Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
вою матушку, а
покойница прожила бы подолее.
Агафья Тихоновна. Ну вот, чтобы и у меня еще был такой злой муж! Да ни
за что не выйду за купца!
Арина Пантелеймоновна. Да ведь Алексей --то Дмитриевич не такой.
Агафья Тихоновна. Не хочу, не хочу! У него борода: станет есть, все
потечет по бороде. Нет, нет, не хочу!
Арина Пантелеймоновна. Да ведь где же достать хорошего дворянина? Ведь
его на улице не сыщешь. .
Агафья Тихоновна. Фекла Ивановна сыщет. Она обещалась сыскать самого
лучшего.
Арина Пантелеймоновна. Да ведь она лгунья, мой свет.
"ЯВЛЕНИЕ XIII"
Те же и Фекла.
Фекла. Ан нет, Арина Пантелеймоновна, грех вам понапрасну поклеп
взводить.
Агафья Тихоновна. Ах, это Фекла Ивановна! Ну что, говори, рассказывай!
Есть?
Фекла. Есть, есть, дай только прежде с духом собраться -- так
ухлопоталась! По твоей комиссии все дома исходила, по канцеляриям, по
министериям истаскалась, в караульни наслонялась... Знаешь ли ты, мать моя,
ведь меня чуть было не прибили, ей-богу! Старуха-то, что женила Аферовых,
так было приступила ко мне: "Ты такая и этакая, только хлеб перебиваешь,
знай свой квартал", -- говорит. "Да что ж, сказала я напрямик, -- я для своей
барышни, не прогневайся, все готова удовлетворить". Зато уж каких женихов
тебе припасла! То есть и стоял свет и будет стоять, а таких еще не было!
Сегодня же иные и прибудут. Я забежала нарочно тебя предварить.
Агафья Тихоновна. Как же сегодня? Душа моя Фекла Ивановна, я боюсь.
Фекла. И, не пугайся, мать моя! дело житейское. Приедут, посмотрят,
больше ничего. И ты посмотришь их: не пондравятся -- ну и уедут.
Арина Пантелеймоновна. Ну уж, чай, хороших приманила!
Агафья Тихоновна. А сколько их? много?
Фекла. Да человек шесть есть.
Агафья Тихоновна (вскрикивает). Ух!
Фекла. Ну что ж ты, мать моя, так вспорхнулась? Лучше выбирать: один не
придется, другой придется.
Агафья Тихоновна. Что ж они: дворяне?
Фекла. Все как на подбор. Уж такие дворяне, что еще и не было таких.
Агафья Тихоновна. Ну, какие же, какие?
Фекла. А славные все такие, хорошие, аккуратные. Первый Балтазар
Балтазарович Жевакин, такой славный, во флоте служил, -- как раз по тебе
придется. Говорит, что ему нужно, чтобы невеста была в теле, а поджаристых
совсем не любит. А Иван-то Павлович, что служит езекухтором, такой важный,
что и приступу нет. Такой видный из себя, толстый; как закричит на меня: "Ты
мне не толкуй пустяков, что невеста такая и эдакая! ты скажи напрямик,
сколько за ней движимого и недвижимого?" -- "Столько-то и столько-то, отец
мой!" -- "Ты врешь, собачья дочь!" Да еще, мать моя, вклеил такое словцо, что
и неприлично тебе сказать. Я так вмиг и опознала: э, да это должен быть
важный господин.
Агафья Тихоновна. Ну, а еще кто?
Фекла. А еще Никанор Иванович Анучкин. Это уж такой великатный! а губы,
мать моя, -- малина, совсем малина! такой славный. "Мне, говорит, нужно,
чтобы невеста была хороша собой, воспитанная, чтобы и по французскому умела
говорить". Да, тонкого поведенья человек, немецкая штука! А сам-то такой
субтильный, и ножки узенькие, тоненькие.
