ния, Вольф.
   - Да, мы попали на след. Роллинг, видно, уверен в игре, хотя акции не
упали ни на пфенниг, а сегодня уже двадцатое...  Вы  понимаете,  на  что
единственно он может рассчитывать?
   - Стало быть, у них все готово?
   - Я думаю, что аппарат уже установлен.
   - Где находятся заводы Анилиновой компании?
   - На Рейне, около Н. Если Роллинг свалит анилин,  он  будет  хозяином
всей европейской промышленности. Мы не должны допустить  до  катастрофы.
Наш долг спасти германский анилин. (Хлынов пожал плечом, но  промолчал.)
Я понимаю: чему быть-то будет Мы с вами вдвоем не остановим натиска Аме-
рики. Но черт его знает, история иногда выкидывает неожиданные фокусы.
   - Вроде революций?
   - А хотя бы и так.
   Хлынов взглянул на него с некоторым даже удивлением. Глаза  у  Вольфа
были круглые, желтые" злые.
   - Вольф, буржуа не станут спасать Европу.
   - Знаю.
   - Вот как?
   - В эту поездку я насмотрелся... Буржуа - французы, немцы, англичане,
итальянцы - преступно, слепо, цинично распродают  старый  мир.  Вот  чем
кончилась культура - аукционом... С молотка!
   Вольф побагровел:
   - Я обращался к властям, намекал на опасность, просил помочь в розыс-
ках Гарина... Я говорил им страшные слова... Мне смеялись  в  лицо...  К
черту!.. Я не из тех, кто отступает...
   - Вольф, что вы узнали на Рейне?
   - Я узнал...  Анилиновая  компания  получила  от  германского  прави-
тельства крупные военные заказы. Процесс производства на заводах  Анили-
новой компании в наиболее сейчас опасной стадии. У них там  чуть  ли  не
пятьсот тонн тетрила в работе.
   Хлынов быстро поднялся. Трость, на которую он опирался, согнулась. Он
снова сел.
   - В газетах проскользнула заметка о необходимости  возможно  отдалить
рабочие городки от этих проклятых заводов. В Анилиновой компании  занято
свыше пятидесяти тысяч человек... Газета, поместившая заметку, была ошт-
рафована... Рука Роллинга...
   - Вольф, мы не можем терять ни одного дня.
   - Я заказал билеты на одиннадцатичасовой, на сегодня.
   - Мы едем в Н.?
   - Думаю, что только там можно найти следы Гарина.
   - Теперь посмотрите, что мне удалось достать. - Хлынов вынул из  кар-
мана газетные вырезки. - Третьего дня я был у Шельги... Он  передал  мне
ход своих рассуждении: Роллинг и Гарин должны сноситься между собой...
   - Разумеется. Ежедневно.
   - Почтой? Телеграфно? Как вы думаете, Вольф?
   - Ни в коем случае. Никаких письменных следов.
   - Тогда - радио?
   - Чтобы орать на всю Европу... Нет...
   - Через третье лицо?
   - Нет... Я понял, - сказал Вольф, - ваш Шельга молодчина.  Дайте  вы-
резки...
   Он разложил их на коленях и внимательно стал прочитывать подчеркнутое
красным:
   "Все внимание сосредоточьте на анилине". "Приступаю".  "Место  найде-
но".
   - "Место найдено", - прошептал Вольф, - это  газета  из  К.,  городок
близ Н. "... Тревожусь, назначьте день".
   "Отсчитайте тридцать пять со дня подписания  договора..."  Это  могут
быть только они.  Ночь  подписания  договора  в  Фонтенебло  -  двадцать
третьего прошлого месяца. Прибавьте тридцать пять, - будет двадцать  во-
семь, - срок продажи акций анилина...
