Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
тельное! Ну не в
солярий же его клали эксперимента ради? Загадочные метаморфозы,
происходившие с недвижимым телом нашего друга, заставляли
задумываться... Я и сейчас ломаю голову над этой загадкой. В конце
концов факт переноса человека из одного мира в другой уже не вызывает
активных протестов даже в среде уч„ных. Как, собственно, и факт перехода
души в иное тело где-нибудь в запредельном пространстве. Но Лев-то был
здесь! Это известно точно. И одновременно там... Что тоже в общем-то
подтверждено определ„нными доказательствами. Как человек начитанный, а
потому обладающий долей скептицизма, я мог бы предположить, что он меня
разыгрывает. Однако в вольных рассказах Оболенского периодически
попадались такие тонкие мелочи, специфические словечки, обороты речи...
Ведь это уж никак не выдумаешь. И, опять же, загар!
***
... Запыхавшийся Лев вытирал пот рукавом дорогого атласного халата,
привалившись спиной к стене чьей-то лавки на соседней улице. Оказалось,
что не только руки его идеально подготовлены для воровства. В тот миг,
когда он высоко подбросил над головой шехметовские перстни, ноги словно
включились сами собой, рванув с места на третьей скорости. Вор должен
уметь бегать! На любые дистанции, петляя и по прямой, с приличной
скоростью, а главное, высоко подпрыгивая. Удирая, Оболенский ухитрился с
разбегу перепрыгивать даже мирно лежащих верблюдов, что уже здорово
приближено к олимпийским рекордам...
- Интересно, а успел начальник стражи отхлебнуть моего "вина" или
сначала вс„-таки принюхался? - вслух рассуждал Лев, краем уха
прислушиваясь к яростному вою со стороны караван-сарая. Ревел, подобно
оскорбл„нному слону, несомненно, сам господин Шехмет. Но возвращаться и
расспрашивать, по какому поводу, было слишком рискованно... Поэтому наш
герой резко вспомнил, где ему следовало быть, и отправился на поиски
лавки башмачника Ахмеда. Узкая улица вела его по склону вниз, к базару -
самое место для того, чтобы узнать нужный адрес, - но Лев на беду
споткнулся и больно ушиб левую пятку.
- Яп-понский городовой... Какой кретинистый модельер выдумал эти
тапки с загнутыми носами?! - возопил наш герой, прыгая на одной ноге. Из
ближайшего проулка раздались голоса и появились два яростно галдящих
таджика, тягая за узду разнесчастного серого ослика.
- О! - едва не налетев на Оболенского, воскликнул один, в круглой
тюбетейке, - Салам алейкум, уважаемый! Вы, видимо, человек уч„ный, не
поможете ли разрешить наш спор?
- Какой ещ„ спор, мужики... Ой! Салам, садам, всем садам! Клянусь
бабушкой, если здесь не поменяют асфальт, я накатаю такую жалобу мэру,
что главу района ни один адвокат не отмажет от пятнадцати суток
общественно полезных работ в оранжевой робе!
- Вах... - вздрогнул второй, поправляя тощую чалму. - Как говорит, а?
Большой уч„ный! У нас даже мулла таких слов не знает.
- И бабушку уважает... клянусь аллахом, да? - весомо подтвердил
первый... и Лев расслабился. У Оболенского была маленькая слабость - он
редко спорил с дураками.
- Ладно, в ч„м проблема?
- В осле, уважаемый! Мы с братом вед„м его на базар и никак не можем
решить: продать его погонщикам или живод„рам?
- Жалко... на вид такая лопоухая милашка.
- Что вы, достопочтеннейший?! Да под луной ещ„ не было осла глупее и
нахальнее, чем этот... У него глаза ангела, а душа бесстыжего шайтана.
Он обладает злобным нравом, крепкими зубами, тв„рдыми копытами и
воистину ослиным упрямством! - разош„лся тип в тюбетейке, и Оболенский
недоверчиво пожал плечами. Ослик выглядел просто нагло оклеветанным.
Ресницы огромных фиолетовых глаз вздрагивали, точ„ные ножки нервно
постукивали копытцами, а хвост с кисточкой вертелся, как у счастливого
щенка, дождавшегося наконец любимого хозяина.