Агафья Тихоновна. Нет, мне эти субтильные как-то не того... не знаю...
Я ничего не вижу в них...
Фекла. А коли хочешь поплотнее, так возьми Ивана Павловича. Уж лучше
нельзя выбрать никого. Уж тот, ночи сказать, барин так барин: мало в эти
двери не войдет, -- такой славный.
Агафья Тихоновна. А сколько лет ему?
Фекла. А человек еще молодой: лет пятьдесят, да и пятидесяти еще нет.
Агафья Тихоновна. А фамилия как?
Фекла. А фамилия Иван Павлович Яичница.
Агафья Тихоновна. Это такая фамилия?
Фекла. Фамилия.
Агафья Тихоновна. Ах боже мой, какая фамилия! Послушай, Феклуша, как же
это, если я выйду за него замуж и вдруг буду называться Агафья Тихоновна
Яичница? Бог знает что такое!
Фекла. И, мать моя, да на Руси есть такие прозвища, что только плюнешь
да перекрестишься, коли услышишь. А пожалуй, коли не нравится прозвище, то
возьми Балтазара Балтазаровича Жевакина -- славный жених.
Агафья Тихоновна. А какие у него волосы?
Фекла. Хорошие волосы.
Агафья Тихоновна. А нос?
Фекла. Э... и нос хороший. Все на своем месте. И сам такой славный.
Только не погневайся: уж на квартире одна только трубка и стоит, больше
ничего нет -- никакой мебели.
Агафья Тихоновна. А еще кто?
Фекла. Акинф Степанович Пантелеев, чиновник, титулярный советник,
немножко заикается только, зато уж такой скромный.
Арина Пантелеймоновна. Ну что ты все: чиновник, чиновник! А не любит ли
он выпить, вот, мол, что скажи.
Фекла. А пьет, не прекословлю, пьет. Что ж делать, уж он титулярный
советник; зато такой тихий, как шелк.
Агафья Тихоновна. Ну нет, я не хочу, чтобы муж у меня был пьяница.
Фекла. Твоя воля, мать моя! Не хочешь одного, возьми другого. Впрочем,
что ж такого, что иной раз выпьет лишнее, -- ведь не всю же неделю бывает
пьян: иной день выберется и трезвый.
Агафья Тихоновна. Ну, и еще кто?
Фекла. Да есть еще один, да тот только такой... бог с ним! Эти будут
почище.
Агафья Тихоновна. Ну, да кто же он?
Фекла. А не хотелось бы и говорить про него. Он-то, пожалуй, надворный
советник и петлицу носит, да уж на подъем куды тяжел, не выманишь из дому.
Агафья Тихоновна. Ну, а еще кто? Ведь тут только всего пять, а ты
говорила шесть.
Фекла. Да неужто тебе еще мало? Смотри ты, как тебя вдруг поразобрало,
а ведь давича было испугалась.
Арина Пантелеймоновна. Да что с них, с дворян-то твоих? Хоть их у тебя
и шестеро, а, право, купец один станет за всех.
Фекла. А нет, Арина Пантелеймоновна. Дворянин будет почтенней.
Арина Пантелеймоновна. Да что в почтенье-та? А вот Алексей Дмитриевич
да в собольей шапке, в санках-то как прокатится...
Фекла. А дворянин-то с аполетой пройдет навстречу, скажет: "Что ты,
купчишка? свороти с дороги!" Или: "Покажи, купчишка, бархату самого
лучшего!" А купец: "Извольте, батюшка!" -- "А сними-ка, невежа, шляпу!" -- вот
что скажет дворянин.
Арина Пантелеймоновна. А купец, если захочет, не даст сукна; а вот
дворянин-то и голенькой, и не в чем ходить дворянину!
Фекла. А дворянин зарубит купца.
Арина Пантелеймоновна. А купец пойдет жаловаться в полицию.
Фекла. А дворянин пойдет на купца к сенахтору.