   - Дальше, дальше, Вольф... "Какие меры вами приняты?" -  это  из  К.,
спрашивает Гарин. На другой день в парижской газете  -  ответ  Роллинга:
"Яхта наготове. Прибывает на третьи сутки. Будет сообщено по  радио".  А
вот - четыре дня назад - спрашивает Роллинг: "Не будет ли  виден  свет?"
Гарин отвечает: "Кругом пустынно. Расстояние пять километров".
   - Иными словами, аппарат установлен в горах: ударить  лучом  за  пять
километров можно только с высокого места. Слушайте, Хлынов, у нас ужасно
мало времени. Если взять пять километров за радиус, - в центре заводы, -
нам нужно обшарить местность не менее тридцати пяти километров в  окруж-
ности. Есть еще какие-нибудь указания?
   - Нет. Я только что собирался позвонить Шельге.
   У него должны быть вырезки за вчерашний и сегодняшний день.
   Вольф поднялся. Было видно, как под одеждой его вздулись мускулы.
   Хлынов предложил позвонить из ближайшего кафе на левом берегу.  Вольф
пошел через мост так стремительно, что какой-то старичок с цыплячьей ше-
ей в запачканном пиджачке, пропитанном, быть может, одинокими слезами по
тем, кого унесла война, затряс головой и  долго  глядел  из-под  пыльной
шляпы вслед бегущим иностранцам:
   - О-о! Иностранцы... Когда деньги в кармане, то и толкаются и бегают,
как будто бы они дома... О-о... дикари!..
   В кафе, стоя у цинкового прилавка, Вольф пил содовую. Ему была  видна
сквозь стекло телефонной будки спина разговаривающего Хлынова, -  вот  у
него поднялись плечи, он весь налез на трубку; выпрямился, вышел из буд-
ки; лицо его было спокойно, но белое, как маска.
   - Из больницы ответили, что сегодня ночью Шельга исчез.  Приняты  все
меры к его разысканию... Думаю, что он убит.
   Трещал хворост в очаге, прокопченном за  два  столетия,  с  огромными
ржавыми крючьями для колбас и окороков, с двумя каменными святыми по бо-
кам, - на одном висела светлая шляпа Гарина, на другом  засаленный  офи-
церский картуз. У стола, освещенные только огнем очага, сидели  четверо.
Перед ними - оплетенная бутыль и полные стаканы вина.
   Двое мужчин были одеты по-городскому, - один  скуластый,  крепкий,  с
низким ежиком волос, у другого - длинное, злое лицо. Третий, хозяин фер-
мы, где на кухне сейчас происходило совещание, - генерал Субботин, - си-
дел в одной холщовой грязной рубашке с закатанными рукавами. Начисто об-
ритая кожа на голове его двигалась, толстое лицо с  взъерошенными  усами
побагровело от вина.
   Четвертый, Гарин, в туристском костюме, небрежно водя пальцем по краю
стакана, говорил:
   - Все это очень хорошо... Но я настаиваю, чтобы моему пленнику,  хотя
он и большевик, не было причинено ни малейшего ущерба. Еда - три раза  в
день, вино, овощи, фрукты...  Через  неделю  я  его  забираю  от  вас...
Бельгийская граница?..
   - Три четверти часа на автомобиле, - торопливо подавшись вперед, ска-
зал человек с длинным лицом.
   - Все будет шито-крыто... Я понимаю, господин генерал и господа  офи-
церы (Гарин усмехнулся), что вы, как дворяне, как  беззаветно  преданные
памяти замученного императора, действуете сейчас исключительно  из  выс-
ших, чисто идейных соображений... Иначе бы я и не обратился к вам за по-
мощью...
   - Мы здесь все люди общества, - о чем говорить? - прохрипел  генерал,
двинув кожей на черепе.
   - Условия, повторяю, таковы: за полный пансион пленника я  вам  плачу
тысячу франков в день. Согласны?
   Генерал перекатил налитые глаза в сторону товарищей. Скуластый  пока-
зал белые зубы, длиннолицый опустил глаза.