- Так ведь если продать его живод„ру, он заплатит нам только за
шкуру! А если караванщику или декханину, то они на следующий же день
вернут негодного обратно и потребуют назад свои деньги... Да ещ„ и
поколотят в придачу! - активно включился второй брат, поправляя чалму,
съезжающую на брови. - Научи нас, о образованный прохожий, что же лучше:
взять мало, но не рисковать, или же взять настоящую цену и бояться быть
битыми?!
- Хм... хороший вопрос, буквально шекспировский... - Лев поскр„б
подбородок, глянув мельком на обсуждаемого непарнокопытного. Ушибленная
пятка вс„ ещ„ ныла, до базара пилить квартала два, и душа настоятельно
требует хоть что-нибудь да украсть. К тому же ослик кивнул, фыркнул и
так заговорщицки подмигнул, что все сомнения развеялись разом.
Оболенский тоже подмигнул и обернулся к братьям:
- Мальчиши, проблема особых сложностей не представляет и при научном
подходе к теме имеет гарантированный шанс положительного разрешения.
Спорщики переглянулись так, словно хоть что-то поняли, и, восхищ„нные
уч„ностью Льва, старательно закивали.
- Итак, учитывая абсолютную несостоятельность логических доводов (ибо
они построены на весьма умозрительных заключениях), я предлагаю оставить
выбор решения за Аллахом. В конце концов, он всех нас умнее и в таком
простеньком вопросе уж никак не ошиб„тся. Кто против?
Желающих объявить самого Аллаха некомпетентным не нашлось. Наш
аферист мысленно поздравил себя с таким завидным простодушием клиентов и
продолжил:
- Тогда сейчас же, неспешным шагом возвращайтесь к себе домой,
становитесь спиной к воротам и на одной ножке прыгайте сюда. Если первым
добер„тся "тюбетейка", то продавайте осла погонщикам, а если "чалма",
то, соответственно, живод„рам. Претензии не принимаются. Да, не
забывайте хлопать себя руками по бокам и кричать "кукареку!".
У ословладельцев вытянулись лица. Они недоум„нно переглянулись,
почесали в затылке и в один голос сообщили:
- Какая глупость, вай мэ...
- Что?! - взвился уязвленный в самое сердце Оболенский. - А ну-ка,
объяснитесь, чурки узкоглазые!
- О, прости нашу горячность, почтеннейший. - тут же повинился один. -
но не лучше ли вместо "кукареку!" кричать "кирикуку!" - это больше
похоже на утренний крик петуха?
- Не подумай, что пренебрегаем твоей уч„ностью. о мудрейший, -
виновато добавил второй, - но, быть может, все-таки не отдавать осла
"чалме" и "тюбетейке", а сделать так: если первым приду я, то - на
живод„рню, если он - погонщикам.
Сначала Лев скоропалительно решил, что над ним издеваются... Потом
прикрыл ладонью глаза и тяжело выдохнул - братья оказались куда наивнее,
чем он даже мог предполагать.
- Уф... что в лоб, что по лбу! Ладно, у меня натура отходчивая. Будь
по-вашему! Марш домой, и начинаем соревнования. Ослика я посторожу, чтоб
не убежал. Желаю спортивной удачи. При любом исходе - пусть победит
дружба! Дерзайте, вс„ в руках Аллаха...
Как только спорщики скрылись в проулке, Оболенский повернулся к ослу,
присел на корточки, глядя ему прямо в глаза, и откровенно предложил:
- Камрад, у тебя тройной выбор... Либо в караван - мешки по пустыне
тягать, либо на живод„рне со шкурой расставаться, либо стать
персональным транспортным средством ведущего вора этого благословенного
города. Тво„ окончательное решение? Так я и думал... Прими мои
поздравления - ты зачислен штатной единицей. Да, и впредь не вздумай
кому-нибудь ляпнуть, будто бы я тебя украл, - ты сам согласился!
Ослик пошевелил ушками, дунул в нос своему новому хозяину и бодро
развернулся мордой к базар). Кажется, эти двое нашли друг друга...
***
Во пустыне саксаул, а в Багдаде тетка.
Сиротская поговорка.
... А ведь вы, видимо, как и я, были уверены, что на осле ездил
исключительно Ходжа Насреддин? Увы, господа... Вс„ это результат чтения
непроверенной и зачастую весьма дал„кой от первоисточников литературы.