Арина Пантелеймоновна. А купец к губернахтору.
Фекла. А дворянин...
Арина Пантелеймоновна. Врешь, врешь: дворянин... Губернахтор больше
сенахтора! Разносилась с дворянином! а дворянин при случае так же гнет
шапку...
В дверях слышен звонок.
Никак, звонит кто-то.
Фекла. Ахти, это они!
Арина Пантелеймоновна. Кто они?
Фекла. Они... кто-нибудь из женихов.
Агафья Тихоновна (вскрикивает). Ух!
Арина Пантелеймоновна. Святые, помилуйте нас, грешных! В комнате совсем
не прибрано. (Схватывает все, что ни есть на столе, и бегает по комнате.) Да
салфетка-то, салфетка на столе совсем черная. Дуняшка, Дуняшка!
Дуняшка является.
Спорно чистую салфетку! (Стаскивает салфетку и мечется по комнате.)
Агафья Тихоновна. Ах, тетушка, как мне быть? Я чуть не в рубашке!
Арина Пантелеймоновна. Ах, мать моя, беги скорей одеваться! (Мечется по
комнате.)
Дуняшка приносит салфетку; в дверях звонят.
Беги скажи: "сейчас"!
Дуняшка кричит издалека: "Сейчас!"
Агафья Тихоновна. Тетушка, да ведь платье не выглажено.
Арина Пантелеймоновна. Ах, господи милосердный, не погуби! Надень
другое.
Фекла (вбегая). Что ж вы нейдете? Агафья Тихоновна, поскорей, мать моя!
Слышен звонок.
Ахти, а ведь он все дожидается!
Арина Пантелеймоновна. Дуняшка, введи его и проси обождать.
Дуняшка бежит в сени и отворяет дверь. Слышны голоса: "Дома?" -- "Дома,
пожалуйте в комнату". Все с любопытством стараются рассмотреть в замочную
скважину.
Агафья Тихоновна (вскрикивает). Ах, какой толстый!
Фекла. Идет, идет!
Все бегут опрометью.
"ЯВЛЕНИЕ XIV"
Иван Павлович Яичница и девчонка.
Девчонка. Погодите здесь. (Уходит.)
Яичница. Пожалуй, пождать -- пождем, как бы только не замешкаться.
Отлучился ведь только на минутку из департамента. Вдруг вздумает генерал: "А
где экзекутор?" "Невесту пошел выглядывать". Чтоб не задал он такой
невесты... А однако ж, рассмотреть еще раз роспись. (Читает.) "Каменный
двухэтажный дом..." (Подымает глаза вверх и обсматривает комнату.) Есть!
(Продолжает читать.) "Флигеля два: флигель на каменном фундаменте, флигель
деревянный..." Ну, деревянный плоховат. "Дрожки, сани парные с резьбой, под
большой ковер и под малый..." Может быть, такие, что в дом годятся? Старуха,
однако ж, уверяет, что первый сорт; хорошо, пусть первый сорт. "Две дюжины
серебряных ложек..." Конечно, для дома нужны серебряные ложки. "Две лисьих
шубы..." Гм... "Четыре больших пуховика и два малых. (Значительно сжимает
губы.) Шесть пар шелковых и шесть пар ситцевых платьев, два ночных капота,
два..." Ну, это статья пустая! "Белье, салфетки..." Это пусть будет, как ей
хочется. Впрочем, нужно все это поверить на деле. Теперь, пожалуй, обещают и
домы, и экипажи, а как женишься -- только и найдешь, что пуховики да перины.
Слышен звонок.
Дуняшка бежит впопыхах через комнату отворить дверь. Слышны голоса:
"Дома?" -- "Дома".
"ЯВЛЕНИЕ XV"
Иван Павлович и Анучкин.
Дуняшка. Погодите тут. Они выдут. (Уходит.)
Анучкин раскланивается с Яичницей.