   - Ах, вот что, - сказал Гарин, - виноват, господа, - задаточек...
   Он вынул из револьверного кармана  пачку  тысячефранковых  билетов  и
бросил ее на стол в лужу вина.
   - Пожалуйста...
   Генерал крякнул, подвинул к себе пачку, осмотрел, вытер ее о живот  и
стал считать, сопя волосатыми ноздрями.  Товарищи  его  понемногу  стали
придвигаться, глаза их поблескивали.
   Гарин сказал, вставая:
   - Введите пленника.
   Глаза Шельги были завязаны платком. На плечах накинуто  автомобильное
кожаное пальто. Он почувствовал тепло, идущее от очага, - ноги его  зад-
рожали. Гарин подставил табурет. Шельга сейчас же сел, уронив на  колени
гипсовую руку.
   Генерал и оба офицера глядели на него так, что, казалось,  дай  знак,
мигни, - от человека рожки да ножки останутся. Но Гарин не подал  знака.
Потрепав Шельгу по колену, сказал весело:
   - Здесь у вас ни в чем не будет недостатка. Вы у порядочных людей,  -
им хорошо заплачено.  Через  несколько  дней  я  вас  освобожу.  Товарищ
Шельга, дайте честное слово, что вы не будете пытаться  бежать,  сканда-
лить, привлекать внимание полиции.
   Шельга отрицательно мотнул опущенной головой Гарин нагнулся к нему:
   - Иначе трудно будет поручиться за удобство вашего пребывания...  Ну,
даете?
   Шельга проговорил медленно, негромко:
   - Даю слово коммуниста... (Сейчас же у генерала бритая голова на  че-
репе поползла к ушам, офицеры быстро  переглянулись,  нехорошо  усмехну-
лись.) Даю слово коммуниста, - убить вас  при  первой  возможности,  Га-
рин... Даю слово отнять у вас аппарат и привезти  его  в  Москву...  Даю
слово, что двадцать восьмого...
   Гарин не дал ему договорить. Схватил за горло...
   - Замолчи... Идиот!.. Сумасшедший!..
   Обернулся и - повелительно:
   - Господа офицеры, предупреждаю вас, этот человек очень опасен, у не-
го навязчивая идея...
   - Я и говорю, - самое лучшее держать его в винном погребе, - пробасил
генерал. - Увести пленника...
   Гарин взмахнул бородкой. Офицеры подхватили Шельгу, втолкнули в боко-
вую дверь и поволокли в погреб. Гарин стал натягивать автомобильные пер-
чатки.
   - В ночь на двадцать девятое я буду здесь. Тридцатого вы можете, ваше
превосходительство, прекратить опыты над  разведением  кроликов,  купить
себе каюту первого класса на трансатлантическом пароходе и жить  барином
хоть на Пятом авеню в Нью-Йорке.
   - Нужно оставить какие-нибудь документы для этого  сукиного  кота,  -
сказал генерал.
   - Пожалуйста, любой паспорт на выбор.
   Гарин вынул из кармана сверток, перевязанный бечевкой. Это были доку-
менты, похищенные им у Шельги в Фонтенебло. Он еще не заглядывал  в  них
за недосугом.
   - Здесь, видимо,  паспорта,  приготовленные  для  меня.  Предусмотри-
тельно... Вот, получайте, ваше превосходительство...
   Гарин швырнул на стол паспортную книжку и, продолжая рыться в  бумаж-
нике, - чем-то заинтересовался, - придвинулся к лампе. Брови его сдвину-
лись.
   - Черт! - И он кинулся к боковой двери, куда утащили Шельгу.
   Шельга лежал на каменном полу на матраце. Керосиновая коптилка  осве-
щала сводчатый погреб, пустые бочки, заросли  паутины.  Гарин  некоторое
время искал глазами Шельгу. Стоя перед ним, покусывал губы.
