капиталистов.  Это
суинки пекутся о том, чтоб вы ели хорошее масло, сметану, сыр.
     Стоит табаку пустить листок,  и суинк,  верный своему долгу, уж тут как
тут. Он не бросит листок на произвол судьбы и не пощадит сил, чтобы провести
его  через  все  стадии  сушки;  когда  вы  закуриваете  сигару,  ощущая  ее
восхитительный вкус  и  аромат,  а  душа  ваша  преисполняется довольством и
благодарностью,  вспомните,  что это - его работа. Суинк держит под надзором
всю табачную промышленность великой планеты,  и она приносит доход,  какой и
не снился статистикам.  Дым всесожжения,  ежедневно восходящий к  небесам во
славу неизвестного бога - бога, чьи труды никому не ведомы и чье имя никогда
не произносят невежественные фанатики, превосходит по объему дым всесожжении
на всех других жертвенниках,  восходивший к  небу за предшествующие тридцать
лет.  Если я ошибаюсь,  пожалуйста,  поправьте меня,  ибо все мы склонны под
воздействием эмоций впадать в ошибки.
     Вот  те  дела,  которые мы  приписываем нашему  благодетелю,  скромному
суинку,  могущественному суинку,  всеобщему кормильцу,  всеобщему защитнику.
Кончается  ли  на  этом  мой  рассказ?  А  не  оказывает ли  нам  суинк  еще
какую-нибудь услугу? Оказывает, и огромную.
     В  свое  время  погибают деревья и  травы.  Ими  завладевает суинк.  Он
разлагает  их,  превращает в  прах,  смешивает  с  землей.  Предположим,  он
прекратил свою  работу.  Опавшие  листья,  погибшие  растения  не  гниют,  а
накапливаются,   накапливаются,   накапливаются;   земля,   погребенная  под
многофутовой  толщей,   ничего  не  родит,   все  живое  погибает,   планета
превращается в  пустыню.  Щедрость и  плодородие земли  на  огромной планете
зависит только от суинка.
     - Господи боже мой!  -  бормотал я про себя.  -  Вот это идея - закрыть
врата рая перед самыми достойными созданиями и допустить туда блитцовских!
     - Так   вот,   позвольте  мне  закончить.   Мы   выражаем  недовольство
суинками-аристократами,  болезнетворными микробами.  При  одном упоминании о
суинке нам приходит на ум лишь вред,  причиняемый его аристократами. А когда
мы говорим о трудяге-суинке,  нашем благодетеле,  творце наших благ? По сути
дела -  никогда.  О том,  что суинк -  наш благодетель,  не известно никому,
кроме отдельных ученых и  эрудитов.  Что  же  касается широкой публики,  она
полагает,  что суинки болезнетворны,  и  испытывает ужас перед всем племенем
суинков.  И это достойно сожаления, ибо факты и цифры, представленные ей для
изучения, умерили бы эту враждебность.
     Когда суинк - микроб чумы отправляется в набег, его самая блистательная
победа -  два с  половиной процента смертности в  каждой общине,  причем его
жертвой становится не нация,  а всего лишь