На ослах и ишаках в Багдаде ездили очень многие! Выносливое, практичное,
нетребовательное, а главное - самое экологичное средство передвижения.
Ни ароматов бензина, ни пятен масла, ни смены шин, ни отравляющих воздух
выхлопных газов... Хотя, стоп, здесь я, видимо, несколько увл„кся... Ну,
в общем, вред окружающей среде - минимальный, а польза существенная
(если уж даже переработанные отходы производства в виде навоза и то
находили применение). Что же касаемо самого Ходжи Насреддина, так Лев в
приватных беседах первоначально вообще отзывался о н„м отнюдь не с
лучшей стороны. Это незабвенный Соловь„в сделал из него культового
героя, а на деле вс„ было далеко не так просто...
***
Восточный базар Оболенскому не понравился - слишком много суеты и
слишком легко красть. Продавцы так яростно торгуются с покупателями, что
и те и другие не замечают вокруг себя ровно ничего. Лев, не слезая с
осла, вытянул у толстого богача кошел„к, взял себе на карманные расходы
и успел сунуть кошель обратно, а владелец даже не почесался. Скука...
- Не-е... так дело не пойд„т, - вслух размышлял Оболенский, толкая
ослика пятками и двигаясь вдоль Фруктовых рядов. - Дедушка Хайям поднял
бы меня на смех, если б узнал, что я обворовываю жалких простофиль.
Спасибо, не надо, . Не надо! Не хочу я персиков! Вот обокрасть самого
эмира... Это задачка для настоящего Багдадского вора, а мелочиться на
торгашах, работягах да фермерах - несерь„зно... Пацан, ты ч„, глухой?! Я
тебе два раза сказал - нет! Не хочу я твой сладкий, спелый, розовый,
пушистый персик! Эх. не успел я выяснить у гражданина Шехмета в
караван-сарае насч„т эмирского дворца. Город большой, леший знает, в
каком квартале его искать... А найти надо, ибо там - гарем! Очень
возбуждающее слово... Слушай, мальчик, засунь эти персики себе знаешь
куда?! Иди отсюда! Пристал, как банный лист к... Вот-вот, и персики туда
же засунь! - Однако, поняв, что от загорелого до черноты мальчишки с
корзиной фруктов избавиться не удастся, Лев подумал и наш„л
взаимовыгодный компромисс:
- Шайтан с тобой, иди сюда... Где это вас, мелких, так менеджменту
учат?! Товар покупателю всучивают настойчиво, но вежливо! Вежливо, а не
настырно... Дай один!
- Целая таньга?! - не поверил своему счастью мальчишка, но Оболенский
мог позволить себе такую неслыханную щедрость.
- Сдачи не надо. Скажи, а где тут лавка башмачника Ахмеда?
- Там! - Юный торговец неопредел„нно махнул рукой.
- Угу, общее направление понятно, а где это конкретно "там"?
- Дай ещ„ таньга, скажу!
- Хм... а ты крутой парень, не пропад„шь. На одну.
- Уй, спасибо, благородный господин! Поезжай на осле прямо до конца
рядов, потом сверни направо, и a... - Наглец призадумался и сунул палец
в рот.
- Направо, а потом?
- Потом, потом... давай ещ„ таньга!
- Ах ты, вымогатель паршивый! Ты что же, разорить меня хочешь?!
- Дорога длинная, народу много, вы оба не местные, без меня нипочем
не найд„те! Ну, всего одну таньга, ай?..
- Одну. Последнюю. Попробуешь надуть, я тебе уши оборву, будешь как
Ван Гог по улицам бегать! - делая страшное лицо, пригрозил Лев.
Видимо, мальчишка поверил, потому что, цапнув монету, он отбежал в
сторону и уже с безопасного расстояния популярно объяснил:
- Потом вернись обратно и попроси осла быть твоими глазами. Лавка
Ахмеда у тебя под носом! - после чего, довольный, развернулся и бодро
двинулся вдоль рядов, громко предлагая персики очередному покупателю.
Лев посетовал про себя на "теперешнюю молодежь", а приглядевшись,
действительно увидел в двух шагах неброский сарай, возле которого висели
куски выделанной кожи. Готовая обувь была разложена прямо на голой
земле, башмачник вряд ли был богатым человеком, и предлагаемый
ассортимент поражал однообразием и скудностью. Пара сапог, две пары
женских туфель без задников, чувяки. штук десять в одной куче, вс„
разного размера...