   - Я погорячился, не сердитесь, Шельга. Думаю, что все-таки мы  найдем
с вами общий язык. Договоримся. Хотите?
   - Попытайтесь.
   Гарин говорил вкрадчиво, совсем по-другому, чем десять  минут  назад.
Шельга насторожился. Но пережитое за эту ночь волнение, еще  гудящие  во
всем теле остатки усыпительного газа и боль в руке ослабляли его  внима-
ние. Гарин присел на матрац. Закурил. Лицо его  казалось  задумчивым,  и
весь он - благожелательный, изящный...
   "К чему, подлец, гнет? К чему гнет?" - думал Шельга, морщась  от  го-
ловной боли.
   Гарин обхватил колено, закурил папиросу, поднял  глаза  к  сводчатому
потолку.
   - Видите ли, Шельга, прежде всего вам нужно усвоить, что я никогда не
лгу... Может быть, из презрения к людям, но это неважно. Итак: Роллинг с
его миллиардами нужен мне до поры до времени, только... Так же, как и  я
нужен Роллингу... Это он, кажется, уже  понял,  несмотря  на  тупость...
Роллинг приехал сюда, чтобы колонизировать Европу. Если он этого не сде-
лает, он лопнет у себя в Америке со своими миллиардами. Роллинг - живот-
ное, вся его задача - переть вперед, бодать, топтать. У него ни на  грош
фантазии... Единственная стена, о которую он может  расшибить  башку,  -
это Советская Россия. Он это понимает, и вся его  ярость  направлена  на
ваше дорогое отечество... Русским я себя не считаю (добавил он  торопли-
во), я интернационалист...
   - Разумеется, - с презрительной усмешкой сказал Шельга.
   - Наши взаимоотношения таковы:  до  некоторого  времени  мы  работаем
вместе...
   - До двадцать восьмого...
   Гарин быстро, с блестящими глазами, с юмором взглянул на Шельгу.
   - Вы это высчитали? По газетам?
   - Может быть...
   - Хорошо... Пусть до двадцать восьмого.  Затем  неминуемо  мы  должны
вгрызться друг другу в печенку... Если одолеет Роллинг - Советской  Рос-
сии это будет вдвойне ужасно: мой аппарат окажется у него в руках и тог-
да с ним бороться будет вам чрезвычайно трудно... Так  вот,  тем  самым,
товарищ Шельга, что вы пробудете здесь с недельку в соседстве с пауками,
вы страшно, неизмеримо увеличиваете возможность моей победы.
   Шельга закрыл глаза. Гарин сидел у него в ногах и курил короткими за-
тяжками. Шельга проговорил:
   - На какой черт вам мое согласие, вы и без согласия  продержите  меня
здесь, сколько влезет. Говорите уж прямо, что вам нужно...
   - Давно бы так... А то-слово коммуниста... Ейбогу, давеча вы мне  так
больно сделали, так досадно... Сейчас, кажется, вы уже начинаете  разби-
раться. Мы с вами враги, правда... Но мы должны работать вместе... С ва-
шей точки зрения я - выродок, величайший индивидуалист... Я, Петр Петро-
вич Гарин, милостью сил, меня создавших, с моим мозгом, - не улыбайтесь,
Шельга, - гениальным, да, да, с неизжитыми страстями, от которых  мне  и
самому тяжело и страшно, с моей жадностью и  беспринципностью,  противо-
поставляю себя, буквально - противопоставляю себя человечеству.
   - Ух ты, - сказал Шельга, - ну и сволочь...
   - Именно: "Ух ты, сволочь", вы меня поняли. Я - сластолюбец, все  се-
кунды моей жизни я стремлюсь отдать наслаждению. Я бешено тороплюсь  по-
кончить с Роллингом, потому что теряю эти драгоценные секунды. Вы - там,
в России, - воинствующая, материализированная идея. У меня  нет  никакой
идеи, - сознательно, религиозно ненавижу всякую идею.  Я  поставил  себе
цель: создать такую обстановку (подробно рассказывать не буду, вы утоми-
тесь), окружить себя таким излишеством, - сады Семирамиды и прочий  вос-
точный вздор - чахлая фантазишка перед моим раем. Я призову  всю  науку,
всю индустрию, все искусство служить мне. Шельга, вы  понимаете,  что  я
для вас - опасность отдаленная и весьма фантастичная.  Роллинг  -  опас-
ность конкретная, близкая, страшная. Поэтому до известной точки мы с ва-
ми должны идти вместе, до тех пор, покуда Роллинг  не  будет  растоптан.
Большего я не прошу.
   - В чем вы хотите, чтобы выразилась моя помощь? - сквозь зубы  прого-
ворил Шельга.
   - Нужно, чтобы вы совершили небольшую прогулку по морю.
   - Иными словами, вы хотите продолжать мой плен?
   - Да.
   - Что дадите за то, чтобы я не позвал на помощь  первого  попавшегося
полицейского, когда вы повезете меня к морю?
   - Любую сумму.
   - Не хочу никакой суммы!
   - Ловко, - сказал Гарин и повертелся на тюфяке. - А за  модель  моего
аппарата согласитесь? (Шельга засопел.) Не  верите?  Обману,  не  отдам?
Ну-ка, подумайте, - обману или нет? (Шельга дернул плечом.)  То-то  Идея
аппарата проста до глупости... Никакими силами я не смогу долго  держать
ее в секрете.  Такова  судьба  гениальных  изобретений.  После  двадцать
восьмого во всех газетах будет описано действие  инфракрасных  лучей,  и
немцы, именно немцы, ровно через полгода построят точно такой  же  аппа-
рат. Я ничем не рискую. Берите модель, везите ее в Россию. Да, кстати, у
меня ваши паспорта и бумаги... Пожалуйста, они не нужны больше...  Прос-
тите, что я в них порылся. Я страшно любопытен... Что это у вас за  сни-
мок татуированного мальчишки?
   - Так, один беспризорный, - сейчас же ответил Шельга, понимая  сквозь
головную боль, что Гарин подбирается к самому главному, для чего и  при-
шел в подвал.
   - На обороте карточки помечено  двенадцатое  число  прошлого  месяца,
значит, вы снимали мальчишку накануне отъезда?.. И  фотографию  взяли  с
собой, чтобы показать мне? В Ленинграде вы ее никому не показывали?
   - Нет, - сквозь зубы ответил Шельга.
   - А мальчишку куда дели? Так, так, я и не заметил,  -  тут  даже  имя
поставлено: Иван Гусев. В гребном клубе, что ли,  снимали,  на  террасе?
Узнаю, места знакомые... Что же вам мальчишка рассказывал? Манцев жив?
   - Жив.
   - Он нашел то, что они там искали?
   - Кажется, нашел.
   - Вот видите, я всегда верил в Манцева.
   Гарин рассчитал верно. У Шельги так устроена была голова,  что  врать
он никак не мог - и по брезгливости и потому еще, что лганье считал  де-
шевкой в игре и в борьбе. Через минуту Гарин узнал всю историю появления
Ивана в гребном клубе и все, что он рассказал о работах Манцева.
   - Итак, - Гарин поднялся, весело потер руки, - если двадцать девятого
ночью мы поедем на автомобиле, модель аппарата будет с нами, - вы укаже-
те любое место, где мы аппаратик припрячем до времени... Так вот: доста-
точной будет для вас такая гарантия? Согласны?
   - Согласен.
   - Добиваться моей смерти не будете?
   - В ближайшее время - не буду.
   - Я прикажу перевести вас наверх, здесь слишком  сыро,  -  поправляй-
тесь, пейте, кушайте всласть.
   Гарин подмигнул и вышел.
   - Ваше имя, фамилия?