Яичница. Мое почтение!
Анучкин. Не с папенькой ли прелестной хозяйки дома имею честь говорить?
Яичница. Никак нет, вовсе не с папенькой. Я даже еще не имею детей.
Анучкин. Ах, извините! извините!
Яичница (в сторону). Физиогномия этого человека мне что-то
подозрительна: чуть ли он не за тем же сюда пришел, за чем и я. (Вслух.) Вы,
верно, имеете какую-нибудь надобность к хозяйке дома?
Анучкин. Нет, что ж... надобности никакой нет, а так, зашел с прогулки.
Яичница (в сторону). Врет, врет, с прогулки! Жениться, подлец, хочет!
Слышен звонок. Дуняшка бежит через комнату отворять дверь. В сенях
голоса: "Дома?" -- "Дома".
"ЯВЛЕНИЕ XVI"
Те же и Жевакин, в сопровождении девчонки.
Жевакин (девчонке). Пожалуйста, душенька, почисть меня... Пыли-то,
знаешь, на улице попристало немало. Вон там, пожалуйста, сними пушинку.
(Поворачивается.) Так! спасибо, душенька. Вот еще, посмотри, там как будто
паучок лазит! а на подборах-то сзади ничего нет? Спасибо, родимая! Вон тут
еще, кажется. (Гладит рукою рукав фрака и поглядывает на Анучкина и Ивана
Павловича.) Суконцо-то ведь аглицкое! Ведь каково носится! В девяносто пятом
году, когда была эскадра наша в Сицилии, купил я его еще мичманом и сшил с
него мундир; в восемьсот первом, при Павле Петровиче, я был сделан
лейтенантом, -- сукно было совсем новешенькое; в восемьсот четырнадцатом
сделал экспедицию вокруг света, и вот только по швам немного поистерлось; в
восемьсот пятнадцатом вышел в отставку, только перелицевал: я уж десять лет
ношу -- до сих пор почти что новый. Благодарю, душенька, м... раскрасоточка!
(Делает ей ручку и, подходя к зеркалу, слегка взъерошивает волосы.)
Анучкин. А как, позвольте узнать, Сицилия... вот вы изволили сказать:
Сицилия, -- хорошая это земля Сицилия?
Жевакин. А, прекрасная! Мы тридцать четыре дня там пробыли; вид, я вам
доложу, восхитительный! эдакие горы, эдак деревцо какое-нибудь гранатное, и
везде италианочки, такие розанчики, так вот и хочется поцеловать.
Анучкин. И хорошо образованны?
Жевакин. Превосходным образом! Так образованные, как вот у нас только
графини разве. Бывало, пойдешь по улице -- ну, русский лейтенант...
Натурально, здесь эполеты (показывает на плеча), золотое шитье... и эдак
красоточки черномазенькие, у них ведь возле каждого дома балкончики, и
крыши, вот как этот пол, совершенно плоски. Бывало, эдак смотришь, и сидит
эдакой розанчик... Ну, натурально, чтобы не ударить лицом в грязь...
(Кланяется и размахивает рукою.) И она эдак только. (Делает рукою движение.)
Натурально, одета: здесь у ней какая-нибудь тафтица, шнуровочка, дамские
разные сережки... ну, словом, такой лакомый кусочек...
Анучкин. А как, позвольте еще вам сделать вопрос, -- на каком языке
изъясняются в Сицилии?
Жевакин. А натурально, все на французском.
Анучкин. А что барышни решительно говорят по-французски?
Жевакин. Все-с решительно. Вы даже, может быть, Не поверите тому, что я
вам доложу: мы жили тридцать четыре дня, и по нее это время ни одного слова
я не слыхал от них по-русски.
Анучкин. Ни одного слова?