- Привет изготовителю качественных кроссовок "Адидас"! - торжественно
прокричал Оболенский, эффектно сползая с ослика.
Из сарайчика выглянула небритая физиономия.
- Башмачник Ахмед здесь проживает?
Человек кивнул и вылез наружу полностью. Был он на голову выше
немалорослого Льва, страшно худ, обрит наголо и традиционно бос.
- Сапожник без сапог, - понимающе хмыкнул наш герой и протянул
ладонь:
- Садам алейкум, будем знакомы, я - Лев Оболенский!
- Валейкум ассалам, - чуть заискивающе поклонился башмачник, - что
угодно почтеннейшему господину?
- Да брось... Какой я тебе господин? Ещ„ вчера был нищ как церковная
мышка... ну, или, по-вашему, как крыса при мечети. А костюмчик этот я
честно экспроприировал у одного купца из солнечной Бухары. Такая скотина
оказалась, между прочим...
- Экспро-о... прости, уважаемый, что ты сделал?
- Матерь божья, да украл я его, понимаешь?! - попытался как можно
доходчивее объяснить Лев, даже не замечая, как побледнел его тощий
собеседник. - Мне-то в принципе вещизмом страдать не приходилось, я за
этими Версачи и Пазолини отродясь с высунутым языком не бегал. Но
дедушка Хайям ч„тко обрисовал инструкции - у порядочного вора имидж
превыше всего! Пришлось спереть халатик... А что делать, положение
обязывает...
- Молчи, безумный! - взвыл наконец перепуганный башмачник, резво
прикрывая рот Льва грязной пятерн„й.
Из соседних палаток и лавочек уже начали высовываться любопытные носы
вездесущих соседей. Ахмед со стоном впихнул говоруна в свой низенький
сарай и толкнул задом на кучу кожаных обрезков.
- Ты что, совсем потерял разум?! Даже у стен есть глаза и уши, а ты
кричишь на весь базар: "Я - вор! Я - внук дедушки Хайяма!!" Тебе отрубят
голову, а меня изобьют палками как укрывателя злодеев!
- Да ладно запугивать... - буркнул Оболенский, но тон понизил. В
сарайчике пахло кислым молоком и гарью, на полу валялся нехитрый
сапожный инвентарь: ножи, шило, дратва. Сам хозяин, опустившись на
корточки, пристально вглядывался в лицо своего необычного гостя.
- Ты не похож на жителя Востока. Твоя кожа белая, лицо нежное, словно
никогда не видело солнца, а руки не ведали молота или мотыги. А глаза...
Они же голубые, как небо! Где только старый Хайям отыскал такого внука?
- Не дави на дедушку! - строго предупредил Лев. - История моего
рождения полна загадок и тайн, а ты хочешь, чтоб я тут вот так сразу вс„
и открыл?! Эксьюзми, сэр, только для посвященных и членов профсоюза! А
вообще-то закрывай давай свою лавочку и пойдем посидим где-нибудь в
кабаке за кувшинчиком румийского. Приличное вино, я пробовал...
- О несчастный, ты что, не знаешь - Аллах запрещает правоверным...
- Ну ни фига себе! Как-то странно он запрещает - выборочно! Мне,
значит, нельзя, а горбоносому господину Шехмету можно?! Слушай, не
морочь мне голову, а? Я с утра не завтракал...
- Сиди! Никуда не ходи... О Мухаммед, за что мне такое наказание? Я
принесу леп„шки, козий сыр и немного молока. - Башмачник решительно
встал, всем видом давая понять, что Оболенский причинит ему минимум
неудобств, если останется в сарайчике. А вот если выйдет наружу, то -
максимум! Лев хмыкнул и полез за деньгами.
- На, прикупи всего и всякого. Чего не хватит, скажи, я наворую. Да,
и присмотри, куда там можно ослика привязать, он у меня
незарегистрированный и наверняка числится в угоне...
Ахмед пробормотал под нос какую-то короткую молитву, помянул шайтана,
сплюнул, сгр„б монеты и вышел вон. Будущая гроза Багдада с наслаждением
вытянул ноги и даже слегка придремал, пока башмачник не вернулся...
***
Без страха перед Аллахом нет стыда перед людьми.
Иранская поговорка.
- Сволочь ты, Ахмед, а кумыс этот дрянь несусветная!