   - Ротмистр Кульневского полка Александр Иванович  Волшин,  -  ответил
широкоскулый офицер, вытягиваясь перед Гариным.
   - На какие средства существуете?
   - Поденная работа у генерала Субботина по разведению кроликов,  двад-
цать су в день, харчи его. Был шофером, неплохо зарабатывал, однополчане
уговорили пойти делегатом на монархический съезд. На первом же заседании
сгоряча въехал в морду полковнику Шерстобитову, кирилловцу. Лишен полно-
мочий и потерял службу.
   - Предлагаю опасную работу. Крупный гонорар. Согласны?
   - Так точно.
   - Вы поедете в Париж.  Получите  рекомендацию.  Будете  зачислены  на
службу. С бумагами и мандатом выедете в Ленинград... Там вот по этой фо-
тографии отыщете одного мальчишку...
   Прошло пять дней. Ничто не нарушало покоя прирейнского небольшого го-
родка К., лежащего в зеленой и влажной долине вблизи знаменитых  заводов
Анилиновой компании.
   Ни извилистых улицах с узкими тротуарами с  утра  весело  постукивали
деревянные подошвы школьников, раздавались тяжелые шаги рабочих, женщины
катили детские колясочки в тень лип к речке... Из парикмахерской выходил
парикмахер в парусиновом жилете и ставил на тротуар  стремянку.  Подмас-
терье лез на нее чистить и без того сверкающую вывеску на штанге -  мед-
ный тазик и белый конский хвост. В кофейне вытирали  зеркальные  стекла.
Громыхала на огромных колесах телега с пустыми пивными бочками.
   Это был старый, весь выметенный, опрятный городок,  тихий  в  дневные
часы, когда солнце греет горбатую плиточную мостовую, оживающий нетороп-
ливыми голосами на закате, когда возвращаются с заводов рабочие и работ-
ницы, загораются огни в кофейнях и старичок фонарщик в  коротком  плаще,
бог знает какой древности, идет, шаркая деревянными подошвами,  зажигать
фонари.
   Из ворот рынка выходили жены рабочих и бюргеров с корзинами. Прежде в
корзиночках лежали живность, овощи и фрукты, достойные натюрмортов Снай-
дерса. Теперь - несколько картофелин, пучочек луку, брюква и немного се-
рого хлеба.
   Странно. За четыре столетия черт знает как разбогатела Германия.  Ка-
кую славу знали ее сыны. Какими надеждами светились  голубые  германские
глаза. Сколько пива протекло по запрокинутым русым бородам. Сколько бил-
лионов киловатт освободилось человеческой энергии...
   И вот, все это напрасно. В кухоньках -  пучочек  луку  на  изразцовой
доске, и у женщин давнишняя тоска в голодных глазах.
   Вольф и Хлынов, в пыльной обуви, с пиджаками, перекинутыми через  ру-
ку, с мокрыми лбами, - перешли горбатый мостик и  стали  подниматься  по
шоссе под липами в К.
   Солнце уходило за невысокие горы. В золотистом вечернем свете еще ды-
мились трубы Анилиновой компании. Корпуса, трубы, железнодорожные  пути,
черепицы амбаров подходили по склонам холмов к самому городу.
   - Там, я уверен, - сказал Вольф и указал рукой на красноватые скалы в
закате, - если выбирать лучший пункт для обстрела заводов, я  бы  выбрал
только там.
   - Хорошо, хорошо, но осталось только три дня, Вольф...
   - Ну что ж, с южной стороны не может быть никакой опасности, -  слиш-
ком отдаленно. Северный и восточный секторы обшарены до последнего  кам-
ня. Три дня нам хватит.
   Хлынов обернулся к засиневшим на севере лесистым долгам, глубокие те-
ни лежали между ними. В той стороне Вольф и Хлынов облазили за эти  пять
дней и ночей каждую впадину, где могла