Жевакин. Ни одного слова. Я не говорю уже о дворянах и прочих синьорах,
то есть разных ихних офицерах; но возьмите нарочно простого тамошнего
мужика, который перетаскивает на шее всякую дрянь, попробуйте скажите ему:
"Дай, братец, хлеба", -- не поймет, ей-богу не поймет; а скажи по-французски:
"Dateci del pane" или "portate vino"11 Дайте хлеба... принесите вина!
(итал.) -- поймет, и побежит, и точно принесет.
Иван Павлович. А любопытная, однако ж, как я вижу, должна быть земля
эта Сицилия. Вот вы сказали -- мужик: что мужик, как он? так ли совершенно,
как я русский мужик, широк в плечах и землю пашет, или нет?
Жевакин. Не могу вам сказать: не заметил, пашут или нет, а вот насчет
нюханья табаку, так я вам доложу, что все не только нюхают, а даже за губу-с
кладут. Перевозка тоже очень дешева; там все почти вода и везде гондолы...
Натурально, сидит эдакая италианочка, такой розанчик, одета: манишечка,
платочек... С нами были и аглицкие офицеры; ну, народ, так же как и наши, --
моряки; и сначала, точно, было очень странно: не понимаешь друг друга, но
потом, как хорошо обознакомились, начали свободно понимать: покажешь,
бывало, эдак на бутылку или стакан -- ну, тотчас и знает, что это значит
выпить; приставишь эдак кулак ко рту и скажешь только губами: паф-паф --
знает: трубку выкурить. Вообще, я нам доложу, язык довольно легкий, наши
матросы в три дни каких-нибудь стали совершенно понимать друг друга.
Иван Павлович. А преинтересная, как вижу, жизнь в чужих краях. Мне
очень приятно сойтись с человеком бывалым. Позвольте узнать: с кем имею
честь говорить?
Жевакин. Жевакин-с, лейтенант в отставке. Позвольте с своей стороны
тоже спросить: с кем-с имею счастье изъясняться?
Иван Павлович. В должности экзекутора, Иван Павлович Яичница.
Жевакин (недослышав). Да, я тоже перекусил. Дороги-то, знаю, впереди
будет довольно, а время холодновато: селедочку съел с хлебцем.
Иван Павлович. Нет, кажется, вы не так поняли: это фамилия моя --
Яичница.
Жевакин (кланяясь). Ах, извините! я немножко туговат на ухо. Я, право,
думал, что вы изволили сказать, что покушали яичницу.
Иван Павлович. Да что делать? я хотел было уже просить генерала, чтобы
позволил называться мне Яичницын, да свои отговорили: говорят, будет похоже
на "собачий сын".
Жевакин. А это, однако ж, бывает. У нас вся третья эскадра, все офицеры
и матросы, -- все были с престранными фамилиями: Помойкин, Ярыжкин,
Перепреев, лейтенант. А один мичман, и даже хороший мичман, был по фамилии
просто Дырка. И капитан, бывало: "Эй ты, Дырка, поди сюда!" И, бывало, над
ним всегда пошутишь. "Эх ты, дырка эдакой!" -- говоришь, бывало, ему.
Слышен в сенях звонок.
Фекла бежит через комнату отворять.
Яичница. А, здравствуй, матушка!
Жевакин. Здравствуй; как живешь, душа моя?
Анучкин. Здравствуйте, матушка Фекла Ивановна.
Фекла (бежит впопыхах). Спасибо, отцы мои! Здорова, здорова. (Отворяет
дверь.)
В сенях раздаются голоса: "Дома?" -- "Дома". Потом несколько почти
неслышных слов, на которые Фекла отвечает с досадою: "Смотри ты какой!"
"ЯВЛЕНИЕ XVII"
Те же, Кочкарев, Подколесин и Фекла.
Кочкарев (Подколесину). Ты помни, только кураж, и больше ничего.
(Оглядывается и раскланивается с некоторым изумлением; про себя.) Фу-ты,
какая куча народу! Это что значит? Уж не женихи ли? (Толкает Феклу и говорит
ей тихо.) С которых сторон понабрала ворон, а?