- Он хорошо утоляет жажду и полезен при болезнях печени. Кушай
инжир...
- Уф... меня уже от плова мутит, жирный, как не знаю что...
- Жир - это благодеяние Аллаха, служащее для смягчения нрава и блеска
кожи у правоверных!
- А кто додумался есть его руками?! В приличных заведениях подают
ложки и вилки, на крайняк - китайские палочки...
- Вай мэ! Сам эмщэ кушает плов руками... Ты что, совсем не обучен
вести себя за столом?
- О, блин горелый! Ну чья бы корова мычала... Ладно, давай сюда свою
кислятину, вс„ лучше, чем этот зел„ный чай. К вам на базар индийский
совсем не завозят? Что, и грузинского с опилками тоже нет? Пресвятая
богородица, ну и дыра...
Башмачник Ахмед в прошлом был образованным человеком. Он с детства
много путешествовал, ходил с караванами, понимал четыре языка и даже
учился грамоте у муллы. Старого Хайяма знал давно, называл его дедушкой,
как знал и то, что седобородый пьяница и поэт подворовывал
направо-налево Когда гонения на мелких жуликов достигли апогея и на
улицах Багдада хватали едва ли не каждого второго прохожего, именно
Ахмед прятал у себя будущего классика персидской литературы. Прятал и
кормил, рискуя в любой момент быть изоблич„нным и подставить свою спину
под палки стражников эмира. Поэтому молодого человека, назвавшегося
"внуком старого Хайяма", он принял безоговорочно, ибо вслух признать
такое родство мог либо отчаянный удалец, либо безнад„жный сумасшедший.
- А зачем тебе Ходжа Насреддин?
- Да, честно говоря, понятия не имею... Дедуля особенно настаивал,
чтоб я его наш„л. Вроде бы вместе мы сделаем козью морду вашему эмиру.
- Уй... зачем так громко кричишь?! Неужели о твоей глупости
непременно надо оповестить целый свет? Никто во вс„м Багдаде ни за что
не станет помогать безумцу, дерзнувшему грозить великому эмиру! Поверь
мне, чужеземец, никто!
- Слушай, Ахмед... Я, может, чего не так сказал, ты извини. Все эти
словечки прикольные - сор, шелуха, не принимай за чистую монету. Но
скажи мне - правда, что у вас казнили детей?
- Казнили... воров.
- Даже самых маленьких?
Башмачник не ответил. Власть любого тирана держится на крови,
правление эмира Селима ибн Гаруна аль-Рашида было не лучше и не хуже
предыдущих. Если Аллах дарует человеку власть, он, несомненно, отда„т е„
в достойные руки. Да и кто бы взялся оспаривать мудрость Всевышнего?
Любой муфтий, мулла и даже бродячий дервиш в два сч„та объяснили бы
сомневающемуся глупцу всю глубину его падения в бездну безверия. Раз
эмир взялся за искоренение пороков, то уж никак не без поддержки на
небесах... Значит, и Аллах, и пророк его Мухаммед, и другие праведники
одобряют действия эмира. Ахмед основательно потряс головой, отгоняя от
себя почти забытый ужас - детские руки на плахах Багдада...
- Он не будет тебе помогать.
- Кто?
- Ходжа Насреддин.
- Не понял юмора...
- Ходже сейчас около тридцати, это достаточный возраст для
умудр„нного жизнью мужа. Он очень изменился, совершил паломничество в
Мекку, остепенился, потолстел, и люди обращаются к нему - "домулло". Это
уважаемый человек, чтящий Коран, наизусть знающий Саади и Хафиза, совсем
не тот сорванец, каким знал его твой дед. Ходжа - благочестивый
мусульманин, как только ты откроешься ему, он призов„т стражу.
- Не может быть... Слушай, а мы, вообще, говорим об одном и том же
человеке? Я думал, Ходжа Насреддин - друг бедных, хитрец и благородный
мошенник, разъезжающий повсюду на сером ослике и носящий титул
"возмутителя спокойствия". Ч„рт, да я же про него целых два кинофильма
видел!
- А что это такое - "кинофильм"?
- А... не помню, - потупился Лев. Башмачник пожал плечами и начал
складывать на блюдо остатки пиршества. Оболенский, подперев кулаком
щ„ку, задумчиво изучал щели между груб