Фекла (вполголоса). Тут тебе ворон нет, все честные люди.
Кочкарев (ей). Гости-то несчитанные, кафтаны общипанные.
Фекла. Гляди налет на свой полет, а и похвастаться почем: шапка в
рубль, а щи без круп.
Кочкарев. Небось твои разживные, по дыре в кармане. (Вслух.) Да что она
делает теперь? Ведь эта дверь, верно, к ней в спальню? (Подходит к двери.)
Фекла. Бесстыдник! говорят тебе, еще одевается.
Кочкарев. Эка беда! что ж тут такого? Ведь только посмотрю, и больше
ничего. (Смотрит в замочную скважину.)
Жевакин. А позвольте мне полюбопытствовать тоже.
Яичница. Позвольте взглянуть мне только один разочек.
Кочкарев (продолжая смотреть). Да ничего не видно, господа. И
распознать нельзя, что такое белеет: женщина или подушка.
Все, однако ж, обступают дверь и продираются взглянуть.
Чш... кто-то идет!
Все отскакивают прочь.
"ЯВЛЕНИЕ XVIII"
Те же, Арина Пантелеймоновна и Агафья Тихоновна. Все раскланиваются.
Арина Пантелеймоновна. А по какой причине изволили одолжить посещением?
Яичница. А по газетам узнал я, что желаете вступить в подряды насчет
поставки лесу и дров, и потому, находясь в должности экзекутора при казенном
месте, я пришел узнать, какого роду лес, в каком количестве и к какому
времени можете его поставить.
Арина Пантелеймоновна. Хоть подрядов никаких не берем, а приходу рады.
А как по фамилии?
Яичница. Коллежский асессор Иван Павлович Яичница.
Арина Пантелеймоновна. Прошу покорнейше садиться. (Обращается к
Жевакину и смотрит на него.) А позвольте узнать...
Жевакин. Я тоже, в газетах вижу объявляют о чем-то: дай-ка, думаю себе,
пойду.. Погода же показалась хорошею, по дороге везде травка...
Арина Пантелеймоновна. А как-с по фамилии?
Жевакин. А лейтенант морской службы в отставке, Балтазар Балтазаров
Жевакин-второй. Был у нас еще другой Жевакин, да тот еще прежде моего вышел
в отставку: был ранен, матушка, под коленком, и пуля так странно прошла, что
коленка-то самого не тронула, а по жиле прохватила -- как иголкой сшило, так
что, когда, бывало, стоишь с ним, все кажется, что он хочет тебя коленком
сзади ударить.
Арина Пантелеймоновна. А прошу покорнейше садиться. (Обращаясь к
Анучкину.) А позвольте узнать, по какой причине?..
Анучкин. По соседству-с. Находясь довольно в близском соседстве...
Арина Пантелеймоновна. Не в доме ли купеческой жены Тулубовой, что
насупротив изволите жить?
Анучкин. Нет, я покамест живу еще на Песках, но имею, однако же,
намерение со временем перебраться сюда-с в соседство, в эту часть города.
Арина Пантелеймоновна. А прошу покорнейше садиться. (Обращаясь к
Кочкареву.) А позвольте узнать...
Кочкарев. Да неужли вы меня не узнаете? (Обращаясь к Агафье Тихоновне.)
И вы также, сударыня?
Агафья Тихоновна. Сколько мне кажется, совсем не видала вас.
Кочкарев. Однако ж припомните. Мы меня, верно, где-нибудь видели.
Агафья Тихоновна. Право, не знаю. Уж разве не у Бирюшкиных ли?
Кочкарев. Именно, у Бирюшкиных.
Агафья Тихоновна. Ах, ведь вы не знаете, с ней ведь история случилась.
Кочкарев. Как же, вышла замуж.
Агафь
Страницы:
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -